Социальная и культурная антропология как область научного исследования динамики культуры

 

Антропология как область научного исследования сложилась в европейской культуре в XIX веке. Окон­чательно она оформилась в течение последней четвер­ти XIX века и связывалась с задачей полного понима­ния человека. Здесь объединялись: собственно антро­пология, или естественная история человека, включая его эмбриологию, биологию, анатомию, психофизиоло­гию; палеоэтнология — ранние стадии распростране­ния человека на Земле, его поведения и обычаев; социология — отношения людей между собой; лингви­стика — образование и существование языков, фольк­лор; мифология — возникновение, история и взаимо­действие религий; социальная география — воздей­ствие на человека климата и природных ландшафтов; демография — статистические данные о составе и рас­пределении человеческой популяции.

В истории становления антропологии как области научного познания обычно выделяются следующие периоды: этнографический (1800— 1860), эволюциони­стский (I860- 1895), исторический (1895-1925). В это время происходило накопление знаний, формирование представлений о предмете и границах этой познава­тельной области, кристаллизация исходных оснований и ключевых категорий. С конца XIX века из этой об­щей области познания выделяется самостоятельная научная дисциплина, которая в США получала назва­ние культурной антропологии, в Великобритании — социальной антропологии, а во Франции — этнологии.

В настоящее время эта область познания считает­ся самой мощной по своим материальным и челове­ческим ресурсам в ряду мировых наук о культуре. За период после Второй мировой войны здесь продолжа­ется тенденция к дифференциации и специализации знаний о человеке и культуре. Так, в настоящее время Американская антропологическая ассоциация на ав­тономных началах объединяет общества культурной, лингвистической, медицинской, биологической, пси­хологической, гуманитарной, урбанистической, лати­ноамериканской, визуальной антропологии, Амери­канское этнологическое общество, Национальную ассоциацию практической антропологии, Совет по антропологии и образованию. Независимо от Ассоци­ации существуют Общество прикладной антрополо­гии, Лингвистическое общество Америки, Общество исторической археологии[1].

Теперь сфера занятости специалистов — культур­ных антропологов — более не ограничивается универ­ситетами и музеями. Они работают в отраслях эконо­мики, международного бизнеса, права, здравоохране­ния, социальной помощи.

Университетские программы по культурной ант­ропологии в США, по традиции, заложенной Ф. Боасом и А. Кребером, включают в себя такие дисциплины, как собственно культурная антропология, физическая ан­тропология, археология, лингвистика.

 

Факторы, обусловливающие развитие культурной и социальной антропологии ________________________

 

Новые стимулы социальная и культурная антро­пология получила после Второй мировой войны. Их можно разделить на следующие основные категории.

Политические факторы. В этот период начались глобальные процессы, во многом определившие мировую ситуацию второй половины XX века. Во-пер­вых, завершилась эпоха колониализма; по крайней мере на официальном уровне подавляющее большин­ство бывших колоний приобрели политическую само­стоятельность. Между развитыми и развивающими­ся странами начали формироваться новые отношения и в то же время возникли специфичные напряжения. Развивающиеся страны оказались перед выбором путей движения, партнеров и т. п. Соответственно возникла необходимость осмыслить изменившийся контекст международных связей, наметить стратегии поведения в его рамках. Это расширило сферу позна­ния, связанного с культурным многообразием и ди­намизмом стран, регионов, этнических групп. Во-вто­рых, активизировались националистические движе­ния, обострились межрегиональные, межэтнические, межконфессиональные конфликты, участились ло­кальные войны, интенсифицировались международ­ные терроризм и преступность. Это стимулировало антропологические исследования политических отно­шений, войн, агрессивного и отклоняющегося пове­дения.

Социально-экономические факторы. После Вто­рой мировой войны начался переход от индустриалима к постиндустриализму в развитых странах и ин­тенсифицировались процессы модернизации в разви­вающихся. Это вызвало ряд глобальных социальных и культурных последствий. Во-первых, ускорились процессы формирования транснациональных корпо­раций, международных политических и экономичес­ких сообществ и т. п. В теории культуры реакцией на это стало выделение политической, организационной и правовой антропологии. Во-вторых, возросла дина­мичность урбанизационных процессов, в частности, за счет миграции значительных групп населения, в основном бедных и малообразванных. Благодаря это­му сформировалась урбанистическая антропология, включающая в себя, в частности, исследования куль­тур бедности, субкультур групп риска, а также рас­смотрение культурных проблем городских сообществ, социального участия. Изменения в мировой экономике породили ряд новых социокультурных проблем, связанных с ростом безработицы, увеличением обще­го объема свободного времени, переменами в струк­туре профессиональной подготовки и переподготов­ки. Соответственно в области наук о человеке усилил­ся интерес к теме образа, стиля, качества жизни; проблемам молодежи и «третьего возраста»; измене­ниям тендерных отношений и ролей; развитию инду­стрии досуга.

Мировоззренческие факторы. Вторая половина XX в., как известно, характеризуется усложнением со­циокультурной жизни в глобальном масштабе. Ломка традиционных нормативных структур, распространение анемических процессов, релятивизация культурных ценностей обусловили кризис личностной, культурной идентичности, если и не в массовом, то в весьма значи­тельном масштабе. Это стимулировало научные поиски в области психологической антропологии, социализа­ции и инкультурации, отклоняющегося поведения. Далее, превращение массовой культуры в глобальный феномен погрузило множество людей в атмосферу уни­фицированного языка, стандартизованных образов и эстетических форм, упрощенных алгоритмизирован­ных образцов суждений, поведения, отношений. Од­нако в таких условиях люди ощущают, что их пережи­вания не укладываются в предлагаемые стереотипные рамки, и за этими пределами остается многое, чему пока еще не найдено приемлемых выразительных средств. Отсюда тяга к более сложной культурной идентификации, которую люди ищут в обращении к этническим, историческим, конфессиональным кор­ням, в стремлении обрести личностное самоопределе­ние. В рамках культурной антропологии ответом на это стали исследования проблем идентичности, типов и форм реакции на процессы унификации в культуре; изучение закономерностей существования массовой культуры и её связей с более широким культурным контекстом.

Научные факторы. В этот период происходят се­рьезные изменения в сфере философского и научного познания, которые распространились на культурную антропологию не в меньшей степени, чем на другие науки. Коротко говоря, примерно с середины 60-х го­дов XX в. стало понятно, что начался процесс, обозна­ченный Т. Куном как смена научных парадигм, а М. Фуко как изменение эпистемы. Рефлексия к осно­ваниям теорий и методологий, относящихся к изуче­нию человека, общества и культуры, привела к обна­ружению сомнительности, несоответствия, архаично­сти некоторых из них по отношению к необходимости решать накопившиеся в культурной антропологии проблемы. Так, неадекватными для объяснения функ­ционирования и динамики социокультурных систем оказались практически все теории, авторы которых претендовали на универсальность интерпретаций. Соответственно в качестве проблемной области выс­ветилась социокультурная микродинамика, её движу­щие силы и их организация в механизмы формирова­ния моделей исторических процессов.

Исчерпал свой эвристический потенциал прин­цип тотальной взаимосвязанности, непрерывности, целостности общества и культуры, системного апри­оризма. Пришлось признать, что автономность, пре­рывность и множественность являются столь же зна­чимыми параметрами совместной жизни людей. Но для того, чтобы иметь дело с ними, в социальных науках нет подходящих теорий, и они до сих пор не созданы. Наконец, стало понятным, что общество и культура — это категории или концептуальные, но отнюдь не реальные объекты. Соответственно вопрос о расхождении в представлениях о социокультурной реальности между профессиональными исследовате­лями и непрофессионалами перестал однозначно ре­шаться в пользу абсолютной правоты ученого. Оказа­лось, что культурные представления, сколь бы фанта­стичными и далекими от эмпирической верификации они ни были, составляют элементы реальности для разделяющих их людей. В то же время самые рацио­нально выстроенные и эмпирически проверенные суждения ученых могут встречаться с недоверием и пренебрежением; окружающие могут сопротивляться предлагаемому знанию даже если это приносит им вред. Соответственно стоят вопросы о том, как фор­мируются, существуют подобные представления; по­чему люди предпочитают их позитивному знанию. Вообще, картезианский образ человека ныне постав­лен под сомнение.

Для решения перечисленных проблем не суще­ствует не только теорий, но и приемлемых методоло­гических принципов. Способы извлечения информа­ции, имеющиеся в социальных науках, базируются на представлении об объектах изучения как об устойчи­вых, самотождественных целостностях, к которым вполне применимо правило экспериментальной логи­ки. Однако накопление ошибок в объяснениях и про­гнозах сделало очевидным, что классическая методо­логия неприменима к эмпирическому исследованию новых проблем. На этой почве появилось течение по­стмодернизма, в рамках которого они хотя и не реше­ны, но по крайней мере очерчены.

Обобщая сказанное, следует подчеркнуть, что в те­чение XX века в рамках культурной антропологии сконцентировался богатейший эмпирический и тео­ретический материал. И не только благодаря научно­му переосмыслению многочисленных и разнообразных исторических данных. Теперь основными источника­ми систематизированных данных стали результаты многочисленных полевых исследований. И если в пер­вой половине века такие исследования носили, в ос­новном, академический характер и побуждались стрем­лением сохранить информацию об уходящих в прошлое «примитивных» культурах, то со второй его половины ситуация меняется. Стала очевидной прагматическая ценность знаний об истоках общего и специфичного, устойчивого и меняющегося в культуре. Такого рода знания начали эффективно применяться в сферах мас­совой коммуникации, торговли, в практике транснацио­нальных корпораций, дипломатии и т. п. Соответствен­но культурно-антропологические исследования стали лучше финансироваться, что способствовало как ро­сту объема эмпирических данных, так и развитию те­оретической и методологической оснащенности дисциплины.

 

Предмет и объект социальной и культурнойантропологии

 

Социальная и культурная антропология представ­ляет собой область познания, в которой человеческое существование стало предметом анализа и объяснения, а не только описания и оценки, как это было во време­на, предшествующие формированию социальных наук. Её содержание можно охарактеризовать двумя хоро­шо известными в истории европейской мысли фор­мулами. В философском смысле границы очерчивают­ся знаменитыми вопросами И. Канта, на которые должна ответить антропология: что я могу знать? что я должен делать? на что я могу надеяться? наконец, что есть человек? На прагматическом уровне она дол­жна соответствовать требованиям О. Конта: знать, что­бы предвидеть; предвидеть, чтобы мочь; мочь, чтобы предупреждать.

Предмет социальной и культурной антропологии. С начала становления этой науки и по настоящее вре­мя важной темой исследования является исторический, даже преисторический генезис культуры и общества. На основании крайне ограниченной и разрозненной информации о ранних периодах существования чело­века как вида исследователи строили и продолжают строить крупномасштабные теории. И хотя их авторы претендуют на реконструкцию исторической и преисторической реальности, такие построения не следует отождествлять с тем, «что было на самом деле». Это не более чем концептуальные модели, которые в лучшем случае представляют собой упрощенные идеализиро­ванные схемы, служащие точкой отсчета при органи­зации эмпирического материала. Концепции «перво­бытного общества» могут быть удобным инструментом для сравнения вариаций однородных явлений культу­ры, обнаруживаемых в достаточно простых сообще­ствах; для оценки ранних стадий формирования лич­ности или межличностных отношений; для интерпре­тации возвращения сложных социокультурных форм к более простым состояниям и т. п., но не более. В настоящее время в науках об обществе и культуре отноше­ние к таким моделям как к реальности (их онтологизация, реификация) встречается все реже.

Сейчас стало очевидным, что более эвристично для познания культуры рассматривать человека внут­ри современных, институциональных, межличностных связей и в этом контексте прослеживать его представ­ления о своих потребностях и проблемах, которые побуждают его поддерживать, нарушать и создавать элементы собственной социокультурной реальности. По-видимому, это может дать более достоверные све­дения о генезисе культурных явлений, процессов, форм, нежели фантазии о прошлом, основанные на скудном эмпирическом материале.

Распространение антропологической идеологии на изучение процессов и явлений, происходящих в «ин­дустриальных» обществах, ускорило развитие социаль­ной и культурной антропологии. Работы, выполняемые в США в 1920-х гг. в рамках Чикагской школы, опре­делили формирование урбанистической антропологии с акцентом на исследовании неформальных групп и объединений. Школа «человеческих отношений», сло­жившаяся в США в 1930-х гг., стимулировала изуче­ние антропологических аспектов отношений между людьми в различного рода формальных организациях. Работы, связанные с попытками объяснить происходя­щие в сложных обществах процессы через идею «на­ционального характера» (1940 —50-е годы), способство­вали становлению более тонких подходов в психоло­гической антропологии. Изучение лингвистической коммуникации в модернизированных обществах (1960 — 70-е гг.) обусловило расширение спектра тем в области культурной семантики.

В настоящее время социальная и культурная ант­ропология — это область научного познания, предназ­наченная для изучения содержания совместной жизни людей. Её познавательную направленность можно определить следующим образом:

 

§ изучение созданных людьми объектов, или, как их принято называть, артефактов (вещей, идей, обра­зов, технологий, нормативных образований, оценочных критериев); их порождений, складываю­щихся вокруг них отношений и взаимодействий;

§ построение теоретических моделей для организа­ции, интерпретации, объяснения фактов, характе­ризующих активность людей в природном и искус­ственном окружениях, проявляющуюся в общих (культурно-антропологические универсалии) и специфичных (культурное многообразие) проявле­ниях и формах;

§ построение теоретических моделей макро- и мик­родинамики культурных процессов.

 

В соответствии с такого рода познавательными задачами основными предметными областями социаль­ной и культурной антропологии являются:

 

§ биологические, психические, социальные механиз­мы порождения, поддержания, изменения создава­емых людьми объектов и технологий, помогающих им регулировать отношения с окружением;

§ способы поддержания и изменения искусственной жизненной среды в синхронном и диахронном планах;

§ процессы порождения и динамики знаковых си­стем;

§ способы формирования и поддержания внутри-культурной и межкультурной коммуникации; предпосылки, формы и технологии освоения транс­ляции культурного опыта;

§ функциональные и динамические механизмы ре­гулирования межличностных и межгрупповых от­ношений;

§ условия воспроизведения во времени специфич­ных характеристик совместной жизни людей на уровне обществ и сообществ.

 

Объект и направление

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: