Глава III. МОРИЦ ОРАНСКИЙ.

 

В течение первых двадцати лет открытой борьбы испанцы превосходили нидерландцев в военном отношении. Если Вильгельм Оранский и его братья набирали наемное войско, оно оказывалось разнузданным и его били в открытом поле, либо его приходилось снова распускать, так как не могли собрать денег на выплату ему жалования. Нидерландцы держались лишь тем, что укрепленные города запирали ворота перед испанцами, и если последние после тяжелой осады и овладевали многими из них и подвергали их ужасным карам, все же всеми овладеть им не удалось, и когда Альбе пришлось в заключение отступить перед маленьким городком Алькмаром, его, наконец, отозвали назад; и из сумятицы военных действий и переговоров, вмешательства Франции и вмешательства Англии возникло из восставших провинций объединение городов и областей, оказавшееся в состоянии выставить в поле регулярную армию. В 1585 г. после убийства Вильгельма Молчаливого осада Антверпена потребовала напряжения всех сил испанцев. Затем наступил 1588 г., когда они сосредоточивали все свои силы на борьбу с Великой Армадой и с Англией. Непосредственно затем кризис во Франции, после убийства Генриха III и вступления на престол еретика Генриха IV, вызвал вмешательство испано-нидерландских войск в борьбу партий во Франции. Южная часть нидерландских областей осталась, в конце концов, в руках испанцев; но северные провинции упрочивались в своей независимости и нашли теперь в лице юного Морица, сына Вильгельма Молчаливого, вождя, который сумел отлить имевшиеся военные средства в новые формы и таким путем поднять их до новых достижений.

Читатель вспомнит, как Макиавелли стремился обновить военное дело своего времени восстановлением великих античных традиций. Это ему не удалось не только на практике, но и в теории. Но мы все же должны признать его гениальность; это явствует из того, что уже два поколения спустя после его смерти военные реформы заметным образом оказываются в непосредственной связи не только с древностью, но и с его мыслями и писаниями.

В 1575 г. Вильгельм Оранский в награду за героически выдержанную осаду учредил в городе Лейдене университет, в котором собрались великие филологи того времени; между прочими находился и Юст Липсиус, выпустивший в 1589 г. в свет свое сочинение "Гражданская наука" ("Civilis doctrina"), пятая книга которого озаглавлена "О военной мудрости" ("De militari prudentia"); перейдя в 1595 г. в Лувен, Липсиус издал новую книгу "О Римском войске" ("De Militia Romana"). Оба эти сочинения носят чисто филологический характер, но все же автор, как ученик Макиавелли, не может удержаться, чтобы не бросить взгляд на современность, про которую, по его мнению, нельзя сказать, чтобы у нее была плохая дисциплина, а приходится сказать, что у нее вовсе нет ее. "Но тот, - продолжает он, - кто сумеет соединить римское военное искусство и современные войска, тот сможет покорить весь земной шар". "Рецептов дать мы не можем, но только стимул" (gustum dare potuimus, praecepta non potuimus), - добавляет Липсиус, и так оно и случилось68.

1590 г., когда Мориц, бывший до тех пор только штатгальтером Голландии и Зеландии, сделался также штатгальтером и Гелдерна, Утрехта и Оберисселя, должен считаться переломным годом в истории пехоты.

Наряду с Морицем во главе объединенных Нидерландов стоял в качестве штатгальтера Фрисланда его двоюродный брат Вильгельм Людвиг Нассауский, который, по-видимому, даже глубже Морица был захвачен идеей реформирования военного дела по образцу древних. Оказывая влияние друг на друга, оба родственных и связанных узами дружбы монарха принялись за дело. Их переписка и заметки их верных сотрудников, сохранившиеся до наших дней, дают нам возможность познакомиться с их работой69.

Классический труд, на который принцы Оранские преимущественно ссылаются, это - "Тактика императора Льва", появившаяся в 1554 г. сначала в латинском, потом и в итальянском переводе, а затем, в 1612 г., была издана и на греческом языке в Лейдене Меурзием70. В XVIII столетии вышел сначала французский, а за ним и немецкий переводы, а принц де Линь назвал это сочинение бессмертным и ставил императора Льва на один уровень с Фридрихом Великим и выше Цезаря. По существу, это - несколько систематизированные извлечения из более древних писателей, особенно из Элиана, которого, впрочем, нидерландцы изучали в подлиннике и пользовались им.

Если мы теперь вспомним, как мало философы-теоретики древности были знакомы с практикой военного дела и, в особенности, что основное изложение тактики римских манипул у Тита Ливия (VIII, 8) было построено на грубом непонимании этого безусловно невоенного историка, спутавшего до наших дней все представления, то легко возникает вопрос, возможно ли было вообще, чтобы военные люди конца XVI и начала XVII веков могли извлечь какие-либо практические и полезные указания из такой перевранной передачи? На деле это оказалось возможным. Правда, они не могли бы осуществить на практике дошедшие таким путем искусственные приемы. Однако, несмотря на все свои дефекты, эта традиция содержала все же крупные общие моменты истины; распознать их, использовать - вот в чем была задача, а Мориц и Вильгельм Людвиг оказались именно подходящими людьми. К тому же они обладали перед Макиавелли тем преимуществом, что им не приходилось создавать новой военной организации, да они к этому и не стремились, - но лишь развивать дальше уже существующую организацию, унаследованную ими. И с удивительной проницательностью они распознали в античной традиции именно то, что в их время могло быть использовано.

Решающее значение во внешности принадлежит обучению, а по существу - дисциплине. Макиавелли некогда искал сущности античного воинства в вооруженном народном ополчении и пытался и надеялся сделать пригодным в военном отношении такое ополчение, обучив его мимоходом некоторым военным приемам. Оранцы, изучая древних писателей, учли то значение, какое имеет приобретенная длительным учением сплоченность для ценности войсковой части, и создали, опираясь на античную традицию, новую технику строевых учений. Если можно говорить о возрождении утраченного искусства, то именно в данном случае. Правда, уже швейцарцы при создании своих квадратных колонн должны были обучаться известному порядку, и Иовий нам сообщает, как они маршировали в такт барабана при их вступлении в Рим в 1494 г.; следовательно, они до известной степени старались идти в ногу.

Еще более правильным построением своих квадратных колонн дорожили, по-видимому, испанцы71, а выполнение "улитки" как пехотой, так и кавалерией предполагает известное предварительное строевое обучение. Но ведь все это было крайне скудно и могло служить лишь для того, чтобы до известной степени поддерживать в войсках хотя бы кое-какой порядок. Поэтому когда рекрут усваивал основные движения, то считалось, что дело сделано и дальнейшей работы не требуется. Ведь не знали иной формы построения, кроме квадратной колонны, а эта форма была чрезвычайно проста, пока принцы Оранские не начали формировать мелкие колонны и передвигать их самыми различными способами. Глубину колонн определяют большей частью в десять, но иногда и в пять и в шесть шеренг72. Как ни странно, нигде прямо не говорится, чтобы движения производились в ногу, за исключением команды "kranendans" ("танец аиста"?), которую можно объяснить только натянутой поступью аиста и, следовательно, перевести как "в ногу"73.

Плоское построение колонн являлось изменением, чреватым важными последствиями. Уже из перехода от трех к большему числу колонн само собою получилось, что не все могли сразу наступать выровненным фронтом, а некоторые из них задерживались позади. Плоские колонны привели к тому, что систематически за первым их рядом направляли второй, а иногда и третий, таким путем создался настоящий линейный порядок. Если бы все колонны были развернуты на одном фронте, то его слишком легко было бы разорвать или прорвать; при недостаточной глубине проникшая в место прорыва колонна могла бы легко смять и скатать всю боевую линию противника; этот мотив еще усиливается тем обстоятельством, что в строю находились и стрелки, число которых Мориц довел приблизительно до отношения двух к одному пикинеру74. Я нигде в источниках не нахожу прямого указания на то, чтобы именно забота о стрелках, которых в увеличенном количестве стало трудно размещать среди пикинеров, вызвала потребность в новом боевом порядке. Однако по общему положению дела можно заключить, что и этот мотив оказал по меньшей мере сильное влияние в этом направлении. Во всяком случае, одним из результатов принятия нового боевого порядка было то, что значительное число стрелков теперь получило возможность опираться на пикинеров. Стрелков, которые еще делились на мушкетеров и аркебузиров, ставят справа и слева от колонн копейщиков. Рюстов назвал такое построение нидерландской бригадой. Стрелки, ведя огонь, или караколировали на этих местах, рядом с пикинерами, или развертывались перед их фронтом, если тому благоприятствовали обстоятельства75.

В случае же атаки рейтаров или пикинеров, непосредственно направленной на стрелков, последние укрывались за колонной пикинеров, а пикинеры второй или третьей линии спешили заполнить образовавшуюся дыру и отразить неприятеля76. И с этой точки зрения необходимым является расчленение войск линиями в глубину.

Среди других производившихся упражнений имелся и такой маневр: войсковая часть рассыпалась и по сигналу барабана возможно быстро должна была снова строиться; это было легко выполнимо, так как каждый солдат знал свое место. Нидерландцы славились тем, что у них 2 000 человек могли построиться за полторы четверти часа, в то время как другим требовался целый час для того, чтобы построились 1 000 человек77.

Наряду с пикинерами одно время пользовались алебардщиками и щитоносцами. Впрочем, мы на них не будем останавливаться, так как они скоро исчезают.

Самым существенным в новом построении, даже более важным, чем сам боевой порядок, является чрезвычайная подвижность каждой отдельной, вновь сформированной маленькой тактической единицы и та уверенность, с какой ее начальник держал ее в руках в самом пылу сражения и приводил ее в полном порядке на то место, где она требовалась в данную минуту, как говорит Иоганн Нассауский: "...чтобы выручать друг друга, быстро поворачиваться и обращаться сейчас же на неприятеля, внезапно атаковать противника в двух-трех пунктах"78.

Чем глубже мы вникаем в эти явления, тем яснее нам становится, что для того чтобы осуществлять в жизни новое искусство, требовалось нечто гораздо большее, чем простое опознание его, простое решение или приказание. "Вильгельм Людвиг, - так сообщает нам его биограф, - изучал все, что практиковалось у древних греков и римлян в области военного искусства, и не боялся ни труда, ни усилий, ни расходов". Его секретарь Рейд и полковник Корнпут помогали ему при изучении древних писателей и при проведении на практике имевшихся у них указаний. Сначала построения делались оловянными солдатиками на столе, и лишь затем обучали им настоящих солдат. Чтобы убедиться, какое вооружение лучше - длинными пиками без щитов или же римское с щитом и мечом, - Мориц организовал в 1595 г. опыт79. Командные слова переводились с греческого и латинского; во время учения солдаты обязаны были молчать, чтобы слышна была команда. Нашли у древних и ввели у себя правило, что в команде частное должно предшествовать общему (не марш - бегом, а бегом - марш), ибо в противном случае нельзя ожидать четкости ее выполнения. Учения производились не только в гарнизонах, но и в лагере, в близком расстоянии от неприятеля, даже в дурную погоду80. Солдаты дезертировали, им становилось невмоготу от этого учения.

Старые вояки, также и граф Гогенлое, военный ментор принца Морица, высмеивали все эти уловки и глумились над ними: серьезный бой должен их развеять, как прах; однако оба принца Оранских не давали сбивать себя с толку. Зимою офицеры объезжали гарнизоны для инспекции службы. В 1590 г. они начали вводить новые порядки; мы имеем от 1594 г. длинное письмо Вильгельма Людвига к Морицу, в котором он отчитывается перед ним и сообщает сведения. Он советует строить колонны пикинеров не слишком плоскими, ибо они всегда должны быть способными устоять против атаки кавалерии; правильно, пишет об этом император Лев (глубина - 16 человек). Далее он отмечает главы из "Тактики" Льва, указания которых следует перенять81, и в заключение дает список командных формул, составленных им по Элиану и введенных в практику. Таких команд, считая в том числе и некоторые еще не вполне установленные, - около 50, и некоторые из них сохранились в современном командном языке. Новых команд, добавляет он, вводить не следует больше чем нужно, дабы облегчить солдатам заучивание их. Особенно важно, чтобы люди научились разбирать, что такое шеренги и ряды, соблюдать интервалы, а также строиться и маршировать тесно сомкнутым строем. Для этого они должны обучиться сдваивать как шеренги, так и ряды, поворачиваться направо и налево и заходить правым и левым плечом82. Далее идет многое другое, что я отчасти уже использовал выше. В заключение автор письма оговаривается, прося Морица, если ему захочется смеяться над его письмом, чтобы он это сделал "inter parietem ende amicos" ("между четырех стен, в кругу друзей")83.

Мориц, по выражению Валльгаузена, был "специалистом по муштровке", но он со своим двоюродным братом не только создал новое искусство, но озаботился о выполнении одной необходимой предпосылки: аккуратной уплате жалования. С самого возникновения института ландскнехтов наиболее темным его пятном была выплата жалования.

"Пусть мне дадут, - говорит генерал Баста в своем трактате о коннице, - армию и весь причитающийся ей комодитет - жалование, провиант и долю добычи, и, как бы она ни была испорчена, я берусь ее преобразовать и снова привести в порядок. И наоборот, я не могу обещать, да оно и невозможно, сохранить правильную, хорошую дисциплину даже в хорошей армии, если последняя будет лишена необходимого ей комодитета (довольствия)".

Мы видели, как даже стратегические решения находились в зависимости от возможности или невозможности уплатить солдатам обещанное им жалование. Никогда не удалось бы ввести в войсках тяжелую работу по муштре, представлявшуюся старым солдатам не только излишним делом, но и смешным ребячеством, если бы начальство было еще перед ними в долгу. Коммерческий ум Генеральных штатов был достаточно проницателен и сведущ для того, чтобы понять все значение аккуратной выплаты жалования, а процветавшие, несмотря на военную смуту, торговля и бережливость, присущие строгим кальвинистам, видевшим во всяком проявлении роскоши грех, давали к тому средства. Испанский король со всем американским золотом и серебром оказался не в состоянии должным образом разрешить тот огромный круг политических задач, которые он себе поставил.

После сражения на Моокерской равнине испанское войско, три года не получавшее жалования, отказалось повиноваться, выбрало себе главнокомандующего и самовольно расквартировалось в Антверпене, пока горожане не согласились уплатить ему 400 000 золотых крон. Солдаты получили недоплаченное им жалование частью наличными, частью натурой. Это повторялось несколько раз, сопровождаясь ужасающими зверствами и беспорядками. Часто проходили месяцы, прежде чем удавалось снова привести в повиновение войска. В 1572 г. во время "Антверпенского безумия" (furia) город был окончательно разграблен, частью сожжен, а жители перебиты массами. Это не могло не явиться помехой ведению войны.

Не так вели себя нидерландские войска. Генеральные штаты создали правильное денежное хозяйство, и это имело тем большее значение, что армия стоила очень дорого. Прежние роты ландскнехтов обычно насчитывали 400 или 300 человек; иногда они доходили и до 500. Мориц понизил численность роты и установил ее в 100 с небольшим человек, не уменьшая, однако, офицерского состава. Значение этой перемены Валльгаузен в своей книге "Военное искусство в пехоте" превосходно характеризует следующим образом.

"Преславный военный герой, принц Мориц, содержит в каждой роте, численностью каждая нередко менее 100 человек84, следующих начальников: капитана, лейтенанта, прапорщика, двух или трех сержантов, трех капралов, трех ландпассатов, одного оружейного, одного капрала - из благородных или ефрейторов, одного писца, одного профоса, около десяти младших ефрейторов, двух барабанщиков. Всему этому командному составу каждый месяц приходилось платить почти столько же, сколько всем солдатам целой роты. Таким образом, можно было бы сэкономить наполовину, если довести численность роты до 200 или 300 человек, а потому представляется нецелесообразным делать роты такими слабыми". "Однако знай, - продолжает он, - что высокородный принц не дорожил тем, чтобы иметь такие же сильные по численности полки и роты, какие приняты были в других местах; он принял решение, что с полком своих солдат, числом не более 1 000 человек, он может стать лицом к лицу против неприятельского полка в 3 000 человек; и всякий раз, как он в таком порядке атаковал противника, победа оставалась за ним; может показаться невероятным, чтобы трое сделали не больше, чем один; ведь можно было бы избежать больших излишних расходов. Но чем меньше у тебя солдат и чем больше командного состава, тем лучше они обучены".

Старые капитаны ландскнехтов во главе своих рот являлись вождями и передовыми бойцами. Нидерландские же капитаны вместе с остальным помогавшим им командным составом были офицерами в том смысле, в каком мы их привыкли понимать теперь. Они не просто вели солдат, но сперва создавали и вырабатывали тех бойцов, которых затем вели в бой. Мориц Оранский возродил искусство обучения солдат и стал отцом подлинной военной дисциплины; тем самым он сделался и творцом офицерского корпуса, хотя свой специфически замкнутый характер последний приобрел позднее.

Новая, основанная на муштре дисциплина, которая должна была сообщить и действительно сообщила небольшим, неглубоко построенным тактическим единицам пикинеров и стрелков способность выдерживать столкновение со старыми квадратными колоннами, тотчас же придала нидерландским солдатам еще другую способность, которая непосредственно привела к более значительному в практическом отношении результату, чем усовершенствование тактических тонкостей. Это - возможность добиться от солдата, чтобы он выполнял окопные работы, что, правда, кое-где имело место и раньше, теперь же было возведено в систему. И здесь оказал свое действие классический образец; с особым ударением указывал в своих сочинениях Липсиус на укрепление лагерей (castrametatio), да и сами римляне сознавали и высказывали, что победу над врагами им давали не только доблесть (virtus) и оружие (arma), но и труд (opus). Старые ландскнехты были слишком горды и самонадеянны, чтобы унизиться до работы лопатой. Нидерландские принцы, опираясь на выдачу достаточного жалования и на повышенную дисциплину, достигли того, что солдаты согласились выполнять и земляные работы. Представляя в 1589 г. Генеральным штатам свою программу, Вильгельм Людвиг в первую голову потребовал аккуратной выплаты жалования, причем тут же добавил, что при высоком окладе надо отучить солдат от их нежелания производить окопные работы. "Если это будет достигнуто, то получится страховка от опасностей, которые несет с собою война". "В укрепленном лагере,- продолжает он, - можно не быть вынужденным принять сражение, а построив такие лагеря на водных путях, можно сохранить подвоз снабжения. Таким же способом надо блокировать крепости, - он называет Нимвеген, Граве, Венло, Рёрмонд, Девентер, Цютфен, - и брать их без боя, не рискуя превратностями судьбы. Ибо окопами можно так себя оградить, что герцогу Пармскому не придется мечтать о выручке. А если мы только овладеем городами по течению рек, тогда прочие недолго смогут продержаться за недостатком продовольствия"85.

Мы можем привести противоположную иллюстрацию еще из Тридцатилетней войны. Когда богемская армия летом 1620 г. должна была укрепить свою позицию, солдаты нашли, что такое требование наносит ущерб их чести, отказались работать и потребовали выплаты недоданного им жалования86.

Мориц перешел в наступление, взял Нимвеген и ряд более мелких городов при помощи внезапных налетов или бомбардировки, а Стейнвейк, Кёрворден, Гертруиденборг и наконец Гронинген (1594 г.) - настоящей осадой с траншеями и минами. Нам передают87 о том, как Вильгельм лично днем и ночью присутствовал при производстве работ под Стейнвейком. Осажденные осыпали "рабочих" насмешками, что они из воинов унизились до положения мужиков и землекопов и вместо пики пользуются заступом.

Но ни эти слова, ни обстрел, ни вылазки не могли задержать продолжения работы.

Имеются указания88, что Мориц перевозил за собою по водным путям палисадины; далее каждый солдат перетаскивал 2-3 палисадины, что позволяло Морицу очень быстро утверждаться в непосредственной близости от неприятеля.

Под Гертруиденборгом Мориц обеспечил себя циркум- и контрвалационными линиями, хотя работы здесь были чрезвычайно затруднены болотистой почвой. Мансвельд подошел на выручку с 9 000 войска, но он ничего не мог предпринять и был вынужден смотреть на то, как у него на глазах город капитулировал. А Вильгельм Людвиг, когда сдача состоялась, писал победителю89: "Эту осаду по справедливости можно назвать второй Алезией; она означает возрождение значительной доли античного военного искусства и военной науки, которые до сего времени мало ценились и осмеивались невеждами, которых даже величайшие современные полководцы не понимали или, по крайней мере, не применяли".

При взятии Делфзейла Мориц велел повесить двух солдат, одного - за то, что он украл шляпу, другого - за то, что он украл кинжал. Во время осады Гульста он велел расстрелять перед строем одного солдата за ограбление женщины.

Одним поколением позднее (1620 г.), как доносил на родину венецианский посол Джироламо Тревизано из Нидерландов90, Генеральные штаты содержали даже в мирное время 30 000 наличной пехоты и около 3 600 человек кавалерии; по его словам, выплата жалования никогда не задерживалась даже на один час, что бы там ни случилось, а это оказывает огромное влияние на дисциплину. "Прямо поразительно, - говорит он далее, - как города спорят между собою о размещении у них гарнизонов, а горожане - о помещении у них на квартиры солдат, так они рассчитывают от них нажиться. Если у кого есть лишняя комната с двумя кроватями, он может принять к себе квартирантами 6 солдат, ибо два из них всегда будут на службе. Горожанин не задумываясь оставляет наедине с солдатами жену и дочерей, что было бы рискованно во всяком другом месте".

Единственное сражение в открытом поле, которое дал Мориц при Нью-порте (2 июля 1600 г.), подробно, но не вполне удовлетворительно и исчерпывающе разобрано Рюстовом. Один из участников моего семинария, Курт Гёбель, предпринял специальное исследование по этому предмету. В конце октября 1914 г. он пал вблизи этого поля сражения под Диксмюде в бою за Родину.

⇐ Предыдущая160161162163164165166167168169Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: