Могила Эйгена Шаумана

Этот акт, совершенный одиночкой, был продолжен целой организацией, Партией активного сопротивления (в противоположность ненасильственному «пассивному сопротивлению»). Своей целью члены партии заявляли не восстановление автономии, а полную независимость от России. По своим взглядам это были отнюдь не социалисты, но они считали русских революционеров союзниками в борьбе с самодержавием и охотно им помогали. На финляндской территории они вели агитацию среди населения и устраивали покушения на ревностных слуг режима, но понимали, что Финляндия обретет свободу лишь с падением царизма, поэтому деятельно участвовали в подготовке вооруженного восстания в России.

Летом 1905 года лидер Партии активного сопротивления К. Циллакус по примеру Пилсудского связался с японской разведывательной резидентурой и получил от нее деньги на закупку оружия. В это время Япония уже еле держалась под тяжестью военных расходов и готова была использовать любые средства для ослабления противника – пусть даже революционные.

Зафрахтованный Циллакусом английский пароход доставил в Финляндию почти двадцать тысяч единиц огнестрельного оружия. Корабль сел на мель и был взорван командой. Но, если бы содержимое его трюма добралось до подпольщиков, итоги декабрьского восстания в Москве могли бы быть иными.

После того как правительство победило революционеров и восстановило в империи порядок, курс на «русификацию» великого княжества был продолжен. В 1910 году, невзирая на протесты сейма и всего общества, был провозглашен новый статус Финляндии. Сейм теперь имел лишь «совещательный голос». Вся полнота власти находилась в руках администрации.

К началу великих испытаний военного времени бывший беспроблемный регион был насквозь проникнут антироссийскими настроениями. В царской армии финны воевать так и не будут, зато многие вступят добровольцами в «егерские батальоны», созданные германским командованием.

В 1917 году Финляндия первой, при единодушной поддержке населения, выйдет из состава России.

Помимо трех главных национальных «вопросов» были и другие, тоже непростые.

На Северном Кавказе, который официально считался «замиренным» с 1864 года, когда был подавлен последний очаг организованной борьбы, полного спокойствия так и не наступило. У горных народов сохранялись антироссийские настроения, периодически приводившие к кровавым инцидентам.

М. Лорис-Меликов в бытность начальником Терской области докладывал, что единственным способом покорить Кавказ является изменение этнических пропорций населения:

Основательное водворение наше на Северном Кавказе будет закончено тогда, когда и терский казачий элемент численностью своею будет, по крайней мере, равносилен туземному, живущему на плоскости.

С этой целью власти, с одной стороны, способствовали переселению казаков и крестьян в удобные для земледелия местности, а с другой – всячески поощряли (иногда провоцировали) эмиграцию «неспокойных племен», прежде всего черкесов и чеченцев в Турцию.

Этот процесс, начавшийся еще в 1860-е годы, растянулся на полвека. В общей сложности из родных мест уехало почти полмиллиона кавказцев.

Среди тех, что остались, особенно в горных районах, не утихало абреческое движение. Многие абреки просто разбойничали, жили грабежом, но были и люди идейные, которых правильнее было бы назвать «повстанцами» или «партизанами», поскольку они брались за оружие из религиозных или национально-освободительных побуждений.

Помимо того что абреки убивали представителей власти и наносили казне материальный ущерб, самим фактом своего существования они поддерживали в горных народах дух сопротивления российской власти. Знаменитые абреки пользовались поддержкой населения, их считали героями. Когда национальное чувство накладывалось на социальный протест, как это произошло в 1905 году, отдельные эксцессы перерастали в массовые волнения.

Самый знаменитый из этих народных героев, чеченец Зелимхан Гушмазукаев, оставался неуловимым больше десяти лет. О его акциях часто писали и центральные газеты. Осужденный за убийство из кровной мести, Зелимхан бежал из тюрьмы, собрал отряд и повел настоящую войну против представителей администрации. Он не только грабил банки, но и проводил сугубо политические акции.

Когда в 1905 году, подавляя беспорядки в Грозном, полиция открыла огонь по толпе и убила 17 человек, Зелимхан остановил пассажирский поезд и расстрелял точно такое же количество русских офицеров и чиновников. Совершал он и «казни возмездия», истребляя наиболее одиозных начальников. Местные жители укрывали и оберегали партизан, несмотря на репрессии и карательные экспедиции. (Однажды войска даже открыли артиллерийский огонь по аулу, где засели люди Зелимхана. )

Лишь в 1913 году знаменитого разбойника, получившего прозвище «наместник Кавказа», наконец выследили и убили.

Абреческого движения это, однако, не пресекло.

Еще одна зона постоянного национального напряжения возникла по вине колониальной администрации в Восточном Закавказье. Когда там – как и во многих других местах – во время японской войны начались социальные волнения, власти решили применить старинный метод «разделяй и властвуй». Среди армян революционные настроения были распространены больше, чем среди азербайджанцев, армянская националистическая организация «Дашнакцутюн» нападала на чиновников, и новому бакинскому губернатору князю М. Накашидзе пришло в голову использовать религиозные и этнические различия между двумя народами, до сих пор более или менее мирно сосуществовавшими, чтобы одним пожаром погасить другой.

В феврале 1905 года в Баку произошел армянский погром. На несколько дней город превратился в настоящее поле боя. Было убито и ранено около полутора тысяч человек. Виновного в провокации губернатора взорвали бомбой, но разожженный им пожар не угас и с перерывами полыхает уже второй век. Армяно-азербайджанская вражда (тогда говорили «армяно-татарская», потому что власти не делали различия между тюркскими народами) стала постоянным фактором закавказской действительности.