Церковь и театр. Следующая фаза
ЦЕРКОВЬ И ТЕАТР
Не думаю, чтобы это многих беспокоило. Не так мы воспитаны, чтобыбеспокоиться. И чувство национального значения театра не являетсяврожденным: простой человек, как многие солдаты во время войны, не знает, что такое театр. Но заметьте, пожалуйста, все эти солдаты, не знавшие, чтотакое театр, знали, что такое церковь. Их учили уважать церковь. Никто невнушал им предубеждения, будто церковь - это место, где легкомысленныеженщины показывают свои лучшие наряды, где истории о непорядочных женщинах, вроде жены Потифара, и эротические строки из " Песни Песней" читают во весьголос; где чувственная и сентиментальная музыка Шуберта, Мендельсона, Гуно иБрамса больше в чести, чем строгая музыка великих композиторов; гдепрекраснейшие из прекрасных изображений прекрасных святых на витражахпленяют воображение и чувства и где скульптура и архитектура спешат напомощь живописи. Никто никогда не напоминал им, что все это иногда вызывалотакие вспышки эротического идолопоклонства, что иные люди, бывшие не толькогорячими приверженцами литературы, живописи и музыки, но и сами чрезвычайноотличавшиеся в области искусства, по-настоящему радовались, когда чернь идаже регулярные войска по прямому приказу калечили в церквах статуи, ломалиорганы и рвали ноты с церковной музыкой. Когда эти простые люди видели вцерквах разбитые статуи, им говорили, будто это дело рук безбожников имятежников, а не фанатиков (как это было в действительности! ), стремившихсяизгнать из храмов суету, плоть и дьявола, и отчасти - восставшего люда, доведенного до невыносимой нищеты, ибо храм давно стал пристанищем воров. Новсе столь тщательно скрываемые в истории церкви грехи и искажения правдыперелагались на плечи театра - на это душное, неуютное, мучительное место, где мы терпим столько неудобств в слабой надежде получить немного пищи длянаших изголодавшихся душ. Когда немцы бомбили Реймский собор, весь мироглашался воплями против такого святотатства. Когда они разбомбили театр" Литл" в Адельфи и едва не отправили на тот свет двух драматургов, живших внескольких ярдах от него, о факте этом даже не упоминалось в газетах. Чтокасается воздействия на наши чувства, ни один когда-либо сооруженный театрне может равняться со святилищем в Реймсе; ни одна актриса не можетсоперничать по красоте с его Девой, и ни один оперный тенор не будетвыглядеть иначе как шутом рядом с Давидом этого собора. Его витражи находятпрекрасными даже те, кто видел витражи Шартра. Изумительны были даже егогротескные фигуры: поглядев на его левиафанов, кто стал бы глядеть наБлонден-Данки? Несмотря на созданное Адамом убранство, которому миссКингстоун посвятила столько внимания и вкуса, театр " Литл" в Адельфи посравнению с Реймским собором выглядел мрачной пуританской молельней. Спуританской точки зрения, собор и в самом деле развращал, вероятно, целыймиллион сластолюбцев, кроме одного, кто в раздумье уходил из театра " Литл", возвращаясь к своему честному ложу после " Волшебства" м-ра Честертона или" Les Avaries" [" Потерпевшие аварию" (франц. )] г-на Брие. Быть может, в этомнастоящая причина, почему восхваляют церковь и порочат театр. Так или иначе, случилось, что дама, чьей общественной смелости и пониманию национальногозначения театра я обязан первым настоящим публичным представлением своейпьесы, должна была скрывать свои действия, словно это было преступление, аесли бы она пожертвовала деньги на церковь, ее окружили бы ореолом. И ядопускаю, как и всегда допускал, что такое положение вещей может быть вполнеразумным. Я не раз спрашивал лондонцев, зачем они платят полгинеи за билет втеатр, когда они могут пойти в собор святого Павла или в Вестминстерскоеаббатство бесплатно. Они отвечали только, что хотят видеть что-то новое и, может быть, даже что-то порочное. Но театры чаще всего разочаровывают их и водном, и в другом. Если революция когда-нибудь сделает меня диктатором, яустановлю высокую плату за вход в наши церкви. Но каждому, платящему уцерковных дверей, будет выдаваться билет, по которому ему - или ей - будетпредоставляться свободный вход на одно представление в любой театр, которыйон - или она - предпочтет. Так чувственное очарование церковной службы будетвынуждено субсидировать более серьезные достоинства драмы.
СЛЕДУЮЩАЯ ФАЗА
Настоящее положение не затянется надолго. Хотя газета, которую я читалза завтраком сегодня утром, прежде чем сесть писать эти строки, и содержитсообщение, что в настоящее время для обеспечения мира ведется не меньше чемдвадцать три войны, Англия больше не ходит в хаки и начинается яростнаяреакция против грубой театральной пищи, какой кормили зрителя все этистрашные четыре года. Скоро оплата театральных помещений снова будетустанавливаться из предположения, что сбор не всегда бывает полным и дажечто он в среднем не всегда будет половинным. Изменятся цены. Серьезная драмаокажется не в более невыгодном положении, чем она была до войны. Она дажеможет выиграть, во-первых от того факта, что многие из нас распростились спризрачными- иллюзиями, в условиях которых раньше работал театр, и такжестоко столкнулись с миром самой суровой реальности и необходимости, чтовскоре потеряли всякое доверие к театральным претензиям, не имеющим корнейни в реальности, ни в необходимости. Второй факт - поразительные перемены, произведенные войной в распределении доходов. Еще вчера человек, имевший50000 фунтов годового дохода, считался миллионером. Сегодня, после того какон заплатит подоходный налог, сверхналог и застрахует свою жизнь на суммуналога на наследство, ему приходится радоваться, если его чистый доходсоставит 10 000 фунтов, хотя номинально его состояние останется прежним. Иэто результат бюджета, который называют " передышкой для богатых". С другойстороны, миллионы людей в первый раз в жизни стали получать регулярныйдоход; и эти люди одеваются, регулярно питаются, имеют жилище и учатся тому, что им надо решиться что-то сделать, - тоже в первый раз в их жизни. Сотнитысяч женщин выпущены теперь из своих домашних клеток и приобщились кдисциплине и самостоятельности. Беспечная и высокомерная средняя буржуазияполучила весьма неприятный удар, дойдя до невиданного разорения. Все мыпережили страшное потрясение. И хотя уже выяснилось, что широкораспространенная уверенность, будто военная встряска автоматическипеределает все сверху донизу и пес не станет возвращаться к своей блевотине, а свинья к своей грязной луже, где она валялась, была обманчива, все же мытеперь гораздо лучше, чем прежде, сознаем свое положение и гораздо менеерасположены соглашаться с ним. Революция, ранее бывшая либо бурной главой вистории, либо демагогической трескучей фразой, стала теперь возможностьюстоль близкой, что, только стараясь силой и клеветой подавить ее в другихстранах и называя это дело антибольшевизмом, нашему правительству удается струдом отсрочить революцию в Англии. Быть может, самая трагическая фигура наших дней - американскийпрезидент, когда-то бывший историком. Тогда его задачей было твердить нам, как после великой войны в Америке (а она определенней, чем какая-либо другаявойна нашего времени, была войной за идею) победители повернули вспять, столкнувшись с героической задачей перестройки, и целых пятнадцать лет возло использовали свою победу под тем предлогом, будто хотят завершить дело, которое сами же изо всех сил старались сделать невозможным. Увы! Гегель былправ, говоря, что история учит нас тому, что люди никогда ничему не учатся уистории. И когда мы - новые победители, - забывая все, за что, по нашимуверениям, мы воевали, садимся сейчас, облизываясь, за сытный обед исобираемся десять лет насыщаться своей местью над поверженным врагом и егоунижением, угадать, с какой болью наблюдает это президент, могут только те, кто, подобно ему самому, знает, как безнадежны увещания и как повезлоЛинкольну, исчезнувшему с лица земли прежде, чем его пламенные воззваниястали клочком бумаги. Американский президент отлично знает, что, как он нистарайся, от мирной конференции ему не дождаться эдикта, который он мог быназвать " разумным суждением человечества и всеблагой милостью господа бога". Он повел свой народ, чтобы уничтожить милитаризм в Саверне; а армия, которуюспасли американцы, сейчас в Кельне занимается тем, что сажает в тюрьмувсякого немца, который не отдаст честь британскому офицеру. Правительство усебя в Англии на вопрос, одобряет ли оно это, отвечает, что этот " савернизм" не предполагается упразднять даже после заключения мира; на самом же делеоно надеется заставить немцев салютовать британским офицерам до скончаниявека. Вот что война делает с мужчинами и женщинами. Она забудется. И худшее, чем она грозит, уже оказывается практически невыполнимым. Но прежде чемуниженные и сокрушающиеся души перестанут подвергаться унижению, президент ия- ведь мы одних лет - выживем из ума от старости. Между тем ему придетсяписать другую историю, мне же - ставить другую комедию. Может быть, дляэтого, в конце концов, и ведутся войны, для этого и существуют историки идраматурги. Раз люди не хотят учиться иначе, чем на уроках, писанных кровью, что ж, кровь они и получат, свою собственную преимущественно.
Воспользуйтесь поиском по сайту:
