 |
София издалека отметила, что Йорген пытается расстегнуть на Йорунн белую блузку, основательно запачканную зеленью. Сама Йорунн возилась с его ремнем.
|
|
|
|
– Хорошо бы вы не простудились, – сказала фру Ингебригтсен.
София беспомощно посмотрела на Альберто.
– Да, дела разворачиваются быстрее, чем я думал, – произнес тот. – Нам надо поскорей выбираться отсюда. Но сначала я должен произнести небольшую речь.
София похлопала в ладоши.
– Пожалуйста, вернитесь за стол. Альберто хочет сказать речь.
Все, за исключением Йорунн и Йоргена, потянулись к столу и расселись по местам.
– Подумать только, вы действительно собираетесь произнести речь? – спросила Хелена Амуннсен. – Очень мило с вашей стороны.
– Спасибо.
– Я слышала, вы еще любите прогулки! Конечно, это очень важно – держать себя в форме. По-моему, особенно приятно гулять с собакой. Вашу собаку, кажется, зовут Гермесом?
Альберто встал со стула и постучал по чашке.
– Дорогая София! – начал он. – Я не забыл, что у тебя философический прием, а потому хочу держать философскую речь.
Его сразу же прервали аплодисментами.
– Надеюсь, наша разнузданная компания не станет возражать против некоторой доли здравого смысла. Но прежде давайте еще раз поздравим новорожденную с пятнадцатилетием!
Не успел Альберто договорить, как послышался шум самолета, который на небольшой высоте пролетел прямо над садом. За самолетом тянулось длинное полотнище с надписью: «Поздравляем с днем рождения!»
Это вызвало новый взрыв аплодисментов.
– Я же говорила! – воскликнула фру Амуннсен. – Этот человек умеет не только запускать фейерверки.
– Спасибо, но это сущие пустяки. За последние полтора месяца мы с Софией проделали основательную философскую работу и теперь хотим сообщить вам, к чему мы пришли. Мы хотим поделиться главной тайной нашего бытия.
|
|
|
Гости сидели настолько тихо, что слышали в наступившей паузе и пение птиц, и доносившееся из кустов невнятное причмокиванье.
– Продолжай! – попросила София.
– В результате тщательного философского анализа – который растянулся от первых греческих философов до современности – мы обнаружили, что существуем в сознании некоего майора. В настоящее время он находится в Ливане и служит наблюдателем в миротворческих силах ООН, но он написал о нас книгу для своей оставшейся в Лиллесанне дочери, Хильды Мёллер-Наг. Хильде исполнилось пятнадцать лет в один день с Софией. Проснувшись рано утром пятнадцатого июня, Хильда обнаружила эту книгу обо всех нас на тумбочке рядом с кроватью. Если говорить точнее, книга эта представляет собой толстую папку с металлическими колечками, в которой, как подсказывают Хильде ее пальцы, осталось всего несколько десятков страниц.
Среди гостей стало распространяться тревожное возбуждение.
– Иными словами, все мы существуем лишь в виде развлекательной программы ко дню рождения Хильды Мёллер Наг, поскольку сочинены майором для обрамления его учебника философии. Это, в частности, означает, что ждущий у ворот белый «мерседес» не стоит ломаного гроша. В предлагаемом контексте он пустяк – один из множества белых «мерседесов», что вертятся в голове у бедного майора, который в эту самую минуту спрятался в тень пальмы, чтобы его не хватил солнечный удар. В Ливане, друзья мои, сейчас жара.
– Чепуха! – вскричал финансовый советник. – Чистейшей воды вздор!
– Каждый волен говорить, что хочет, – не унимался Альберто. – На самом деле чистейшей воды вздор – наше с вами сборище. Некоторый здравый смысл присутствует только в моей речи.
В ответ на это советник вскочил с места.
– Мы в поте лица зарабатываем свой хлеб, пытаясь к тому же застраховаться от всяких неожиданностей. А тут является какой-то лодырь и хочет под прикрытием философских рассуждений разрушить наш мир!
|
|
|
– От таких философских прозрений, – подтвердил Альберто, – и впрямь не существует никаких страховок, господин финансовый советник. Речь идет о катастрофе, которая хуже стихийного бедствия. Обычные страховки, как вам прекрасно известно, не действуют и против стихийных бедствий.
– Это не стихийное бедствие.
– Нет, это экзистенциальная катастрофа. Если вы заглянете в кусты смородины, вам станет яснее, что я имею в виду. В общем, застраховаться от разрушения вашей действительности так же невозможно, как застраховаться от потухшего солнца.
– Неужели смириться? – спросил отец Йорунн, глядя на жену.
Та покачала головой.
– Грустно, – сказала Хелена Амуннсен, тоже качая головой. – А мы-то старались…
Молодежь, однако, не спускала глаз с Альберто. Подростки часто восприимчивее к новым идеям и веяниям, чем люди бывалые.
– Мы хотим еще послушать Альберто, – сказал кудрявый светловолосый мальчик в очках.
– Спасибо на добром слове, но говорить особенно не о чем. Когда приходишь к выводу, что ты всего лишь иллюзия в грезящем сознании другого человека, тогда, по-моему, разумнее молчать. Напоследок могу только порекомендовать всем ребятам пройти хотя бы небольшой курс истории философии. С его помощью вы разовьете в себе критическое отношение к окружающему миру, в том числе к ценностям, важным для ваших родителей. Если я и пытался чему-то научить Софию, так это умению мыслить критически или, по выражению Гегеля, «через отрицание отрицания».
Советник продолжал стоять, постукивая пальцами по столешнице.
– Этот агитатор хочет сокрушить все здравые установки, которые школа, церковь и мы, родители, внушаем подрастающему поколению. А ведь будущее принадлежит им, нашим отпрыскам, к ним же со временем перейдет нажитое нами имущество. Если этого человека немедленно не удалят отсюда, я позвоню семейному адвокату. Он примет должные меры.
– От ваших мер никому не будет ни жарко ни холодно, потому что вы всего-навсего фикция. Кстати, мы с Софией и так собираемся покинуть компанию. Курс философии не был чистой теорией, он имел и практическую направленность. В соответствующее время мы просто-напросто испаримся, и этот кунштюк позволит нам исчезнуть из сознания майора.
|
|
|
Хелена Амуннсен взяла дочь за руку.
– Ты что, уезжаешь от меня, София?
Обняв маму, София подняла взгляд на Альберто. – Ну вот, мама огорчилась…
– Давай-ка без глупостей. Лучше подумай о том, что ты узнала. Твоя милая, добрая мама не более реальна, чем было реально угощение, которое несла бабушке Красная Шапочка. А мамино огорчение такое же взаправдашнее, как самолет, только что пролетевший мимо с поздравлением.
– Кажется, я понимаю, – призналась София и, оборачиваясь к маме, добавила: – Вот почему мне нужно послушаться Альберто. Рано или поздно мне все равно пришлось бы покинуть тебя.
– Я буду очень скучать, – сказала мама. – Но если над головой у тебя открытое небо, надо воспарить в него. Обещаю хорошо ухаживать за Говиндой. Сколько ей давать салата: один лист или два?
Альберто положил руку ей на плечо.
– Никто из присутствующих здесь не будет скучать по той простой причине, что вас не существует. Вам даже нечем скучать.
– Что он себе позволяет?! – возмутилась фру Ингебригтсен.
|
|
|
