 |
Которые при слабом свете даже нельзя было толком разглядеть.
|
|
|
|
По всему помещению была расставлена мебель: кресла, стулья, выстроившиеся вдоль
Стен под стеллажами, шезлонг, два маленьких кофейных столика, диван, напольные часы,
Торшер, пианино, музыкальный автомат, стол для игры в пул, туалетный столик с зеркалом,
Большой шкаф для одежды, комод и письменный стол. Пещера Аладдина, набитая
Безделушками и бог знает чем еще.
Виски подобрался к Винсенту на цыпочках, чтобы поближе взглянуть на его работу. За
Кушеткой с Элизабет взгляду открывалось продолжение комнаты: стеллажи, ряды стульев,
Вдали угадывались очертания двуспальной кровати.
– Покажи гнев и мучения души! – кричал Винсент на Элизабет. – Мучения, я говорю!
Ты что, не знаешь, что такое мучения души? Это значит, что надо быть вне себя, метаться,
кататься, извиваться, крутиться, корчиться, сворачиваться в спираль и разворачиваться… Я
Достаточно ясно объяснил, что я от тебя хочу? Я хочу, чтобы твое тело изнемогало от боли и
ненависти. А я не вижу ненависти. Ради всего святого, мне нужна ненависть!
– Винсент, перестань кричать и работай с тем, что есть. Я не могу лежать в такой позе
Бесконечно. Тебе даже моего лица не видно. Чем я должна, по-твоему, источать ненависть?
– Женщина, я художник. Я пытаюсь создать шедевр. Я для тебя Господь Бог, ты
Обязана беспрекословно мне подчиняться. Раз я говорю, что ты должна меня ненавидеть,
Значит, будь добра.
– Я всей душой ненавижу тебя, Винсент, но я чертовски устала.
– Будешь ненавидеть меня, пока я не позволю тебе встать.
– Я встаю. Перерыв.
– Дай ей передохнуть, Винсент, – подал голос Виски, который уже некоторое время
|
|
|
Наблюдал за этой сценой, развалившись в шезлонге позади художника.
Винсент от неожиданности промахнулся кистью мимо холста и потерял равновесие, но
Ухитрился не упасть и, придя в себя, поправил блузу, накинутую поверх пижамы, и
пригладил разметавшиеся волосы. Затем резко обернулся к Виски:
– У нас гости? Наконец-то вы забрели в мою берлогу, мистер Виски! Вы уже
Восстановили пошатнувшееся здоровье, как я вижу, и даже выбрались из постели.
Самостоятельно! Да вы молодец!
– Я пришел извиниться, но, кажется, не вовремя. Ты, похоже, все еще сердишься на
Меня.
– Имею на то основания. Пострадали моя одежда и моя машина с чудесными
Кожаными сиденьями. Может быть, мне следует считать необыкновенной удачей, что ты
Соизволил покрестить их подобным образом? Может быть, я должен на коленях благодарить
Тебя за это благодеяние? А? Как ты считаешь?
– Я заменю тебе обивку и все, что надо заменить, а потом уеду. Ты ведь этого хочешь,
Не так ли? Чтобы я уехал раз и навсегда.
– Нет, нет, нет! – заорал Винсент и кинулся к Виски, размахивая руками и поливая все
вокруг краской с кисти. – Ничего подобного, дорогой мой! И слышать не желаю о твоем
Отъезде. Оставайся с нами, сколько хочешь. Будь как дома. Ты совершенно неправильно
Меня понимаешь.
– Тебя непросто понять.
– Может, мне для ясности написать картину?
– Очень остроумно.
– Все в действительности очень просто. Хелена думает, что ей нужен ты, но она
Ошибается. На самом деле ей нужен я. Я это знаю. И она в глубине души это знает. Но она не
Может меня получить. По крайней мере, она так думает. Может быть, она и права. Ей
Кажется, что я слишком погружен в свою работу. Возможно, так оно и есть. Но я не могу не
Писать картины.
– Может быть, она ревнует тебя не к твоей живописи, а к Элизабет?
– Дикость какая! Прости, конечно, Элизабет – это полный абсурд. Хотя, если честно, я
|
|
|
немного запутался в своих чувствах. Хелена мне дорога, но… как бы это сказать?
– Ты хочешь развестись с ней.
– Глупости. Разумеется, я не хочу разводиться. У нас один из самых удачных браков во
Всей Ирландии. По крайней мере, с финансовой точки зрения. Благодарить за это следует
Альфреда – он подал мне идею. Точнее, идея пришла в голову Хелене, но суть не в этом. Он
Бормотал что-то насчет того, как забавно получается с искусством: будучи одним из самых
Бесполезных занятий, оно вместе с тем является одним из самых прибыльных. Это навело
Хелену на мысль, что мне надо писать как можно больше картин. Я ведь учился когда-то у
Пикассо и Дали – бог знает, когда это было. Потом я почти совсем забросил это дело –
Слишком много денег было, а они до добра не доводят. Она снова стала приставать ко мне, и,
Чтобы отделаться от нее, я взялся за живопись и сам удивился, как здорово у меня теперь
Получается. Хелена тоже так считает. Постепенно я стал все больше времени проводить в
Студии. Ей, естественно, было скучно болтаться одной. Поэтому я купил дом в городе, и она
Устроила там галерею, чтобы выставлять молодых многообещающих художников. У нее
Отличное чутье на то, что будет пользоваться успехом. Разумеется, она выставляла и мои
Работы, и они, разумеется, хорошо раскупались.
– Ну и что же вам мешает жить в мире и согласии?
– Я писал картины быстрее, чем их покупали. Она ведь не могла предлагать только мои
Работы, игнорируя всех остальных живописцев. У меня накапливался избыток готовой
Продукции. Тогда ее внезапно осенила еще одна идея – просто блестящая, самая лучшая из
Всех, какие когда-либо приходили ей в голову. Она сообразила, что мне надо писать картины
В разной манере и подписывать их псевдонимами. Это оказалось просто золотой жилой.
Теперь бывает так, что все выставленные в галерее картины принадлежат мне. Каждый
Покупатель ищет что-нибудь в манере, которая ему по вкусу, и что бы он ни нашел, это все
Равно моя работа. Восхитительно, правда?
– Значит, ты не хочешь разводиться с Хеленой потому, что, кроме нее, никто не знает о
|
|
|
Вашем жульничестве? Теперь, правда, я знаю. А Элизабет в курсе?
– Вот дурачок. Разумеется, я в курсе, – прозвучал голос Элизабет с кушетки. – И не
Вижу в этом никакого криминала.
– Если бы я продолжат писать только под своим именем, мои картины обесценились
Бы. Между тем желательно привлечь как можно больше покупателей с разными вкусами.
Когда люди думают, что на рынке имеется ограниченное число работ того или иного
Мастера, их стоимость возрастает. А для того, чтобы еще больше подогреть публику, Хелена
Говорит, что многие картины поступают от подпольных художников из соцстран.
Беспроигрышное дело.
– А вот это уже нарушение закона, – заметила Элизабет.
– Искусство для искусства, – парировал Винсент, ухмыляясь до ушей.
– Когда-нибудь это раскроется.
– Ну и что? Что мне могут предъявить? Я подписываю свои картины разными именами.
Из-за этого они не перестают быть моими работами. Я же не занимаюсь подделками.
– Да, здорово придумано, – согласился Виски. – Но вернемся к вашему браку. Меня-то
Каким боком все это касается?
– Мне надоело писать натюрморты и пейзажи, захотелось поэкспериментировать с
Натурой. Я пригласил в качестве натурщицы Элизабет, потому что Хелена слишком занята с
Галереей. Но Хелена ревнива, как кошка. Думает, что я тут трахаюсь с Элизабет вместо того,
Чтобы работать. Понимает все абсолютно превратно. Не имеет никакого представления о
|
|
|
