 |
София замахала руками, закукарекала и, наконец, запела на тирольский манер. Учитывая, что это был ее первый в жизни опыт, София осталась вполне довольна результатом.
|
|
|
|
Она снова попыталась слезть с дерева, но поняла, что застряла безнадежно. И тут, откуда ни возьмись, появился упитанный гусь, который сел на ветку рядом с Софией. После нашествия диснеевских героев София ни капельки не удивилась, когда гусь заговорил.
– Меня зовут Мортен [54], – сказал он. – Вообще-то я домашний, но сейчас я прилетел из Ливана со стаей диких гусей. Похоже, тут кто-то нуждается в помощи.
– Ты не можешь мне помочь, ты слишком маленький, – ответила София.
– Никогда не надо спешить с выводами. Может, это барышня слишком большая?
– Какая разница?
– Да будет тебе известно, что я пронес над всей Швецией одного деревенского мальчика. Его звали Нильс Хольгерссон.
– Мне же пятнадцать лет!
– А Нильсу было четырнадцать. Годом меньше, годом больше – не все ли равно?
– Как ты умудрился поднять его?
– Ему дали затрещину, от которой он грохнулся в обморок. А пришел в себя уже мальчиком с пальчик.
– Тогда дай и мне затрещину! Не могу же я сидеть тут до скончания века. У меня в субботу философический прием в саду.
– Ой, как интересно! Значит, я попал в философскую книгу. Мы с Нильсом останавливались на ночлег в Морбакке, в провинции Вермланд. Там Нильс познакомился с пожилой женщиной, которая собиралась написать детскую книгу о Швеции. Она хотела сделать ее познавательной и абсолютно правдивой. Услышав о приключениях Нильса, она решила сочинить книгу о том, что он видел, путешествуя с гусями.
– Здорово она придумала.
– Она отчасти сыронизировала, потому что мы и так были героями ее книги.
Легкий удар по щеке… и София превратилась в крошку, дерево – в дремучий лес, а гусь оказался размером с коня.
– Ну вот, можешь садиться, – сказал гусь.
|
|
|
София прошла по ветке и взобралась ему на спину. Теперь, когда она стала крошечной, мягкие гусиные перья не столько щекотали, сколько кололись.
Стоило ей усесться, как гусь взлетел и поднялся высоко над лесом. София увидела озеро и избушку, в которой строил хитроумные планы Альберто.
– Наша обзорная экскурсия подходит к концу, – сказал гусь, усердно работая крыльями.
С этими словами он зашел на посадку у подножия дерева, на которое совсем недавно влезла София. Когда гусь приземлился, София скатилась с его спины. Покувыркавшись в зарослях вереска, она села и с удивлением обнаружила, что обрела свой обычный рост.
Гусь вразвалочку обошел ее кругом.
– Большое спасибо за помощь, – проговорила София.
– Пустяки. Ты, кажется, сказала, что это книжка по философии?
– Это не я сказала, а ты.
– Какая разница? Если б это зависело от меня, я бы с удовольствием попутешествовал с тобой по всей истории философии, как мы с Нильсом странствовали по всей Швеции. Мы бы покружились над Милетом и Афинами, Иерусалимом и Александрией, Римом и Флоренцией, Парижем и Лондоном, Йеной и Хайдельбергом, Берлином и Копенгагеном…
– Спасибо, достаточно.
– Но даже для такого ироничного гуся, как я, было бы весьма затруднительно перелетать из одного века в другой. Куда проще пересекать границы шведских ленов.
С этими словами гусь разбежался – и взмыл в воздух.
София чувствовала себя совершенно разбитой, и все же, пролезая через Тайник, она думала о том, что Альберто должен остаться доволен ее отвлекающим манёвром. За последний час майору явно было не до Альберто. А если он о нем и вспоминал, значит, его ожидает раздвоение личности.
София успела шмыгнуть в дом перед самым маминым носом. Это избавило ее от необходимости объяснять, как она застряла на дереве и как ей помог спуститься говорящий гусь.
После ужина мама с дочкой занялись приготовлениями к празднику. Прежде всего они вытащили с чердака столешницу метра этак в четыре длиной и отнесли ее в сад. Затем пришлось снова лезть на чердак – за козлами, на которых она устанавливалась.
|
|
|
Огромный стол решили накрыть под яблонями. Последний раз его выносили в сад, когда праздновали десятилетие родительской свадьбы. Это было семь лет назад, но София хорошо помнила торжество, на которое собрались все родные и друзья, от мала до велика.
Погоду на субботу обещали замечательную. После страшной грозы, разразившейся накануне Софииного дня рождения, не пролилось ни капли дождя. Тем не менее накрытие стола и украшение сада отложили на утро 23-го. Мама была довольна уже тем, что стол установлен и ждет своего часа.
Вечером они замесили два вида теста и испекли булочки и халы. Угощать решили курицей с салатом. Из напитков – подать кока-колу и фруктовую воду. София очень боялась, как бы кто-нибудь из одноклассников не принес пива. Не хватало только скандалов.
Прежде чем София отправилась спать, мама на всякий случай переспросила, придет ли Альберто.
– Конечно, придет. Он даже обещал проделать философический кунштюк.
– Философический кунштюк? Что это такое?
– Ну… если бы он был фокусником, он бы наверняка показал фокус. Скажем, извлек бы из черного цилиндра белого кролика…
– Опять кролик?
–…но он философ и хочет продемонстрировать свой, особый фокус. Прием у нас, между прочим, будет философический.
– Да, ты за словом в карман не лезешь.
– Может, и ты с чем-нибудь выступишь?
– Непременно, София. С чем-нибудь да выступлю.
– С речью?
– Это секрет. Доброй ночи!
Наутро София проснулась оттого, что мама зашла к ней попрощаться перед работой. Еще она оставила Софии список того, что нужно купить в городе для приема.
Сразу после маминого ухода зазвонил телефон. Это был Альберто, который прекрасно усвоил, когда ее можно застать дома одну.
– Как дела с твоими тайнами?
– Тссс! Ни слова. Не давай ему повода даже задуматься об этом.
– По-моему, я вчера очень удачно отвлекала внимание на себя.
– Молодец.
– Ты хочешь продолжить занятия?
– Потому и звоню. Мы уже дошли до XX века. Теперь тебе будет нетрудно самой ориентироваться в пространстве. Главное было заложить основу. И все же я попросил бы тебя ненадолго прийти, чтобы поговорить о нашем времени.
|
|
|
– Но мне нужно в город…
– Вот и отлично. Я же сказал, что беседа пойдет о нашем времени.
– И что?
– Значит, хорошо находиться именно в этом времени.
– Зайти к тебе домой?
– Ни в коем случае. Тут беспорядок. Я лазил по углам и искал подслушивающие устройства.
– Что ты говоришь…
– На другой стороне Стурторгет появилось новое кафе с французским названием, «CafePierre». Ты знаешь его?
– Да. Когда мне там быть?
– Тебе удобно в двенадцать?
– В двенадцать, в кафе.
– Договорились.
– Пока!
В самом начале первого София заглянула в «Кафе Пьер». Кафе было из новомодных: круглые столики и черные стулья, бутылки вермута с особыми пробками (из которых легко наливать, не разбрызгивая), бутерброды на французских батонах и порционные салаты…
В небольшом помещении София с первого взгляда заметила, что Альберто там нет. Вернее сказать, она заметила это не только с первого, но и со второго, и с третьего взгляда. За столиками сидело много других людей, однако София во всех лицах видела одно: это не Альберто.
Она не привыкла ходить по кафе в одиночку. Может, повернуться и зайти позже проверить, не пришел ли Альберто?
Она подошла к мраморной стойке и заказала чашку чая с лимоном. Получив ее, София села за один из свободных столиков. Она не сводила глаз с двери. Народ входил и выходил, но София отмечала про себя лишь одно: Альберто среди приходящих нет.
Хоть бы газета была в руках, что ли!
Через некоторое время София все же начала поглядывать по сторонам. В двух-трех случаях на ее взгляд ответили. София почувствовала себя барышней. Ей было всего пятнадцать, но могли дать и семнадцать… или, во всяком случае, шестнадцать с половиной.
Задумываются ли эти посетители, для чего живут? Нет, скорее они просто существуют, просто пришли и сели за столики. Все без умолку болтали, сопровождая речь энергичной жестикуляцией, однако разговоры, похоже, шли обо всяких пустяках.
|
|
|
София мгновенно вспомнила Киркегора, который утверждал, что отличительный признак большинства – ни к чему не обязывающая «болтовня». Интересно, эти люди живут на эстетической стадии или что-то все же имеет для них экзистенциальное значение?…
В одном из своих первых посланий Альберто писал о внутреннем сходстве детей и философов. София опять подумала, что боится взрослеть. Вдруг она тоже зароется поглубже в мех белого кролика, которого извлекают из цилиндра Вселенной?
Размышляя, она ни на минуту не спускала глаз с входа. И наконец в дверь неторопливой походкой вплыл Альберто. Несмотря на разгар лета, он был в черном берете и укороченном сюртуке из серой материи в «елочку». Заметив Софию, он решительно направился к ней. Свидание с Альберто в общественном месте, на виду у всех, было для Софии в новинку.
– Уже четверть первого, охламон.
– Это называется академической четвертью [55]. Не могу ли я чем-нибудь угостить фрекен?
|
|
|
