 |
Во всем виноваты хромосомы 12 глава
|
|
|
|
Хелена страшно плакала.
Точно так же, как я, когда погибли мои мама и папа, только еще сильнее.
Мне было тошно.
Надо было рассказать о Бобби кому-нибудь, но я дрожал от страха, представляя, что он сделает со мной, узнав, что я настучал на него. Убьет на месте. Не задумываясь.
Я сказал ему, что, может быть, мистер Гудли умер просто от сердечного приступа, и это вывело его из себя. А когда я добавил, что одновременная смерть Альфреда и Мэгз – случайное совпадение, он пришел в неописуемую ярость, стал прыгать на постели, потрясая кулаками и вопя, как он счастлив, что такой безнадежный тупица не родной его брат. Потом он прыгнул на мою постель и придвинул свое лицо вплотную к моему. Он сказал, что это он убил их всех, и повторял это снова и снова.
Он сказал, что дьявол научил его, как это сделать.
Он сказал, что убивать на самом деле очень легко.
Сказал, что очень доволен собой.
Но он не скажет мне, как он все это подстроил.
Я не мог уснуть, гадая, как же все-таки это у него вышло.
Как он убил мистера Гудли?
Мне не приходило в голову никакого объяснения.
Он сказал, что объяснит это мне когда-нибудь.
Но я понимал, что он говорит это просто для того, чтобы подразнить меня, так как знает, что я умираю от любопытства.
Я ответил ему, что меня это нисколько не интересует.
Соврал, конечно.
Апреля 1980 года
«З» – Зарубка
Никто не знал правды, кроме меня.
И я, черт побери, совсем не хотел быть беззащитной букашкой, которую вот-вот должны прихлопнуть.
Спустя несколько недель, когда все немного успокоилось, Бобби сказал мне, как он это сделал. Все мы были в шоке – посттравматический стресс, как теперь это называют, – и даже Бобби, хотя он-то. я думаю, вовсе не испытывал каких-либо угрызений совести, а просто не мог поверить, что ему все сошло с рук.
|
|
|
У меня было ощущение, что это моя вина. Я думал, что, может быть, я от природы обладаю дефектом или нахожусь во власти каких-то злых чар. А что, если я заколдованный рассадник всяческого несчастья, навлекающий на людей порчу, сглаз и вечное проклятие, смертельный водоворот, затягивающий в свою воронку всех окружающих? Я уже всерьез начинал верить во весь этот удручающий суеверный вздор.
Мне позарез надо было высказать это все кому-нибудь – хотя бы для того, чтобы услышать в ответ, что это полный абсурд. Я умирал от желания излить душу, а тут однажды вечером Бобби отозвал меня в сторонку и рассказан, как было дело.
– Я использовал тебя, Алекс. Ты ничего не мог поделать. У меня все было точно рассчитано.
– А почему…
– Заткнись и слушай, что тебе говорят.
– Это я во всем виноват. Я приношу несчастье.
– Когда ты наконец вырастешь, Алекс? Я пытаюсь объяснить тебе, как все произошло. Не хочу возиться с тобой, если у тебя крыша поедет, – пока, во всяком случае, мне это ни к чему.
– Но как ты мог рассчитать все это с Гудли?
– Крысиный яд. Старый осел так и не понял, от чего загнулся… Ты будешь слушать или нет? Все оказалось очень просто…
Мы с Бобби были на месте преступления, в кухне. В доме стояла гробовая тишина.
– Ты слышишь меня, Алекс?
– Что? Да-да, я слушаю.
– Признаюсь, что смерть Альфреда и Маргарет я не планировал. Просто повезло. Вдохновение нашло, инстинкт подсказал, что пора действовать. Обстоятельства сложились удачно. Да, черт побери, я был на высоте.
– Ты же убил трех человек… – Я был не в силах поверить, что сижу и как ни в чем ни бывало разговариваю с хладнокровным семилетним убийцей. Наблюдая, как он уплетает кукурузные хлопья, я не мог представить, что он действительно сотворил все это.
– Я случайно пролил немного бренди из стакана Альфреда на пол и хотел вытереть лужу, но тут заметил, что в гостиной, кроме нас двоих, никого нет. Ты, очевидно, был на кухне с другими. Я уже взял бутылку, чтобы налить ему еще, но вдруг подумал, как будет забавно, если у Альфреда загорятся ноги. Может, это будет встряска, которая вернет его к реальности, в мир живых людей. Думая об этом, я наполнял его стакан, но, отвлекшись, не заметил, как перелил через край. Немного бренди попало ему на брюки, но ему, похоже, было наплевать. Я извинился, хотя особой вины не чувствовал. Я представлял себе, как он сидит у огня – в одной руке тлеющая сигара, в другой пустой стакан. Я еле удержался, чтобы не расхохотаться. Разве это не смешно? Как по-твоему, Алекс?
|
|
|
– По-моему, не очень.
– Это потому, что тебя там не было.
– Да.
– Ты, наверное, не веришь мне, да? А почему, Алекс?
– Потому что ты врун.
– Значит, ты думаешь, что я это выдумал? Ты не веришь, что я убил Альфа и Гудли? Не веришь, Алекс?
– Нет. Это было просто совпадение, вот и все. Два несчастных случая. А ты тут ни при чем.
– Какие совпадения и несчастные случаи! Послушай, Алекс, ты понимаешь, что я говорю? Ни черта ты не понимаешь. Это я поджег Альфреда. Я, слышишь? Не какой-нибудь несчастный случай и не совпадение это сделало, а я! Черт. Ты что, хочешь, чтобы я повторил свой подвиг? Убил кого-нибудь еще, чтобы доказать, что это я? Уф-ф. Мне-то что, я запросто могу повторить. Я тогда повеселился на славу.
Меня убедили его глаза, искренность, звучавшая в его голосе, а также какое-то маниакальное выражение лица, на котором самодовольство и ненависть постоянно сменяли друг друга. Чувствовалось, что если даже он и не сделал этого, то хотел сделать.
– Но зачем? – спросил я. – Зачем убивать Альфреда? Ну ладно, Гудли – с ним понятно, если то, что ты говорил о нем раньше, правда. Но почему Альфред?
– Почему, почему… – пробормотал он. – Потому. Не знаю почему. Просто так получилось.
– Ты ненавидел его?
– Потому что я мог это сделать! – крикнул он, заплевав стол непрожеванными кукурузными хлопьями. – Вот именно. Потому что мог. Потому что у тебя было такое забавное выражение, когда мы нашли Гудли на кухне. Потому что мне хотелось этого, ясно? Это тебя устраивает? Или ты будешь приставать ко мне со своими вопросами?
|
|
|
– И ты хочешь сделать это еще раз, да? Ты вошел во вкус?
– Не знаю. Может быть. Трудно сказать заранее.
– Но я ведь могу рассказать об этом другим. Мне ничего не мешает.
– Да, абсолютно ничего. Пожалуйста, можешь доносить на меня.
– Может, я так и сделаю.
– Не сделаешь.
– Сделаю.
– Да нет, Алекс. Я знаю тебя. Ты будешь думать об этом несколько дней и поймешь, что, во-первых, у тебя нет доказательств, а во-вторых, кто тебе поверит? Да, и еще, в-третьих: если я только заподозрю, что ты раскрыл рот, я убью и тебя тоже.
– Пошел ты!..
– А ведь тебя мучают все эти секреты, да, Алекс?
– Какие еще секреты?
– Ой, только не надо юлить. Я наблюдал за тобой, тихий маленький Алекс. Сидишь и слушаешь. Притворяешься, что тебя нет в комнате, а сам все замечаешь и запоминаешь. Никто даже не догадывается, какой ты на самом деле сообразительный. Никто, кроме меня. Потому что я – умнее. Я знаю тебя. Могу читать твои мысли.
– Не знаю я никаких секретов, честное слово.
– Но ты ведь знал, что папа на самом деле все видит, разве нет? Да, ты знал, задолго до того, как об этом узнали другие.
– Ну и что?
– Ты знал и не сказал даже мне, его сыну. Ты держал это в секрете от меня. Ты знал, как я мучаюсь оттого, что он потерял зрение, и все равно ничего не сказал мне. Почему? Чтобы мучить меня еще больше? Скажи мне, почему?
– Потому что я… я боялся тебя.
– Что-что?
– Я боялся тебя. Ты напугал меня, когда мы были еще маленькими. Не помнишь? Тебе нравилось пугать меня.
– Тогда я просто шутил.
– Ну да, так я тебе и поверил после того, что т только что натворил!
Мы сидели друг против друга за кухонным столом. Бобби отодвинул тарелку в сторону и цедил чай из чашки. Я чувствовал, что он о чем-то напряженно размышляет, мне прямо слышно было, как у него в голове крутятся колесики. Что именно он думал в этот момент, я не знал и, клянусь вам, не хотел знать.
– Так что еще ты задумал? – спросил я.
– Я? Ничего, – отозвался он невинным тоном, улыбаясь дьявольской улыбкой.
– Но ты ведь имел в виду что-то определенное, когда угрожал мне, или просто хотел попугать?
|
|
|
– Нет, ничего определенного. Я ненавижу тебя, вот и все.
Улыбка исчезла с его лица, и я поверил ему.
– Ты страшно доволен собой, все знаешь и все умеешь, да?
– Ты так это говоришь, будто знаешь что-то, чего я не знаю. Да, Алекс? Что-то важное. Скажи мне.
– Ничего я не знаю.
– Скажи.
Ну я и сказал. Выдал ему все про Гудли и про шантаж.
Бобби выслушал мой рассказ внимательно, чуть ли не с благодарностью. Он уже и сам подозревал что-то вроде этого, ему нужно было только подтверждение. Он злился на меня за то, что я знал об этом, точнее, за то, что я ему об этом не сказал раньше.
И собирался убить меня за это.
Но не сейчас.
Он сказал, что пока только предупреждает меня, хочет, чтобы я зарубил это у себя на носу, – он собирается убить меня, когда мне исполнится двадцать один год. Точнее, перед моим совершеннолетием.
В январе 1994 года.
Он объяснил, что хочет дать мне возможность подготовиться. У него же за это время должен до конца сложиться план убийства. А до тех пор мы можем жить как враги, заключившие мирное соглашение. Как обыкновенные нормальные братья.
– А что, если я первым попытаюсь убить тебя? – спросил я.
У меня, разумеется, и в мыслях ничего подобного не было, просто хотелось прощупать почву.
Мне надо будет постараться, ответил он, чтобы моя попытка удалась, иначе он не будет ждать и убьет меня при первой возможности.
Похоже, я крепко влип, но пока был жив.
И на том спасибо.
Мая 1980 года
«И» – Исход
Винсент и Хелена сблизились, как никогда за последние годы. Винсенту больше не надо было притворяться слепым, и у него словно гора с плеч свалилась. Он вновь почувствовал себя свободным.
Виктория по-прежнему гуляла со Стивом.
А может, это была Ребекка.
Во всяком случае, обе были довольны и счастливы. Если бы Стив знал об этом, он был бы, наверное, вдвойне счастлив. Но он ни о чем не подозревал и потому мучился. Я этому радовался, так как опасался, что если он узнает, то будет проводить у нас вдвое больше времени. Слава богу, ему не хватало соображения разобраться в обстановке – или хватало соображения, разобравшись, не подавать виду.
Сестра Макмерфи была неутешна. Как мы могли помочь ее горю? Она не знала о том, что мистер Гудли шантажировал Винсента. Когда с ней пытались заговаривать, она только рыдала. Несколько недель после похорон она сидела взаперти в своей комнате, изредка выходя, чтобы в молчании пообедать вместе со всеми. При ней мы никогда не заговаривали о случившемся. Между собой мы тоже почти не затрагивали эту тему.
Однажды утром, после того как Макмерфи несколько дней не было видно, Винсент стал стучать в дверь ее комнаты и, не получив ответа, взломал ее. Макмерфи исчезла. На постели была оставлена записка, в которой говорилось, что, по ее убеждению, она должна оставить нас. Она корила себя за то, что не сумела вовремя разглядеть, что творится с Гудли. Если бы не она, ничего бы не случилось. Даже в гибели Альфреда и Маргарет она считала себя виновной. Она должна была удостовериться, что они легли спать. Ни одно из несчастий, произошедших в нашей семье, не произошло бы, если бы она была на высоте поставленной перед нею задачи. В конце записки Макмерфи писала, что пристроится где-нибудь, начнет новую жизнь и будет время от времени писать нам, чтобы узнать, как у нас дела. Она выражала уверенность, что мы поймем ее, и добавляла, что ей будет нас не хватать, но все равно так будет лучше.
|
|
|
Записка была подписана ее девичьим именем: Макмерфи.
На следующий день Гектор сказал Винсенту, что ему, скорее всего, не составит труда выяснить, где находится Макмерфи. Она была медсестрой, и это означало, что она либо найдет работу через агентство, либо устроится в больницу. Во всяком случае, когда она напишет, как обещала, то будет ясно, в каком городе или районе она проживает. И тогда уж он примется искать ее всерьез. А пока, чтобы не терять времени даром, он попробует навести справки в Дублине. Винсент нанял Гектора для поисков Макмерфи, так как мы все за нее беспокоились.
За исключением Бобби. Однако он тоже притворялся заинтересованным и спрашивал, где она будет жить, чем будет заниматься и когда вернется к нам, хотя на самом деле ему было ровным счетом наплевать.
Май – август 1980 года
«Й» – Йо-Йо!
МАЙ
Я не верил ни слову из того, что говорил Бобби.
По крайней мере, я убеждал себя в этом. Но я и себе-то не мог до конца поверить.
Это было похоже на мои отношения с Богом – не с тем, что пылился у меня под кроватью, а с настоящим. Я хотел верить в него – правда, очень хотел – и задавал Винсенту самые разные вопросы, но он не умел отвечать на них так складно, как это делал Виски. У него самого, очевидно, не было ясности в этом вопросе.
Как и у меня.
Он сказал, что он атеист и не верит в Бога.
Я не знал этого слова и посмотрел его в словаре. Там было написано, что атеист – противник теизма. Почему это мешает Винсенту верить в Бога, я так и не понял.
Бобби на этот раз не смог найти подарки, которые мне сделали ко дню рождения, потому что я попросил, чтобы мне подарили книги, и их поставили на мою книжную полку.
Он подумал, что мне ничего не подарили.
Хи-хи-хи.
ИЮНЬ
Бобби обрился наголо. Даже брови сбрил. Он стал похож на покрытое пушком яйцо с ушами. Когда-нибудь он допрыгается. По-моему, он просто делал первое, что приходило ему в голову, не задумываясь о последствиях.
А может быть, он пытался таким образом изгнать дьявола.
Или выглядеть пострашнее.
На самом деле он выглядел глупо.
Сбривая волосы, он сломал электробритву Винсента и был вынужден заканчивать работу обычной бритвой. В результате вся голова его была в порезах, и мне пришлось заклеивать их пластырем. Вид у него был жуткий.
ИЮЛЬ
Волосы на голове Бобби немного отросли, и теперь он напоминал пушистый черный теннисный мячик.
Сентябрь – декабрь 1980 года
«К» – Конец Санта-Клауса
СЕНТЯБРЬ
Когда у Бобби на голове снова появились волосы, он решил побрить Джаспера Уокера. Я поймал его за этим занятием. Он уже успел обрить Джасперу голову и ноги. Он сказал, что сделал это потому, что я смеялся над ним.
Но я не смеялся.
И не думал.
Он объяснил, что хотел сделать из Джаспера пуделя, но это оказалось совсем не так легко, как представляется, когда смотришь по телевизору, как австралийские фермеры стригут овец.
Когда я его ударил, то выбил ему один из передних зубов.
Влетело нам обоим.
ОКТЯБРЬ
Джаспер Уокер был так ужасен, что иногда я его даже боялся.
Если Бобби отсылали спать раньше меня, он вытаскивал Джаспера из-под моей кровати и ставил его рядом, так что я пугался до смерти, когда входил и зажигал свет.
Хорошо, по крайней мере, что он был чучелом.
Бобби не стал бы брить его, если бы он был живым.
Но лучше не думать об этом.
НОЯБРЬ
В школе было скучно.
История – скучный предмет.
Ирландский язык выучить невозможно, поэтому никто на нем больше не говорит.
Естественные науки мне нравились, особенно биология.
Можно, оказывается, нанести человеку серьезное увечье, если знать, куда ударить. Бобби сказал, что можно даже убить человека одним пальцем. Но я знал, что он выдумывает.
Если только он не имел в виду, что пальцем можно нажать на спусковой крючок.
ДЕКАБРЬ
На Рождество я попросил у Санта-Клауса ружье.
Я хотел подстрелить Бобби.
Не убить его, а чуть подранить.
Напугать.
Чтобы он оставил меня в покое.
Но я не получил ружья.
И потерял веру в Санту.
Апрель – декабрь 1981 года
«Л» – Любовь
АПРЕЛЬ
Бобби выгнали из класса за то, что он колол другого мальчика циркулем в зад. Когда я спросил Бобби, зачем он это делал, он ответил, что ему было интересно, чем это закончится.
Господи, какого результата он ожидал?
Или он просто не задумывался об этом?
А вообще-то пусть лучше так, а то, если он задумается, ничего хорошего не жди.
МАЙ
Когда мне было девять лет, я больше всего на свете хотел поскорее стать подростком, то есть взрослым, и иметь право ложиться спать так поздно, как захочу.
Я не мог дождаться этого.
ИЮНЬ
На каникулах Винсент и Хелена вывезли всех нас в Париж.
Винсент сказал, что с удовольствием переехал бы туда.
Но больше никто не выразил такого желания, потому что местные жители не умеют говорить по-английски. Хелена, правда, сказала, что они могут, но не хотят.
Единственный стоящий аттракцион в Париже – это метро. Мне оно понравилось потому, что как-то раз мы потеряли там Бобби. Но на следующей станции пассажиры нашли его и привезли нам обратно. К несчастью.
ИЮЛЬ
Однажды Винсент загорал и уснул. Спина у него покраснела и покрылась пузырями. Несколько дней к нему не разрешалось прикасаться, но Бобби каждое утро за завтраком толкал его в бок и хлопал по спине. Ясно было, что он издевается над отцом, но тот не делал ему замечания.
Бобби сказал, что у Альфреда лицо выглядело, наверное, точно так же, прежде чем почернеть.
АВГУСТ
Виктория и Ребекка уехали на две недели в Корк погостить у подруги. Пока их не было, мы с Бобби поменяли все у них в комнате местами. Мы не очень-то дружили с ними, поскольку они были девчонками, старше нас и постоянно надоедали нам, требуя, чтобы мы делали то, что нам совсем не нравилось, – убирали нашу комнату, наводили порядок и тому подобное.
Винсент и Хелена только посмеивались, сочтя нашу выходку забавной. А когда мы показали им, что засунули за книжный шкаф все любимые девчоночьи джинсы в обтяжку и кофточки, родители пришли в восторг.
Туда же мы запихали и свою одежду, из которой выросли.
А также старые книги, комиксы и игры, которые нам были уже не нужны, но жалко было выбрасывать.
Винсент сказал, что если мы будем продолжать в том же духе, то сложенные за шкафом вещи посыпятся девочкам на голову.
Мне очень хотелось посмотреть на их лица, когда они обнаружат наш склад.
СЕНТЯБРЬ
Виктория и Ребекка переставили все обратно и закатили скандал родителям из-за того, что они позволили нам хулиганить. За книжный шкаф они не догадались посмотреть.
Интересно, сколько времени им потребуется, чтобы заглянуть туда?
ОКТЯБРЬ
Так и не заглянули.
НОЯБРЬ
Ничего не произошло.
ДЕКАБРЬ
Я спрятал рождественские подарки Бобби и сказал, что ему ничего не подарили, потому что никто его не любит.
Он ответил, что ему наплевать, но было видно, что он держится из последних сил.
Ха!
Наконец-то я достал его.
Утром на Рождество я развернул свои подарки, но обнаружил в коробках только старые газеты и камни. Вот подлец! Мы злились друг на друга, но искать спрятанные подарки было очень весело. Он растащил мои по всему дому, а я спрятал его у него под кроватью. Мои нашлись быстрее.
Январь – декабрь 1982 года
«М» – Мои фотографии
ЯНВАРЬ
Я с нетерпением ждал лета.
Гектор Ла Вель, частный детектив-фотограф, который жил в перестроенной конюшне и никак не мог найти сестру Макмерфи, сказал, что научит меня фотографировать по-настоящему, как мама и папа.
Я хотел стать фотографом не хуже Виски.
И не хуже мамы.
МАЙ
Когда Бобби исполнилось десять лет, он получил в подарок гоночный велосипед.
После этого он уже не ездил в школу на автобусе вместе со мной.
Отлично.
Он всегда приставал ко мне в автобусе с разными глупыми вопросами и рассуждениями о том. кем он станет, когда вырастет. Все уши прожужжал про свой дурацкий футбол. Слава богу, больше не придется выслушивать все это.
ИЮНЬ
В школе был большой жирный старшеклассник, который все время обижал маленьких. Он грозился, что побьет их, и не отставал, пока они не отдавали ему все свои деньги. Звали его Эри О'Лири. Все школьники ненавидели его.
Бобби сказал Эри, что если он вздумает приставать к нему, то это будет последнее, что он успеет сделать на этом свете. Я сразу поверил Бобби. Я даже хотел предупредить О'Лири, чтобы он ради своего же блага не приближался к Бобби, но я боялся говорить с ним.
А еще я застукал Бобби, когда он курил за спортивной площадкой. Он сказал, что успокаивает нервы, но мне было ясно: он курит, потому что считает, что это круто.
Только он при этом кашлял все время, так что на крутого парня не очень походил.
ИЮЛЬ
Гектор показал мне свою фотолабораторию, и я сразу вспомнил маму и папу.
Руки у него пахли фиксажем, как у них. И мои пахнут так же.
Гектор объяснил, что это из-за реактивов и что со временем к этому привыкаешь и даже не замечаешь запаха, но я что-то сомневаюсь. Он сказал, что мама с папой принадлежали к двум разным школам фотоискусства, и поэтому интересно, каким фотографом стану я.
Мне это тоже было интересно.
Но я не хотел повторять их путь.
Я хотел быть таким же, как они, но другим.
Мне больше нравились черно-белые фотографии.
Гектор показал мне книгу, в которой было полно снимков, сделанных человеком по имени Виджи. Это были классные фотографии. Повсюду валялись трупы.
Мертвые гангстеры с дырками от пуль в головах и все такое прочее.
Классно.
АВГУСТ
Однажды Бобби взял мой фотоаппарат и стал снимать небо. Отщелкал целую пленку. Я подумал, что это довольно бессмысленное занятие, но Гектору фотографии понравились. Он сказал, что мои снимки котов в саду и в сравнение с этим не идут.
Я разозлился на Бобби.
Ни за что больше не дам ему свой фотоаппарат.
СЕНТЯБРЬ
Гектор дал Бобби собственную камеру. Бобби опять принялся фотографировать небо. Извел четыре пленки. После этого он стал снимать воду. А потом огонь в камине. Гектору все снимки понравились.
Затем Бобби разобрал фотоаппарат и не мог собрать его снова, потому что потерял несколько винтиков. Гектор хотел дать ему другую камеру, но Винсент не позволил. Тогда Бобби заявил, что ему надоело фотографировать, но это была неправда.
Гектор сказал, что у меня теперь получается лучше.
Коты были симпатичные.
НОЯБРЬ
Бобби показал мне сегодня свою секретную коллекцию.
Она хранилась в ящике около его кровати. Ящик всегда был заперт. Бобби прятал от меня ключ, чтобы я что-нибудь не украл.
Чего ради я буду что-то красть, если даже не знаю, что там находится?
У некоторых людей настоящий невроз из-за какой-нибудь ерунды.
Как-то вечером он открыл ящик и показал мне, что там.
Банки.
Банки из-под варенья с этикетками, набитые разными насекомыми.
Он сказал, что построит некрополь, когда вырастет, и в этом некрополе будут только насекомые – как в книжке «Повелитель мух», о которой я ему рассказывал.
Ха-ха. Я-то придумал то, чего в книжке и не было.
Ну и ладно. Раз он верит всему, что я говорю, это его проблема.
В одной банке у него были ножки кузнечиков, в другой – крылышки, в третьей – осы и пчелы. Это было действительно здорово, и я даже позавидовал Бобби, потому что, когда я пытался ловить их, они меня всегда жалили.
Бобби сказал, что во всяком деле есть своя хитрость, но не раскрыл мне свой секрет.
Я ужасно злился, когда он не говорил мне, как он делает что-нибудь. Потом я всю ночь ворочался, думал, как это он их всех поймал?
Днем после этого хотел спать.
ДЕКАБРЬ
Перед Рождеством мы все пошли в магазин покупать подарки. Винсент, Хелена и Бобби потерялись.
Я не потерялся, потому что я знал, где нахожусь.
Интересно, за что меня уложили спать так рано? Разве я виноват, что они не знали, где в магазине отдел игрушек?
Некоторые люди не умеют признавать свои ошибки, вот и все.
|
|
|
