 |
Руслан Азыков (г.Бишкек, Кыргызстан)
|
|
|
|
О tempora, O mores! [1]
Глава 1. Mane — Утро
— Доброе утро, солнце, — прошептал я, улыбнувшись. Оно лениво просыпалось, потягивалась, растягивая свои первые лучи. Оно было таким уставшим, медлительным и еле теплым. Вслед за ним просыпались и птицы, начиная свое пение. Мне порой кажется, что я единственный, кто слышит, как просыпается этот Мир…
Я втянул утренний, бодрящий воздух, оглянулся. Дороги пусты, будто это был совсем новый мир, куда не ступала нога человека. Я затянул жилетку и направился вдоль улицы. Стояла безмолвная тишина, такая мирная и чистая. Но стоило мне взяться за привычную работу, как все кардинально изменилось, закрутилось в суете и хаосе. Шум машин, гудков и шаркающие повсюду люди. А я, отрешенный от всего подобного, просто делал свою работу, наблюдая за ними. Знаете, они были разными, но их что-то объединяло — негативное, липкое. Они все пытались вместиться в маршрутку. Каждый ломился сквозь толпу, расталкивая друг друга. Порой пугает, видя, как молодой парень не пропускает старика, пытаясь первым пробраться внутрь, как крикливые женщины ахают и ругаются на остальных, как водитель, не думая ни о ком, жадно проглатывает людей, заботясь только о своем кошельке…
Маршрутка двинулась в путь, а я заметил поникшего старика. Он устало опустил две огромные сумки, вздохнул и сжался от холодного ветра, глядя на дорогу, в поисках следующей маршрутки. А они в это время были редкость. Меня обдул холодный ветер, предвещавший, что осень будет холодной и дождливой. По утрам уже было довольно холодно. То ли глядя на этого одинокого старика, то ли от увиденного мною стало больно и обидно в душе. «Неужели и я так встречу свою старость?» — подумал я, все еще посматривая на этого старца. Я пока этого не знал…
|
|
|
Вскоре отдаленные и пустые улицы, сменились широкими и центральными проспектами города Бишкек. Я как обычно шел вдоль улиц, работал и поглядывал на людей, на город, на события. Мне это нравилось, но порой пугало, заставляя осознать, что с каждым годом люди меняются и уж точно не в хорошую сторону. Они становились равнодушными, бесчувственными, а порой агрессивными. Я помню слова своего чон-ата, что Кыргызстан самая гостеприимная страна в Центральной Азии, но видя, что происходит сегодня, я начинаю в этом сомневаться. Ведь я помню, то время, когда мы с папой ходили в кино, гуляли в парке, все были вежливыми и веселыми. Помню, что нам порой уступали очереди, когда мы покупали горячий и ароматный хлеб и с радостью несли маме. То время было теплым, уютным и замечательным! Так же, как и люди были светлыми, чистыми и великодушными. Я никогда не полагал, что я действительно увижу «негатив», как порой выражались передовые люди, побывавшие на Западе. Тогда мне казалось это чуждым, лишь каким-то хвастовством. А теперь я вижу его повсюду, чувствую, как это Время носит свой холод, отвращение и грязь…
Глава 2. Dies — День
Солнце уже поднялось довольно высоко, стало немного теплее. Я расстегнул оранжевую жилетку и продолжил свой путь. Машин и людей стало больше. Город ожил. Люди стали менее нервными и эгоистичными, погрузившись в свои мысли и заботы, закрывшись в своих коконах. Но если бы все сделали то же самое, мир бы не видел ничего, что ему уже пришлось — хаоса, смерти, болезни. Ведь кроме людей, заплетенных в свои незримые коконы, я заметил молодежь, которая жила своим Миром, правилами и ценностями. Я помню молодежь в свои годы и сегодняшняя очень сильно изменилась психологически. Также в отношении к людям, окружающим, к природе. Большинство стали беспринципными и бесчеловечными. Порой казалось, что им на все наплевать!
|
|
|
Я продвигался по улице Ахунбаева, наблюдая за потоками студентов, школьников и взрослых, спешащих куда-то. Но не это вонзилось острой стеклянной пылью в мое сердце, а то, что я увидел впереди: там шли старшеклассники, которые смеялись и, сквернословя на всю улицу, распивали пиво. Рядом шли девушки их же возраста и вели себя ничуть не лучше, в коротких юбочках, за которые в мое время могли назвать бы плохим словом, а совсем неподалеку я увидел старца, который, ухватившись за ограду, сидел и плакал.
— Что с Вами случилось? — спросил я, не зная, как же ему помочь, подойдя к нему.
— Все хорошо, все хорошо, — ответил старец, поднявшись с моей помощью и утерев слезы, похромал в обратном направлении. Я глянул на прошедших школьников, которые даже и ухом не повели, а потом перевел взгляд на уходящего старика. «Может, он заплакал из-за того, что осознал, что зря прошел этот Ад, видя такую молодежь, видя такую жизнь вокруг. Ему наверное было больно, что вот за Это он и сражался», — подумал я, тяжело вздохнув. Я в последний раз взглянул в сторону ветерана войны, почувствовал боль в душе, вздохнул и отправился в один из парков города, где я должен был проработать, как обычно около нескольких часов…
Все было, как обычно, много отдыхающей молодежи, влюбленных пар, ведшие себя неприлично, молодые родители с детьми. Я проходил вглубь парка и услышал какие-то выкрики. Я направился на звук. Я увидел его — мужчину лет сорока пяти или старше, он сидел около одного монумента и отстраненно глядел по сторонам, неосознанно что-то выкрикивая:
— Духи! Пошли к чертям! Не возьмете меня! Антонов, где весь взвод?! — казалось, что перед ним кто-то стоит. Он делал паузы, замирал на минуты:
— На изготовную! Ждите, ждите. Нет! Антонов вернись б**** назад! — я подходил ближе и заметил страх и ужас на его лице. Мне стало дурно от этой картины, от этого ужаса. Поблизости стояла молодежь, кто-то смеялся, кто-то снимал это на камеру. Я не понимал, что же с ним происходит, но стоило взглянуть выше, я заметил монумент: «В память погибшим героям в Афганистане». И этот мужчина точно там был! Мгновенно, я представил тот хаос и боль, что он испытал на войне, которую я никогда не пойму. Мне стало не по себе и безумно жалко его, что возможно он потерял там многих своих друзей.
|
|
|
— Готов к выполнению задачи любой ценой! — выкрикнул он яростно, отдав честь. Кто-то захохотал. Но во мне в это мгновение вскипела злость, я кинулся на молодежь чуть ли не с кулаками, разгоняя их и матеря, что эти идиоты ни черта не понимают, что они бездушные твари!
Глава 3. Vesper — Вечер
Я практически заканчивал свой рабочий день, а моя душа готова была разорваться от тяжести, тянущей меня вниз. Никогда я еще не испытывал таких эмоций, никогда на меня так не действовал этот Мир. Я полагал, что достаточно видел в своей жизни, но это было вне моего терпения и вне моего понимания. Я устало шагал по улице; руки тоже довольно устали и я не мог больше глядеть на людей, на густую массу негатива, поглощавшая чуть ли ни каждого человека, устал от эгоизма, агрессивности и холодного равнодушия…
Люди возвращались с работ, уставшие, раздраженные. Все снова были поглощены лишь своими заботами и желанием поскорее добраться до уютного дома и просто отдохнуть, наверное, как и я. Но мои мысли потеряли какое-либо значение, когда я увидел впереди идущую бабушку. В ее руках она несла большие пакеты, набитые продуктами и всякими вещами, казалось, вот-вот она упадет с ними или они оборвутся. Она кряхтела, останавливалась, поправляла сумки, но в следующий момент, несколько из них порвались. На землю посыпались овощи. Она ахнула и с трудом начала их собирать. И самое обидное, что никто даже ей не помог! Все просто, бросали безразличные взгляды и проходили мимо.
— Чон-апа, давайте помогу. Поднимайтесь, я сам! — я первый, кто помог ей, в след, последовал еще один мужчина — пожилых лет. Бабушку это так растрогало, она была безгранично рада, осыпала благодарностями нас, словно мы спасли ей жизнь…
Солнце устало спускалось. Тени преследующие людей удлинялись. Я медленно шел по дороге, сдав одежду и принадлежности. Улицы стали для меня родными, близкими и порой заменяют мне дом, настоящий дом, где я вижу свою родину, людей, которые живут со мной. Я знаю, что среди этого негатива есть люди, которые искренне любят и ценят Кыргызстан, ближних людей своих и верят, что все будет хорошо. Но порой я вижу и презираю двуличных или просто ограниченных людей, так сказать, лже-патриотов. Они гордо выпячивают грудь, нося одежду с изображением Кыргызстана, а сами гадят, матерятся, бросают мусор, не уважают старших, тем самым оскверняя нашу Землю, нашу нацию…
|
|
|
Я шел дальше и замечал различные картины: людей, мест и ситуаций. Некоторые казались трогательными, некоторые поучительными. Вот что я услышал, когда проходил мимо одной влюбленной пары, которые вели разговор о бездомных алкоголиках:
— Была б моя воля — всех бы расстрелял… — сказал парень, презрительно глядя на группу пьяниц, собравшихся посреди места, где люди отдыхали, гуляли и где играли дети.
— Почему, они же тоже люди! — возразила его девушка.
— Да, но они разлагают общество.
— А разве они сами не составляют общество, разве они не часть определенного социума? — спросила она.
— Я не могу назвать их таковыми. Ведь общество должно быть единым, сильным, здоровым и адекватным…
— Значит, у них такая судьба, ведь они не специально стали такими, как говорится не судите и судимы не будете… — тут вмешался рядом сидящий мужчина.
— Да, я понимаю, — осекся парень.
— Они не могут выбраться из этого порочного круга. Достают деньги, выпивают, чтобы забыть на сегодня… и так каждый день…
Я взглянул на неподалеку сидящих алкашей, что действительно делали общий вид неприятным, ведь на скамьях сидела молодежь, на траве играли дети и мимо проходили молодые и пожилые, косо поглядывая на пьяниц. С одной стороны, мы не имеем право их судить, с другой, они действительно развращают общество. Поэтому нам приходиться быть толерантными и гуманными к ним. С этой мыслью я стал удаляться от сидящей пары и задумчивого мужчины…
«Да действительно это было так. Мы должны быть толерантными…» Я проходил мимо площади, в поисках своей маршрутки и мимолетом услышал, как кто-то кричит. Это был мужчина средних лет, кричавший на целующихся влюбленных. Он был таким яростным и осуждающим, словно он сам не был таким молодым и влюбленным. Сразу в голове возникли слова того мужчины. Я отвернулся и взглянул на опускающийся полумрак. Солнце уже практически опустилось за горизонт, а в моей душе плескалось множество эмоций, каких, как я думал никогда не смогу испытать. Пришло время, ехать домой, я уже поймал маршрутку, она подъезжала ко мне, как я заметил то, отчего мое сердце сжалось от тепла и радости:
|
|
|
— Не-ет, милый. Не так. А кандайсың. Это как дела?
— Хорошо, я еще попрактикуюсь. Макулбу? — спросил парень русской национальности. Она так искренне рассмеялась и обняла его.
— Ты делаешь успехи, жаным! — ответила она, будучи прекрасной кыргызской девушкой.
— Эй, досум, сен кирип жатасыңбы? — мои наблюдения перебил водитель и я, кивнув, сел в маршутку…
Глава 4. Nox — Ночь. Эпилог.
Я лежал в постели и отдыхал. Все мое тело было уставшим. Порой, видя столько много разных судеб, я задумываюсь, как я докатился до своей жизни, живя в комнатушке чуть ли не два квадратных метра, каждый день, нося оранжевую жилетку и метлу. Я честно не знаю. Хотя если вспомнить, каким я был в молодости, то я получил то, что заслужил. Возможно, на улицах то, что я вижу, меня исправляет, показывает, каким я был, каким я должен стать. В молодости я был нетерпелив, был ярым националистом и уж точно не толерантным. Я и не был хорошим человеком, сделал много плохого и побывал в тюрьме…
И то, что я увидел сегодня, меня многому научило. Словно я становился другим человеком. Это придавало мне новых сил, я понимал, что будучи терпеливым и отзывчивым, я смогу начать новую жизнь, пока меня не сковало одиночество, пока я не стал тем стариком, который ждал холодным утром свою маршрутку. Начать новую жизнь, но помнить о старой и о тех, кем я не дорожил, кого оставил, кого предал…
На следующее утро, я пришел к самому важному человеку в моей жизни. В руках был огромная охапка цветов, а в кармане лишь деньги на обратный путь. И я не знаю, что будет дальше, но я точно знаю, кто я сейчас и перед кем я должен извиниться и много рассказать…
— Мама! Прости меня, прости, что оставил тебя, прости, что не слушался тебя. Прости, что не оправдал твоих ожиданий и надежд, прости, что был плохим сыном и не говорил, что… я люблю тебя! — я сделал паузу. Она молчала.
— Я начал новую жизнь, мама. Я обещаю тебе, я исправлюсь. Обещаю, что первым делом найду младшего брата и во всем буду ему помогать. Обещаю мама! Надеюсь, ты меня простишь и скоро будешь мной гордиться. А пока мне пора. Еще встретимся, кудай буйурса, апам, — я промолвил с трудом и со слезами на глазах, положил цветы у ее головы и взглянул на ее мраморное изображение…
— Көрүшкөнчө, апаке!
|
|
|
