A) Нарушения совершали представители государства

133. Заявительницы сообщили, что антитеррористическая операция в Чечне, осуществляемая представителями государства, основывалась на положениях Закона “О борьбе с терроризмом» и официально была санкционирована на высшем уровне государственной власти.

134. Заявительницы ссылаются на текст Закона «О борьбе с терроризмом», который разрешает антитеррористическим подразделениям вмешиваться в ряд прав, включая право на свободу передвижения, личную свободу, неприкосновенность жилища и корреспонденции и т.п. В законе четко не определены рамки, в пределах которых такие права могут ограничиваться, и не предусматривается никакой компенсации жертвам нарушений. В нем также отсутствуют положения относительно ответственности официальных лиц за злоупотребление властью. Заявительницы ссылаются на переписку между Генеральным секретарем Совета Европы и российским правительством в 2000 году в соответствии со статьей 52 Европейской Конвенции о правах человека. Они указали на то, что в сводном отчете, заказанном Генеральным секретарем для анализа переписки, отмечены недостатки того самого закона, на который ссылается российское правительство, как на юридическую основу своих действий в Чечне.

135. Они также заявили, что хотя официальные лица, которые проводили антитеррористические операции в Чечне, должны были знать о возможных широкомасштабных нарушениях прав человека, они не предприняли никаких значительных шагов для их предотвращения или прекращения. Они приложили вырезки из прессы, в которых Президент Российской Федерации высоко отзывается о военных и милицейских операциях в Чечне, и предположили, что прокуроры не захотят противоречить «официальной линии», наказывая представителей правоохранительных органов или военнослужащих.

136. Заявительницы утверждают, что существует давняя практика не выполнять требование эффективно расследовать нарушения, допущенные военнослужащими или милиционерами, как в мирное время, так и во время конфликтов. Они обосновывают свое предположение двумя основными соображениями: безнаказанность за преступления, совершенные в данное время (с 1999 г.), безнаказанность за преступления, совершенные в 1994 – 1996 годах, безнаказанность за пытки и плохое обращение в милиции по всей территории России и безнаказанность за пытки и плохое обращение в воинских частях вообще.

137. Что касается текущей ситуации в Чечне, то Заявительницы привели цитаты из сообщений правозащитных организаций, общественных организаций и средств массовой информации о нарушениях прав человека гражданского населения федеральными войсками. Они также ссылались на ряд документов Совета Европы, касающихся отсутствия прогресса в расследовании заслуживающих доверия обвинений в нарушении прав человека, совершенных федеральными войсками.

B) Неэффективность юридической системы по делу Заявительниц

138. Заявительницы также считают, что национальные возможности удовлетворения иска, на которые ссылается Правительство, были неэффективными из-за неспособности правовой системы обеспечить удовлетворение иска. В этой связи они сослались на решение суда по делу Акдивар и другие против Турции, из которого они сделали вывод, что Правительство-ответчик должно убедить Суд в том, что методы судебной защиты, которые не были использованы, были эффективными и доступными, как теоретически, так и практически, в соответствующее время, что они могли обеспечить рассмотрение иска Заявителей и предлагали достаточно реальные перспективы успешного решения дела (см. решение по делу Акдивар и другие против Турции от 30 августа 1996 г., Reports of Judgments and Decisions 1996-IV, с. 1210, § 68).

139. Заявители считают, что Правительство не выдержало критерия, заложенного в решении по делу Акдивар, поскольку оно не предоставило никаких свидетельств того, что теоретически существующие возможности могли обеспечить рассмотрение иска Заявителей или, что они предлагали достаточно реальные перспективы успешного решения дела. Они поставили под сомнение эффективность обоих предложенных Правительством вариантов рассмотрения иска.

140. Относительно гражданского рассмотрения дела, Заявительницы сообщили, что они не имели эффективного доступа к процедурам, предложенным Правительством. Обращение в Верховный Суд просто было бы бесполезным, поскольку этот суд имеет ограниченную юрисдикцию в качестве суда первой инстанции, например, при рассмотрении незаконности административных актов. Опубликованные примеры дел, рассматриваемых Верховным Судом, не содержат ни одного примера гражданского дела, инициированного жертвой военного конфликта в Чечне против государственных органов. Что касается возможной передачи дел Верховным Судом, Заявители сослались на решение Конституционного Суда от 16 марта 1998 г, в котором Суд пришел к выводу о том, что определенные положения Гражданского процессуального Кодекса, действовавшего в то время, разрешающие передачу дел судами высшей инстанции от одного суда другому, являются неконституционными. Что касается возможности обращения в районный суд в соседнем регионе или в Чечне, Заявительницы указали, что это было бы бесполезно и неэффективно.

141. Что касается гражданского иска, Заявительницы считают, что в любом случае он не обеспечил бы эффективного удовлетворения в понимании Конвенции. Гражданский иск был бы неуспешным при отсутствии существенного расследования, и гражданский суд был бы вынужден приостановить рассмотрение такого иска до окончания расследования согласно статье 214 (4) Гражданского процессуального Кодекса. Они также заявили, что гражданское рассмотрение могло бы привести только к компенсации материального и нематериального ущерба, в то время как их принципиальной целью является привлечение виновных к ответственности. Наконец, они указали на то, что хотя в суды подавались гражданские иски с целью получения компенсации за незаконные действия военных, почти ни один из них не был выигран.

142. Заявительницы утверждают, что только уголовный процесс может обеспечить адекватное эффективное удовлетворение иска и что такая компенсация может быть назначена им в ходе уголовного процесса, как жертвам уголовных преступлений. Заявительницы поставили под сомнение эффективность расследования по их делу.

B. Мнение Суда

143. По данному делу Суд не принял никакого решения относительно использования всех национальных возможностей для удовлетворения иска на этапе определения допустимости дела к рассмотрению, обнаружив, что этот вопрос был слишком тесно связан с существом дела. Такое же предварительное возражение было выдвинуто и Правительством на этапе рассмотрения по сути, поэтому Суд обязан изучить аргументы сторон, принимая во внимание положения Конституции и соответствующую практику.

144. Суд напомнил, что правило исчерпания всех национальных возможностей для удовлетворения иска, на которое ссылается статья 35 § 1 Конвенции, обязывает Заявительниц сначала использовать средства судебной защиты, доступ к которым можно получить обычным путем, и которые достаточны, согласно национального законодательства, для того, чтобы получить удовлетворение по предъявленным претензиям. Наличие таких средств судебной защиты должно быть гарантировано в достаточной мере, как в теории, так и на практике, поскольку если этого нет, они не обладают требуемой доступностью и эффективностью. Статья 35 § 1 также требует, чтобы жалобы, которые предполагается в последствии подать Суду, были поданы в соответствующий национальный орган, по крайней мере по существу, и в соответствии с формальными требованиями национального законодательства, но никакого обращения к средствам судебной защиты, которые являются неадекватными и неэффективными, не требуется (см. решение по делу Аксой против Турции от 18 декабря 1996 г., Reports 1996-VI, сс. 2275-76, §§ 51-52, и выше указанное решение по делу Акдивар, с. 1210, §§ 65-67).

145. Суд подчеркнул, что применение правила исчерпывания национальных средств судебной защиты должно осуществляться с учетом того, что оно применяется в контексте механизма защиты прав человека, который государства, подписавшие Конвенцию, согласились создать. Соответственно, он признал, что статья 35 § 1 должна применяться с определенной степенью гибкости и без чрезмерного формализма. Он также признал, что правило исчерпывания не является абсолютным или автоматическим; при выяснении, было ли оно соблюдено, важно принимать во внимание обстоятельства конкретного дела. Это, в частности, означает, что Суд должен реалистически подходить не только к существованию формальных средств судебной защиты в правовой системе соответствующей страны-участницы Конвенции, но и к общему контексту, в котором они функционируют, а также к личным обстоятельствам Заявителя. Он должен определить, сделал ли Заявитель, с учетом всех обстоятельств дела, все, чего в разумных пределах можно от него ожидать, для того, чтобы исчерпать все национальные средства судебной защиты (см. вышеуказанное решение по делу Акдивар и другие, с. 1211, § 69, и вышеуказанное решение по делу Аксой, с. 2276, §§ 53 и 54).

146. Суд определил, что Российское законодательство предоставляет два принципиальных пути удовлетворения требований жертв незаконных или преступных действий, в которых обвиняются государство или его представители, а именно – гражданское разбирательство и уголовные средства судебной защиты.

147. Что касается гражданских действий по возмещению ущерба, нанесенного предполагаемыми незаконными действиями и незаконным поведением представителей государства, Суд напоминает, что Правительство полагается на две возможности, а именно, подачу жалобы в Верховный Суд или подачу жалобы в другие суды (см. §§ 127-131 выше). Суд указывает на то, что на момент объявления данного заявления приемлемым, он не получил никакого решения, в котором бы сообщалось о том, что Верховный Суд или другие суды способны, при отсутствии каких-либо результатов уголовного расследования, рассмотреть иск по сути в связи с предполагаемыми серьезными преступными действиями. Однако по данному делу Заявительницы не знают личностей потенциальных ответчиков, и поскольку эта информация зависит от результатов уголовного расследования, они не предприняли такого действия.

148. Что касается дела Хашиева, который подал жалобу в Суд (57942/00), и на которое ссылается Правительство, действительно, после получения заявления Правительства о том, что существует средство гражданской судебной защиты, он подал заявление в Назранский районный суд Ингушетии. Этот суд не мог проводить и не проводил независимого расследования относительно лица или лиц, ответственных за фатальные нападения, но он присудил возмещение ущерба Хашиеву на основе общего знания о военном превосходстве Российских федеральных сил в данном районе в указанное время и общей ответственности государства за действия военных.

149. Суд не считает, что это решение влияет на эффективность гражданского действия относительно исчерпывания национальных средств судебной защиты. Несмотря на положительный результат для Хашиева в форме денежной компенсации, он подтверждает, что без преимуществ, которые дает завершение уголовного расследования, гражданское действие неспособно выяснить личность виновников и степень их ответственности. Более того, обязательство государства-участника, взятое на основании статей 2 и 13 Конвенции, относительно организации следствия, способного привести к выявлению и наказанию лиц, ответственных за фатальные нападения, может оказаться иллюзорным, если, в отношении жалоб в соответствии с этой статьей, от Заявителя будут требовать исчерпывания действий, ведущих только к компенсации ущерба (см. решение по делу Яша против Турции от 2 сентября 1998 г., Reports 1998‑VI, с. 2431, § 74).

150. Суд также отметил практические трудности, упомянутые Заявительницами и тот факт, что правоохранительные органы в Чечне не функционировали должным образом в то время. В этом отношении Суд согласен с Заявительницами, что существовали особые обстоятельства, которые влияли на их способность выполнить обязательство исчерпать способы судебной защиты, которые, в иных обстоятельствах, могли бы быть доступными согласно статье 35 § 1 Конвенции.

151. В свете вышеуказанного, Суд считает, что Заявительницы не были обязаны воспользоваться средствами гражданской судебной защиты, предложенными Правительством, для того, чтобы исчерпать национальные средства защиты, и предварительное возражение в этом отношении является необоснованным.

152. Что касается защиты, предусмотренной уголовным законодательством, Суд отмечает, что уголовное расследование нападения на колонну беженцев было начато, но только после значительной задержки – в мае 2000 г., несмотря на то, что власти узнали о происшествии немедленно. Жалобы, поданные властям другими жертвами нападения, Комитетом Красного креста и Ниной Бурдынюк в ноябре и декабре 2000 г. не привели к открытию дела. Суд далее отмечает, что, по крайней мере, в течение нескольких лет после происшествия, Заявительниц не допрашивали о происшествии и не предоставляли статус пострадавших, они не имели доступа к следственному делу и никогда не получали информации о ходе расследования (см. §§ 62, 74, 86, 90 выше). Никакие обвинения против кого-либо не были вдвинуты.

153. Суд считает, что этот элемент предварительных возражений Правительства поднимает вопрос эффективности уголовного расследования в раскрытии фактов нападения, обжалованного заявителем, и ответственных за это нападение. Эти вопросы тесно связаны с существом жалоб Заявительниц. Эти вопросы тесно связаны с теми, которые подняты в жалобах Заявительниц согласно статьям 2, 3 и 13 Конвенции. Таким образом, он считает, что эти вопросы должны быть изучены в соответствии с положениями Конвенции, на которые ссылается Заявительница, по существу. В свете вышеуказанного, Суду нет необходимости устанавливать действительно ли имеет место традиционная практика не расследования преступлений, совершенных милицией или военными, как считают Заявительницы.