Глава XIX. Адам Смит

Таким образом, из всего этого генезиса, который я наметил только самыми краткими штрихами, как бы пунктирной линией, вы можете установить место Адама Смита в порядке идей и настроений XVII века. Адам Смит также далеко отстоит от пуританизма реформационной эпохи и ее вполне определенного религиозного индивидуализма, как и от материализма или даже от бентамовского утилитаризма, о котором я буду говорить ниже. Смит стоит в учении об естественном праве на почве Локка, а в общефилософском мировоззрении он есть средний заурядный деист, каких много было в изучаемую эпоху в этом ряду мыслителей. Но, тем не менее, необходимо совершенно ясно утвердить, что общее мировоззрение Смита, отправляясь от которого он пришел и к политической экономии и к «Богатству народов», есть философия деизма. Смит занимал кафедру нравственной философии, он был профессором риторики и эстетики, а затем логики и нравственной философии, одним из прикладных отделов которой, в его глазах, и является политическая экономия.

Основное убеждение Адама Смита, как он изложил его в «Теории нравственных чувств», составляет деистическое учение о Боге, отличительные черты которого суть мудрость и благость. Для осуществления своих целей Он нуждается в механизме естественной закономерности, причем колеса мира устроены так, что производят порядок, гармонию, красоту и блаженство без того, однако, чтобы сами эти элементы знали или хотели того. У Смита мы встречаем идею закономерности, совпадающую вместе с тем с Промыслом, идею, которую впоследствии другой философ (Гегель) назвал «лукавством разума» (List der Vernunft)[388] в истории. Провидение оставляет естественные силы действовать по своим естественным свойствам, ведя их к своим целям. Подобно тому, как естествоиспытатель изучает законы мира, так обществовед должен изучать душу и ее свойства; поэтому этика для Адама Смита есть наука опытная, задача же философа состоит в том, чтобы устанавливать заложенный в человеческой душе самим Творцом строй чувств и их гармонию. Человеческая душа обладает эгоистическими и альтруистическими стремлениями, причем те и другие содействуют общей гармонии, действуют в гармоническом согласии. Для человека является нравственным законом такой принцип — следуй своим стремлениям в границах, указанных совестью. Эгоизм является дозволенным и этически не предосудительным, но он ставится в известные границы. Смит не разрывает поэтому этики и политической экономии, а только обособляет их. Если «Богатство народов» написано в предположении, что человек руководится эгоистическими мотивами в своих поступках, то «Теория нравственных чувств» исследует мотивы симпатии; но на самом деле все мировоззрение Смита целиком не выражается ни в том, ни в другом произведении, а в обоих вместе. В основу «Теории нравственных чувств» Адама Смита положено понятие симпатии, т. е. всякого рода сочувствия. Он приравнивает ее к моральному одобрению других. Даже происхождение совести, которая играет такую важную роль в его этике, он сводит к суждению других, но сам придает ей значение внутреннего сдерживающего мотива, хотя первоначально и возникшего от суждения других. Она сама становится далее уже самостоятельным фактором. Вместе с тем заповеди морали для деистического мировоззрения Смита суть заповеди религиозные, заповеди Божии, причем, содействуя развитию моральных сил, мы содействуем счастью всего человечества и являемся в этом сотрудниками самого Бога. Несоответствие наказания и награды за дела человечества в земной жизни Смит устраняет ссылкою на будущую жизнь. Он постоянно говорит о «невидимой руке», направляющей распределение благ и экономическую жизнь[389]. Такова исходная точка зрения Адама Смита.

Обращаюсь к его социально–экономическому мировоззрению. Как вы знаете, Смит является представителем экономического либерализма. Его программа социально–экономической политики сводится к установлению возможной свободы. Задача государства сводится к минимуму, к какому сводили ее вообще теоретики естественного права. «Всякий человек, — говорит Ад. Смит, — пока он не нарушает законов справедливости, пользуется полною свободою следовать тому пути, который указывает ему его собственный интерес, и употреблять свой труд и капитал, как ему заблагорассудится, свободно соперничая со всяким другим человеком и классом людей. При господстве такой системы, правительство совершенно освобождается от тяжелой обязанности, при выполнении и для правильного исполнения которой не достает никакой мудрости и знания, от обязанности руководить трудом каждого человека и направлять его в сторону, наиболее соответствующую благу общества. При системе естественной свободы на всяком правительстве лежало бы только три обязанности — обязанности, хотя и очень важные, однако по существу своему совершенно ясные и доступные для самого простого понимания. Первая обязанность — защищать общество от всякого насилия или нашествия со стороны других независимых обществ. Вторая обязанность—охранять по возможности каждого члена общества от всякой несправедливости или притеснения со стороны всякого другого члена общества, т. е. обязанность установить строгое правосудие; наконец, третья обязанность — устраивать и содержать общественные предприятия, учреждения, устройство и содержание которых не под силу одному или нескольким лицам вместе, потому что прибыль, от них получаемая, не могла бы покрыть их расходов, но которые для целого общества могли бы более чем вознаградить за сделанные на них расходы». Вот программа действий для государства. Смит основывается при этом на представлении о естественном праве человека располагать своим трудом. «Самое священное, неприкосновенное право собственности, — говорит Смит в знаменитом месте “Богатства народов”, — есть право на собственный труд, потому что он есть первоначальный источник всех других видов собственности. Все достояние бедняка заключается в силе и ловкости его рук и мешать ему пользоваться этою силою и этою ловкостью так, как он сам считает для себя удобным, если только он никому не причиняет вреда, это — явное насилие над этой священнейшей собственностью. Такое насилие является возмутительным посягательством на законную свободу как самого рабочего, так и тех, кто хотел бы дать ему работу; оно одновременно мешает одному — работать, как он находит для себя выгодным, а другому—употреблять его в работу, как ему заблагорассудится. В этом случае можно вполне положиться на благоразумие того, кто нанимает рабочего; его собственный интерес может правильно решить — способен ли рабочий выполнить работу. Заботливость же законодателя о том, чтобы не употреблялись в дело люди неспособные, очевидно, также нелепа, как и стеснительна»[390]. В либерализме Ад. Смита, с одной стороны, отражаются, конечно, как хорошо вам известно, экономические особенности его эпохи, но в его мотивах, во всем его мировоззрении еще больше отражается то идейное течение, основные моменты которого мы проследили. Политическая экономия в лице Ад. Смита, следовательно, зарождается в лоне английского просвещения, в том его фазисе, в котором оно ищет естественного права, естественной религии, естественного законодательства. Следовательно, деизм, естественный либерализм и доктрина естественного права — такова колыбель новейшей политической экономии.