 |
Ульяна Копытина (г.Бишкек, Кыргызстан)
|
|
|
|
***
Стояла роза на столе
В простом стакане.
Дрожали тени на стене,
Искрились грани.
Держала робко лепесток,
Бутоном рдела,
А через стекла на цветок
Звезда глядела.
Забыв гордиться высотой —
Вот так беспечность! —
Перед минутной красотой
Склонилась вечность.
Снег
На пушистых мягких лапах
Осторожно в город мой
Снег войдет, арбузный запах
Оставляя за собой.
На карнизы и на ветки
Ляжет белым полотном,
И снегирь рванется в клетке
К снегирихе за окном.
На плите уютно чайник
Мне дорогу напоет,
И замерзший умывальник
В руки холодом плеснет.
Скрипнет старая калитка,
Скрипнет снег под каблуком,
Снег — последняя попытка
Сделать жизнь счастливым сном…
Вальс летним вечером
Вечер лунный, вечер синий,
Ветер с моря нежит сад,
Серебрится, словно иней,
Августовский звездопад.
Крупноглазым виноградом
Дом до крыши заплело,
И цветочным ароматом
Дышит летнее тепло.
В дебрях роз и померанца
Белым островом — рояль,
Закружилась в ритме танца
Сладкозвучная печаль.
Сердце плачет и смеется,
Пальцы нежные дрожат,
И душа за вальсом рвется
В августовский звездопад…
***
По снежному полю
Гуляют метели
В сиреневых шубах,
В искрящихся платьях,
Зима задавила.
Морозы заели,
Застали врасплох,
Задушили в объятьях...
А хочется солнца
Со вкусом мартини,
А хочется моря,
Тепла и рассветов,
И смуглого тела,
Кудрей и полыни,
Которой так пахнет
Киргизское лето!
Ночь нежна
Ночь нежна...
Прозрачность кожи,
Завиток волос на шее
Ночью станут мне дороже,
Укольнут меня острее.
|
|
|
Ночь нежна...
Изгибом гладким
Под ладонь ложится спинка:
Угловатые лопатки,
Позвоночника ложбинка...
Ночь нежна,
И губы дышат
Теплым медом и малиной,
Пальцы чуют, пальцы слышат
Пульс крови, такой невинный.
Ночь нежна...
И шелком кольца
Протекают по ладони,
В ночь без времени и солнца
В этой нежности мы тонем...
Интернет-сонет
Здравствуйте, гость! Вход. Регистрация.
Ник и пароль по кнопочкам пальцами.
Я погружаюсь в поток информации:
Факты и мнения, в их имитации…
Продано — куплено; щедро подарены
Строчки, эмоции, к ним комментарии,
Треп ни о чем, о любви и страдании,
Злы на язык? Вот вам крест — вы забанены!
Все обо всем: о зверье и политиках,
Бисерных фенечках, детях, строителях,
Смерти, авто, роддомах, небожителях;
Сколько здесь наглых, забавных, стеснительных!
Столько всего в этом форуме варится…
И, не поверите — мне это нравится!
***
Десна распухла,
Мудрее сразу
В четыре раза,
Болит, зараза...
Да что там зубы,
В окошке лето,
Почти раздета...
На юг билеты
Но это — прочим.
А мне — работа,
Пыль и забота,
Но так охота
Ногами в волны,
Под солнце носом,
С вишневым морсом
Лисьим раскосом
С простором спорить,
Что зеленее?
Чья соль вкуснее?
Что мне важнее?
Караван идет
Собаки в лае рвотой захлебнутся,
Кидаясь вслед за серым караваном,
Глотая пыль сухую из-под ног
Изящных дромадеров в бубенцах,
Навьюченных ярчайшими шелками.
Погонщики устало повернут
В платки укрытые обветренные лица,
На псов прицыкнув, песню заведут,
Протяжную, как желтая пустыня.
Собаки лают. Караван идет.
Достало!
Ах, как же достало все это...
До пота, до крика, до рвоты!
Оставьте мне право остаться собою
На трех миллиметрах свободы.
И в рамках, в которых без вздоха
Нельзя совершить поворота,
|
|
|
Решать, что мне надо, что славно, что плохо
На трех миллиметрах свободы.
Вальс СССР
Вальс… Советских лагерей танцует девочка
Вальс… Свечами пальцев обмороженных касаясь ватника
Вальс… Обняв за талию столетья лиственниц
По вечной мерзлоте переступая бурками, скользит...
Вальс… Под аккомпанемент овчарок лающих
Вальс… И ласково конвой прикладом в спину в танце поведет
Вальс… За музыку спасибо дорогому другу Сталину
Начальник лагеря в ухмылке губы спелые сведет
Вальс… Танцует пятьдесят восьмая — полстраны!
Вальс… Голодных и униженных барачный вшивый круг
Вальс… Холодный танец самой крайней Колымы
Увел с собою миллионы в рай за край...
Девочки
Гимнастеркам выдубила спины
Соль окопов, копоть блиндажей,
В рамку "настоящие мужчины"
Уместились девочки уже.
Звонкий голос, тонкие косички —
Все осталось в маминых шкафах,
На брезенте тянут медсестрички
Раненную Родину на взмах.
Рвут покровы пули, бомбы, мины,
Мальчики вчерашние глядят
В опаленные войной девчачьи спины
Матерей, что вовсе не родят...
Их не ждут цветные погремушки,
В них шрапнель, пеленки на бинты,
Фронтовые девочки — подружки...
Жизнь — вода уйдет в траву, цветы.
Плачут горько сильные мужчины,
Юность мира завернув в брезент,
Ведь страшней, чем девичьи могилы,
Ничего для них на свете нет.
Дмитрий Косяков (г.Красноярск, Россия)
Колыбельная
Тёплые-тёплые ночи,
Добрые-добрые сны,
В сказке бывает, что хочешь,
Сказки затем и нужны.
Царевич выходит из леса,
Он снова красавицу спас,
Спи, в этом мире чудесном
Ты будешь отважнее нас.
Пусть закрываются глазки,
Ты поудобней ложись,
Все завершаются сказки,
Но продолжается жизнь.
Кощей стал тихим и честным,
Он всех отпустил из тюрьмы,
Спи, в этом мире чудесном
Ты будешь добрее, чем мы.
***
Твой мир превратился в пиранью,
Он ранит, я знаю,
Что останется там, за гранью.
Только искорка ясного света,
Только капелька праведной крови,
Я знаю, чего это стоит,
Я знаю, чего стоит память.
Господи, пусть моё сердце растает,
Как таяло сердце Баха,
Когда он обхватывал тайну руками.
|
|
|
Я тоже хочу быть печальным,
Я тоже могу быть прекрасным,
Как старая-старая сказка
О Тебе, Боже мой, о Тебе…
Юлия Кулешова (г.Бишкек, Кыргызстан)
ЛЮбоФфЬ
Размазанная по лицу помада, потёкшая тушь, взлохмаченные волосы, истеричный блеск в глазах. Новые бинты на запястьях уже набухли кровью, а взгляд отрешённо блуждает по белой стене. Нравится? Ты сама просила меня об этом. Ты так хотела быть нужной кому-то. Хотела любить. Что же ты сейчас не радуешься? Тебе было так грустно в твоём одиночестве. Я услышала твои молитвы, снизошла и дала всё, чего ты так желала. Почему же я не слышу слов благодарности? Конечно, твоя истерика, твои страдания — лучше любой песни во имя меня, слаще любой оды. А ты не знала, какую жертву следует приносить мне, чтобы быть услышанной? Ты должна сгореть в пламени своих чувств, пройти через все круги ада, потерять саму себя, отречься от разума. О, нет, я вовсе не холодна. Напротив, я — само сострадание. Я — то, чего люди жаждут больше всего даже тогда, когда говорят, что им это не нужно. Я — Любовь.
— Замолчи, — шепчет скрючившаяся на больничной койке девушка. — Замолчи! — срывается она на крик, обхватывая голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону. — Не хочу тебя слышать! Уходи! Уходи! Прочь! — её трясёт, рыдания переходят в захлёбывающийся смех. Девушка падает на подушку, давясь слезами, выгибаясь всем телом, ломаясь в прошивающих её тело эмоциях. Голос не желает пропадать. Смеясь, он ударяется то об одну мягкую стену, то о другую, возвращаясь к девушке, зажавшей уши руками.
— Уходи, уходи, — еле слышно, словно заклинание, повторяет несчастная, вперив затравленный взгляд в потолок. По белой поверхности расползается багровое пятно. Оно заполняет собой комнату, стекает на пол, взбирается по ножкам кровати, окрашивает белую простыню. В ужасе девушка взывает о помощи, лихорадочно срывает бинты, царапает свежие шрамы, вгрызаясь в них зубами. Ей чудится смех, видятся багровые руки, тянущиеся к ней, слышится биение чужого сердца — чёткий, ровный ритм.
|
|
|
— Нет! Оставь меня в покое! Нет, уйди! — обессилено хрипит сжавшийся человеческий комочек на кровати. Окровавленные простыни сбиты на пол, в попытке избавиться от подступающего пятна…
…Плотно задёрнутые шторы на окнах. В беспорядке разбросанные вещи. На столе — остатки еды, фантики от конфет. Возле мерно гудящего компьютера спит девушка. Чёрные волосы разметались по клавиатуре. Электронные часы на стене показывают три часа ночи, а мерцающий монитор — открытую страницу социальной сети. Когда началось это увлекательное путешествие в другой мир — она не помнила. Наверное, спустя два месяца после того, как родители, наконец, согласились провести Интернет. Это было так прикольно — общаться с одноклассниками не в живую, а по ту сторону экрана. Потом она изобрела новую забаву — завела себе второй аккаунт. И теперь писала всем от имени парня. Всё было здорово до тех пор, пока она не встретила на бесконечных пространствах всемирной паутины Его.
«Ты любишь смотреть на звёзды?»
«Да».
«А ты знаешь, какого цвета небо, когда идёт снег?»
Она хотела, чтобы он показал ей небо, но боялась попросить об этом. Ведь он считал её парнем. «Интересно, — порой думала она, — если бы я начала с ним общение от имени девушки, у меня были бы шансы?». Он ни разу не предлагал встретиться, рассказывая вместо этого о своих многочисленных любовниках и любовницах, в перерыве между подробностями своей интимной жизни заигрывая с ней. От его словесных прикосновений она сходила с ума. Ей было всё равно, что эту ночь он проводит с очередным случайным знакомым. Пару часов в вирте он был только её. И за эти пару часов успевал довести до исступления, до тянущей боли там, внизу живота, до страстного желания, разгоравшегося в невинном теле, опутывающего его порхающими бабочками. Как же она хотела стать единственным для него. Хотела вместе с ним смотреть на небо и ловить губами снежинки. Эти два часа, что длилось общение, были самыми волшебными мгновениями в её жизни. И она сама не заметила, как влюбилась в того, чей голос ни разу не слышала в реале, чьи прикосновения ни разу не ощущала на своём теле. Она даже не видела его настоящего лица — только каждый день меняющиеся аватары с известным японским музыкантом на них. Она умирала в те минуты, когда его не было в сети. Считала секунды до его появления и ужасно переживала, если он вообще не появлялся. Это был смысл её жизни. Реального мира больше не существовало. Зачем он ей, этот реальный мир с его обычными, серыми людьми, когда в виртуальном у неё есть ОН? С ним можно было поговорить обо всём — фильмах, книгах, музыке, философии. Обо всём, кроме своего настоящего пола и имени. Как его зовут, она тоже не знала. Это игра, говорил он, и она с покорностью принимала его условия.
|
|
|
Так прошёл год. Год они обменивались сообщениями, пока однажды он не начал от неё отдаляться. Будучи в сети, не отвечал на послания. Либо отделывался сухими фразами, лишёнными прежней нежности. «Неужели он узнал?..», в смятении думала девушка. Она места себе не находила, стараясь докопаться до причины столь резкого охлаждения отношений. Окончательно потеряв гордость, забрасывала его сообщениями, умоляя сказать ей, в чём же дело.
«Просто ты мне больше не интересен». Всего одна фраза, и весь мир рухнул, похоронив под своими руинами её сердце.
«Как же так? Как же так? Этого не может быть! Но почему? Что я сделал не так?»
Ответа не пришло. Он удалил себя из её списка друзей. А после удалил и свой аккаунт. Если бы она знала, где его искать, то кинулась бы туда без промедления. Но в графе город значилась «Япония». Никаких контактных данных, ни аськи, ни имени, ни места учёбы или работы. Ничего. Будто и не существовал такой человек в действительности.
«Изменилось бы что-нибудь, если бы я ему открылась? Кем могла бы я стать для него в реальности?»
Реальность… реальность… как же хотелось уйти от неё! Сбежать! Исчезнуть навсегда! Не быть, не мыслить, не любить, не страдать, не жить, не появляться на свет!
«Зачем? Зачем мне эта жизнь, если в ней нет его? Зачем мне виртуальное существование, если там я его потеряла? Зачем быть?»
Страшно… ей было очень страшно… острое лезвие дрожало в тонких пальцах… у неё не хватало смелости даже притронуться холодной сталью к бледной коже.
«Просто ты мне больше не интересен».
Короткий взмах… и ещё один… и ещё… она хотела уничтожить себя, стереть с полотна жизни. Слабеющие руки плохо слушались, голова кружилась, перед глазами, на кафельном полу ванной, расползалось багровое пятно…
«Я не хочу любить, не хочу страдать, не хочу быть», — вертелись снежинками ускользающие мысли…
…ей не дали уйти. Как и тогда в самый последний миг, когда она уже брела в полной темноте, вокруг замаячили белые халаты. Они суетились, что-то вкалывали, куда-то тащили, везли, кричали. Как же она ненавидела их! Немного жаль было родителей. Сквозь жёлтую пелену тумана, окутавшего голову, она с удивлением смотрела на так внезапно поседевших мать и отца. Их бледные лица, разом постаревшие лет на десять, огромные глаза, в которых уже не осталось слёз… Ей не хотелось просить прощения. Она не понимала — за что? Ведь это из-за них она появилась на свет. Если бы не они, сейчас не было бы так больно. Её бы вообще не было…
…стремительно меняющиеся аватарки с одним и тем же музыкантом на них. Он улыбается ей, и только ей. Его руки ласкают её тело, находя самые чувствительные точки. Губы шепчут её имя, покрывая шею поцелуями. Длинные, изящные пальцы играют с её локонами, перебирая их. Он с наслаждением вдыхает аромат её волос, проводя рукой по плавным линиям тела, выгибающегося в ответ. Жаркое дыхание, сплетённые ноги, сбившиеся простыни, стучащие в едином ритме два сердца. «Мой, только мой», — шепчет она, отдавая себя всю и не замечая, как искажаются черты его лица, как вместо них появляются мигающие окошки сообщений, с бешеной скоростью сменяющие друг друга фотографии. Электрическим разрядом Он кончает в неё, и всё тело прошивает дикой, нечеловеческой болью. Такой болью, которую нельзя вытерпеть, с которой нельзя жить. Его смех режет слух. А механический голос повторяет снова и снова: «я — само сострадание. Я — то, чего люди жаждут больше всего даже тогда, когда говорят, что им это не нужно. Я — Любовь».
— Нет! — кричит она, пытаясь вырваться из его багровых, склизких рук — Нет! Нет! Ты не можешь быть любовью, — слабея, едва слышно упрямо твердит, закрывая глаза…
…Яркое февральское солнце. По карнизу мерно стучат капли тающего снега. Чистое небо без единого облачка.
«А ты знаешь, какого цвета небо, когда идёт снег?»
Опустив глаза, девушка сосредоточилась на впитывании учебного материала. Стол завален книгами, чужими конспектами, яркими стикерами. Она многое пропустила, и теперь с трудом возвращалась к нормальной жизни обычного студента. В университетской библиотеке почти никого не нет. Каникулы. Ей мучительно стыдно за ту боль, которую она принесла любящим её людям. Прошлое вспоминается как какой-то нелепый сон, глупый и страшный.
— Привет, — раздаётся рядом мужской голос — Ничего, если я сяду?
Не поднимая головы, девушка кивает. Ей без разницы, как выглядит нежданный сосед, что говорит, зачем решил сесть рядом с ней, хотя в библиотеке полно пустых парт.
— Надо же, какое голубое небо, — старается разговорить её незнакомец. — А, интересно, какого оно цвета, когда идёт снег? Ты знаешь?
Отбросив чёрную чёлку со лба, девушка вскидывает карие глаза на собеседника. Вполне симпатичный парень. Явно увлекающийся японской культурой. Веки подведены чёрным, окрашенные в такой же цвет волосы, с красными прядями, зафиксированы гелем и уложены в креативную причёску. Пирсинг на губе и левой брови. Затянувшиеся было раны снова начинают сочиться, заставляя сердце сбиться со своего привычного шага. Слова не идут, горло внезапно пересыхает, язык не желает повиноваться. Дрожащей рукой она выводит на клочке бумаге имя, которое навсегда врезалось в её память. Пусть оно ненастоящее, но в сети было не так уж и много пользователей с таким псевдонимом.
— Твоё? — листочек движется к парню. Тот вглядывается в прыгающие буквы, после чего отрицательно мотает головой.
— Это моей сестры. Она долго выдумывала эту абракадабру. Представляешь, прикидывалась парнем и знакомилась так с гомосексуалистами и бисексуалами. Ей, видите ли, весело было. Она развлекалась таким способом. Правда, потом одумалась и удалила этот аккаунт.
— А почему? Ты не знаешь? — слова даются с трудом. Кажется, сердце того и гляди остановится, устав от безумно быстрого бега.
— Знаю. Она говорила, что вроде как один дурачок в неё влюбился. Ну, точнее, в её клона. В какой-то момент ей стало его жаль, и она решила оставить парня в покое. Вот и всё. Эй, с тобой всё в порядке? Эй, очнись!
— Да… прости… Я в порядке…
— Хочешь мороженого? Я угощаю.
|
|
|
