VII. Психологические аспекты гарантированного дохода

Данная статья посвящена исключительно психологическим аспектам гарантированного дохода, его ценности, рискам и человеческим проблемам, которые с ним связаны.

Наиболее важной причиной для принятия этой концепции является то, что гарантированный доход может резко увеличить свободу индивида[9]. До сих пор в человеческой истории свободу действий человека ограничивали два фактора: силовые методы усмирения несогласных (включая убийство) и, что более важно, угроза голодной смерти для тех, кто не желает принять условия труда и существования в обществе, которые ему навязываются.

Любой, кто отказывался принимать эти условия, даже если против него не применялась сила, оказывался под угрозой голода. Принцип, действовавший на протяжении большей части истории человечества и в прошлом, и в настоящем (как при капитализме, так и в Советском Союзе), гласит: «Кто не работает, тот не ест». Эта угроза принуждала человека не только действовать в соответствии с тем, что от него требовалось, но и думать и чувствовать так, чтобы даже не возникло соблазна вести себя иначе.

Тот факт, что история прошлого определялась угрозой голода, как показывает анализ, связан с существованием человека, за исключением некоторых примитивных племен, в условиях дефицита как в экономическом, так и в психологическом смысле. Никогда не бывало достаточно материальных ресурсов, которые позволяли бы удовлетворить потребности всех – обычно небольшая группа правителей забирала себе все, что желала, а тем, кому не хватало места за столом, говорилось, что таков божественный закон или закон природы. Однако следует отметить, что главной причиной этого была не алчность правителей, а низкий уровень материального производства.

Гарантированный доход, ставший возможным в эру экономического изобилия, мог бы впервые в истории освободить человека от угрозы голода и тем самым сделать его действительно свободным и независимым. Никто не должен был бы соглашаться на определенные условия труда только потому, что боялся бы остаться без средств к существованию: талантливый или амбициозный человек мог бы приобрести новые умения, чтобы освоить другую профессию. Женщина могла бы оставить мужа, молодой человек – свою семью. Люди научились бы не бояться, если бы им не пришлось больше опасаться голода. (Это верно, конечно, только при условии отсутствия политической угрозы, ограничивающей свободу мысли, слова и действия.)

Гарантированный доход не только установил бы истинную, а не на словах, свободу, он также утвердил бы принцип, глубоко укорененный в западной религиозной и гуманистической традиции: человек имеет право на жизнь независимо ни от чего! Это право на жизнь, пищу, крышу над головой, медицинскую помощь, образование и т. д. есть присущее человеку от рождения право, которое не может быть ограничено ни при каких условиях, даже требованием «общественной пользы».

Переход от психологии нехватки к психологии изобилия – один из самых важных шагов в развитии человека. Психология нехватки порождает тревогу, зависть, эгоизм (что наиболее отчетливо проявляется в крестьянских культурах). Психология изобилия рождает инициативу, веру в жизнь, солидарность. Несомненно, большинство все еще психологически основывается на экономических фактах нехватки, в то время как индустриальный мир входит в новую эру изобилия. Однако из-за такого психологического отставания многие не могут даже понять новых идей, представленных в концепции гарантированного дохода, поскольку традиционные взгляды обычно определяются чувствами, связанными с предыдущими формами общественной жизни.

Еще одним следствием гарантированного дохода, помимо резкого сокращения рабочего времени для всех, стало бы то, что духовные и религиозные проблемы сделались бы реальными и неотложными. До сих пор человек был слишком поглощен работой (или был слишком усталым после работы), чтобы всерьез задумываться о таких вопросах: «Каков смысл жизни?», «Во что я верю?», «Каковы мои ценности?», «Кто я?» и т. д. Если работа перестанет занимать большую часть его времени, он сможет серьезно заняться этими проблемами или сделается полубезумным от прямой, ничем не уравновешенной скуки.

Из всего сказанного следует, что экономическое изобилие, устранение угрозы голода должны были бы отметить переход от до-человеческого к истинно человеческому обществу.

Для того, чтобы уравновесить картину, необходимо выдвинуть некоторые возражения или по крайней мере сомнения по поводу концепции гарантированного дохода. Самый очевидный вопрос, который возникает в связи с ней, – это не уничтожит ли гарантированный доход стимул к труду.

Несмотря на то, что уже сейчас для все большей части населения не находится работы (а значит, для этих людей вопрос о стимуле к работе не важен), возражения остаются, и достаточно серьезные. Я полагаю, впрочем, что материальный стимул ни в коем случае не является единственным стимулом для работы и усилий.

Во-первых, существуют и другие стимулы: гордость, общественное признание, удовольствие от самой работы. Примеров этого достаточно: наиболее очевидным является труд ученых, деятелей искусства и т. д.: их выдающиеся достижения мотивируются не стимулом материальной выгоды, а совокупностью разных факторов: главным образом интересом к выполняемой работе, но также и гордостью за достижения или желанием славы. Однако каким бы очевидным ни казался этот пример, он не так уж убедителен, поскольку можно сказать, что эти выдающиеся люди могли бы прилагать выдающиеся усилия именно в силу своего выдающегося таланта, а потому не могут служить примером реакции среднего гражданина. Такое возражение, впрочем, не покажется столь уж важным, если мы рассмотрим стимулы деятельности людей, не обладающих необыкновенными качествами великих творцов. Какие усилия прикладываются во всех видах спорта, ради многочисленных увлечений, где отсутствуют какие бы то ни было материальные стимулы! До какой степени стимулом может служить сам по себе рабочий процесс, было впервые ясно показано профессором Мэйо в его классическом исследовании на Хоторнских заводах Западной электрической компании в Чикаго[10]. Сам факт того, что неквалифицированные женщины были заинтересованными и активными участницами эксперимента по изучению производительности их труда, привел к росту производительности труда и даже улучшению состояния их здоровья.

Проблема видится еще яснее, когда мы рассматриваем более старые формы общества. Всем известны эффективность и неподкупность традиционной прусской гражданской службы, хотя зарплата там была очень низкой; в этом случае мотивацией эффективной работы служили такие понятия, как честь, лояльность, долг. Еще один фактор проявляется при рассмотрении до-индустриальных обществ (таких как средневековая Европа или полуфеодальные государства начала XX века в Латинской Америке). В них плотник, например, желал заработать достаточно, чтобы обеспечить свой традиционный образ жизни, и отказался бы работать больше, чтобы заработать сверх того, что было ему необходимо.

Во-вторых, фактом является то, что от природы человек не ленив; напротив, он страдает от бездеятельности. Люди могут стремиться не работать месяц или два, но потом огромное большинство станет умолять о работе, даже если она не будет оплачиваться. Данные о развитии детей и о психических заболеваниях представляют достаточно свидетельств этого; необходимы только их систематизация и анализ с точки зрения «лень как болезнь»; новые исследования дают дополнительные данные.

Если деньги не являются главным стимулом, тогда работа в ее технических или социальных аспектах окажется достаточно привлекательной и интересной, чтобы перевесить неудовольствие, связанное с бездеятельностью. Современный отчужденный человек испытывает глубокую скуку (обычно бессознательно) и потому желает предаваться лени, а не проявлять активность. Впрочем, эта жажда сама по себе является симптомом нашей «патологии нормальности». Несомненно, неправильное использование гарантированного дохода через короткое время прекратится, так же как люди через несколько недель перестанут объедаться сладостями, за которые не нужно платить.

Еще одно возражение заключается в следующем. Сделает ли человека в самом деле более свободным исчезновение страха голода, учитывая, что те, кто зарабатывает достаточно, скажем, 15000 долларов в год, так же боятся потерять работу, как и те, для кого безработица означала бы потерю средств существования? Если это возражение основательно, то гарантированный доход увеличит свободу большинства населения, но не среднего и верхнего классов.

Чтобы в полной мере понять это возражение, нужно рассмотреть дух современного индустриального общества. Человек превратился в homo consumens[11]. Он ненасытен, пассивен и старается компенсировать собственную внутреннюю пустоту постоянным и все возрастающим потреблением (существует множество клинических примеров этого механизма: переедание, ненужные покупки, алкоголизм как реакция на депрессию и тревожность) – он потребляет сигареты, спиртные напитки, секс, кинофильмы, путешествия, как и образование, книги, лекции и искусство. Он выглядит активным, «увлеченным», но глубоко внутри он страдает от беспокойства, одиночества, угнетенности, скуки (скука может быть названа состоянием хронической депрессии, которая с успехом компенсируется потреблением). Этот новый психологический тип, homo consumens, порожден индустриализмом XX века в первую очередь по экономическим причинам, то есть потребностью в массовом потреблении, которое стимулируется и направляется рекламой. Однако тип характера, однажды созданный, также влияет на экономику, в результате чего принципы все возрастающего удовлетворения потребностей начинают казаться рациональными и реалистическими[12].

Современный человек испытывает ненасытное стремление ко все большему и большему потреблению. Поскольку алчности нет предела и в обозримом будущем никакая экономика не сможет произвести продукции в таком количестве, чтобы каждый член общества мог потреблять неограниченно, «изобилие» (в психологическом смысле) недостижимо, пока доминирует структура характера homo consumens. Для алчного человека всегда имеет место нехватка, поскольку ему всегда мало того, что он имеет, как бы богат он ни был. Более того: он завидует и состязается со всеми вокруг; поэтому он чувствует себя изолированным и испуганным. Он не в состоянии по-настоящему наслаждаться искусством и другими культурными ценностями, поскольку в основе своей остается жадным. Это значит, что люди, экономический статус которых остается на уровне гарантированного дохода, будут чувствовать себя разочарованными и не имеющими ценности, а те, кто зарабатывает больше, останутся пленниками обстоятельств, так как будут бояться потерять возможность максимального потребления. По этим причинам я полагаю, что гарантированный доход без изменения принципа максимального потребления разрешит только некоторые экономические и социальные проблемы, но не окажет того радикального воздействия, которое должен был бы произвести.

Что же тогда следует сделать для введения гарантированного дохода? Вообще говоря, мы должны изменить свою систему так, чтобы перейти от максимального к оптимальному потреблению. Это означало бы следующее.

Резкий переход от производства продукции, предназначенной для индивидуального потребления, к производству объектов общественного пользования: школ, театров, библиотек, парков, больниц, общественного транспорта, жилищ; другими словами, упор должен делаться на производство тех предметов, которые служат основой для раскрытия внутренней продуктивности и активности индивида. Можно показать, что алчность homo consumens направлена в основном на индивидуальное потребление того, что он «ест» (поглощает), в то время как пользование бесплатными общественными услугами, позволяющими человеку наслаждаться жизнью, не предполагает жадности и прожорливости. Такой переход от максимального к оптимальному потреблению потребует радикальных изменений в схеме производства, а также резкого сокращения возбуждающей аппетит, промывающей мозги рекламы[13]. Все это должно сопровождаться значительными переменами в культуре: возрождением гуманистического отношения к ценности жизни, продуктивности, индивидуализму и т. д. в противовес материализму «человека организации» и манипулированию обитателями «человеческого муравейника».

Эти соображения ведут к необходимости рассмотрения других проблем: существуют ли объективно валидные критерии для проведения различий между рациональным и иррациональным, между хорошими и плохими потребностями, имеют ли разные субъективно ощущаемые потребности одинаковую ценность? (Под хорошими потребностями здесь понимаются те, которые усиливают живость, бодрость, продуктивность, восприимчивость, а под плохими – ослабляющие или парализующие человеческий потенциал.) Следует помнить, что в случаях наркомании, переедания, алкоголизма все мы проводим такое различение. Изучение указанных проблем привело бы к следующим практическим вопросам: каковы минимальные законные потребности индивида (например, одна комната для одного человека, столько-то одежды, столько-то калорий, столько-то культурно ценных предметов – радио, книг и т. д.)? В обществе относительного изобилия, каким сегодня является общество в Соединенных Штатах, было бы нетрудно подсчитать, какова стоимость существования на минимально достойном уровне и, соответственно, какими должны были бы быть границы максимального потребления. Следует обдумать введение прогрессивного налогообложения потребления, выходящего за определенные границы. Мне представляется важным устранение образа жизни трущоб. Все это означало бы соединение принципов гарантированного дохода и перехода нашего общества от максимального к оптимальному индивидуальному потреблению и резкий поворот от производства товаров для удовлетворения личных потребностей к производству объектов общественного назначения.

Я полагаю важным добавить к идее гарантированного дохода еще одну идею, требующую изучения: концепцию бесплатного получения некоторых товаров. Одним примером такого товара является хлеб, затем молоко и овощи. Представим себе на мгновение, что любой может войти в лавку и взять столько хлеба, сколько ему хочется (государство должно оплачивать пекарне весь произведенный хлеб). Как уже говорилось, жадный человек сначала возьмет больше, чем может потребить, но через короткое время такой «потребитель-жадина» выровняется; люди будут брать только то, что им на самом деле нужно. Такое бесплатное потребление, по-моему, создаст новое измерение в жизни человека (если только не рассматривать это как повторение на более высоком уровне схемы потребления некоторых примитивных обществ). Человек освободится от принципа «Кто не работает, тот не ест». Даже начало бесплатного потребления может вызвать совершенно новое ощущение свободы. Даже для не-экономиста очевидно, что снабжение бесплатным хлебом всех может с легкостью оплачиваться государством, которое покрывало бы эти расходы из соответствующего налога. Впрочем, можно сделать и еще один шаг. Предположим, что не только минимальная потребность в пище – хлебе, молоке, овощах, фруктах – удовлетворяется бесплатно, но и минимальная потребность в одежде (по определенной системе каждый мог бы бесплатно получать один костюм, три рубашки, шесть пар носков в год) и в транспортных услугах (что потребовало бы, конечно, существенного усовершенствования общественного транспорта, а личные автомобили сделались бы более дорогими). С течением времени, как можно предположить, так же могла бы быть решена проблема жилища путем строительства больших жилых зданий со спальнями для подрастающего поколения и небольшими комнатами для людей среднего возраста или семейных пар – бесплатных для всех, кто пожелает там жить. Это приводит к предположению, что проблема гарантированного дохода может быть решена иначе: бесплатным удовлетворением минимальных потребностей вместо денежных выплат. Производство этих минимально необходимых товаров в сочетании с радикальным улучшением общественных служб поддерживало бы промышленность, как это делали бы платежи из гарантированного дохода.

Можно возразить, что этот метод более радикален, а потому менее приемлем, чем то, что предлагают другие авторы. Возможно, это и верно, но не следует забывать, что, с одной стороны, метод бесплатных минимальных услуг мог бы теоретически быть применен в существующей системе, а с другой – идея гарантированного дохода будет неприемлема для многих не потому, что она неосуществима, а в силу психологического сопротивления отказу от принципа «Кто не работает, тот не ест».

Нужно изучить еще одну философскую, политическую и психологическую проблему: проблему свободы. Западная концепция свободы в значительной мере основывалась на свободе владения собственностью и ее эксплуатации при условии, что другие законные интересы не подвергаются угрозе. На самом деле этот принцип во многом нарушается в западном индустриальном обществе налогообложением, которое является формой экспроприации, и государственным вмешательством в сельскохозяйственное производство, торговлю и промышленность. В то же время частная собственность на средства производства все больше замещается полуобщественной собственностью, характерной для гигантских корпораций. Хотя концепция гарантированного дохода означала бы дополнительное государственное регулирование, нужно помнить, что сегодня концепция свободы среднего индивида предполагает не столько свободу владеть и эксплуатировать собственность (капитал), сколько свободу потреблять все, что человек пожелает. Многие сегодня увидели бы ограничение своей свободы, если бы неограниченное потребление оказалось под контролем, хотя на самом деле только верхушка общества может выбирать, что пожелает. Конкуренция между разновидностями одного и того же товара создает иллюзию личной свободы, хотя в действительности индивид хочет того, на что у него выработан условный рефлекс[14]. К проблеме свободы необходим новый подход; лишь с трансформацией homo consumens в продуктивную, активную личность будет человек видеть свободу в истинной независимости, а не в неограниченном потреблении.

Полного воздействия принципа гарантированного дохода можно ожидать только при сочетании (1) изменения привычек потребления, трансформации homo consumens в продуктивную, активную личность (в том смысле, как это понимал Спиноза); (2) создания нового – гуманистического (в теистическом и нетеистическом смысле) – духовного отношения; (3) возрождения истинно демократических методов (например, создания новой нижней палаты представителей из принимающих решения сотен тысяч групп населения, образованных из лично знающих друг друга людей, активного участия всех сотрудников предприятия в управлении им)[15]. Опасность того, что государство, которое кормит всех, превратится в богиню-мать с диктаторскими наклонностями, может быть преодолена только немедленным резким увеличением демократических процедур во всех сферах общественной жизни. (Государство даже сегодня излишне могущественно, а преимущества гарантированного дохода отсутствуют).

Суммируя, следует сказать, что наряду с экономическими исследованиями концепции гарантированного дохода следует предпринять изучение психологических, философских, религиозных, образовательных сторон вопроса. Великий шаг – введение гарантированного дохода – может оказаться успешным, на мой взгляд, только если будет сопровождаться переменами в других сферах. Не следует забывать, что гарантированный доход станет возможным, только если мы перестанем тратить 10 % своих ресурсов на экономически бесполезные и опасные вооружения, если мы сможем остановить распространение бессмысленного насилия, систематически помогая развивающимся странам, если мы найдем способ остановить демографический взрыв. Без таких изменений никакие планы на будущее не смогут осуществиться, потому что не будет будущего.