В «Журнале» средней школы Клэйтона публикуются все письма. Тайна имени и адреса электронной почты корреспондента гарантируется.

Мэг Кэбот

Кумир и поклонницы

 

Кумир и поклонницы – 1

 

 

Мэг Кэбот

Кумир и поклонницы

 

Благодарность

 

 

Большое спасибо всем, кто помогал создавать эту книгу, включая Бет Эдер, Дженифер Броун, Билла. Контарди, Мишеля Джаффе, Лауру Лэнгли и Эбигэйл МакЭден, а также преподавателей и студентов Высшей школы Блумингтона с 1981 по 1985 год, при этом автор клянется, что они не послужили прототипами героев книги.

 

Спросите Энни

Задайте Энни самый сложный вопрос, который касается сугубо личных отношений. Вперед, дерзайте!

В «Журнале» средней школы Клэйтона публикуются все письма. Тайна имени и адреса электронной почты корреспондента гарантируется.

 

Дорогая Энни,

Моя мачеха постоянно твердит мне, что все, что мне нравится, это от дьявола, и что я не должна этого любить, потому что, когда я умру, я попаду в ад. Она считает греховным любить рок‑музыку, читать фантастику и смотреть телевизор. И она все продолжает и продолжает говорить, как греховны музыка, книги и люди, которые мне нравятся.

Я уважаю то, что нравится ей, и думаю, она тоже должна уважать то, что нравится мне, Энни, как ты считаешь?

Идущая в ад

 

Дорогая Идущая в ад,

Скажи своей мачехе, чтобы она умерила свой ханженский пыл. Ты не идешь в ад. Ты уже там находишься. Этот ад называется школа.

Энни

 

 

Первая глава

 

 

Я была свидетелем похищения Бетти Энн Малвейни.

Ну, ладно, я – и еще двадцать три человека, присутствовавших на первом уроке латыни в клэйтонской средней школе (1200 учащихся).

Но, в отличие от других, я на самом деле пыталась сделать хоть что‑то, чтобы предотвратить похищение. Ну, например, сказала:

– Курт! Что ты делаешь? Курт только вытаращил глаза.

– Расслабься, Джен. Это шутка, понимаешь? Послушайте, что смешного в том, что Курт Шрэдер стащил Бетти Энн со стола миссис Малвейни и запихнул ее в свою спортивную сумку? При этом несколько желтых волосиков Бетти Энн застряли в молнии заднего кармана сумки.

А Курту было наплевать. Он все равно задернул молнию.

Я должна была сказать что‑нибудь еще. Я должна была сказать:

– КУРТ, ПОСТАВЬ КУКЛУ ОБРАТНО.

Только я этого не сказала. Не сказала потому, что… ну… поговорим об этом потом. Кроме того, я знала, что ничего из этого не выйдет. Курт уже договорился с другими шутниками, со своими дружками, которые сидят в последнем ряду и посещают латынь (уже второй год посещают, поскольку в прошлом году успехи у них были неважные) только в надежде получить более высокие оценки по устному на едином госэкзамене, а не из любви к латыни и не потому, что миссис Малвейни известна как хорошая учительница,

Когда после второго звонка в класс вошла миссис Малвейни с дымящейся чашкой кофе в руках, Курт и его дружки спрятали свои ухмылочки за раскрытыми учебниками латыни.

Миссис Малвейни, как и каждое утро, пропела нам: Aurora interea miseris mortalibus almam extulerat lucem referens opera atque labores. (Еще одно мерзкое утро, давайте примемся за работу). Затем она взяла мел и приказала нам написать gaudeo, – ere… в настоящем времени.

Она даже не заметила исчезновения Бетти Энн.

И не замечала этого до третьего урока, когда, – как говорит моя лучшая подруга Трина (сокращенное от Катрин), которая тогда была в классе, – миссис Малвейни заметила пустоту у себя на столе как раз на середине объяснения причастия в прошедшем времени.

Как говорит Трипа, миссис Малвейни сказала эдаким высоким, пронзительным голосом:

– Бетти Энн?

Но к этому времени нем школа уже знала, что Курт Шрэдер спрятал Бетти Энн в раздевалке, в своем шкафчике. И все молчали, потому что Курта любили.

Ну, вообще‑то это не совсем точно. Некоторым Курт не нравился, но они побаивались что‑нибудь сказать, поскольку Курт – президент выпускного класса и капитан футбольной команды – мог бы уничтожить их одним взглядом, как Магнето из «Икс‑Мен».

Конечно, не на самом деле, но вы понимаете мою мысль. Я хочу сказать, что такому парню, как Курт Шрэдер, перечить нельзя. Если ему хочется стащить куколку учительницы, пусть стащит, иначе вы кончите тем, что будете есть свой ланч у флагштока, в одиночестве, подобно Кэйре Корове, или получите чем‑нибудь по голове, или еще что‑нибудь.

Все дело в том, что миссис Малвейни любит эту дурацкую куклу. И каждый год, к первому учебному дню, одевает ее в идиотский наряд предводительницы группы поддержки средней школы Клэйтона, который шьет своими руками.

На хэллоуин миссис Малвейни обряжает куклу в костюм ведьмы с остроконечной шляпой, с крошечной метлой и прочими атрибутами. Потом, на Рождество, Бетти Энн бывает наряжена эльфом. Есть и наряд для Пасхи, хотя миссис Малвейни так его не называет, поскольку Церковь отделена от государства. Миссис Малвейни называет этот наряд просто весенним платьем.

И при этом на кукле маленький чепчик в цветочек, и в ручках у нее корзиночка с настоящими яичками малиновки, которые давным‑давно, возможно, в древние восьмидесятые годы, кто‑то подарил миссис Малвейни вместе с самой Бетти Энн. Наверное, им было жаль миссис Малвейни, которая и в самом деле хорошая учительница, но у нее не может быть своих детей.

Так говорят. Мне не известно, правда это или нет. Знаю только, что учительница она действительно хорошая. И детей у нее точно нет.

А все остальное… Просто не могу сказать.

Но зато я знаю, что когда Бетти Энн исчезла, она была одета в летний наряд с соломенной шляпой, как у Гека Финна, а я сидела рядом и расстраивалась из‑за нее. Из‑за куклы. Из‑за дурацкой куклы.

– Как ты думаешь, они ничего с ней не сделают? – спросила я у Трины позже, на репетиции хора. Трина беспокоится, что у меня во вкладыше в аттестат недостаточно внеклассных занятий, поскольку мое любимое занятие – чтение. Поэтому она предложила мне ходить вместе с ней на хор.

Выяснилось, что Трина не совсем точно объяснила, что собой представляет этот хор. Оказалось, что это не просто веселое времяпрепровождение, а вполне серьезное занятие – мне пришлось выдержать прослушивание и все такое.

Я не самый лучший певец в мире, но им действительно нужны люди в группу альтов, и поскольку я считаю, что у меня альт, то я и пошла в эту группу. Альты, по большей части, тянут свое ля‑ля‑ля на одной ноте, и то время как сопрано выпевают гаммы, слона и прочую чепуху, так что все здорово: я могу сидеть, петь ля‑ля‑ля и читать книгу, так как у Карен Сью Уолтерс, сопрано, которая сидит на ступеньке передо мной, на голове огромная шапка волос, и мистер Холл, дирижер хора «Трубадуры» – да‑да, у нашего школьного хора есть название – не видит, что я делаю.

Когда мы выступаем, мистер Холл велит всем девочкам надевать под блузки утолщенные лифчики, как «униформу для выступления», что, конечно, является обманом, но, тем не менее. Это хорошо для вкладыша в аттестат. Петь в хоре. А не эти лифчики.

Не уверена, что когда‑нибудь смогу простить Трине другую вещь – танцы. Мы во время пения должны еще и танцевать… Ну, не по‑настоящему танцевать, а двигать руками. А я не самый лучший в мире двигальщик руками. У меня вообще нет чувства ритма.

Мистер Холл считает возможным по три раза в день делать мне замечания по этому поводу.

– Что если они ей уши отрежут? – прошептала я Трине. Пришлось говорить шепотом, потому что мистер Холл работал с тенорами недалеко от нас. Мы готовимся к очень большому конкурсу между хорами штата – этот конкурс называется «Бишоп Люерс» – и мистер Холл очень нервничает. Поэтому он сделал мне замечание из‑за моих рук четыре или даже ПЯТЬ раз за репетицию вместо обычных трех. – И они пошлют уши миссис М. с запиской о выкупе? Они же этого не сделают, как ты думаешь? Я хочу сказать, они же не испортят чужую вещь?

– О господи! – сказала Трина. Она – первое сопрано и сидит рядом с Карен Сью Уолтерс. Первые сопрано, как я заметила, слегка важничают. Но, я полагаю, это вполне понятно, поскольку они делают всю основную работу, знаете, вытягивают все эти высокие ноты. – До тебя еще не дошло? Это же просто шутка, о'кей? Выпускники каждый год проделывают что‑нибудь этакое. Что с тобой, в самом деле? Ты же не расстраивалась из‑за того глупого козла?

В прошлом году ученики выпускного класса затащили козла на крышу физкультурного зала. Мне было совсем не понятно, что в этом смешного. Ведь козел мог серьезно пораниться.

– Просто… – Я не могла забыть вида желтых волос Бетти Энн, застрявших в молнии. – Просто мне это кажется НЕПРАВИЛЬНЫМ. Миссис Малвейни действительно любит эту куклу.

– Как бы то ни было, – сказала Трина, – это всего лишь кукла.

Но ведь для миссис Малвейни Бетти Энн больше, чем просто кукла.

Так или иначе, но меня это настолько мучило, что когда после уроков я пошла в редакцию «Журнала» – это школьная газета, в которой я работаю не для того, чтобы это отметили во вкладыше в аттестат, а потому что мне это нравится, – я высказалась на летучке, чтобы кто‑нибудь написал об этом случае статью. Я имею в виду статью о похищении Бетти Энн.

– Статью, – сказала Джери Линн Паккард, – О кукле.

При этом Джери Линн покачивала свою банку с диетической колой. Джери Линн любит колу уже выдохшейся, поэтому она всегда покачивает банку, чтобы вышел весь газ. Лично я нахожу вкус колы без газа немного странным, но это не единственная

Странность Джери Линн. Более странным мне кажется, что всякий раз, как она и Скотт Беннетт, редактор газеты, проводят время наедине в гостиной у нее дома, Джери рисует в своей книжечке для записи свиданий маленькое сердце.

Я об этом знаю, потому что однажды она сама мне это показала. Свою книжечку для записи свиданий. Там на каждой странице было по сердечку.

В этом есть даже что‑то забавное. Я хочу сказать – забавно, что Джери и Скотт – пара. Потому что я и почти все сотрудники редакции считали, что в этом году Джери Линн станет главным редактором. Почти все, в том числе, как я подозреваю, и сама Линн. А Скотта вообще до прошлого лета не было в Клэйтоне.

Ну, это не совсем точно. На самом деле, он прежде жил здесь… Мы даже вместе учились в пятом классе. Не сказать, чтобы мы особенно разговаривали друг с другом. Дело в том, что в пятом классе мальчики и девочки не очень‑то общаются между собой. Да к тому же Скотт не очень разговорчив.

Но он и я бывало брали в школьной библиотеке одинаковые, немодные книжки. Знаете, не те популярные вроде «Биография Майкла Джордана» или «Маленький дом в прерии», или еще что‑нибудь в том же роде, а научную фантастику, такие книги, как «Туманность Андромеды» или «Марсианские хроники», или «Фантастическое путешествие». Когда мы их выбирали, школьная библиотекарша хмурилась и говорила: «Ты уверена, дорогая, что выбрала именно ту книгу?» – потому что этих книг не было в списке для нашего возраста.

Не то чтобы мы их друг с другом обсуждали. Я имею в виду книги, которые мы со Скоттом читали. Я только лишь знала, что он читает те же книги, что и я, потому что когда бы я ни выбрала какую‑то из них, на формуляре уже стояла подпись Скотта.

Потом родители Скотта разошлись, Скотт уехал с мамой, и я не видела его до прошлого лета, когда все, кто сотрудничал в «Журнале», собрались в лагере под руководством мистера Ши, который заставлял нас играть в игры, основанные на доверии, чтобы мы научились работать единой командой,

Я как раз стояла на стоянке, дожидаясь автобуса в лагерь, когда подъехала машина, и догадайтесь, кто оттуда вышел?

Ага, это был Скотт Беннетт. Так получилось, что он решил попробовать жить с отцом, и у него были вырезки из газет с его статьями, и мистер Ши взял его в штат «Журнала».

И хотя казалось, что голову Скотта приделали к торсу одного из греческих богов и Скотт стал выше фута на три по сравнению с тем, каким он был в десять лет, могу сказать, что это был тот же самый Скотт. Потому что из его рюкзака выглядывал «Ловец снов», книга, которую я, конечно же, собиралась прочесть.

Только теперь он стал больше себя проявлять. В результате мистер Ши попросил Скотта быть главным редактором, потому что тот оказался явным лидером и к тому же написал отличное эссе о том, как был единственным парнем в кулинарном классе, в котором ему пришлось побывать после того, как он, живя в Миллуоки с мамой, попал в какие‑то неприятности. Я подозреваю, что Скотт был там замешан в какое‑то преступление, и власти включили его в экспериментальную программу для детей группы риска.

Он мог выбирать: автомагазин или кулинарный класс.

Скотт был единственным парнем в этой программе, который выбрал кулинарный класс.

Так или иначе, в эссе Скот писал о том, как в первый день занятий учительница по кулинарии сделала пюре из авокадо и сказала: «Мы должны превратить это в суп». И Скотт подумал, что это еще одна обманщица, как и остальные знакомые ему взрослые.

Потом они все‑таки сварили суп из авокадо, и это изменило жизнь Скотта. Он больше не попадал в неприятности.

 

Оставалась только одна проблема, как говорил Скотт, – он, казалось, теперь уже не мог остановиться и продолжал готовить всякую ерунду.

Разумеется, эссе Скотта, даже такое хорошее, каким оно получилось, не могло дать ему пост главного редактора, если бы Джери Линн была в лагере и напомнила бы мистеру Ши, – а она несомненно сделала бы, это поскольку Джери не из застенчивых, – что назначать Скотта на столь важный пост нечестно, поскольку Джери – старшая и хорошо исполняет свои обязанности, тогда как Скотт младше и новичок в школе.

Но Джери решила провести лето в лагере радиожурналистов, в Калифорнии, где она даже получала стипендию, так что ее не было в нашем лагере.

Тем не менее она очень милостиво восприняла решение мистера Ши. Может, в лагере для телевизионных ведущих учат, как милостиво не обращать внимания на чепуху. Мы, в сущности, ничему такому в лагере не учились, хотя нам всегда было весело с мистером Ши. Особенно, когда мистер Ши заставил нас проделать очередное упражнение на доверие. Мы должны были преодолеть бревно, размещенное на высоте семи футов от земли, без всякой помощи, без лестницы, а только в расчете на свои руки, в то время как сверху на нас изливался гигантский поток арахисового масла.

Я уже упоминала о том, что у мистера Ши ужасно, ужасно глупое чувство юмора?

Как бы то ни было, когда все мы стояли и смотрели на мистера Ши как на сумасшедшего, он спросил:

– Это что, слишком банально?

И тут Скотт не выдержал и сказал:

– В самом деле, мистер Ши, это настоящая дурость.

И это произошло тогда, когда мы все уже поняли, что у Скотта есть все качества для того, чтобы быть главным редактором. Даже Джери Линн – когда осенью снова начались занятия в школе и она обнаружила, что лишилась работы, которой ей так хотелось заниматься, – похоже, признала первенство Скотта. По крайней мере, первое сердечко в ее книжечке для записи свиданий появилось через неделю после начала семестра, так что подозреваю, она не проявляла особого недовольства.

– Я думаю, это будет великолепно, – сказал Скотт о моей идее написать статью о похищении Бетти Энн. – Это будет забавно. Мы должны сделать плакатик с Бетти Энн, как делают плакатики с фотографиями исчезнувших людей, которые вешают на почте. И предложить награду за собственность миссис Малвейни.

Джери Линн перестала покачивать свою банку с колой. Когда Джери перестает покачивать эту банку, все должны притихнуть. Это знак, что Джери разволновалась. Полагаю, в лагере радиожурналистов не было успокоительных программ.

– Глупее я ничего не слыхивала, – сказала Джери. – НАГРАДУ? За возвращение КУКЛЫ?

– Но Бетти Энн не просто кукла, – сказал Скотт. – Она своего рода неофициальный талисман школы.

Это было справедливо, потому что настоящий талисман школы такой неправильный! Мы – «Клэйтонские Петухи». Название слишком патетичное. Наша школа всегда, во всех играх проигрывала.

Но вы бы видели костюм петуха. Это что‑то немыслимое, правда. Даже более немыслимое, чем талисман в виде какой‑то куклы.

– Я думаю, идея Джен хороша, – словно не слыша слов Джери, продолжал Скотт. – Куанг, почему бы тебе об этом не написать?

Куанг кивнул и стал что‑то записывать в своем блокноте. Я опустила глаза, надеясь, что Джери Линн не разозлится на меня. Хочу сказать, что я не считаю Джери Линн своей лучшей подругой, но мы каждый день вместе ходим на ланч, и кроме того, мы ЕДИНСТВЕННЫЕ девочки в газете (ну, кроме пары новичков, которые не в счет), и Джери со мной очень откровенна – помните эти сердечки? – не говоря уж о том, что мне известно, как феноменально Скотт целуется, и что по воскресеньям с утра он частенько печет яблочное печенье…

Я люблю яблочное печенье. Хотя Джери Линн его не ест. Она говорит, что Скотт обычно кладет в тесто целую пачку масла, и что она воочию видит, как ее артерии забиваются холестерином только при взгляде на это печенье.

Джери очень рассердило согласие Скотта писать о том, что она посчитала глупостью, но когда он предложил сделать это Куангу, она вообще пришла в бешенство.

– Господи помилуй, – сказала Джери. – Это идея Джен. Почему бы ей и не написать эту статью? Почему ты всегда воруешь идеи Джен и отдаешь их другим людям?

Я вздрогнула и глянула на Скотта. Но он сказал совершенно спокойно:

– Джен слишком занята своим проектом.

– Откуда ты знаешь? – огрызнулась Джери. – Ты хоть спросил ее? Тут вступила я:

– Джери, все в порядке. Я вполне довольна своим положением в газете.

Джери засопела так, будто не поверила мне.

На самом деле, проект, в котором я теперь занята, очень много значит для газеты, только никто не должен об этом знать. Никто, кроме Скотта, мистера Ши и кое‑кого из школьного начальства.

Дело в том, что в летнем лагере случилась еще одна важная вещь. Мистер Ши подошел ко мне и спросил, не хотела бы я заняться одним очень важным для газеты разделом. Только это будет тайной для всех сотрудников газеты… Этим разделом многие годы по традиции занимался кто‑то из старших, но мистеру Ши кажется, что я справлюсь, несмотря на то что я еще не такая взрослая…

И я согласилась.

 

Спросите Энни

Задайте Энни самый сложный вопрос, который касается сугубо личных отношений. Вперед, дерзайте!

В «Журнале» средней школы Клэйтона публикуются все письма. Тайна имени и адреса электронной почты корреспондента гарантируется.

 

Дорогая Энни!

Помоги! Я влюблена в мальчика, который даже не знает, что я существую на свете. Разумеется, он со мной незнаком, поскольку живет в 2000 милях от меня и работает в мире искусства. И все‑таки, когда я вижу его на большом экране и гляжу в его голубые глаза, я понимаю, что мы родственные души. Не знаю, сколько еще я смогу жить вдали от него. Но у меня нет денег, чтобы полететь в Л.А., к тому же, если, даже я там окажусь, мне негде остановиться. Пожалуйста, подскажи, как мне встретиться с моим любимым прежде, чем он уедет в Новую Зеландию, где будет сниматься в следующем фильме.

Подавленная

 

Дорогая Подавленная!

Существует тонкая грань между поклонением знаменитостям и приближением к ним, и, похоже, ты готова перейти эту грань. Успокой свою фантазию и сконцентрируйся на более важном: на окончании школы и на поступлении в колледж.

Кроме того, ясно, что ты говоришь о Люке Страйкере, а я слышала, что у него все еще разбито сердце из‑за всей этой истории с Анжеликой Тремани. Так что покончи с этим.

Энни

 

 

Вторая глава

 

 

В сущности, я не удивилась, когда мистер Ши спросил меня, не хочу ли я быть новой Энни в «Журнале», потому что всю мою жизнь люди приходят ко мне со своими проблемами. Не знаю почему. Мне вовсе не ХОЧЕТСЯ знать о любовных отношениях между Джери Линн и Скоттом.

Но похоже, с самого рождения на меня наложено проклятье быть поверенным в делах других людей. Серьезно. Иногда мне кажется, что во мне есть какой‑то таинственный магнетизм или еще что‑то такое, потому что где бы я ни оказалась, тут же появляются случайные знакомые, которые подходят ко мне и рассказывают о себе, например, о своей коллекции молотков или о своей страсти все разведывать, или о чем‑нибудь еще.

Так что я не очень удивилась, когда мистер Ши предложил мне пост Энни. Потому что человек, занимающий это место, должен давать людям, которые пишут в газету, не только добрые советы, но и такие советы, которые одобряет школьный советник миссис Келлог.

Что непросто. Потому что миссис Келлог – чудачка. Она вся погружена в йогу, в биоритмы и фэн‑шуй и всегда хочет, чтобы я рассказывала людям, которые пишут в газету, что если они перевесят зеркало в спальне, то перестанут тратить столько кармической энергии.

Я не шучу. И этот человек собирается помочь мне поступить когда‑нибудь в хороший колледж. Ужас!

Но у меня с миссис Келлог, в сущности, очень хорошие отношения. Я выслушиваю ее жужжание об ее макробиотической диете, а она всегда готова написать за меня ответ, так что я в это время могу поиграть в волейбол или заняться чем‑нибудь еще.

Так или иначе, все, что касается «Спросите Энни» – это огромная тайна, поскольку, как говорит миссис Келлог, Энни не должна «иметь пристрастия» ни к какой группе ровесников. Точно так же Энни не может быть членом какой‑нибудь определенной компании и не должна иметь отношения к таким проблемам, как непопулярность Кэйры Коровы или шуточки Курта Шрэдера.

К тому же, если бы люди узнали, кто такая Энни, они вовсе не стали бы ей писать, поскольку она могла бы догадаться, кто автор того или иного письма и рассказать о нем всем вокруг. Когда кто‑нибудь пишет Энни, он не заботится о том, чтобы остаться неизвестным. Хотя некоторые, быть может, и стараются, но такие, как Трина, которая пишет Энни по крайней мере раз в месяц обо всем, что ее заботит (обычно, это что‑нибудь о Люке Страйкере, ее возлюбленном, или о чем‑нибудь еще), такие даже и не пытаются замаскировать свой почерк или использовать фальшивый электронный адрес.

 

Так что еще одна причина анонимности Энни заключается в том, что она посвящена в самые глубокие, самые темные тайны.

Итак, я занимаю в газете совершенно особенное место, но не могу никому об этом рассказать. Не могу рассказать этого даже Трине или маме, потому что у них обеих самые длинные языки во всем штате Индиана. Я просто должна продолжать свою работу, и пусть они думают, что у меня в газете очень важный проект. Ура!

Вот и прекрасно. То есть в этом нет ничего особенного. Мне‑то что.

Хотя на самом деле мне бы хотелось рассказать о моем положении Джери Линн. Просто, чтобы она не думала, что Скотт использует меня.

Ну, так или иначе, будучи Энни, я часто бывала в офисе миссис Келлог. Она всегда хотела расспросить меня о том, кто прислал какое‑нибудь тревожное письмо.

Иногда я знала. Иногда – нет. Иногда я говорила ей. Иногда – нет. Я считаю, что вы должны уважать право на личную тайну, пока знаете, что человека не тревожит что‑то очень серьезное.

И, к счастью, миссис Келлог была нужна очень многим, а у остальных работников администрации школы своих забот хватало, так что у них просто не было времени совать свой нос в чужие дела.

Например, Кэйра Шлосбург. Кэйру не волновало то, что весь мир может узнать о ее проблемах. Кэйра посылала Энни ТОННЫ писем. Я отвечала на все эти письма, хотя мы не печатали их в газете, потому что даже если бы мы не помещали ее подпись (а она подписывала каждое письмо), всякий узнал бы автора этих писем.

Бот одно типичное письмо:

 

Дорогая Энни!

Все называют меня Кэйра Корова, хотя мое настоящее имя – Кэйра Шлосбург, и они все мычат, когда я прохожу мимо. Пожалуйста, помоги, пока я не предприняла решительных мер.

 

Только Кэйра никогда не предпринимала решительных мер, иначе я бы об этом знала. Однажды пронесся слух, что она порезала себя, и ее не было в школе три дня. Я на самом деле забеспокоилась и попросила маму узнать, что случилось, потому что моя мама и миссис Шлосбург вместе занимаются йогой.

Но оказалось, что Кэйра делала себе педикюр, срезала слишком много сухой кожи на ступне и случайно задела молодую кожицу, так что не могла ходить, пока ранка не зажила.

Вот такие вещи случаются с Кэйрой. И подобных примеров – множество,

Такого рода случаи заставили мою маму сказать:

– Знаешь, Джен, миссис Шлосбург на самом деле очень огорчена. Она говорит, что Кэйра изо всех сил старается приспособиться, но, кажется, у нее ничего не получается. Все вокруг над ней насмехаются. Не взяла бы ее под свое крылышко?

Разумеется, я не могу сказать маме, что я уже ВЗЯЛА Кэйру под свое крылышко в разделе «Спросите Энни».

Как бы то ни было, но когда меня пригласили в офис на следующий день после похищения Бетти Энн Малвейни, я вычислила, что это связано или с письмом Кэйры или с Бетти Энн.

Потому что, хотя миссис Малвейни просто, как всегда, пожала плечами, можно было сказать, что на самом деле она очень огорчена. Я замечала, как часто ее взгляд останавливается на том месте, где обычно сидела Бетти Энн.

Перед каждым уроком она с усмешкой объявляла, что если бы похититель вернул Бетти Энн, то никто бы его ни о чем не стал расспрашивать и ничего плохого не последовало бы. Я даже поймала Курта в очереди во время ланча и спросила его, не собирается ли он написать записку с требованием выкупа или чего‑нибудь подобного. Я подумала, что если миссис Малвейни увидит, что все это просто шутка, ей будет легче.

Но Курт очень удивился.

– Что? Какую записку? – спросил он.

Пришлось объяснить Курту, очень осторожно, что такое записка с требованием выкупа и какая бы это была шутка – поскольку я до сих пор думаю, что, похищая Бетти Энн, он пошутил и было бы забавно, если бы он послал миссис Малвейни записку с просьбой, например, не задавать домашнее задание на уик‑энд или раздать всем в классе карамельки Врача. И дальше приписать, что после выполнения этих условий Бетти Энн будет возвращена в целости и сохранности,

Курту, похоже, понравилась эта идея. Кажется, ему это не приходило в голову.

– Гениально, парень! – закричали его дружки, а я вдруг занервничала. Хочу сказать, что эти парии мне никогда не нравились. И чтобы быть уверенной, что Бетти Энн все еще у них, я спросила:

– Курт, ты не сделаешь никакой глупости, а? Ты не выбросишь Бетти Энн на помойку?

Курт посмотрел на меня как на сумасшедшую и сказал:

– Конечно, нет. Она все еще у меня. Это же шутка, понимаешь? Проделка выпускника, Джен, Слышала о таком?

Я не хотела, чтобы Курт думал, что я не нахожу его проделку очень веселой. Так что я сказала:

– Ага, забавная шутка, – взяла свою еду и ушла. Поэтому вам понятно, что когда меня позвали

в офис, я предчувствовала, что если Кэйра снова не рыдает в туалете, то мне, возможно, придется вытерпеть поджаривание на медленном огне с расспросами о местонахождении Бетти Энн. Что может поставить меня, как каждый в состоянии понять, в крайне неудобное положение. Я хочу сказать, что в случае с Бетти Энн я не могу встать на сторону администрации школы, даже несмотря на то, что считаю похищение куклы делом глупым и неправильным. Но проделка выпускника – даже если это такой ужасный паршивец, как Курт – есть проделка выпускника, и это такая традиция, которую, вам не дозволено нарушать независимо оттого, считаете вы ее бессмысленной и глупой или нет.

Так что я потащилась в офис миссис Келлог и по дороге давала себе обещания – даже если они будут пытать меня предложением поработать в офисе все лето, я все равно ничего не скажу про Бетти Энн. И я сначала вовсе не заметила, что миссис Келлог не одна.

Там был директор Люис. И там была его заместительница Джемма Томпсон – Джемма‑Джем, как все звали ее, но это была своего рода ирония, потому что суше и строже, чем Джемма Томпсон школьного администратора трудно было себе представить.

Еще там был какой‑то тип, одетый в блестящий серый костюм. Я должна была бы сразу заметить его – заметить именно то, что он явно не из Клэйтона, поскольку на нем была не рубашка на пуговицах, а черная майка, – но я была слишком расстроена из‑за того, что меня ждут неприятности.

– Послушайте, миссис Келлог, – сразу начала я – Если это из‑за Бетти Энн, то я ничего не смогу рассказать. Мне, разумеется, все известно. Я все видела. Но я не могу сказать вам, кто это сделал. Правда, не могу. Но он обещал мне, что с Бетти Энн все будет в порядке, и я работаю над тем, чтобы ее вернули в целости и сохранности. Это все, что я могу сделать. Извините…

И вот тогда я заметила парня в майке, все еще не видя доктора Люиса и Джемму‑Джем. И тут у меня задрожал голос.

Миссис Келлог кинулась меня спасать.

– Дело не в Бетти Энн, Джен, – сказала она,

– Если мисс Гриинли что‑то знает об этой кукле, – вступила Джемма‑Джем (она казалась расстроенной), – я думаю, Элен, она должна что‑нибудь рассказать. Миссис Малвейни сегодня утром была очень огорчена, когда увидела, что куклы все еще нет. Как я понимаю, «Журнал» готовит статью по этому поводу, следовательно, кто‑то в штате газеты должен что‑то знать. Просто бессовестно, что личные вещи пропадают с вашего стола…

– Нечего говорить об этой кукле, Джемма, – сказал доктор Люис. Он был в рубашке с короткими рукавами и брюках цвета хаки. Я заметила на брюках пятна от травы. Его, наверное, позвали с поля. Что бы это ни было, я понимала: должно быть это что‑то ЗНАЧИТЕЛЬНОЕ. Из‑за какой‑нибудь чепухи они не вызвали бы доктора Люиса с поля для гольфа.

– Джейн, – сказал доктор Люис, – мы бы хотели, чтобы ты познакомилась…

– Джен, – поправила его миссис Келлог, Только обычно никто доктора Люиса не поправляет, поэтому он моргнул, будто не понял, о чем это она говорит.

– Джейн, – снова начал доктор Люис. – Это Джон Митчелл. Джон, это Джейн Гриинли.

– Как поживаете, Джейн? – сказал мистер Митчелл и протянул руку. Я пожала ее. – Приятно познакомиться,

– Мне тоже, – сказала я.

Мне кажется, я говорила спокойно, но мысли у меня в голове крутились, как карусель на местной ярмарке. Что происходит? Кто этот парень? Что за неприятности ожидают меня? И когда это кончится? У меня ведь всего двадцать пять минут на ланч.

– Джейн, – продолжал доктор Люис. – Мистер Митчелл здесь потому, что средней школе Клэйтона оказана великая честь. Весьма великая честь.

– Ничего себе честь, – фыркнула Джемма‑Джем, Доктор Люис кинул на нее предостерегающий взгляд, но мисс Томпсон и бровью не повела. И заняла оборону.

– Ну, я не собираюсь сидеть здесь и притворяться, Ричард, – сказала она. – Это просто смехотворно. Мы должны все бросить, взбаламутить учеников – и во имя чего?

– Мы надеемся, что ничего подобного не произойдет, мисс Томпсон, – сказал мистер Митчелл. – И, разумеется, в ту минуту, как нечто подобное…

– Никаких беспорядков не будет Джемма‑Джем… – миссис Келлог запнулась. Однажды я сделала ошибку, рассказав ей, как все называют мисс Томпсон, и с тех пор она не могла называть свою начальницу по‑другому. – Это основное. Они хотят, чтобы все прошло как можно более гладко…

– Что ж, но я не вижу, как им это представляется. – Мисс Томпсон так крепко сжала губы, что они практически исчезли. – Как только мальчик появится на территории школы, он будет окружен толпой. Эти девочки… они же себя нисколько не контролируют. Вы видели, что сегодня надела на себя Кортни Деккард? Прозрачную майку. В школу! Я заставила ее позвонить матери, чтобы та принесла ей какую‑то другую одежду.

Мистер Люис и мистер Митчелл уставились на мисс Томпсон, будто она втянула в себя весь кислород, который был в комнате. Я подумала, может, так и было на самом деле. У меня точно закружилась голова.

– Могу вас заверить, – продолжал мистер Митчелл, – ничего плохого не будет, поскольку мистер Страйкер собирается держаться очень скромно и несколько замаскироваться.

– Замаскироваться? – Мисс Томпсон вытаращила глаза. – О! ЭТО поможет!

– Вы удивитесь, – сказал мистер Митчелл, – когда увидите, что могут сделать темные очки.

– Ох, – сказала Джемма‑Джем, помахав в воздухе рукой. – Итак, ОЧКИ. Почему вы об этом не сказали сразу. Это, конечно, их одурачит.

– Извините, – сказала я, потому что мне, в самом деле, было любопытно, что же все‑таки происходит. Это не имело ничего общего с Кэйрой и Бетти Энн. Выходит, это касалось… – Вы имеете в виду ЛЮКА Страйкера?

Миссис Келлог заулыбалась и стала кивать головой, как сумасшедшая.

– Да, – сказала она. – Да, да. Люк Страйкер. Он приезжает сюда. В среднюю школу Клэйтона.

Я смотрела на нее как на дурочку. В сущности, я всегда так смотрю на мисс Келлог. Потому что, чаще всего, я и думаю, что она дурочка.

– Люк Страйкер, – повторила я. – Люк Страйкер, звезда из «НЕБЕСА, ПОМОГИТЕ НАМ!»?

До появления реалити‑шоу этот сериал был страшно популярным. Я, бывало, его смотрела. Люк Страйкер, который играл сына проповедника, постепенно взрослел и с каждым сезоном становился все более популярным. Эта популярность позволила ему покончить с телевидением, сделать карьеру в кино и, в конце концов, получить роль Тарзана в последнем фильме о Тарзане, в котором он был совершенно…

Ну, обнаженным…

Затем он сыграл Ланселота в фильме о Камелоте…

И в обоих фильмах он играл очень хорошо. По крайней мере, такие твердокаменные фанаты, как Трина, были в этом убеждены.

Однако этих фанатов очень возбуждали сведения и о личной жизни Люка Страйкера. Ходили слухи – по крайне мере, как говорит Трина, которая твердила об этом всю зиму, – что у Люка безумный роман с его партнершей по фильму «Ланселот и Джиневра» Анжеликой Тримэйн. Они даже хотели написать на своих бицепсах при помощи татуировки имена друг друга, что было бы своего рода обязательством. Знаете, вместо обручальных колец.

Только, как я понимаю, Анжелика не сдержала своих обещаний, потому что шесть месяцев назад она, за спиной Люка, вышла замуж за какого‑то французского режиссера, в два раза ее старше! Трина ликовала – хотя, конечно, печалилась за Люка. Потому что теперь – он свободен, с разбитым сердцем, судя по статьям в прессе, но – свободен. Свободен – для того, чтобы влюбиться в Трину.

И теперь получается так, что звезда серебряного экрана и брошенный возлюбленный приезжает в Клэйтон, штат Индиана.

– В новом фильме он получил роль выпускника средней школы, – с удовольствием объяснил мистер Митчелл. – Это трогательная драма о любви и предательстве в глубинке Индианы. Поскольку Люк вырос в Л.А. – вы знаете, он начал работать в «Небеса, помогите нам!», когда ему было только семь лет – он чувствует, что ему необходимо погрузиться в атмосферу средней школы Индианы, для того чтобы правильно вести свою роль…

– Разве это не удивительно? – восхищенно спросила миссис Келлог, – Кто знал, что это настоящий артист, готовый на такое ради искусства?..

Хм‑м, уж, конечно, не я. Во всяком случае, если судить по сникерсам, которые он создавал исключительно ради коммерции.

– Итак… – Я переводила взгляд с мистера Митчелла на миссис Келлог и обратно. – Люк Страйкер приезжает в КЛЭЙТОН?

– Только на две недели, – сказал мистер Митчелл, – чтобы погрузиться в свою роль. И он особенно требует – или, по крайней мере, этого особенно требует студия, – чтобы его истинное лицо было строго засекречено. Люк говорит, что он не добьется цели, если за ним будут следовать толпы фэнов.

– И вот тут‑то, как мы думаем, ты, Джен, нам поможешь, – прозвенела миссис Келлог, сияя глазами. – Послушай, мы планируем представить мистера Страйкера как временного ученика по имени Лукас Смит.

– Угу, – сказала я. Теперь я уже понимала, что я здесь не для того, чтобы защищать Кэйру, и что меня не будут поджаривать на медленном огне из‑за Бетти Энн

12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: