 |
Глава . Конец 50 — начало 60-х гг. Новые процессы: хрущевские гонения на Церковь
|
|
|
|
Поначалу казалось, что смерть Сталина, открыла эру большей свободы и для Церкви. В 1954—1958 гг. Журнал Московской патриархии регулярно сообщает о восстановлении и открытии храмов. Но построено было1 незначительное число церквей. Большая часть церковных зданий продолжала оставаться полностью или частично разрушенными со времен войны. С 1949 г. наблюдается осторожное сокращение количества действующих храмов. Рост их числа, начавшийся в 1955 г., был незначительным и закончился к 1957 г. С 1959 г. начинается массовое закрытие и храмов, и монастырей, и семинарий.
Гонения Хрущева на Церковь не были громом с ясного неба. Уже в 1950 г. начинают появляться статьи, в которых говорится, что религия не отомрет сама по себе в социалистическом обществе, так что следует усиливать антирелигиозную пропаганду. Вскоре стало очевидным, что одной пропаганды мало. В Постановлении ЦК КПСС от 7 июля 1954 г. "О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения" отмечалось, что и Православная церковь, и сектанты успешно привлекают молодое поколение к Церкви умелыми проповедями, благотворительностью, обращением к каждому отдельному человеку и религиозной литературой. "В результате активизации деятельности церкви наблюдается увеличение количества граждан,...отправляющих религиозные обряды". Постановление призывало Министерство образования, комсомол и профсоюзы усилить антирелигиозную пропаганду. Впрочем, разногласия в самом руководстве после смерти Сталина привели к тому, что спустя 4 месяца после названного постановления (10 ноября 1954 г.) появляется новое Постановление ЦК КПСС ("Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения"), осуждающее произвол, наклеивание ярлыков и оскорбление верующих и духовенства в ходе антирелигиозной кампании. Нападки на церковь поутихли, и период 1955—1957 гг. можно считать самым "либеральным" для верующих после 1947 г., невзирая на тот факт, что в армии было введено атеистическое воспитание, а с 1957 г. начинает издаваться Ежегодник Ленинградского музея истории религии и атеизма объемом свыше 400 страниц. Ноябрьское постановление делало акцент на научности атеистического воспитания (а не на пропаганде) и, вероятно, именно поэтому оно задержало появление журнала, специально посвященного пропаганде атеизма в массах: журнал "Наука и религия", обещанный еще в 1954 г., начинает печататься только в 1959 г. и к 1978 г. достигает тиража 400 тыс. экз.4
|
|
|
Небезынтересно отметить, что в более воинственном постановлении от июля 1954 г. церковная печать упоминалась как опасное оружие против атеизма в СССР, хотя в то время она ограничивалась одним ежемесячным журналом с тиражом 15 тыс. экз. Ни одно из церковных изданий никогда не поступало в открытую продажу, и на них было почти невозможно подписаться, в то время как годовые тиражи атеистических изданий составили только в 1950 г. 800 тыс. экз. Постановление также обязывало "преподавать школьные предметы (историю, литературу, природоведение, физику, химию и т. д.) с позиций атеизма... усилить антирелигиозную направленность школьных программ". И в самом деле, любой школьный учебник, появлявшийся после постановления, становился еще более непримиримым к религии, чем прежде. Можно было встретить такие утверждения: "Религия — это фантастическое и искаженное отражение мира в сознании человека... Религия стала средством духовного закабаления масс".
И как часто бывает с политическими системами, основанными на принуждении и несправедливости, не более мягкое ноябрьское постановление, а более жесткое июльское стало основой политики государства по отношению к Церкви. В результате государственная политика не удовлетворяется уже только многократным увеличением числа антирелигиозных лекций, введением специальных обязательных курсов по атеизму в школе и вузах, открытием Института научного атеизма, но расширяется так называемая "индивидуальная работа с верующими". Местные комитеты партии, комсомола, отделения общества "Знание", а также профсоюзы направляют своих членов-атеистов к известным им верующим, в большинстве случаев своим сотрудникам. Те посещают верующих дома, пытаются их переубедить, а в случае неудачи выносят рассмотрение "их дел" на общественный суд, где уже публично осуждают их "религиозную отсталость".
|
|
|
Много усилий было положено на то, чтобы склонить некоторых священников к снятию сана. Приблизительно двести священников согласились на это и стали авторами брошюр и книг, содержащих нападки на религию, причем некоторые вскоре получили ученые степени в области атеизма и заняли соответствующие высокие посты в этой новой для них отрасли.
По крайней мере две измены были особенно болезненны для Церкви: профессор Александр Осипов из Ленинградской духовной академии и молодой богослов из Саратовской семинарии Евграф Дулуман. 30 декабря 1959 г. патриах издает указ об отлучении: "Бывший протоиерей... Осипов, бывший протоиерей Николай Спасский, бывший священник Павел Дарманский и другие клирики, которые публично хулили имя Господа, отныне лишаются всякого общения с Церковью... Евграф Дулуман и все другие бывшие миряне — члены Православной церкви, публично хулившие имя Господне, отлучаются от Церкви".
"Другие бывшие миряне — члены Православной церкви" — это, без сомнения, те советские руководители и члены КПСС, которые были крещены в детстве. По сути своей этот указ повторяет отлучение советского руководства, совершенное патриархом Тихоном в 1918 г., причем для отлученных тогда этот акт был ощутимо болезненным, поскольку возводил непреодолимую преграду между верующими и советским руководством, разделял всех на "них" и "нас", проводя границу на гораздо более глубинном уровне, чем она проводится между правительством и народом обычно. Режим ответил новым усилением религиозных преследований в 1960—1962 гг. После 1959 г. было закрыто около 7 тыс. церквей, а оба создателя послевоенной политики государства по отношению к Церкви — митрополит Николай и Карпов (председатель СДРПЦ) —- были в 1960 г. уволены. 10 января 1960 г. ЦК КПСС призвал к усилению антирелигиозной пропаганды, а позднее в том же месяце Брежнев, Косыгин, Суслов и Микоян посетили съезд общества "Знание".
|
|
|
Любопытную картину борьбы верующих за Церковь и меняющегося отношения Совета по делам Русской православной церкви к этому вопросу дает сравнение сводных отчетов Совета за 1955 г. и за 1960—1962 гг. "За 1955 г. в Совет поступило 616 жалоб" верующих и духовенства на разного вида притеснения на местах, в том числе 137 ходатайств о восстановлении храмов — в большинстве отнятых у общин в последние годы под зерно, клубы и пр., — что "на 124 жалобы больше" общего количества жалоб в предыдущем году. Из 137 ходатайств об открытии или восстановлении храмов удовлетворено только 41, т. е. около 30% прошений. Часто повторяются и, как правило, получают удовлетворительное разрешение со стороны Совета жалобы на попытки местных властей вмешиваться во внутреннюю жизнь Церкви: запрещение священникам без особого разрешения служить на дому верующих по их приглашениям и там, где нет зарегистрированных храмов, запрещение верующим собираться на совместную молитву в одном из домов верующих и приглашать время от времени священника; требование, чтобы приходы представляли облисполкому списки своих верующих. Все эти требования СДРПЦ признает в 1955 г. незаконными и отменяет их. Как известно, в 60-х гг. и позже эти действия станут "законными". Говоря о волоките с разрешением некоторых конфликтов, автор Справки указывает на обструкции местных Советов. Например, в с. Поповка Сумской области местный уполномоченный разрешил верующим, собиравшимся на богослужение в частном доме, купить его и превратить в постоянный молитвенный дом. Райисполком потребовал перенести его на кладбище, так как рядом с домом находится школа, но облисполком отказал отвести земельный участок общине. Дело тянулось целый год, пока не было положительно решено вмешательством местного уполномоченного и поддержкой центрального СДРПЦ.
|
|
|
Другая картина наблюдается в 1959 и последующие годы. Общую отрицательную динамику этих лет мы уже приводили в предыдущей главе. Тут остановимся только на некоторых деталях. За один год, с 1 января 1960 г. по 1 января 1961 г. общее количество православных храмов по стране сократилось на 1392, с 12 963 до. Пропорционально больше всего пострадала Белоруссия, где число действующих церквей сократилось на 212 — с 944 до 732; количественно — Украина — с 8207 до. За весь год не было открыто ни одного храма. В РСФСР число храмов сокращено на 258 (2842 в 1960 г. и 2584 в 1961 г.), а еще больше в районах, не подвергавшихся фашистской оккупации; например, в Башкирской АССР -— с 40 приходов в 1960 г. до 27 в 1962 г., в Кировской области — с 79 до 56 и т. д. Справедливости ради надо добавить, что до 1959 г. сокращение действующих храмов — во всяком случае, в районах, где не могло быть речи о ликвидации "наследия оккупантов", — можно было оправдывать миграцией населения в города и сокращением сельского населения. Так что, если абсолютное сокращение сельских храмов возобновляется в 1957 г. (11 439 храмов на 1 января 1957 г., 11 363 в 1958 г. и т. д.), в городах и рабочих поселках число храмов растет еще два года, правда, не в соответствии с увеличением городского населения (1534 в городах и 571 в рабочих поселках к 1 января 1959 г.). Однако затем начинается абсолютное сокращение (соответственно: до 1530 и 559 на 1 января I960 г. и т. д.), хотя, как известно, миграция продолжалась и дальше. Еще катастрофичнее дело обстояло с духовенством. Помимо естественной убыли, которая, по словам патриарха Алексия, восполнялась лишь на 10—12% выпускниками семинарий и духовных академий, только за 1960 и 1961 гг. число зарегистрированных священнослужителей сократилось на 1432 и даже больше. Ни сокращение числа действующих храмов, ни лишение духовенства регистрации не оправдывалось остальной церковной статистикой. Как показано в предыдущей главе, до начала принятия административных мер против потенциальных семинаристов и закрытия семинарий, численность семинаристов росла и достигла максимума в 1959 г. Статистика крещений, отпеваний и венчаний в 1961 г. оставалась приблизительно на уровне 1960 г., несмотря на сокращение числа храмов и другие виды давления. По 26 областям и автономным республикам РСФСР процент крещеных колебался от минимальной цифры 9,0% новорожденных в Курганской обл. до 60% в Ярославской; церковных погребений — от 7% в Архангельской обл. до 79% в Кировской; церковных венчаний — от 0,2% в Архангельской обл. до 11% в Горьковской. Это если доверять статистике СДРПЦ. На самом же деле тогда еще не была введена обязательная запись паспортов и прочего при совершении обрядов, а усиливавшиеся преследования верующих явно толкали последних на сокрытие ими по мере возможности совершения церковных обрядов и таинств. Это особенно касается бракосочетаний, так как речь шла в основном о молодежи, для которой огласка церковного венчания могла обернуться ощутимой травмой в дальнейшей профессиональной жизни. Более показательны многочисленные отчеты о паломничествах, росте притока верующих в храмы на Пасху и пр. Так, паломничество из Курска к признаваемому чудотворно-целительным источнику у Курской коренной пустыни (что в 35 км от города) привлекало от 8 тыс. паломников в 1951 г. (минимальное число) до 20 тыс. в 1956 г. и 15 тыс. в 1958 г., после чегр последовало запрещение райсовета от 26 января 1959 г., и затем паломники активно преследовались милицией (но окончательно паломничества прекратить так и не удалось, несмотря на срытие и даже цементирование источника).
|
|
|
За что же лишали священников регистрации? Вот примеры. Священник В. И. Емельянов из г. Слободского, Кировская епархия, снят с регистрации местным уполномоченным в декабре 1957 г. за следующие "преступления": разрешал продажу в церкви фотокарточек пасхального крестного хода и богослужения в своем храме на память прихожанам, равно как и масла для соборования. По этому примеру можно сделать вывод о подлинной причине гонений и откуда они исходили. Оказывается, между 1929 и 1938 гг. В. И. Емельянов провел 8 лет в концлагерях и с 1939 г. был вынужден работать плотником, штукатуром и пр. Дочки у него — одна учительница, другая врач. Учительница-дочь священника в том же городе — не положено.
"Подмоченная биография" оказалась и у другого священника, рукоположенного в 1956 г. и снятого с регистрации в 1961 г., — он репатриант из Маньчжурии, родился и вырос в белоэмигрантской среде. Официальные предлоги абсурдны, и он их отводит в письме Карпову: "Окрестил насильно... шофера церковной машины. Дети ездили со звездой славить Христа. Сын прислуживает в алтаре". На самом деле шоферу 21 год и он письменно подтвердил властям, что крещен по собственному желанию и просьбе; дети священника действительно ездили со звездой в дома священников и дьяконов прихода, чтобы поздравить их с Рождеством; сын и еще один мальчик не прислуживали, а стояли литургию в алтаре по приглашению настоятеля — с него и спрос. Реакция Совета неизвестна.
В патриархию шли многочисленные жалобы с мест, групповые и индивидуальные. В архиве СДРПЦ есть такая жалоба "инициативной группы верующих" г. Москвы, призывающая патриарха "возвысить свой авторитетный голос, прося наше правительство пресечь все насилия, учиняемые повсеместно... уполномоченными [Совета] по делам Церкви и другими новоявленными инквизиторами над церковными общинами, у которых одно за другим отбираются и закрываются церковные здания... Мы собрали многочисленный материал об уже закрытых храмах, монастырях, духовных школах. Нами зафиксированы подробности и мельчайшие данные о "механизме" этих насильственных закрытий....никакая бесчестная макулатура с намалеванными "подписями", насильственно взятыми у малодушных, запуганных епископов, не обелит их [т. е. инквизиторов]... и если Вы бессильны оградить Церковь нашу от уничтожения, то мы вынуждены будем предать все эти фактические данные о физическом истреблении нашей Церкви... на форум ООН".
Патриарх не молчал. Он пытался действовать — ходатайствовал о прекращении гонений, по крайней мере с 1958 г. В том же направлении пытались действовать и другие епископы, особенно митрополит Николай Крутицкий (Ярушевич), но безуспешно.
Мудрый и достаточно дипломатичный митрополит Николай, заметив сгущение антирелигиозных туч и, по-видимому, предвидя новую волну гонений, ставит еще в январе 1958 г. перед Карповым вопрос, почему власти не допускают избрания духовенства в Советы, как это имеет место в других странах "народной демократии". Говорит, что об этом спрашивают и иностранцы, и рисует перспективу выгодности для советского правительства выступлений духовенства с трибуны Верховного Совета в защиту мира, в поддержку советской внешней политики. Карпов удивляется, с чего бы это вдруг? Ведь никогда раньше этот вопрос церковниками не поднимался. А ответ достаточно ясен: властям было бы труднее развернуть кампанию интенсивного гонения против Церкви, когда ее представители находятся в законодательных органах, у всех на виду.
Патриарх несколько лет добивался встречи с Хрущевым, чтобы поднять вопрос о гонениях. По всем данным, в том числе и по высказываниям патриарха в 1959—1961 гг., встреча не состоялась. Но вот в отчете Карпова о беседе с патриархом на его даче в Одессе 10 сентября 1958 г. сказано, что патриарх спросил, "можно ли ему ожидать положительного разрешения тех вопросов, которые он оставил на приеме у Н. С. Хрущева в мае с. г.?". Речь идет о передаче Церкви типографии, так как ее заказы государственные типографии исполняли не в срок и нехотя; о переселении жильцов из Троице-Сергиевой лавры, так как строительство для них домов на церковные средства затягивается; и об открытии ряда храмов, о которых, по-видимому, патриарх обещал верующим похлопотать, так как, по его словам, это "вопрос самый острый, ставящий его... в неудобное положение". Карпов сходу отказывает в типографии, но обещает, что церковные заказы будут исполняться пунктуальнее. Переселение мирян обещает начать через полгода. Касательно храмов, отвечает очень туманно, что "выбрано 10—12 мест, в отношении которых идет согласование с советскими органами на местах". Из этого ничего не вышло. В документе 1959 г. говорится: "Просьба п. Алексия об открытии 13 церквей по СССР отклонена".
И тут же Карпов переходит в наступление. Обвиняет архиереев и подчиненные им церковные мастерские в сокрытии доходов, снижении доходов от свечей и отпускных на них цен, якобы чтобы платить меньший налог государству. Требует сокращения количества монастырей (число которых со скитами — 63, что на 38 меньше, чем в 1946 г.). Обвиняет Церковь "в погоне за количеством рукоположений... ставят священниками и... лиц... вернувшихся из ссылки и лагерей", как бы подготовляя на будущее предлоги к лишению священников регистрации. Требует, чтобы в монастыри не принимали 20-летних, под предлогом якобы нужды в молодых работниках для обработки монастырских полей. Обращает внимание, что за последнее время такие случаи участились. Предлагает для этого принимать в монастыри не моложе 40 лет. Патриарх соглашается на нижний предел в 30 лет. Патриарх говорит, что встревожен слухами о надвигающейся на Церковь грозе, намеками Карпова на закрытие Киево-Печерской лавры. И просит сохранить хотя бы ее — самый древний и почитаемый русский монастырь. Говорит о желании уйти на покой: "У меня интересов оставаться патриархом нет". Предлагает на свое место митрополита Лшшлая: И наконец, просит разрешить вопрос об отводе участка земли для постройки зданий Киевской семинарии, которая находится в ужасных условиях, о чем речь идет уже 6 лет. Эти обращения патриарха повисают в воздухе. Он выступает в роли просителя, а Карпов позволяет себе поучать: "Следовало бы патриарху и Синоду навести порядок, подтянуться..."19 В 1958—1959 гг. Церковь еще надеется чего-то добиться и приостановить наступление властей. Епископы с мест жалуются на Совет по делам РПЦ — ив письмах, и в личных беседах: учителя в школах угрожают детям, посещающим церкви, тем, что их будут отбирать от родителей и отправлять в интернаты. Об этом, например, говорит епископ Ташкентский Ермоген. Он получил много писем от родителей школьников и от самих школьников. Совет отвечает, что такие угрозы недопустимы, и обещает, что будут приняты меры, а директора школ — предупреждены.
Особое волнение вызвало в 1958 г. Постановление Совета Министров СССР от 16 октября о введении больших налогов на продажу свечей, что грозило подрывом экономического состояния храмов, церквей, приходов, да и свечных заводов. Интересна последовавшая после этого решительная угроза со стороны управляющего делами Московской патриархии пресвитера Колчицкого и епископа Пимена, будущего патриарха, в Совете по делам Русской православной церкви 28 октября 1958 г., что если Совет л не примет меры к ограничению налогов на продажу свечей, то, как сказал Колчицкий, "придется информировать иностранцев о положении нашей Церкви". Митрополит Николай Крутицкий говорит прямо о начавшемся походе на Православную церковь, подкрепляя в беседе с Карповым свои слова примерами: правительственное постановление о налогах на свечное производство, у монастырей отбирают земли, молодых монахов не принимают в монастыри, не прописывают. Он говорит об усилении так называемой научно-атеистической работы, которая является не чем иным, как травлей Церкви и духовенства. Митрополит Николай жалуется, что антирелигиозная пропаганда общества "Знание" искажает статьи в Журнале Московской патриархии, используя их для грубых выпадов против Церкви, и грозит, что он вообще или закроет Журнал Московской патриархии, или превратит его в издание чисто информационно-фактическое, исключит из него все богословские материалы и статьи, ибо они используются только для того, чтобы нападать на Церковь. В 1959 г. Совет по делам Русской православной церкви явно переходит в наступление на церковь, требует слияния епархий, например ликвидацию Ульяновской епархии и соединения ее с соседней Куйбышевской. Патриарх уступает; Совет требует сокращения монастырей, требует от патриарха распоряжения, чтобы не принимали в монастырь людей моложе 30 лет. Патриарх нехотя соглашается. Он заявил, что даст такое указание епархиальным архиереям. На требование о том, чтобы закрыть 28 монастырей и скитов и оставить только 35, в 1959 г. патриарх говорит, что он в принципе не возражает против этого предложения; но это — запись Совета по делам религии. Возможно, что термины, слова, которые использовал патриарх, были совсем иными, так как несколько раз он сам и митрополит Николай говорили, что ужасно трудно принимать антицерковные решения, что на патриарха жалуются, будто бы он потакает властям и соучаствует в закрытии храмов и монастырей.
Патриарх просит Карпова о передаче письма, которое он и митрополит Николай оставили для Хрущева с жалобами на гонения на Церковь. Карпов отвечает, что хотя он воспринимает это письмо как жалобу на себя и на свой Совет, но, мол, письмо будет передано. В том же ходатайстве патриарх говорит, что сперва они хотели добиваться встречи с Никитой Сергеевичем, его приема, но затем решили все изложить в письме, в докладной записке., с просьбой передать ее. Насколько известно, никакой реакции Хрущева на докладную записку не было. Давление Совета выражается также в повторных требованиях прекратить всякую благотворительность, даже выдачу дополнительных сумм к мизерным пенсиям священников, и все в таком духе. Требуют, чтобы патриархия прекратила перечислять денежные суммы в виде дотаций действующим монастырям и приходам на ремонт. Патриарх склоняется к этому и обещает распорядиться, чтобы дотации больше епархиальным управлениям и монастырям не передавали. Так руководство Церкви все больше и больше отступает перед натиском Совета по делам РПЦ. Патриарх приводит конкретные примеры самых вопиющих гонений и преследований: например, в городе Череповце Вологодской епархии местный уполномоченный требует снятия и перевода в другой приход священника Парамонова, очень популярного, за которого хлопотали тысячи верующих, обещавшие собрать 5 тыс. подписей в его защиту. Вызвано это тем, что священник получил анонимное письмо, в котором автор письма требовал от него 3 тыс. рублей, угрожая в противном случае убийством. Священник сообщил в милициию, и автора этого письма, вымогателя, обнаружили. Оказалось, что это директор средней школы города Череповца Козлов. Однако вместо того, чтобы наказать Козлова, священника снимают с прихода и требуют его перевода в другую епархию. Как говорит патриарх, причина единственная — разоблачение священником директора школы. Конкретные случаи приводят епископы в своих письмах патриарху. Например, епископ Киевский, будущий митрополит Филарет, жалуется, что семинаристов куда-то вызывают — явно в КГБ, — там давят на них, чтобы они покидали семинарию, отбирают у них паспорта, заставляя уйти из семинарии.
Пожалуй, самым решительным действием во внутренних переговорах между руководством Церкви и Советом по делам Русской православной церкви было выступление в этом Совете митрополита Николая Крутицкого 24 ноября.J., когда он заявил, что патриарх Алексий очень плохо себя чувствует в связи с тем, что, "давая согласие на ликвидацию епархий и монастырей, он был вынужден это делать, потому что просьбу Совета он считал и считает приказом советского правительства". Эти слова очень интересны, они характеризуют традицию, к сожалению, восторжествовавшую в Православной русской церкви со времен Иосифа Волоцкого*: распоряжениям правительства подчиняться беспрекословно.
Николай дальше говорит, что патриарх получил много жалоб со стороны правящих архиереев, духовенства и верующих граждан. В результате патриарх оказался в таком положении, когда фактически он как глава Церкви, призванный защищать интересы Церкви, стал сторонником ее ликвидации. Патриарх поэтому считает, что ему целесообразно сейчас уйти в отставку, с тем чтобы не быть свидетелем ликвидации Церкви и не нести ответственности за это перед верующими и духовенством. "Пусть это сделает, — заявляет патриарх, — мой преемник".
Опять Николай упоминает о письме Хрущеву, о желании патриарха лично встретиться с Хрущевым и жаловаться ему на ликвидацию епархий, храмов, монастырей и прочего. Так что ясно, что между патриархом и Хрущевым все-таки встречи не было, и тут Совет по делам РПЦ явно лжет или ошибается, говоря о том, что встреча была.
В начале 1960 г. церковное руководство решает вынести вопрос о гонениях на Церковь на суд общественности. В качестве последних козырей самозащиты Церковь использует аргументы ее значения в истории и культуре России, положительную роль Церкви в годы второй мировой войны. Уже с 1958 г. появляются статьи в Журнале Московской патриархии, оперирующие именно этими аргументами — патриотической ролью Церкви на протяжении всей ее истории. 16 февраля 1960 г. в Кремле состоялась конференция советской общественности за разоружение. На этой конференции выступил патриарх Алексий. Свою речь он использовал для вынесения на суд общественности трагического положения Церкви. Вот главные мысли из этой исторической речи:
"Я здесь стою пред вами как голос Русской православной церкви, представляющей миллионы граждан этого государства...
Как свидетельствует история, это та Церковь, которая при зарождении русской государственности помогала установлению гражданского порядка на Руси... укрепляла законные основы семьи, утверждала положение женщины как юридического лица, осуждала ростовщичество и рабство, развивала чувство долга и ответственности в человеке и нередко при помощи собственных канонов заполняла пробелы государственного законодательства. Это та же Церковь, которая создала замечательные памятники, обогатившие русскую культуру, которые по сей день являются предметами национальной гордости нашего народа.
Это та Церковь, которая в эпоху феодального дробления Руси содействовала воссоединению страны, защищая значение Москвы в качестве духовного и гражданского центра русской земли.
Это та Церковь, которая в трудные годы татарского ига умиротворяла ханов, защищая русский народ от новых нашествий и разорений.
Это она, наша Церковь, укрепляла дух народа своей верой... в свободу, поддерживая в народе чувство национального достоинства и нравственной силы.
Она была поддержкой Русскому государству в его борьбе против иностранных завоевателей и в Смутное время, и в Отечественную войну 1812 г. Она осталась с народом и в последнюю Великую Отечественную войну...
Словом, это та самая Русская православная церковь, которая все эти столетия служила прежде всего нравственному становлению нашего народа.
Эта же Церковь... в 1948 г. призвала христиан всего мира к борьбе за мир.
И сегодня наша Церковь осуждает все формы вражды, все виды антагонизма и вражды между народами, стоит за разоружение и благословляет все стремления народов к разоружению; ибо христианству, как религии любви и милости, абсолютно чужды любые формы насилия.
[Призыв советского правительства] "перековать мечи на орала"... принадлежит пророку Исайи, которого мы, христиане, называем ветхозаветным евангелистом, ибо он предсказал рождение нашего Спасителя мира задолго до этого события. Так, Библия, которая является сборником священных книг Христианской Церкви, представляет собой источник идеи мира во всем мире, которая ввиду развития самых опасных видов оружия, должна быть признана, вероятно, самой важной идеей для человечества нашего времени.
Однако, несмотря на все это, Церковь Христова, которая стремится ко всеобщему благополучию, подвергается оскорблениям и нападкам от людей. Тем не менее она не отрекается от своего долга, призывая человечество жить в мире и любить друг друга. Утешение в своем нынешнем положении Церковь находит в... словах Христа о непобедимости Церкви, когда Он сказал: "Врата адовы не одолеют Церковь".
По окончании речи патриарха последовали яростные нападки на него из зала: "...вы хотите уверить нас, что вся русская культура была создана Церковью... это неправда!" Разразился настоящий скандал, когда митрополит Николай заявил, что он был автором речи. И это, возможно, стало причиной его вынужденной отставки в июне того же года с поста председателя.Отдела международных сношений РПЦ. Другая причина корени-1лась в его неопубликованных проповедях, содержащих нападки на атеистов: "Люди слушали мои проповеди и одобряли их. А это именно то, что неприемлемо для наших властей. Они хотят молчаливых епископов, которые бы только торжественно служили. Они не выносят тех, которые борются с безбожием".
Хотя после речи патриарха в Журнале Московской патриархии появилось несколько хвалебных статей, наступление на Церковь в 1960—1961 гг. и уход в отставку мужественного и красноречивого Николая, казалось, заставили патриарха Алексия уступить давлению. Самым трагичным для Церкви стало изменение Церковного положения, проведенное от имени Собора епископов, собравшегося в Троице-Сергиевой лавре 18 июля 1961 г. Это совещание с трудом может быть названо собором, поскольку епископы приехали по телеграммам от патриарха, в которых ничего не говорилось о цели вызова. Епископы прибыли накануне памяти Св. Сергия во время всенощного бдения. На следующий день они совершили продолжительную литургию, затем обедали и после этого были препровождены в зал заседаний, все еще не имея представления о повестке неожиданного для них обсуждения: 1) расширение состава постоянного Священного синода введением в него епископа-секретаря патриархата и епископа, ответственного за внешние сношения, ex officio в добавление к 6 епископам-членам (3 главных митрополита ex officio и 3 епископа, избираемые Синодом, на одну сессию); 2) изменения к положению о приходах; 3) вступление Русской православной церкви во Всемирный совет церквей; 4) об участии Церкви во Всемирном христианском конгрессе за мир, прошедшем в Праге 13—18 июня 1961 г.Нас здесь интересуют перемены в статусе и организации приходов, которые лишили приходского священника всякой власти, передав ее приходскому совету, на деле же исполнительному комитету из трех человек: старосты, помощника старосты и казначея, выбираемых приходским советом из числа прихожан. Собрания приходского совета созываются по необходимости с разрешения местного или районного Советов. Другими словами, если данная тройка удовлетворяет местный Совет, последний может по своему усмотрению отменять приходские собрания на неопределенный срок из страха, что такое собрание не одобрит деятельности тройки или потребует ее отставки. Такие случаи стали обычными. Интересы же Церкви и Совета, обычно состоявшего из коммунистов-атеистов, мягко говоря, не совпадают. Секретный циркуляр28, направленный местным властям Советом по делам РПЦ, относительно функций "Вспомогательных комиссий по введению Законодательства о культах" на деле предписывал этим новым органам постепенно заменять существующие "двадцатки" новыми, образованными из "таких граждан, которые будут честно исполнять советские законы, а также ваши предложения и требования... Пусть "совет двадцати" изберет свой исполнительный орган. Желательно, чтобы вы приняли участие в избрании членов этого органа, так чтобы в него вошли те, кто будет проводить нашу линию"*. Все финансовые, экономические, бухгалтерские виды деятельности, включая добровольные взносы в епархию и патриархию на поддержание семинарий и т. д., были полностью изъяты из ведения духовенства и переданы исполнительным тройкам. Священник теперь отвечал только "за духовное руководство прихожанами... за благоговейное служение и удовлетворение всех религиозных потребностей прихожан".
Священник отвечал также за моральный облик служащих в церкви. Однако как он мог выполнять эту роль, если новое законодательство даже не упоминало его как участника общего собрания или исполнительного органа? Как мог он изложить позицию Церкви в возможном конфликте или выступить как пастырь, когда исполнительный орган существовал и собирался совершенно в стороне от него и не был перед ним ответственен, т. е. когда он не подчинялся ни церковной дисциплине, ни даже на практике местному епископу? И лишь по вопросам исключительно богослужебного характера или в случае спора по такого рода вопросам между священником и общиной следовало обращаться к епископу, "который один компетентен в этих вопросах". Даже выбор священника для прихода становится компетенцией приходского совета, конечно, "по благословению" епископа и после регистрации в административных органах. Все это было представлено в послании патриарха архиерейскому собору как возвращение к древнерусским и апостольским традициям соборности, т. е. к расширению самостоятельности и прав общины. Это и в самом деле могло бы быть так, если бы не тот факт, что для собрания общины необходимо было разрешение откровенно враждебных гражданских властей в каждом отдельном случае; если бы речь шла действительно об общине, а не о тройке, которой передавалось управление приходом и которая была всецело во власти уполномоченных СДРПЦ; если бы под общиной подразумевалось собрание прихожан, а не двадцатка; и, наконец, если бы приходской священник был главой приходского совета и его моральным и духовным руководителем, как это установлено канонами.
Патриарх заявил, что необходимость перемен продиктована якобы многочисленными жалобами в патриархат и Совет Министров СССР. Священники критикуют церковные советы; церковные советы критикуют священников; "и те, и другие жалуются, что патриарх и Синод не обращают внимания на их жалобы". Патриарх напомнил своим слушателям, что год назад Синод обращал внимание епископов на случаи "нарушения советского законодательства о религиозных объединениях". В апреле 1961 г. правительство проинформировало патриархат, что священнослужители продолжают нарушать советские законы о религии. В самом деле, в уже цитированном письме отец Всеволод Шпиллер жаловался на то, что упразднение всех административных прав священника в его собственном приходе постановлением Синода от 18 апреля объясняется расхождением церковных постановлений не говоря уже о канонах с советскими законами. В этом плане июльский собор епископов представлялся ему шагом вперед в том смысле, что хотя бы на словах упоминались соборность и каноны.
Возвращаясь к собору, заметим, что это было беспокойное время для священников, время процессов, когда к тюремному заключению были приговорены, по крайней мере, два епископа и множество священников по лживым обвинениям в присвоении церковных средств, сокрытии доходов и т. д.-. В этих условиях (как признает даже язвительно-критический самиздат) многие епископы надеялись, что лишение священников всякой финансовой ответственности оградит их от обвинений хотя бы в финансовых злоупотреблениях31; к тому же, требование Советов изменить церковные постановления косвенно свидетельствовало, что власти не планировали немедленного уничтожения всей Церкви, как в 30-е гг., но лишь ее дальнейшее порабощение. Оставалась, таким образом, надежда, что со временем появится и возможность улучшения положения.
Патриарх, стремясь отдалить перемены, уступил". Без сомнения, многие присутствовавшие на соборе епископы знали об этом и разделяли позицию патриарха.
Посвящением в 1953 г. Михаила Чуба, первого епископа-выпускника послевоенной богословской академии, начинается совершенно новое поколение епископов, выросших и получивших образование при советском режиме, поколение, пришедшее на смену старым кадрам. К концу 60-х гг. почти все правящие епископы принадлежали к этому поколению. Аналогичный процесс проходил, конечно, в среде приходского духовенства. Московский священник отец Всеволод Шпиллер, реэмигрант, получивший образование в Болгарии, имевший, таким образом, опыт жизни и церковного служения как в некоммунистической стране, так и в Советском Союзе, в своем отчете для внутреннего польз
|
|
|
