 |
Альберто встал со скамейки и жестом дал понять, что хочет снова повести Софию в книжный магазин.
|
|
|
|
На этот раз они миновали полки с литературой о сверхъестественном и остановились у небольшой полочки в самой глубине магазина. Над полкой висела табличка с надписью: «ФИЛОСОФИЯ».
Альберто указал на одну книгу, и София вздрогнула, прочитав ее заглавие: «МИР СОФИИ».
– Хочешь, я куплю ее тебе?
– Страшновато…
Тем не менее через несколько минут София направлялась домой с книжкой в одной руке и пакетом с припасами для праздника в другой.
ФИЛОСОФИЧЕСКИЙ ПРИЕМ
…белая ворона…
Хильда сидела в постели словно зачарованная. Руки у нее затекли, пальцы, сжимавшие папку, дрожали.
Было уже около одиннадцати. Значит, она читала больше двух часов. Время от времени она отрывала глаза от папки и громко смеялась, а иногда со стоном переворачивалась на бок. Хорошо, что дома никого не было.
Чего только Хильда не успела прочитать за два часа! Началось с того, как София по дороге из Майорстуа пыталась отвлечь на себя внимание майора. В конце концов она залезла на дерево, но тут появился ангел-спаситель из Ливана в виде гуся Мортена.
Как ни давно это было, Хильда не забыла, что папа читал ей про путешествие Нильса с дикими гусями. Потом они несколько лет говорили друг с другом на тайном языке из этой книги. И теперь он опять извлек на свет божий старого знакомца гуся.
Затем София впервые в жизни попала одна в кафе. Хильде особенно понравился рассказ Альберто о Сартре и экзистенциализме. Учитель философии едва не обратил ее в новую веру. Впрочем, за время чтения папки такое с Хильдой случалось постоянно.
С год тому назад Хильда однажды купила книжку по астрологии. В другой раз она принесла домой колоду карт Таро, в третий – брошюру о спиритизме. Каждый раз отец предостерегал ее, напоминая о «критическом подходе» и «опасности предрассудков», и вот наступил час расплаты: Хильда получила крепкий удар. Отец не хотел допустить, чтобы она выросла без должного предупреждения против подобных увлечений. На всякий случай он еще помахал ей с экрана телевизора в витрине. Мог бы избавить хотя бы от этого…
|
|
|
Больше всего Хильду заинтересовала темноволосая девочка.
София, София, кто ты такая? Откуда взялась? Почему вмешалась в мою жизнь?
В конце главы София получила в подарок книгу о самой себе. Та ли это книга, которую держит сейчас Хильда? Правда, у нее в руках не книга, а папка с колечками. И тем не менее: что должен испытывать человек, обнаружив в книге о себе книгу о себе? Что произойдет, если София начнет читать эту книгу?
А что произойдет в ее, Хильдиной, жизни? Что может произойти?
В папке оставалось всего несколько десятков страниц.
Возвращаясь домой, София встретила в автобусе маму. Черт! Что скажет мама, увидев книгу у нее в руке?
София попыталась спрятать книгу в пакет с серпантином и шариками, купленными к празднику, но не успела.
– Здравствуй, София! Оказывается, мы с тобой попали в один автобус. Приятный сюрприз.
– Здравствуй…
– Ты купила книгу?
– Не то чтобы купила…
– «Мир Софии». Забавно!
София поняла, что соврать не удастся.
– Мне ее подарил Альберто.
– Ах, вот как… Я уже говорила: жду не дождусь встречи с этим человеком. Можно посмотреть?
– Давай я покажу ее дома. Это все-таки моя книга, мама.
– Никто не спорит, что она твоя. Я только хочу посмотреть первую страницу. Ага… «София Амуннсен возвращалась домой из школы. Первый отрезок пути они шли вместе с Йорунн и говорили о роботах…»
– Там действительно так и написано?
– Да, София, именно так. А сочинил ее некий Альберт Наг. Видимо, какой-то новый писатель. Кстати, как фамилия твоего Альберто?
|
|
|
– Нокс.
– Значит, этот чудак написал о тебе целую книгу, София. Под псевдонимом.
– Это не он, мама. И вообще, тебе лучше не вдаваться в подробности. Ты все равно не понимаешь.
– Что правда, то правда. Ничего, завтра примешь своих гостей и все уладится. Поверь мне.
– Альберт Наг живет совсем в другом мире, так что эта книга – белая ворона.
– Давай лучше ты не будешь вдаваться в подробности. Впрочем, разве это была ворона, а не кролик?
– Хватит!
На этом разговор матери с дочерью вынужденно прекратился, поскольку автобус доехал до Клёвервейен и пора было выходить. У остановки им повстречалась демонстрация.
– Господи! – воскликнула Хелена Амуннсен. – Я думала, в нашем захолустье можно обойтись без уличного парламента [56].
В шествии участвовало всего 10-12 человек. На плакатах было написано: «МАЙОР СКОРО ВОЗВРАЩАЕТСЯ», «ДАЕШЬ ХОРОШЕЕ УГОЩЕНИЕ НА ИВАНОВ ДЕНЬ» и «БОЛЬШЕ ПОЛНОМОЧИЙ ООН».
Софии стало чуть ли не жалко маму.
– Не обращай внимания, – сказала она.
– Но это какая-то странная демонстрация, София. В ней есть нечто абсурдное.
– А, чепуха на постном масле.
– У нас каждый день все меняется. Меня уже ничем не удивишь.
– Тебе бы следовало удивляться, что ты не удивляешься.
– Чему ж тут удивляться? Они вели себя тихо. Хорошо бы еще не потоптали наши розы… Хотя едва ли им нужно было устраивать демонстрацию в саду. Пойдем-ка проверим.
– Это была философская демонстрация, мама. Настоящие философы не вытаптывают роз.
– Знаешь, что я тебе скажу, София? Я не уверена, что на свете остались настоящие философы. В наше время почти все не настоящее, а искусственное.
Всю вторую половину дня, до позднего вечера, они провели за приготовлениями, а назавтра с самого утра принялись накрывать на стол и развешивать в саду украшения. Тут подоспела и Йорунн.
– Пропади все пропадом! – с ходу бросила она. – Мама и папа собираются почтить нас своим присутствием. Это ты виновата, София.
За полчаса до прихода гостей все было готово. Деревья в саду украсили серпантином и китайскими фонариками, к которым подвели ток с помощью длинного шнура, протянутого через подвальное окошко. На воротах, на деревьях по бокам центральной дорожки и на фасаде дома развесили шары. София с Йорунн чуть ли не полдня надували их.
|
|
|
На стол подали курицу и салаты, круглые булочки и халы. В кухне остались пирожные и торт с кремом, крендели и шоколадный рулет, однако самый главный торт, из двадцати четырех миндальных колец, был уже поставлен посреди стола. Торт увенчивала фигурка девочки в конфирмационном платье. Мама не раз уверяла Софию, что конфирмоваться к пятнадцати годам совершенно не обязательно, но девочка была убеждена, что мама поставила туда фигурку именно из-за Софииных сомнений: она еще не решила для себя, хочет ли вообще проходить конфирмацию [57]. Для мамы этот обряд как бы воплотился в торте.
– Да, уж мы расстарались так расстарались, – то и дело повторяла мама в последние полчаса перед приходом гостей.
И вот гости стали прибывать. Сначала пришли три одноклассницы – в блузках с длинными юбками, в накинутых сверху вязаных кофточках и с ярко подведенными глазами. Чуть позже в воротах показались Йорген и Лассе, которые шли ленивой походкой, с видом застенчивым и в то же время по-мальчишечьи вызывающим.
– Поздравляем!
– Вот и ты у нас стала взрослой.
София заметила, что Йорген и Йорунн украдкой переглядываются друг с другом. В воздухе повеяло флиртом, как-никак Иванов день.
Все принесли подарки, и, поскольку прием обещали философический, многие из гостей перед приходом сюда уточнили, что же такое философия. Философские подарки заготовили не все, но большинство, поднапрягшись, написало что-нибудь философское на поздравительных открытках. Среди прочего София получила философский словарь и блокнот с замочком, озаглавленный: «МОИ СОБСТВЕННЫЕ ФИЛОСОФСКИЕ ЗАМЕТКИ».
|
|
|
