J. Моральные наставления. О достижении душевного покоя 11 глава

Он говорил, что есть одно только благо — знание и одно только зло — невежество. Богатство и знат­ность не приносят никакого достоинства — напро­тив, приносят лишь дурное. Когда кто-то сообщил ему, что Антисфен родился от фракиянки, он ответил: «А ты думал, что такой благородный человек мог ро­диться только от полноправных граждан?» А когда Федон, оказавшись в плену, был отдан в блудилище, то Сократ велел Критону его выкупить и сделать из него философа. Уже стариком он учился играть на лире разве не прилично, говорил он, узнавать то, чего не знал? Плясал он тоже с охотою, полагая, что такое упражнение полезно для крепости тела (так пишет и Ксенофонт в «Пире»).

Он говорил, что его демоний предсказывает ему будущее; что хорошее начало не мелочь, хоть начи­нается и с мелочи; что он знает только то, что ниче­го не знает; говорил, что те, кто задорого покупают скороспелое, видно, не надеются дожить до зрелос­ти. На вопрос, в чем добродетель юноши, он ответил: «В словах: ничего сверх меры». Геометрия, по его вы­ражению, нужна человеку лишь настолько, чтобы он умел мерить землю, которую приобретает или сбы­вает. Когда он услышал в драме Еврипида такие сло­ва о добродетели:

.;;. •-•'.': ••;••. ...Не лучше ль

Пустить ее на произвол, судьбы... —

то он встал и вышел вон: не смешно ли, сказал он, что пропавшего раба мы не ленимся искать, а доброде­тель пускаем гибнуть на произвол судьбы? Человеку, который спросил, жениться ему или не жениться, он ответил: «Делай что хочешь, — все равно раскаешь­ся». Удивительно, говорил он, что ваятели каменных статуй бьются над тем, чтобы камню придать подо­бие чел опека, и не думают о том, чтобы самим не быть подобием камня. Л молодым людям советовал он почаще смотреть в зеркало: красивым — чтобы не срамить своей красоты, безобразным — чтобы вос­питанием скрасить безобразие.

Однажды он позвал к обеду богатых гостей, и Ксан­типпе было стыдно за свой обед. «Не бойся, — сказал он, — если они люди порядочные, то останутся до­вольны, а если пустые, то нам до них дела нет». Он го­варивал, что сам он ест, чтобы жить, а другие люди жи­вут, чтобы есть. Нестоящую чернь он сравнивал с чело­веком, который одну поддельную монету отвергнет, а груду их примет за настоящие. Когда Эсхин сказал: «Я беден, ничего другого у меня нет, так возьми же меня самого», он воскликнул; «Разве ты не понимаешь, что нет подарка дороже?!» Кто-то жаловался, что на него не обратили внимания, когда Тридцать тиранов при­шли к власти. «Ты ведь не жалеешь об этом?» — сказал Сократ.

Когда ему сказали: «Афиняне тебя осудили на смерть», он ответил: «А природа осудила их самих». (Впрочем, другие приписывают эти слова Анаксагору.) «Ты уми­раешь безвинно», — говорила ему жена; он возразил: «А ты бы хотела, чтобы заслуженно?» Во сне он видел, что кто-то ему промолвил:

В третий день, без сомнения, Фтии достигнешь холмистой.

«На третий день я умру», — сказал он Эсхину. Он уже собирался пить цикуту, когда Аполлодор предло-

жил ему прекрасный плащ, чтобы в нем умереть. «Не­ужели мой собственный плащ годился, чтобы в нем жить, и не годится, чтобы в нем умереть?» — сказал Сократ.

Ему сообщили, что кто-то говорит о нем дурно. «Это потому, что его не научили говорить хорошо», — сказал он в ответ. Когда Антисфен повернулся так, чтобы выставить напоказ дыры в плаще, он сказал Ан-тисфену: «Сквозь этот плащ мне видно твое тщесла­вие». Его спросили о ком-то: «Разве этот человек тебя не задевает?» — «Конечно, нет, — сказал Сократ, — ведь то, что он говорит, меня не касается». Он утверж­дал, что надо принимать даже насмешки комиков: ес­ли они поделом, то это нас исправит, если нет, то это нас не касается.

Однажды Ксантиппа сперва разругала его, а потом окатила водой. «Так я и говорил, — промолвил он, — у Ксантиппы сперва гром, а потом дождь». Алкивиад твердил ему, что ругань Ксантиппы непереносима; он ответил: «А я к ней привык, как к вечному скрипу коле­са. Переносишь ведь ты гнусный гогот?» — «Но от гу­сей я получаю яйца и птенцов к столу», — сказал Алки­виад. «А Ксантиппа рожает мне детей», — отвечал Со­крат. Однажды среди рынка она стала рвать на нем плащ; друзья советовали ему защищаться кулаками, но он ответил: «Зачем? чтобы мы лупили друг друга, а вы покрикивали: "Так ее, Сократ! так его, Ксантип­па!"?» Он говорил, что сварливая жена для него — то же, что норовистые кони для наездников: «Как они, одолев норовистых, легко справляются с остальны­ми, так и я на Kcai ггиппс учусь обхожде! гию с другими людьми».

За такие и иные подобные слова и поступки удос­тоился он похвалы от пифии, которая на вопрос Хе-рефонта ответила знаменитым свидетельством:

Сократ превыше всех своею мудростью.

За это ему до крайности завидовали, — тем более что он часто обличал в неразумии тех, кто много ду­мал о себе. Так обошелся он и с Анитом, о чем свиде-

тельсгвует Платон в «Меноне»; а тот, не вынесши его насмешек, сперва натравил на него Аристофана с товарищами, а потом уговорил и Мелета подать на него в суд за нечестие и развращение юношества. С обвинением выступил Мелет, речь говорил Поли-евкт (так пишет Фаворин в «Разнообразном повест­вовании»), а написал ее софист Поликрат (так пишет Гермипп) или, по другим сведениям, Анит; всю нуж­ную подготовку устроил демагог Ликон. Антисфен в «Преемствах философов» и Платон в «Апологии» подтверждают, что обвинителей было трое — Анит, Ликон и Мелет: Анит был в обиде за ремесленников и политиков, Ликон — за риторов, Мелет — за по­этов, ибо Сократ высмеивал и тех, и других, и третьих. Фаворин добавляет (в I книге «Записок»), что речь Поликрата против Сократа неподлинная: в ней упо­минается восстановление афинских стен Кононом, а это произошло через б лет после Сократовой смер­ти. Вот как было дело.

Клятвенное заявление перед судом было такое (Фаворин говорит, что оно и посейчас сохраняется в Метрооне): «Заявление подал и клятву принес Ме­лет, сын Мелета из Питфа, против Сократа, сына Со-фрониска из Алопеки: Сократ повинен в том, что не чтит богов, которых чтит город, а вводит новые бо­жества, и повинен в том, что развращает юношество; а наказание за то — смерть». Защитительную речь для Сократа написал Лисий; философ, прочитав ее, ска­зал: «Отличная у тебя речь, Лисий, да мне она не к ли­цу», — ибо слишком явно речь эта была скорее судеб­ная, чем философская. «Если речь отличная, — спро­сил Лисий, — то как же она тебе не к лицу?» — «Ну, а богатый плащ или сандалии разве были бы мне к лицу?» — отвечал Сократ.

Во время суда (об этом пишет Юст Тивериадский в «Венке») Платон взобрался на помост и начал гово­рить: «Граждане афиняне, я — самый молодой из всех, кто сюда всходил...», но судьи закричали: «До­лой! долой!» Потому Сократ и был осужден боль­шинством в 281 голос. Судьи стали определять ему кару или пеню; Сократ предложил уплатить двадцать

пять драхм (а Евбулид говорит, что даже сто). Судьи зашумели, а он сказал: «По заслугам моим я бы себе назначил вместо всякого наказания обед в Прита-нее».

Его приговорили к смерти, и теперь за осуждение было подано еще на 80 голосов больше. И через не­сколько дней в тюрьме он выпил цикуту. Перед этим он произнес много прекрасных и благородных рас­суждений (которые Платон приводит в «Федоне»), а по мнению некоторых, сочинил и пеан, который начинается таю

Слава тебе, Аполлон Делиец с сестрой Артемидой!

(Впрочем, Дионисодор утверждает, что пеан при­надлежит не ему.) Сочинил он и эзоповскую басню, не очень складную, которая начинается так:

Некогда молвил Эзоп обитателям града Коринфа:

Кто добродетелен, тот выше людского суда. -'

Так расстался он с людьми. Но очень скоро афиня­не раскаялись: они закрыли палестры и гимнасии, Мелета осудили на смерть, остальных — на изгнание, а в честь Сократа воздвигли бронзовую статую рабо­ты Лисиппа, поместив ее в хранилище утвари для тор­жественных шествий; а когда Анит приехал в Герак-лею, гераклейцы в тот же день выслали его вон. И не только за Сократа, но и за многих других приходи­лось раскаиваться афинянам: с Гомера они (по сло­вам Гераклида) взяли 50 драхм пени, как с сумасшед­шего; Тиртея называли помешанным; и из всех Эсхи­ловых товарищей первым воздвигли бронзовую статую Астидаманту. Недаром Еврипид укоряет их в своем «Паламеде»:

...Сгубили, сгубили вы Соловья Аонид, премудрого, не преступного.

Вот как об этом пишут; впрочем, Филохор ут­верждает, что Еврипид умер раньше Сократа.

Родился он (как сообщает Аполлодор в «Хроно-

логии») при архонте Апсефионе, в четвертый год 77-й олимпиады, шестого фаргелиона, когда афиняне совершают очищение города, а делосцы отмечают рож­дение Артемиды. Скончался он в первый год 95-й олим­пиады в возрасте 70 лет. Так пишет Деметрий Фалер-ский; но некоторые считают, что при кончине ему бы­ло шестьдесят лет. Слушателем Анаксагора он был вместе с Еврипидом, который родился в первый год 75-й олимпиады, при архонте Каллиаде.

Я полагаю, что Сократ вел беседы и о физике — во всяком случае даже Ксенофонт хоть и утверждает, буд­то беседы его были только об этике, но признает, что он рассуждал и о провидении; и Платон хоть и упоми­нает в «Апологии», как Сократ отрекается от Анаксаго­ра и прочих физиков, но сам же рассуждает об их пред­метах, приписывая все свои речи Сократу.

По словам Аристотеля, некий маг, пришедший из Сирии в Афины, заранее предсказал Сократу в числе других бедствий и его насильственную смерть.

Вот и мои о нем стихи:

Пейу Зевса, в чертоге, Сократ! Ты назван от Бога;, Мудрым, а мудрость сама — разве не истинный Бог? Ты смертоносную принял, цикуту от судей афинских — Но не тебе, а себе смерть обрели они в ней.

Поносителями Сократа были Антилох Лемнос-ский и гадатель Антифонт (так пишет Аристотель в III книге «Поэтики»); так и Пифагора поносил Ки-лон Кротонский, Гомера — Сиагр при жизни и Ксе-нофан Колофонский посмертно, Гесиода — Керкоп при жизни и тот же Ксенофан посмертно, Пинда-ра — Амфимен Косский, Фалеса — Ферекид, Биан-та — Салар Приенский, Питтака — Антименид и Ал­кей, Анаксагора — Сосибий, Симонида — Тимокре-онт.

Преемниками его были так называемые сократи-ки, из которых главные — Платон, Ксенофонт, Анти-сфен, а из десяти основателей школы — четверо изве­стнейших: Эсхин, Федон, Евклид и Аристипп...

Был и другой Сократ, историк, сочинивший опи-

сание Аргоса; третий — перипатетик из Вифинии; четвертый — сочинитель эпиграмм и пятый — с ост­рова Коса, писавший о прозвищах богов.

КСЕНОФОНТ О СОКРАТЕ

«ВОСПОМИНАНИЯ О СОКРАТЕ»

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: