 |
«17 октября 1905». И. Репин. А.И. Гучков
|
|
|
|
«17 октября 1905»
И. Репин
С началом избирательной кампании градус насилия в стране несколько снизился. Террористы по-прежнему стреляли и бросали бомбы, но это стало уже привычной чертой российской жизни, а вот народных представителей в стране выбирали впервые.
По новому закону, выпущенному в декабре, состав избирателей, как и было обещано в Манифесте, существенно расширялся – главным образом благодаря отмене имущественного ценза. К голосованию не допускались женщины, учащиеся, военнослужащие и кочевые народы (последние из-за сложностей с регистрацией по месту жительства).
Для российского Общества наступили золотые дни. Газеты писали, что хотели. На митингах можно было произносить любые речи. Повсюду шли собрания, формировались союзы единомышленников для участия в выборах. Повсеместно возникали политические партии. Большинство из них оказались нежизнеспособными и просуществовали недолго, но постепенно в демократическом лагере выделились две группы, которые впоследствии будут задавать тон и в парламенте, и в Обществе. Важную, даже решающую роль сыграют они и в истории государства.
Одна из этих групп, «Союз 17 октября» («октябристы»), была в целом удовлетворена завоеванными правами и в дальнейшем собиралась сотрудничать с правительством – если оно не нарушит данных в Манифесте обещаний. Это была партия умеренных либералов, стремившихся по возможности избегать потрясений. В руководство входили предприниматели, крупные землевладельцы, государственные служащие – то есть практики, люди дела.
Лидером «октябристов» был 43-летний Александр Иванович Гучков, личность сильная и яркая. Он происходил из знаменитой, очень богатой семьи промышленников-старообрядцев, однако общественная деятельность привлекала его больше, чем предпринимательская.
|
|
|
Гучков окончил историко-филологический факультет и потом поехал завершать образование в Европу, но, когда в 1891 году в России из-за неурожая разразился голод, вернулся на родину и возглавил на Нижегородчине движение по оказанию помощи крестьянам.
А. И. Гучков
В Александре Ивановиче будто уживались два очень разных человека: методичный организатор и темпераментный искатель приключений. Про него впору писать две биографии. В одной он служил мировым судьей, потом товарищем московского городского головы (по-современному заместителем мэра), потом управлял банками и компаниями, заседал в Думе. В другой – дрался на дуэлях и совершал рискованные путешествия: по глухим турецким провинциям для изучения бедственного положения армян; в далекий Тибет встретиться с далай-ламой; по Монголии и Средней Азии верхом на лошади; в Маньчжурию строить КВЖД; в Южную Африку сражаться с англичанами на стороне буров (и был ранен); в Китай воевать с «боксерами»; в Македонию принять участие в антитурецком восстании; на японскую войну, где попал в плен; уже побыв председателем Думы – на Балканскую войну, снова сражаться с турками.
Для правительства Гучков будет попеременно то важным союзником, то опасным противником. Его терпеть не мог император, которому вообще не нравились люди такого склада, особенно если они, подобно Александру Ивановичу, позволяли себе давить на помазанника божьего. Между тусклым самодержцем и ярким оппозиционером существовала личная вражда, которая сыграет свою роль в падении монархии.
Левее и оппозиционней «октябристов» находилась Конституционно-демократическая партия, возникшая на основе «Союза освобождения», «Союза союзов» и земцев-конституционалистов. «Кадетам» (как их скоро стали называть) «полупарламента» и «недоконституции» было недостаточно. В их программу входило требование созыва Учредительного собрания как высшего органа власти, немедленное освобождение политзаключенных и предоставление избирательного права женщинам. По отдельным вопросам кадеты готовы были поддерживать правительство, но в целом считали себя самостоятельной силой, которая одинаково далека и от реакционеров, и от революционеров. Оба компонента в названии партии обозначали пределы, выходить за которые она не собиралась. «Конституционная» означало, что целью является не республика, а конституционная монархия; «демократическая» – что о социализме речи не идет. Идеалом для кадетов была британская система с полным набором личных свобод, сильным парламентом и монархом – символом национального единства. Правда, вскоре название пришлось изменить, потому что простым избирателям слова «конституционная» и «демократическая» были не очень понятны. Левые либералы переименовались в «Партию народной свободы», но в обиходной речи так для всех и остались «кадетами». «Это есть первая попытка претворить интеллигентские идеалы в осуществимые практические требования», – говорил лидер партии Милюков.
|
|
|
Павел Николаевич Милюков был человеком совсем иного склада, чем Гучков. Он не искал приключений, его храбрость была не физического, а гражданского свойства: он не боялся публично говорить то, что думает. При реакционном режиме это опасней дуэлей.
Тихий кабинетный ученый, автор серьезных исторических исследований пришел к политической деятельности еще и потому, что ему не давали заниматься научной. Университетская академическая карьера Павла Николаевича прервалась в 1895 году, вскоре после знаменитой речи нового царя о «бессмысленных мечтаниях». Молодого, подающего большие надежды приват-доцента за «намеки на общие чаяния свободы» по тогдашнему обыкновению безо всякого суда отправили в ссылку и отстранили от преподавания. Милюков смог найти работу только за границей, в Болгарии, но по требованию российского посольства должен был покинуть и это место. Пожив за границей, он вернулся в Россию, где в то время происходили студенческие волнения. Учащиеся попросили Милюкова выступить. «Я, разумеется, не мог отказаться», – пишет он в воспоминаниях. В своей речи Павел Николаевич всего лишь высказал вполне очевидную мысль: «Всякая динамика революционного движения, не приводящего к цели, кончается террором». Это предостережение было воспринято полицией как призыв к терроризму, и профессор на несколько месяцев оказался за решеткой.
|
|
|
После этого он и стал сначала ведущим автором эмигрантского журнала «Освобождение», а затем одним из создателей «Союза освобождения».
В довольно небольшом диапазоне между относительно компромиссным либерализмом «октябристов» и относительно бескопромиссным либерализмом «кадетов» предстояло лавировать будущей Думе.
Готовилась к новому формату и Власть. Одним из важных административных новшеств стало введение поста председателя Совета министров – высшего чиновника с большими полномочиями. Прежде члены кабинета подчинялись и докладывали непосредственно государю. Но царь Николай, во-первых, сам чувствовал, что ему не хватает компетенции руководить работой правительственных ведомств, а во-вторых, самодержец не собирался отчитываться в парламенте перед депутатами. За собой царь оставил только управление обороной и дипломатией.
Премьером стал Витте. Он казался кудесником, который способен вывести страну из хаотического состояния, но скоро разочаровал царя. Как и в истории с принятием Манифеста, когда Сергей Юльевич колебался между двумя крайностями, он и теперь делал маневры в противоположных направлениях. «Витте после московских событий [декабрьского восстания] резко изменился. Теперь он хочет всех вешать и расстреливать», – пишет Николай императрице-матери.
Вместе с тем премьер затевает переговоры с «кадетами» – не согласятся ли они войти в правительство (те ставят условием созыв Учредительного собрания и отказываются). «Я никогда не видел такого хамелеона», – жалуется царь.
|
|
|
