 |
Глава 8. Карета коадъютора
|
|
|
|
Вместо того чтобы возвращаться через заставу Сент-Оноре, д'Артаньян, располагая временем, сделал круг и вернулся в Париж через заставу Ришелье.
У ворот к нему подошли, чтобы узнать, кто он. Увидя по его шляпе с перьями и обшитому галунами плащу, что он офицер мушкетеров, его окружили, требуя, чтобы он кричал: «Долой Мазарини!» Сначала это его лишь слегка встревожило; но когда он понял, чего от него хотят, он закричал таким громким голосом, что самые требовательные остались довольны.
Он шел по улице Ришелье, раздумывая о том, как увезти королеву, потому что нечего было и думать везти ее в карете с государственным гербом.
Вдруг у ворот дома г-жи де Гемене он заметил экипаж.
Его озарила счастливая мысль.
«Вот, черт возьми, славно будет», – подумал он и, подойдя к карете, посмотрел на гербы на дверцах и на ливрею кучера, сидевшего на козлах.
Осмотреть это ему было тем легче, что кучер спал, держа в руках вожжи.
«Это карета коадъютора, – произнес Д'Артаньян про себя. – Честное слово, я начинаю думать, что само провидение за нас».
Он тихонько сел в карету и дернул за шелковый шнурок, конец которого был намотан на мизинец кучера.
– В Пале-Рояль! – сказал он.
Кучер, сразу очнувшись, повез в указанное место, не подозревая, что приказание было дано ему не его господином. Швейцар во дворце собирался уже запирать ворота, но, увидев великолепный экипаж, решил, что едет важная особа, и пропустил карету, которая остановилась у крыльца, Только тут кучер заметил, что на запятках нет лакеев.
Думая, что коадъютор послал их за чем-нибудь, он соскочил с козел и, не выпуская вожжей из рук, подошел к дверце.
Д'Артаньян тоже выскочил из экипажа, и в ту минуту, когда испуганный кучер, не узнавая своего господина, попятился назад, он схватил его левой рукой за ворот, а правой приставил ему пистолет к груди.
|
|
|
– Пикни только, и конец тебе! – сказал д'Артаньян.
По выражению лица говорившего кучер увидал, что попал в западню, и застыл, разинув рот и вытаращив глаза.
Два мушкетера прохаживались по двору; д'Артаньян окликнул их.
– Белвер, – сказал он одному, – сделайте одолжение, возьмите у этого молодца вожжи, сядьте на козлы, подвезите карету к потайной лестнице и подождите меня там; это – по королевскому приказу.
Мушкетер знал, что его лейтенант не станет шутить, когда дело касается службы; он повиновался, не говоря ни слова, хотя приказание и показалось ему странным.
Затем, обратившись ко второму мушкетеру, д'Артаньян прибавил:
– Дю Верже, помогите мне отвести этого человека в падежное место.
Мушкетер подумал, что лейтенант арестовал какого-нибудь переодетого принца, поклонился и, обнажив саблю, сделал знак, что готов.
Д'Артаньян пошел по лестнице; за ним шел его пленник, а за пленником мушкетер; они прошли переднюю и вошли в прихожую Мазарини.
Бернуин с нетерпением ожидал известий о своем господине.
– Ну что, сударь? – спросил он.
– Все идет как нельзя лучше, мой милый Бернуин; но вот человек, которого надо бы спрятать в надежное место…
– Куда именно, сударь?
– Куда угодно, только бы окна были с решетками, а двери с замками.
– Это можно, сударь, – сказал Бернуин.
И бедного кучера отвели в комнату с решетчатыми окнами, весьма смахивавшую на тюрьму.
– Теперь, любезный друг, – сказал д'Артаньян, – не угодно ли вам разоблачиться и передать мне вашу шляпу и плащ?
Кучер, разумеется, не оказал никакого сопротивления. К тому же он был так поражен всем случившимся, что шатался и заикался, как пьяный. Д'Артаньян передал одежду камердинеру.
– Теперь, дю Верже, – сказал он, – посидите с этим человеком, пока Бернуин не придет и не откроет дверь; сторожить придется довольно долго, и это, я знаю, очень скучно, но вы понимаете, – прибавил он важно, – это по королевскому приказу.
|
|
|
– Слушаю, – ответил мушкетер, видя, что дело серьезное.
– Кстати, – сказал д'Артаньян, – если этот человек попытается бежать или станет кричать, заколите его.
Мушкетер кивнул головой в знак того, что в точности исполнит приказание.
Д'Артаньян вышел, уведя с собой Бернуина.
Пробило полночь.
– Проведите меня в молельню королевы, – сказал д'Артаньян. – Доложите ей, что я там, и положите этот узел вместе с заряженным мушкетом на козлы кареты, ожидающей у потайной лестницы.
Бернуин ввел д'Артаньяна в молельню; тот уселся и принялся размышлять.
В Пале-Рояле все шло своим обычным чередом. В десять часов, как мы сказали, почти все гости разъехались. Те, которые должны были бежать вместе с королевой, были предупреждены; им было назначено прибыть между полуночью и часом ночи в Кур-ла-Рен.
В десять часов Анна Австрийская прошла к королю. Его младшего брата только что уложили спать, а юный Людовик, в ожидая своей очереди, забавлялся, расставляя в боевом порядке оловянных солдатиков – занятие, доставлявшее ему большое удовольствие. Два пажа играли вместе с ним.
– Ла Порт, – сказала королева, – пора укладывать его величество.
Король стал уверять, что ему еще не хочется спать, и просил у матери позволения поиграть еще немного, но королева настаивала:
– Разве вы не едете завтра в шесть утра купаться в Конфлан, Луи? Вы ведь сами, кажется, просили об этом?
– Вы правы, ваше величество, – сказал король, – и я готов удалиться, если вы соблаговолите поцеловать меня. Ла Порт, дайте свечу шевалье де Куалену.
Королева приложилась губами к белому гладкому лбу, который царственный ребенок важно подставил ей.
– Засните поскорее, Луи, – сказала королева, – потому что вас рано разбудят.
– Постараюсь, чтобы сделать вам приятное, – сказал юный Людовик, – хотя мне вовсе не хочется спать.
– Ла Порт, – сказала тихонько Анна Австрийская, – почитайте его величеству какую-нибудь книгу поскучнее, но сами не раздеваетесь.
Король вышел с шевалье де Куаленом, который нес подсвечник. Другого пажа увели домой. Королева вернулась к себе. Ее придворные дамы – г-жа де Брежи, г-жа де Бомон, г-жа де Мотвиль и ее сестра Сократила, прозванная так за свою мудрость, только что принесли в гардеробную остатки от обеда, которыми она обычно ужинала.
|
|
|
Королева отдала приказания, поговорила об обеде, который давал в ее честь через два дня маркиз Вилькье, указала лиц, которых она хотела видеть в числе приглашенных, назначила на послезавтра поездку в Валь-де-Грас, где она собиралась помолиться, и приказала Берингену, своему главному камердинеру, сопровождать ее туда.
Поужинав с придворными дамами, королева заявила, что очень устала, и прошла к себе в спальню. Г-жа де Мотвиль, дежурная в этот вечер, последовала за нею, чтобы помочь ей раздеться. Королева легла в постель, милостиво поговорила с г-жой де Мотвиль несколько минут и отпустила ее.
В это самое мгновение д'Артаньян въезжал в Пале-Рояль в карете коадъютора.
Минуту спустя кареты придворных дам выехали из дворца, и ворота за ними замкнулись.
Пробило полночь.
Через пять минут Бернуин постучался в спальню королевы, пробравшись по потайному ходу кардинала, Анна Австрийская сама отворила дверь.
Она была уже одета, то есть надела чулки и закуталась в длинный пеньюар.
– Это вы, Бернуин? – сказала она. – Д'Артаньян здесь?
– Да, ваше величество, он в молельне и ждет, когда ваше величество будете готовы.
– Я готова. Скажите Ла Порту, чтобы он разбудил и одел короля, а затем пройдите к маршалу Вильруа и предупредите его от моего имени.
Королева прошла в свою молельню, освещенную одной лампой из венецианского стекла. Здесь она увидела д'Артаньяна, который стоя дожидался ее.
– Это вы? – сказала она.
– Так точно, ваше величество.
– Вы готовы?
– Готов, ваше величество.
– А господин кардинал?
– Он проехал благополучно и дожидается вашего величества в Кур-ла-Рен.
– Но в какой карете мы поедем?
– Я все предусмотрел. Карета дожидается вашего величества внизу.
– Пройдемте к королю.
Д'Артаньян поклонился и последовал за королевой.
|
|
|
Юный Людовик был уже одет, только еще без башмачков и камзола; он был удивлен и засыпал вопросами одевавшего его Ла Порта, который отвечал ему только:
– Ваше величество, так приказала королева.
Постель короля была раскрыта, и видны были простыни, до того изношенные, что кое-где светились дырки.
Это было тоже одно из проявлений скаредности Мазарини.
Королева вошла; д'Артаньян остановился на пороге. Ребенок, заметив королеву, вырвался из рук Ла Порта и подбежал к ней.
Королева сделала знак д'Артаньяну подойти.
Д'Артаньян повиновался.
– Сын мой, – сказала Анна Австрийская, указывая ему на мушкетера, стоявшего спокойно с непокрытой головой, – вот господин д'Артаньян, который храбр, как один из старинных рыцарей, о которых вы любите слушать рассказы моих дам. Запомните его имя и всмотритесь в него хорошенько, чтобы не позабыть его лица, потому что сегодня он окажет нам большую услугу.
Юный король посмотрел на офицера своими большими гордыми глазами и повторил:
– Господин д'Артаньян?
– Да, мой сын.
Юный король медленно поднял свою маленькую руку и протянул ее мушкетеру; тот опустился на одно колено и поцеловал ее.
– Господин д'Артаньян, – повторил Людовик. – Хорошо, ваше величество, я запомню.
В эту минуту послышался приближавшийся шум.
– Что это такое? – спросила королева.
– Ого! – ответил д'Артаньян, навострив свой чуткий слух и проницательный взгляд. – Это шум восставшего народа.
– Надо бежать, – сказала королева.
– Ваше величество предоставили мне руководить этим делом; надо остаться и узнать, чего хочет народ.
– Господин д'Артаньян!
– Я отвечаю за все.
Ничто не заражает так быстро, как уверенность. Будучи сама полна силы и мужества, королева хорошо умела ценить эти качества в других.
– Распоряжайтесь, – сказала она, – я полагаюсь на вас.
– Разрешите ли вы, ваше величество, во всем, касающемся этого дела, отдавать приказания от вашего имени?
– Можете.
– Что им еще надо? – спросил король.
– Мы это сейчас узнаем, ваше величество, – сказал д'Артаньян.
Он поспешно вышел из комнаты.
Шум все возрастал; казалось, он наполнял весь Пале-Рояль. Со двора неслись невнятные крики. Там, очевидно, вопили и негодовали.
Полуодетые король, и королева и Ла Порт стояли на месте не шевелясь, прислушивались и ожидали, что будет.
Вбежал Коменж, несший в эту ночь дворцовый караул. У него было около двухсот солдат во дворе и в конюшнях, он мог предоставить их в распоряжение королевы.
– Что там происходит? – спросила королева у д'Артаньяна, когда тот вернулся.
– Ваше величество, прошел слух, что королева оставила Пале-Рояль, увезя с собой короля. Народ хочет убедиться, что это не так, грозя в противном случае разнести дворец.
|
|
|
– О, это уже слишком! – сказала королева. – Я им покажу, как я уехала.
Д'Артаньян увидел по выражению лица королевы, что она собирается отдать какое-то жестокое приказание. Он подошел к ней и сказал шепотом:
– Ваше величество, вы по-прежнему доверяете мне?
Его слова заставили ее вздрогнуть.
– Да, – сказала она. – Вполне доверяю.
– Согласитесь ли вы, ваше величество, последовать моему совету?
– Говорите.
– Отошлите Коменжа, ваше величество, и прикажите ему запереться со своей командой в караульной и на конюшнях.
Коменж бросил на д'Артаньяна завистливый взгляд, каким всякий придворный встречает возвышение нового человека.
– Вы слышали, Коменж? – сказала королева.
Д'Артаньян подошел к нему; со свойственной ему проницательностью он понял его беспокойный взгляд.
– Извините меня, Коменж, – сказал он. – Мы оба слуги королевы, не правда ли? Сейчас моя очередь послужить ей, не завидуйте же мне в этом счастии.
Коменж поклонился и вышел.
«Вот и нажил себе нового врага!» – подумал д'Артаньян.
– Что же теперь делать? – спросила королева, обращаясь к д'Артаньяну.
– Вы слышите, шум не утихает, даже, наоборот, усиливается.
– Ваше величество, – ответил д'Артаньян, – народ хочет видеть короля. Нужно показать его этим людям.
– Как показать? Где же? С балкона?
– Нет, ваше величество, здесь, в постели, спящего.
– О ваше величество, господин д'Артаньян вполне прав! – воскликнул Ла Порт.
Королева подумала и улыбнулась, как женщина, которой знакомо притворство.
– В самом деле, – прошептала она.
– Ла Порт, – сказал д'Артаньян, – возвестите народу через дворцовую решетку, что желание его будет исполнено и что через пять минут они не только увидят короля, но увидят его в постели; прибавьте, что король спит и что королева просит прекратить шум, чтобы не разбудить его.
– Но не всех же впускать сюда? Депутацию из трех-четырех человек, не правда ли?
– Всех, ваше величество.
– Но они задержат нас до рассвета, подумайте об этом!
– Не более четверти часа. Я отвечаю за все, ваше величество. Поверьте мне, я знаю народ: это взрослый ребенок, которого надо только приласкать. Перед спящим королем он будет нем, тих и кроток, как ягненок.
– Ступайте, Ла Порт, – сказала королева.
Юный король подошел к матери.
– Зачем исполнять то, чего требуют эти люди? – сказал он.
– Так надо, дитя мое, – сказала Анна Австрийская.
– Но ведь если мне говорят «так надо», – значит, я больше не король?
Королева онемела.
– Ваше величество, – обратился к нему д'Артаньян, – разрешите задать вам один вопрос.
Людовик XIV обернулся, удивленный, что с ним осмелились заговорить.
Королева сжала руку мальчика.
– Говорите, – сказал он.
– Случалось ли вашему величеству, когда вы играли в парке Фонтенбло или во дворе Версальского дворца, увидеть вдруг, что небо покрылось тучами и услышать раскаты грома?
– Да, конечно.
– Так вот, эти раскаты грома, как бы ни хотелось еще поиграть вашему величеству, говорили: «Ваше величество, надо идти домой».
– Конечно, так. Но ведь мне говорили, что гром – это голос божий.
– Прислушайтесь же, ваше величество, к шуму народа, и вы поймете, что он очень похож на гром.
Действительно, в эту минуту ночной ветер донес к ним страшный шум.
Вдруг все смолкло.
– Вот, государь, – продолжал д'Артаньян, – сейчас народу сказали, будто вы спите. Вы видите теперь, что вы еще король.
Королева с удивлением смотрела на этого странного человека, который по своему поразительному мужеству был равен храбрейшим воинам, а своей хитростью и умом превосходил всех дипломатов.
Вошел Ла Порт.
– Ну что, Ла Порт? – спросила королева.
– Ваше величество, – ответил он, – предсказание господина д'Артаньяна исполнилось: они успокоились, как по волшебству. Сейчас им отворят ворота, и через пять минут они будут здесь.
– Ла Порт, – сказала королева, – что, если бы вы уложили в постель одного из ваших сыновей вместо короля? Мы могли бы тем временем уехать.
– Если ваше величество приказывает, – мои сыновья, как и я, готовы служить королеве.
– Нет, – сказал д'Артаньян, – не делайте этого, потому что среди них могут оказаться люди, знающие его величество в лицо. Если заметят подлог, все пропало.
– Вы опять правы, вполне правы, – сказала Анна Австрийская. – Ла Порт, уложите короля.
Ла Порт уложил короля, не раздевая, в постель и закрыл по плечи одеялом.
Королева наклонилась над ним и поцеловала его в лоб.
– Притворитесь спящим, Луи, – сказала она.
– Хорошо, – ответил король, – но я не хочу, чтобы хоть один из них дотронулся до меня.
– Ваше величество, я стою здесь, – сказал д'Артаньян, – и ручаюсь вам, что если кто-нибудь осмелится на такую дерзость, он поплатится за нее жизнью.
– Теперь что делать? – спросила королева. – Я слышу, они идут.
– Ла Порт, выйдите к ним и повторите еще раз, чтобы они не шумели. Ваше величество, ожидайте здесь, у двери. Я стану у изголовья короля и, если надо будет, умру за него.
Ла Порт вышел; королева стала у портьеры, а д'Артаньян спрятался за полог кровати.
Послышалась глухая, осторожная поступь множества людей; королева сама приподняла портьеру, приложив палец к губам.
Увидев королеву, люди почтительно остановились.
– Входите, господа, входите! – сказала королева.
Толпа колебалась, словно устыдись. Они ожидали сопротивления, готовились ломать решетку и разогнать часовых; между тем ворота сами отворились перед ними, и короля – по крайней мере, на первый взгляд – охраняла только мать.
Шедшие впереди зашептались и хотели уйти.
– Входите же, господа! – сказал Ла Порт. – Королева разрешает.
Тогда один из них, посмелее других, отважился переступить порог и вошел на цыпочках. Все остальные последовали его примеру, и комната наполнилась бесшумно, так, как если бы эти люди были самые покорные и преданные придворные. Далеко за дверью виднелись головы тех, которые, не имея возможности войти, подымались на цыпочки.
Д'Артаньян видел все сквозь дыру, которую он сделал в занавесе; в первом из вошедших он узнал Планше.
– Вы желали видеть короля, – обратилась к нему королева, поняв, что в этой толпе он был вожаком, – и мне захотелось самой показать вам его. Подойдите, посмотрите и скажите, похожи ли мы на людей, желающих бежать.
– Конечно, нет, – ответил Планше, несколько удивленный неожиданно оказанной ему честью.
– Скажите же моим добрым и верным парижанам, – продолжала Анна Австрийская с улыбкой, значение которой Д'Артаньян сразу понял, – что вы видели короля, спящего в своей кроватке, и королеву, готовую тоже лечь спать.
– Скажу, ваше величество, и все, кто со мной, подтвердят это, но…
– Что еще? – спросила Анна Австрийская.
– Простите меня, ваше величество, – сказал Планше, – но верно ли, что в постели сам король?
Анна Австрийская вздрогнула.
– Если есть среди вас кто-нибудь, кто видел короля, – сказала она, – пусть он подойдет и скажет, действительно ли это его величество.
Один человек, закутанный в плащ, закрывавший лицо, подошел, наклонился над постелью и посмотрел.
У д'Артаньяна промелькнула мысль, что человек этот замышляет недоброе, и он уже положил руку на шпагу; но от движения, которое сделал этот человек, наклоняясь, лицо приоткрылось, и д'Артаньян узнал коадъютора.
– Это действительно король, – сказал тот, поднимая голову. – Да благословит господь его величество!
И все эти люди, вошедшие озлобленными, теперь с чувством смирения благословили царственного ребенка.
– Теперь, друзья мои, – сказал Планше, – поблагодарим королеву и удалимся.
Все поклонились и вышли по очереди, так же бесшумно, как вошли. Планше, вошедший первым, уходил последним.
Королева остановила его.
– Как вас зовут, мой друг? – сказала она.
Планше обернулся, очень удивленный таким вопросом.
– Да, – продолжала королева, – принять вас я считаю такой же честью, как если бы приняла принца, и мне бы хотелось знать ваше имя.
«Да, – подумал Планше, – чтобы отделать меня, как принца. Благодарю покорно!»
Д'Артаньян затрепетал, как бы Планше, поддавшись на лесть, словно ворона в басне, не назвал своего имени, и королева не узнала, что Планше служил у него.
– Ваше величество, – почтительно ответил Планше, – меня зовут Дюлорье, к услугам вашего величества.
– Благодарю вас, господин Дюлорье, – сказала королева. – А чем вы занимаетесь?
– Я торгую сукном, ваше величество, на улице Бурдоне.
– Это все, что мне хотелось знать, – сказала королева. – Премного обязана вам, любезный Дюлорье; мы еще увидимся.
– Прекрасно, – прошептал Д'Артаньян, отводя полог, – Планше не дурак; сразу видно, что прошел хорошую школу.
Различные участники этой странной комедии с минуту смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Королева все еще стояла у дверей, д'Артаньян наполовину высунулся из своего убежища, король, приподнявшись на локте, готов был снова лечь при малейшем шуме, который указал бы на возвращение толпы; но шум не приближался, а, напротив, удалялся, становился все слабее и, наконец, совсем затих.
Королева вздохнула. Д'Артаньян отер свой влажный лоб. Король соскочил с постели и сказал:
– Едем!
В эту минуту показался Ла Порт.
– Ну что? – спросила королева.
– Ваше величество, я проводил их до самых ворот, – отвечал камердинер. – Они объявили своим товарищам, что видели короля и что королева говорила с ними, и теперь они расходятся, гордые и довольные.
– О негодяи! – прошептала королева. – Они дорого поплатятся за свою дерзость!
Затем, обратясь к д'Артаньяну, прибавила:
– Сударь, ни от кого не получала я лучших советов. Продолжайте: что нам теперь делать?
– Ла Порт, – сказал Д'Артаньян, – закончите туалет его величества.
– Значит, мы можем ехать? – спросила королева.
– Когда вашему величеству будет угодно: вам остается только спуститься по потайной лестнице; я буду ждать у выхода.
– Ступайте, – сказала королева, – я следую за вами.
Д'Артаньян сошел вниз; карета была на месте, и мушкетер сидел на козлах.
Д'Артаньян взял узел, положенный Бернуином в ногах мушкетера; в нем лежали шляпа и плащ кучера господина Гонди. Д'Артаньян накинул на себя плащ и надел шляпу.
Мушкетер сошел с козел.
– Идите, – сказал ему Д'Артаньян, – освободите вашего товарища, который стережет кучера. Затем садитесь оба на лошадей, отправляйтесь на Тиктонскую улицу, в гостиницу «Козочка», возьмите там мою лошадь и лошадь господина дю Валлона, оседлайте и снарядите их по-походному и на поводу приведите их из Парижа в Кур-ла-Рен. Если в Кур-ла-Рен вы уже никого не застанете, поезжайте в Сен-Жермен. Все это – по королевскому приказу.
Мушкетер приложил руку к шляпе и пошел исполнять полученные приказания.
Д'Артаньян сел на козлы. За поясом у него была пара пистолетов, в ногах лежал мушкет, позади – обнаженная шпага.
Вышла королева; за нею шли король и герцог Анжуйский, его брат.
– Карета коадъютора! – вскричала королева, отступая на шаг.
– Да, ваше величество, – сказал д'Артаньян, – но садитесь смело; я сам правлю.
Королева села в карету. Король и его брат вошли вслед за нею и сели по бокам.
– Входите, Ла Порт, – сказала королева.
– Как, ваше величество? – сказал камердинер. – В одну карету с вашими величествами?
– Сегодня не до этикета, дело идет о спасении короля. Садитесь, Ла Порт.
Ла Порт повиновался.
– Опустите занавески, – сказал Д'Артаньян.
– А не покажется ли это подозрительным? – спросила королева.
– Будьте покойны, ваше величество, – сказал д'Артаньян, – у меня готов ответ.
Занавески были опущены, и карета быстро покатила по улице Ришелье. У заставы вышел навстречу караул из двенадцати человек; впереди шел старший с фонарем в руке.
Д'Артаньян сделал ему знак подойти.
– Вы узнаете карету? – спросил он сержанта.
– Нет, – ответил тот.
– Посмотрите на герб.
Сержант поднес фонарь к дверце.
– Это герб коадъютора! – сказал он.
– Т-с! Он там вдвоем с госпожой Гемене.
Сержант расхохотался.
– Пропустить! – приказал он. – Я знаю, кто это.
Потом, подойдя к опущенной занавеске, сказал:
– Желаю приятно провести время, монсеньер.
– Нахал! – крикнул ему Д'Артаньян. – Из-за вас я потеряю место!
Заскрипели ворота, и Д'Артаньян, увидев перед собой открытую дорогу, стегнул изо всей силы по лошадям, которые понеслись крупной рысью.
Через пять минут они настигли карету кардинала.
– Мушкетон! – крикнул Д'Артаньян. – Подними занавески в карете ее величества.
– Это он! – сказал Портос.
– Кучером! – воскликнул Мазарини.
– И в карете коадъютора! – прибавила королева.
– Черт возьми, господин Д'Артаньян, – сказал Мазарини – вы золотой человек.
|
|
|
