 |
С этими словами Альфред еще раз икнул и вновь уставился на пляшущие в камине
|
|
|
|
Огненные языки. Виски почувствовал, что в его голове воцаряется полный хаос, и встал,
Чтобы идти к своей машине.
– Черт ногу сломит в этом заколдованном лабиринте. Пора сматывать удочки, –
Бормотал Виски себе под нос, направляясь к дверям в дальнем конце комнаты, чтобы
Выскользнуть незаметно.
Двойняшки уткнулись в свой телевизор, Альфред задумчиво созерцал Вселенную, Мэгз
С торжеством выигрывала у самой себя в карты, а Винсент с Хеленой продолжали шепотом
Орать друг на друга.
В дверях Виски обернулся, чтобы кинуть на всех прощальный взгляд, и наткнулся на
Сиделку Макмерфи. Глаза Виски были ослеплены белизной ее белого халата, голова
Закружилась, сознание отключилось, на лбу выступил холодный пот, ноги подкосились, и он
Рухнул на пол. Пока он лежал, уставившись с пола на Макмерфи, его охватил приступ
неудержимого смеха. «В ней не меньше шести футов восьми дюймов, – подумал он, –
Точь-в-точь каланча».
– Как дела? – спросил он.
– Спасибо, хорошо. – Ее голос звучал как винил с дерибасом, с которого, сквозь
Скрипы, доносился писк придавленной дверью мыши. И весь ее облик соответствовал
Голосу: тело, от широкой задницы, сужающееся к плечам и увенчанное конусообразной
Головой с острым носом и утопленными возле него бусинками косых глаз под крохотным
Белым чепцом. – Рада знакомству с вами. Меня можно называть сиделка Макмерфи. Или
Просто сиделка. Или сестра Макмерфи. Или Мак. Вы к нам надолго? Друг семьи?
Родственник? Гость? Места в доме сколько угодно. Я ухаживаю за Альфредом и Маргарет.
Им пора ложиться спать. Они уже в преклонном возрасте. За ними нужно все время
|
|
|
Присматривать. Вы в порядке? Выглядите нормально. Не самый подходящий момент для
Знакомства, конечно. Я виновата. Всегда на все натыкаюсь. Уж такая я неловкая. Меня зовут
Сестра Макмерфи. Но это я уже говорила, да? Приятно познакомиться. Но прошу простить.
Дела.
Она выбрасывала эти обрывки фраз таким пронзительным голосом, что все собаки в
Радиусе нескольких миль наверняка подняли бы вой, доведись им его услышать. И чем
Дольше она говорила, тем пронзительнее становился звук. Виски решил дождаться, пока ее
Голос не поднимется так высоко, что будет уже недоступен уху, но, достигнув порога
Слышимости, она оборвала себя и вернулась к своим обязанностям.
И тут он услышал смешок – тихий, чуть ли не потусторонний. Почесав голову, он сел,
Скрестив ноги. Смех повторился, на этот раз более отчетливо. Доносился он, без сомнения,
Откуда-то сверху. Поднявшись с полу, Виски подошел к подножию лестницы и всмотрелся в
Сумрак верхней площадки. Там, полускрытая балюстрадой, находилась какая-то фигура,
Сидевшая, как и он только что, скрестив ноги.
– Ты кто? – спросил он. – Еще один пациент этой психушки, скрывающийся от
Людских глаз?
– Не ругайся.
– Чего-чего?
– Это неприлично.
– Да хрен с ним, прошу прощения. Мне не до приличий.
– Ты тоже будешь здесь жить?
– Вряд ли. Меня как-то не тянет в ваш потусторонний мир.
– Ты привыкнешь. Здесь хорошо.
– Хм… хорошо. Возможно. Но у меня уже ум за разум заходит.
– Каждый живет, как хочет. Никому нет дела до других. Лишь бы Винсент не возникал.
Он тут строит из себя большого босса.
– По-моему, он просто ублюдок. В некоторой степени.
– Почему ты все время ругаешься? Ты, наверное, на что-то рассердился. Или плохо
Себя чувствуешь. Или просто плохо воспитан. Я ведь сказала, что тут в действительности
|
|
|
Хорошо, – ты разве не слышал?
– О да, я плохо воспитан, сердит и не расположен выслушивать поучения от
Невидимок. Прошу прощения, конечно.
– Почему ты все время извиняешься?
– Чего-чего?
– «Чего-чего» говорить невежливо, надо говорить: «что-что». Если слишком часто
Извиняться, это становится ничего не значащим механическим повторением. Теряет всякий
Смысл.
– Ну ладно, мне пора. Тут неплохо, но только все это не имеет ничего общего с
действительностью. Пока! – Виски отряхнул пыль со своих штанов и направился к выходу.
– Не уходи. Пожалуйста.
То, как она это сказала, заставило его остановиться. Он был уже по горло сыт
Общением с обитателями дома, у которых давно поехала крыша. Разговоров с привидениями,
Прячущимися по углам и поучающими тебя на каждом шагу, следовало, по его убеждению,
всячески избегать. Это противоречило своду законов, выработанных им для себя самого, –
Маленькой черной книжечке, хранившейся у него в голове, на обложке которой было
Написано огненно-красными предупреждавшими об опасности буквами: «ПРАВИЛА НА
ВСЕ СЛУЧАИ ЖИЗНИ».
– Чего ради мне тут оставаться? Приведи хоть один разумный довод.
– Ты нам нужен.
– Это еще зачем?
– Чтобы навести порядок в этом хаосе.
– Как, скажи на милость, я могу это сделать? Я тут совершенно посторонний и не вижу,
Как мое присутствие может что-нибудь изменить.
– Альфред считает, что может. А я верю ему. Он всегда прав.
– Да он же выжил из ума! И даже не подозревает о моем существовании.
– Он давно предсказал, что ты явишься. Мы ждали тебя.
– Это становится любопытным. Так и быть, ты уговорила меня. Но откуда он знал, что
Я «явлюсь»? Он что, ясновидящий?
– Может быть. Во всяком случае, он многое видит яснее, чем остальные.
– Например?
– Ну, например, когда Винсент впервые привез меня сюда, Альфред произнес фразу,
Которая тогда показалась мне бессмысленной, а сейчас, увидев, как ты тут валяешься на
Полу, я поняла, что он имел в виду. Он сказал: «Любовь такая же опасная штука, как и война.
Одна убивает, другая разбивает сердце. Во всякой собачьей жизни и на всякой собачьей
|
|
|
Улице когда-нибудь наступает праздник, но даже твой лучший друг может укусить тебя за
Руку». Вот что он сказал.
– Чушь.
– Но ведь все сходится. Хелена поквиталась с Винсентом. А у тебя есть собака, твой
Лучший друг.
– А вы, значит, сидели тут и ждали, когда я явлюсь с Джаспером? Хелена отправилась
Искать кого-нибудь, чтобы поквитаться с Винсентом, и нашла меня. Ну и что же будет
Дальше, по-твоему? Есть какие-нибудь идеи?
– Да, есть. Хелена с Винсентом на самом деле любят друг друга, это все знают. Просто
Они бесятся со скуки. Слишком много денег – они могут делать, что хотят, но они не хотят
Ничего делать. Все, что могли, они уже сделали, увидели, пережили и всем пресытились, так
Что теперь они принялись за игру. Ты, я и все остальные – просто фигуры в их игре. Что-то
Вроде эротических шахмат. Ты для них – шахматный конь, способный на самые
Непредсказуемые ходы.
– Вот уж хрен.
– Не порти людям удовольствие. Останься хотя бы ненадолго.
– Не знаю…
Виски потер лицо обеими руками и попытался привести свои мысли в порядок.
Наконец ему вроде бы удалось найти приемлемое решение, но прежде, чем он успел
Сообщить о нем незнакомке, он услышал, как она спускается, шлепая босыми ногами по
Мраморным ступеням. Виски поднял голову. Она была прекрасна. При виде таких женщин у
Людей останавливается сердце, челюсть отвисает, они влюбляются с первого взгляда и
Падают замертво. И при этом на ней ровным счетом ничего не было.
– Невежливо так пялиться.
– Ох… Да, конечно… Прошу прощения… Просто я… Вы… Ты всегда ходишь так? И
|
|
|
