Использование любви в браке

 

Есть основания полагать, что поздняя, более зрелая форма чего угодно предпочтительней ранней, незрелой. Конечно, можно привести примеры исключений. Чем старше овца, тем она глупее. Многие любят котят больше, чем людей. Но те, кто хорошо знает кошек, собак и людей, предпочи­тает взрослую версию. С ней так же легко обходиться, как с незрелой, а часто и гораздо легче. Спелые фрукты обычно вкуснее неспелых.

Любовь в браке тоже проходит процесс созревания и может принести спелые плоды. Более поздняя, более на­дежная версия любви прочнее ранней, иногда полной эк­стаза, но, как правило, несовершенной. Любовь становится более доступной пониманию, а понимающий влюбленный придает любви форму, которая необходима тому, кого он любит. Он не приходит домой с парой дорогих сережек, когда жене нужен надежный человек, который присмотрел бы за ребенком, чтобы она могла посещать курсы, о кото­рых давно мечтала. Хорошие любящие в пределах брака научаются видеть реальные потребности друг друга и стара­ются идти им навстречу.

Такой вид любви создает у каждого партнера ощущение, что за ним присматривают, о нем заботятся. Это любовь почти без напряжения. Предположим, в момент, когда муж­чина готовит лекцию, которую ему предстоит завтра про­честь, он неожиданно переносится во времени назад, в свои двадцать с небольшим лет: звонит девушка, в которую он был тогда влюблен, и говорит, что ей просто необходимо увидеть его сегодня вечером. Он может извиниться, ска­зать, что работает над лекцией, которую нужно будет про­честь завтра вечером. Она настаивает, может вести себя так, словно весь мир рухнет, если он не придет. Если он про­должает стоять на своем, на том, что нужно подготовить

[296]

лекцию, или сдать экзамен, или вовремя закончить статью, она может сказать: «Значит, ты меня не любишь». И она говорит серьезно. Больше того, в двадцать лет он мог бы бросить заметки лекции, учебники или наброски статьи и бежать к ней, чтобы доказать свою любовь.

Незрелая любовь предъявляет самые разные требования, требует всевозможного безответственного поведения со всем связанным с ним напряжением. Любовь в браке лишена такого напряжения. Жена знает, что мужу нужно работать весь вечер, и выражает свою любовь тем, что готова позво­лить ему проявить свою любовь завтра.

Те из нас, у кого есть дети-подростки, знают, в каком напряжении они живут, и понимают, как утомительно было бы прожить всю жизнь в таком напряжении. Напряжение, постоянные кризисы незрелой любви — все это замеча­тельно, но только в незрелые годы. В устойчивых отноше­ниях зрелой любви жизнь гораздо легче, продуктивней и радостней.

Одна из самых глубоких и приносящих удовлетворение радостей зрелой любви в браке, в отличие от любви не со­стоящих в браке людей, это свобода от ускользающих «хо­роших времен». Молодые влюбленные, видя друг друга, часто испытывают то же ощущение, что мы испытываем накану­не Нового года, — «побыстрее бы». Даже если им не очень весело друг с другом, они все равно соглашаются на развле­чения, в которых участвует только один из них. Любящие друг друга супруги не должны все время сидеть и смотреть друг на друга. Они могут наслаждаться теплым ощущением присутствия друг друга, даже если деятельность одного из них совсем или почти совсем не требует участия другого. Они могут читать, слушать музыку, свободно отдаваться своим собственным интересам.

Еще более благотворен тот факт, что любящие супруги чувствуют и подтверждают свою любовь не только в общих удовольствиях и развлечениях, но и в совместной работе. Они покупают в сельской местности старый амбар и много и с любовью работают вместе, раскрашивают его, восстанав­ливают, чтобы проводить за городом прекрасные уик-энды.

У их ребенка возникают проблемы, и они встревоженно, но терпеливо думают, анализируют, экспериментируют и работают над решением этих проблем.

В отличие от юношеской любви или от любви времен­ной в виде страстного увлечения (оба эти вида любви могут быть очень глубокими и сильными) любовь в браке в гораз­до большей степени составляет неотъемлемую часть жизни. Это не украденная, изолированная часть жизни, но часть ее сути, потому что такая любовь освещает не уголок жизни, а всю жизнь.

Прочная любовь

 

Любовь, возникающая в браке, имеет еще одно отличи­тельное качество: она прочная. У нас есть уверенность в чувствах — своих и партнера. Предположим, жена совер­шает ошибку; допустим, однажды встает не с той ноги и отпускает язвительное замечание. Мир мужа при этом не рухнет, как могло бы случиться раньше, в романтической фазе их любви.

Любящие супруги не бросают друг друга из-за одной раз­молвки, одного кризиса, одной яростной и болезненной ссоры. Они пережили такие столкновения, переживут их и в дальнейшем. У них есть нечто такое, что позволяет вы­держивать ежедневные трения и даже редкие бури. Они могут быть потрясены, на мгновение ошеломлены взрывом, но их связь друг с другом остается прочной.

Любовь в браке отвечает многим нашим потребностям в любви, она совместима с этими потребностями. Она спо­собствует рациональной, продуктивной стороне жизни; она создает климат, в котором мы можем работать. Она отвеча­ет также иррациональной, импульсивной стороне жизни, когда муж или жена находят у партнера поддержку в своем желании «увильнуть» от каких-нибудь социальных обяза­тельств или на день отправится в деревенскую гостиницу, чтобы позавтракать после ужина, если им этого захочется. Брак легко позволяет нам расслабиться и просто думать, и

[298]

даже не думать, а бездельничать. Он оставляет место для друзей, хобби, спорта. Он облегчает периоды тяжелой ра­боты и напряжения, он с нами во время изобилия и во время лишений.

Когда что-то идет не так, любящие супруги рассчитыва­ют друг на друга. Они используют свою любовь как огром­ное преимущество в жизни, вместе решают проблемы, вме­сте встречают горести и утраты, переживают хорошие и плохие времена. Они убеждают друг друга в том, что боль одиночества ушла. Любящие супруги больше не одни. Каж­дый пользуется поддержкой верного партнера, и партнер отдает свои силы, когда собственные силы отказывают.

Любящие супруги растут вместе с любовью, они стано­вятся лучше как люди. Мы видели, что происходит с людь­ми, которые разочаровываются и не способны любить в браке: их отбрасывает назад, в темницу собственного «я», скованными старыми привычками, ограниченными невро­тическими тенденциями.

Но если любовь не подводит, если она растет, брак — поистине шедевр общества, а те, кто поддерживает любовь в браке, потенциально счастливейшие из всех любящих.

[299]

РОДИТЕЛЬСКАЯ ЛЮБОВЬ

 

Всего поколение назад никто не считал нужным изучать родительскую любовь. Считалось само собой разумеющим­ся, что родители любят своих детей и знают, что для них хорошо. Когда Моисей спустился с горы Синай со скрижа­лями завета, на них было указание детям почитать, если не любить родителей, но ничего не говорилось о том, что ро­дители должны уважать и любить своих детей.

Сегодня мы настолько привыкли сомневаться в каче­стве своей любви к детям, что едва ли сознаем, насколько такое отношение ново. За всю историю человечества та­кое соображение, вероятно, никогда не приходило роди­телям в голову. Практика сомнения в себе как в родителях распространилась, когда сегодняшнее поколение молодых родителей было еще детьми. После Второй мировой вой­ны с развитием психиатрии и клинической психологии мы все внимательней приглядываемся к природе роди­тельской любви. Теперь мы понимаем, что та любовь, которую ребенок получает в первые годы жизни, опреде­ляет то, каким он станет взрослым. На основе его опыта восприятия родительской любви впоследствии возникнет ощущение оптимизма или пессимизма, восприятие мира

[300]

как дружеского или враждебного, представление о соб­ственной адекватности.

Мы уже рассматривали воздействие родительской люб­ви на нашу взрослую способность любить. У нас уже есть некоторое представление о родительской любви с точки зрения ребенка, мы знаем, как он знакомится с любовью и нелюбовью, как осторожно входит в мир; мы знаем, что его будущие отношения могут искажаться в результате фикса­ции психологического развития на раннем уровне.

А как насчет родительской стороны в этой истории люб­ви? Какую любовь мы испытываем по отношению к своим детям?

Любовь без выбора

 

Прежде всего нужно понять, как мы относимся к появ­лению детей. Некоторые хотят детей, причем хотят настоль­ко, что способны ускорить брак. Большинство хотят детей, потому что этого от них спустя какое-то время ждут. Такой механический подход мало напоминает высокие цели, ко­торые нам хочется перед собой ставить. Люди обычно льстят себе, думая о том, по какой причине заводят детей, приво­дят благородные основания, вплоть до необходимости про­должения рода человеческого.

На самом деле у нас в обычае вступать в брак. Нас по­стоянно спрашивают: «Когда же вы наконец остепенитесь?» И поэтому мы женимся. Если через несколько лет после вступления в брак дети не появляются, нас снова начинают спрашивать: «Когда же вы по-настоящему остепенитесь?» И мы заводим детей. Это не мешает наслаждаться браком и детьми. Романтическое преувеличение считать, что мы не можем радоваться тому, что выбрали не сами.

Мы живем в обществе, в котором нас с самого начала приучают принимать семейную жизнь, нравится нам это или нет. Когда мы вырастаем и влюбляемся, то мечтаем о том, чтобы жить вместе, семьей, как о самом главном выражении этой любви. Такой образец поведения нам

[301]

внушают буквально все, кого мы видим вокруг. И мы ему следуем.

В действительности происходят самые разные вещи. Некоторые планируют иметь детей и не имеют их. Другие имеют детей, хотя не планировали их. Третьи планируют не иметь и имеют. Многие из нас даже не спрашивают себя, хотят ли иметь детей. Состоя в браке, мы ожидаем появления детей, мир ожидает того же самого, и у нас появляются дети.

Реально ограничение выбора происходит на следую­щей стадии: мы не выбираем то, каким будет наш ребе- нок. Родной ли это ребенок или приемный, это ребенок, и это загадка.

Мы не можем предсказать, каким человеком он будет. Нет или почти нет никаких указаний на то, как этот ма­ленький комок унаследованных черт будет реагировать на родителей и на жизнь, которую они ему предлагают. Вы­бирая друга, или возлюбленную, или партнера по браку, мы выбираем равного себе — человека, который в своем развитии зашел, по крайней мере, так же далеко, как и мы. И если допускаем ошибку, то должны винить только собственное отсутствие опыта или здравого смысла. Но ребенок для нас — загадка. Мы знаем о нем в момент рож­дения очень мало, только его пол.

Мы можем сделать несколько общих предсказаний, на­пример, относительно комплекции, цвета глаз или волос. Можем ожидать семейного сходства в общем рисунке лица. Можем предположить, что, если оба родителя малы рос­том, ребенок тоже будет невысоким или среднего роста, хотя сегодняшние дети возвышаются над родителями. Ни одно из этих предсказаний не надежно. Человеческий род настолько смешался, Америку населяли такие разные люди, что мы не можем знать, какие гены наиболее ярко проявят­ся в физическом развитии ребенка.

Предсказание, которое нам хотелось бы иметь, конеч­но, не физическое, а психологическое. И здесь у нас есть нечто вроде хрустального шара. Однако это такой шар, со­общение которого почти никогда нельзя понять ясно.

[302]

Этот хрустальный шар — мы сами, родители. То, какие мы родители, во многом определяет, какие у нас будут дети. Но и тут исход не очень предсказуем, потому что врожденные способности ребенка — это вторая половина истории, та самая половина, которая остается закрытой. Больше того, мы можем только догадываться, какими ро­дителями окажемся.

Однако все же кое-что о себе как о родителях в хрус­тальном шаре мы разглядеть можем. Как предположил Фрейд, наша психологическая биография может быть из­ложена как история любви. Качество нашей родительской любви будет не очень отличаться от качества тех разновид­ностей любви, которые мы уже пережили.

Романтическое начало

 

Планировался ребенок или нет, мир стремится поздра­вить нас с благословенным событием. Единодушие добрых пожеланий позволяет нам романтически отнестись к мыс­ли о будущем ребенке. Мы подходим к родительству как к романтической любви, в состоянии блаженного невежества, полные обещаний себе и еще не родившемуся объекту люб­ви, полные преувеличенных представлений о том, каким он будет и что мы будем к нему чувствовать. В этот момент мы испытываем огромное наслаждение от своего положе­ния родителей, мы живем в романтическом сне.

И точно как в романтической любви, вторгается жесткая реальность. Реальность начинается с беременности жены. За эти месяцы, как мы уже отмечали, будущий отец часто обнаруживает, что о нем все забыли, а будущая мать так же часто страдает от сомнений в своей пригодности. А когда рождается ребенок, необходимость физической заботы о нем оказывается определенно дискомфортной, неприятной и очень далекой от блаженного наслаждения.

Но романтическое видение по-прежнему затуманивает нам взор. Мы наделяем младенца всем очарованием и кра­сотой, всеми дорогими и любящими реакциями, какими

[303]

наделяем любимую в романтическом любовном приключе­нии. Воркующий, лепечущий, восхитительный малыш, кра­сивый маленький мальчик или прекрасная маленькая девоч­ка, артистически и интеллектуально одаренный потомок, которым мы будем гордиться, послушный воспитанный ребенок, которым будут восхищаться все соседи и друзья. Таково начало нашей родительской любви. Мы любим ре­бенка таким, каким надеемся его увидеть. Иными словами, мы любим романтический образ своего ребенка.

Для начала это совсем не плохо. Именно так мы, роди­тели, влюбились друг в друга. Это еще не сама любовь, а обещание любви. Но это обещание придает нам сил и храб­рости выдержать недели и месяцы пеленок, искусственно­го кормления, недосыпания, утраты свободы и всего того тяжелого труда, который необходим при заботе о совер­шенно беспомощном и полностью зависимом от нас объек­те нашей любви. Романтическая любовь выполняет свою роль как вступление в родительство, как уже послужила вступлением к браку.

⇐ Предыдущая24252627282930313233Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: