Итоги и выводы для коммунистов 4 глава

Своего рода мировоззренческой и идеологической революцией для Европы можно считать и новую конституцию в Венгрии, которая 18 апреля 2011 года была принята Парламентом страны, 25 апреля подписана президентом Палом Шмитоми с 1 января 2012 года вступила в силу. Принятие новой конституции стало возможным в результате решительной победы национал-консерваторов (коалиция Венгерского гражданского союза Фидес и Христианско-демократической народной партии) во главе с Виктором Орбаном на парламентских выборах 2010 года. В обзоре за предыдущий год (С.А. Строев «Итоги 2010 года. Выборы в Европе») мы отмечали, что экономическая политика номинально правой партии «Фидес» оказалась на порядок более социально ответственной, чем политика предыдущего номинально «левого» правительства «социалиста» Ференца Дьюрчаня из Венгерской социалистической партии. Если номинальные «левые» фактически под диктовку МВФ последовательно защищали интересы международных банковских институтов с огромными издержками для рядовых венгерских граждан, то пришедшие в 2010 году к власти национал-консерваторы из «Фидеса» начали с того, что, напротив, заявили об отказе от продления соглашения с МВФ о кредите и намерении восстановить потерянную экономическую независимость страны. Для выполнения этой задачи уже тем же летом был введён банковский «налог Робина Гуда» на общую сумму $1 млрд на финансовые и страховые учреждения, а в октябре 2010 правительство выступило с инициативой чрезвычайного антикризисного налогообложения крупных энергетических, телекоммуникационных и сетевых компаний, в большинстве своем принадлежащих иностранному капиталу.

В 2011 году экономические шаги по восстановлению национального суверенитета Венгрии были дополнены важными шагами политического и идеологического характера, прежде всего – принятием новой конституции страны.

В преамбуле новой конституции Венгрия перестает называться республикой, как это было последние 62 года, название страны меняется с «Республика Венгрии» (или «Венгерская республика») на просто «Венгрия». Хотя форма государственного устройства остаётся республиканской, республиканский (демократический) характер власти перестаёт акцентироваться как момент, существенный для идентичности страны. С другой стороны, отмечается необходимость восприятия страны без акцентирования внимания на настоящих её границах: заграничные венгры признаются равными в правах. Иными словами, ключевым моментом государственной идентичности Венгрии становится её национально-этническая сущность как национального государства именно венгров. В новой венгерской конституции указывается, что объединяют народ Венгрии и являются источником права Бог, Христианство, корона, отечество и гордость своей историей. В конституции появляется показательное определение «национальное вероисповедание». Таким образом, новая конституция восстанавливает христианскую религиозную и культурно-историческую идентичность Венгрии и в этом смысле вполне справедливо названа премьер-министром Виктором Орбаном «документом возрождения». За государством закрепляется обязанность защиты жизни с момента зачатия. Эта статья, не будучи прямым запретом абортов, создаёт, однако, серьёзные правовые основания для введения такого запрета в ближайшем будущем. Новая конституция говорит о государственной поддержке брака как союза мужчины и женщины. Не будучи опять-таки прямым запретом гомосексуализма, новая конституция явно обозначает различение отношения государства к норме и к извращению. Таким образом, восстановление христианской идентичности, ценностей и норм не ограничивается в новой конституции декларативным упоминанием Бога и Христианства в преамбуле, но носит системный и последовательный, хотя и не слишком пока радикальный характер. Символично, что новая конституция была подписана президентом страны на следующий день после Пасхи.

Помимо перечисленного новая конституция резко усиливает власть правящей партии и её руководителя. К примеру, предусмотренный документом Бюджетный совет может наложить в любой момент вето на принятый парламентом закон о государственных доходах и расходах, а президент – распустить парламент, если последний не примет до 31 марта очередной годовой бюджет. Это грозит недееспособностью любому другому правительству, кроме нынешнего кабинета «Фидес». Многие важные законы, в том числе вопрос вступления страны в еврозону, потребуют теперь большинства в 2/3 голосов парламента. Сейчас им обладает в парламенте партия Орбана, а вот достичь другим партиям, скажем оппозиционным социал-демократам, будет чрезвычайно трудно. Новая конституция существенно ограничивает компетенцию венгерского Конституционного суда, который лишается права принимать решения по вопросам, связанным с бюджетом, таможенной политикой и налогообложением, до тех пор, пока государственный долг не снизится до отметки менее половины ВВП. Граждане лишаются права обращаться в Конституционный суд. Такая прерогатива предоставляется только президенту, правительству и группе парламентариев численностью не менее четверти состава законодательного органа. Народные опросы почти исключаются, а референдумы по поправкам в конституции и избирательному закону вообще исключаются. Согласно конституции, в Венгрии появится новый надзорный орган, который будет следить за деятельностью органов правосудия. Глава этого органа будет назначаться парламентом.

Помимо конституции важным шагом в усилении режима правящей партии стал принятый в январе (т.е. ещё до конституции) закон, введший контроль государства за деятельностью СМИ и, соответственно, существенно ограничивший их свободы.

Конституционное восстановление национальной и конфессиональной идентичности страны, ограничение «прав» половых извращенцев, ставших в перевёрнутом мире «европейских стандартов» своего рода священными животными наподобие крупного рогатого скота в Индии, ограничение вседозволенности прессы, наличие в стране военизированных организаций национально-патриотической направленности типа «Мадьяр Гарда», проводящих не только марши, но и патрулирование улиц, сегрегация цыган и рост в венгерском обществе антицыганских настроений – всё это вызывает истерику у администрации Евросоюза и у ревнителей толерантности. Тем не менее, хребет глобалистского зверя уже, по-видимому, сломан, и обрушить на Венгрию удар, сравнимый с тем, какой был нанесён в 2000 году по Австрии в ответ на успех национально-патриотических сил во главе с Йоргом Хайдером, евробюрократия уже не способна.

Можно констатировать, что восстановление национального суверенитета и идентичности, освобождение от власти наднациональных структур и мирового банковского капитала пошло в Венгрии несколько иным путём, чем в Исландии и Финляндии. Если в Исландии и Финляндии бархатная национально-освободительная революция сопровождается восстановлением реальной, не имитационной народной демократии, то в Венгрии проявляются черты и тенденции (хотя и весьма умеренные) к установлению социально ответственной национальной диктатуры. Какой из этих двух путей восстановления национального суверенитета следует считать более эффективным и предпочтительным, сказать сложно. По-видимому, многообразие политических решений определяется здесь многообразием самих национальных традиций, менталитетов, конкретных обстоятельств времени и места.

Говоря об основных событиях года, нельзя, конечно, обойти вниманием акцию и движение «Захвати Уолл-стрит» («Occupy Wall Street») в Нью-Йорке и других городах США. Начало движению положил канадский фонд «Adbusters Media Foundation», который в июле 2011 года через свой антипотребительский журнал «Adbusters» призвал к мирному занятию Уолл-стрит в знак протеста против корпоративного влияния на демократию, растущего неравенства в богатстве и отсутствия расследования причин и наказания виновных в возникновении мирового финансового кризиса. Призыв получил массовое распространение в социальных сетях и Интернете в целом, был активно поддержан Интернет-сообществом «Анонимы». Начиная с 17 сентября 2011 года, когда протестующим так и не удалось прорваться на оцепленную полицией Уолл-стрит и блокировать Нью-Йоркскую фондовую биржу, они разбили постоянный палаточный лагерь с мирными баррикадами, кухнями, кроватями и библиотеками в Зукотти-парке Манхэттена. Изначально основным контингентом протестующих была молодёжь и студенты, однако вскоре к ним присоединились люди среднего возраста. В ответ на действия полиции, применившей против четырёх участниц акции слезоточивый газ, активисты провели 30 сентября 2011 года марш протеста к штаб-квартире нью-йоркской полиции численностью около 1000 человек. Защиту участников акции от полиции взяли на себя отставные морские пехотинцы. 1 октября 2011 года около 1,5 тысяч участников акции, двигаясь из своего палаточного лагеря в Бруклин, на Бруклинском мосту вышли за пределы пешеходной зоны и, тем самым, нарушили нормальное движение транспорта. За это более 700 демонстрантов были задержаны полицией, ещё около 1000 – впоследствии за оскорбление полицейских. Акции протеста, аналогичные нью-йоркским, охватили практически все штаты и многие города Америки. Довольно заметной, в частности, была блокада банка в Бостоне и последующие столкновения протестующих с полицией, а также акции протеста в Лос-Анджелесе, Сан-Франциско, Майами, Нью-Джерси, Финиксе (Аризона), Филадельфии, Берлингтоне (Вермонт), Беркли и Окленде (Калифорния), Портленде и Вашингтоне (в каждом случае возникало местное движение с аналогичным названием – «Захвати Лос-Анджелес» и т.д.). Также аналогичные акции произошли за пределами США – в Испании, Канаде, Израиле, Португалии, Греции, Австралии, Новой Зеландии, Южной Корее, Индонезии, Японии, Китае, Филиппинах, Великобритании, Германии, Франции, Швейцарии, Эстонии, Италии и ряде других стран. В частности, в Риме, где на улицы вышли более 150 тысяч протестующих, они переросли в жесткие столкновения с полицией, в результате чего пострадали не менее 70 человек. Всего в акциях движения «Occupy» по данным Росбалта на 19 октября 2011 приняли участие жители более 900 городов в 82 государствах.

Ещё 28 сентября 2011 года нью-йоркские демонстранты получили поддержку нескольких крупных профсоюзов, включая Союз транспортных работников, который насчитывает около 40 000 членов. Митингующих поддержали рок-звёзды, певцы и музыканты Пит Сигер, Гай Дэвис, Том Морелло (Rage Against the Machine), Серж Танкян, Джоан Баэз, Lupe Fiasco, Talib Kweli, Канье Уэст, группы Radiohead и Anti-Flag, композитор Дэвид Амрэм; актёры Джордж Клуни, Сьюзен Сарандон, Алек Болдуин, Элайза Душку, Розанна Барр, Саша Грей, Дэнни Гловер и Марк Руффало; к манифестантам присоединился кинорежиссёр Майкл Мур. Также протестующих поддержали некоторые видные публицисты, такие как Ноам Хомски, Славой Жижек, и Джудит Батлер, писатели Салман Рушди, Маргарет Этвуд, Наоми Кляйн, Стефан Эссель, Элис Уокер, Нил Гейман, Дэниел Хэндлер, экономисты Пол Кругман, Джозеф Стиглиц, Рави Батра и Ричард Вольф, основатель Википедии Джимми Уэйлс, католический кардинал негритянского происхождения Питер Кодво Аппиах Тарксон и такие политические деятели как аятолла Хаменеи, Манмохан Сингх, Дилма Русеф и Уго Чавес. О своём сочувствии и понимании проблем протестующих заявили и видные политические лидеры самих США, включая президента Барака Обаму и мэра Нью-Йорка Майкла Блумберга. В первый день акции, т.е. в «День гнева» 17 сентября в районе Уолл-Стрит собралось около 5-6 тыс. человек, что для масштаба Нью-Йорка не так уж много. Однако по мере распространения на другие города и штаты движение охватило сотни тысяч человек, данная акция гражданского неповиновения признана самой масштабной со времён вьетнамской войны. 15 октября около 10 тысяч протестующих вышли в Нью-Йорке на мирный марш мимо фондовой биржи, закончившийся танцами на Таймс-сквер, в то время как полиция задержала по меньшей мере 71 человека, которые попытались выйти за отведенные для демонстрации границы. Акции протеста в тот же день прошли и во многих других городах.

15 ноября, когда большая часть протестующих уже стала покидать акцию и протест пошёл на спад, полиция по решению суда начала сносить палаточный лагерь, что вызвало новый всплеск активности и новую попытку протестующих 17 ноября прорваться в финансовый центр города и отметить там двухмесячный юбилей со дня начала кампании. В Нью-Йорке произошли стычки с полицией, не менее 50 человек были задержаны, во многих городах США и мира прошли акции солидарности. Несмотря на снос палаточных лагерей в Нью-Йорке и других городах, акции протеста в рамках движения «Occupy» продолжались практически непрерывно до конца года, хотя и заметно пошли на спад, один из инцидентов борьбы имел место в Нью-Йорке в новогоднюю ночь.

Аналитики отмечают, что акция и движение «Захвати Уолл-стрит» не имели ярко выраженных лидеров и организационной структуры, хотя, согласно сообщению TheStreet.com, некоторые организаторы приняли больше обязательств и потому более заметны, чем другие, а своеобразное «ядро» из пяти организаторов является наиболее активным. Текущее руководство непрерывно на протяжении около двух месяцев происходившей акцией и исполнительные функции приняла на себя сформированная уже в ходе событий Нью-Йоркская Генеральная Ассамблея (The New York City General Assembly, NYCGA), собирающаяся ежедневно, а также открыто действующие профильные комитеты, не имеющие формального лидерства. Участники заседаний комментируют предложения комитета с помощью процесса, называемого «стэк» — очереди ораторов, к которой может присоединиться каждый протестующий. В Нью-Йорке используется так называемый «прогрессивный стэк», в котором женщинам, неграм, представителям меньшинств и разного рода маргиналам в соответствии с укоренившимся в США принципом «положительной дискриминации» позволено говорить перед людьми из доминирующей группы – т.е. белыми мужчинами. Добровольцы составляют протоколы заседаний, так что организаторы, которые не присутствовали, могут быть в курсе прошедших событий. В дополнение к более чем 70 рабочим группам, которые выполняют большую часть повседневной работы и планирования в движении «Захвати Уолл-стрит», организационная структура также включает в себя так называемые «говорящие советы», в которых может принять участие рабочая группа. Специализированные рабочие группы занимаются вопросами медицины, финансов, уборки лагеря, работы со СМИ и т.д., на что им ежедневно выделяется из поступающих пожертвований около $100 каждой.

Отмечается, что участники движения «Захвати Уолл-стрит» не имели общей идеологии и сколько-нибудь сформулированной политической программы. Часть протестующих идентифицирует себя как либералов или либертарианцев, другая часть – как социалистов или анархистов, многие определяют себя в качестве политически независимых или защитников окружающей среды. В акции протеста были представлены представители различных религиозных конфессий, в том числе христиане, мусульмане и иудеи. 10 октября 2011 года компания Associated Press отметила «разнообразие возраста, пола и расы» среди протестующих. То же самое можно сказать и об имущественном статусе участников. Согласно опросу Baruch College School of Public Affairs, опубликованному 19 октября 2011 года, из 1619 опрошенных участников палаточного лагеря в Нью-Йорке одна треть — старше 35 лет, половина из протестующих работает полный рабочий день, 13 % — безработные, а другие 13 % зарабатывают более 75 000 долларов США. 27,3 % опрошенных назвали себя демократами, 2,4 % назвали себя республиканцами, а остальные 70 % назвали себя политически независимыми. В Вашингтоне к участникам аналогичной акции присоединились бездомные.

Примечательно в плане иллюстрации отсутствия политической программы, что, собрав почти полмиллиона долларов пожертвований, участники движения так и не придумали, как этими средствами распорядиться, за исключением довольно скромных трат на еду, технику (компьютеры, фото- и видеоаппаратуру) и ежедневные расходы по жизнеобеспечению лагеря.

Общие требования участников движения состоят в увеличении количества рабочих мест, более равномерном распределении доходов, проведении банковских реформ, введении «налога Робин Гуда» на банковские транзакции, восстановление закона Гласса-Стиоголла, а также в общем сокращение влияния корпораций на политику. Также звучали протесты против генетически модифицированных продуктов. Участники акции обвиняют мировые банки в финансовом терроризме. Символом движения стал плакат журнала Adbusters, изображающий балерину, танцующую на атакующем быке с Уолл-стрит. Одним из главных политических слоганов движения является «Нас 99 %» (We are the 99%), подразумевающий, что движение претендует на выражение интересов 99% американского населения, не входящего в состав финансовой и политической элиты страны. Любопытно, что в октябре акцию «Захвати Уолл-стрит» поддержали вышедшие на улицы Нью-Йорка миллионеры, ответившие на лозунг «Мы – 99 процентов» своими плакатами: «Я – один процент, берите с меня больше налогов».

Давая общую оценку движению «Захвати» и проведённым им акциям по всему миру, стоит отметить его противоречивый характер. С одной стороны, несомненно, что побудительным мотивом здесь выступает вполне справедливый протест практически всех слоёв населения против теневой власти транснациональной банковской олигархии и корпораций. С другой стороны, политическая и идеологическая аморфность движения, отсутствие программы и лидеров, явная карнавальность и леваческая стилистика роднят его с «революциями 60-х» в Западной Европе, всевозможными «бархатными» и «цветными» революциями в Восточной Европе и на постсоветском пространстве, и, конечно, с практически совпадающими по времени событиями «арабской весны» и декабрьских послевыборных акций в Москве и Санкт-Петербурге. Даже в том случае, если такого рода «общегражданские» протесты являются действительно стихийными и спонтанными, они, в силу отсутствия у протестующих собственной программы и внятной позиции, разброда в умах, недостатка дисциплины, общей обстановки хаоса и эмоциональной взвинченности участников, легко и неизбежно перехватываются профессиональными политтехнологами и манипуляторами. Поскольку политтехнологи именно в силу профессионального характера своей деятельности всегда находятся на содержании платёжеспособного заказчика, нетрудно предположить, в какое русло будет направлена и в чьих интересах будет работать энергия народного недовольства.

Массовой социальной базой, на которую в своей борьбе против гражданских обществ и национальных государств опирается транснациональная финансовая олигархия, служат консьюмтариат, люмпенство и совокупность организованных паразитарных и асоциальных меньшинств. Принцип разрушения суверенного национально-гражданского общества и внедрения олигархической закрытой системы власти аналогичен здесь формированию в поздней Римской республике института клиентелы. Мотив участников движения «Occupy» изначально не является люмпенским, то же самое можно сказать и о социально-классовом составе его участников. В то же время, отсутствие чётких идейных позиций и их подмена эмоциональной экзальтацией и карнавальной стилистикой крайне облегчают задачу перенаправления протеста именно в люмпенское русло, т.е. сведения требований к формату дармовых раздач, халявы, классического «хлеба и зрелищ!». От такого рода развращения протестное движение может быть защищено лишь наличием чёткой идеологии, структурированной организации и жёсткой дисциплины. Если этого нет, то скатывание к примитивным потребительско-иждивенческим мотивам вполне закономерно, как и вообще всякое скатывание вниз. Этому способствует формат «традиций» «левой культуры», включающей асоциальный образ жизни и отсутствие стремления к труду, половую невоздержанность, употребление наркотиков (проблема передозировок периодически возникала в палаточных лагерях движения «Occupy»; по меньшей мере, одна участница движения в Канаде по этой причине погибла) и т.п.

То же самое можно сказать о массовых протестах молодёжи и студентов (к которым потом присоединились и люди среднего возраста) в Испании, произошедших ещё до начала движения «Occupy». Массовые протестные выступления начались в центре Мадрида на площади Пуэрта-дель-Соль 15 мая 2011 года и вскоре перекинулись на десятки городов Испании (в том числе Барселону, Валенсию, Бильбао, Майорку, Гранаду и др.) и других стран мира. Акции протеста испанцев состоялись в Лиссабоне, Будапеште, Берлине, Афинах, Мехико и Нью-Йорке. Акции были приурочены к выборам в региональные и муниципальные органы власти 22 мая. Их участники разбили 57 палаточных лагерей на главных площадях крупнейших городов страны и оставались в них более двух недель, даже несмотря на запрет проведения любых политических акций накануне и во время выборов. В ночь на субботу, когда запрет вступил в силу, только на Пуэрта-дель-Соль находилось более 22 тысяч человек. Они изготовили эмблемы с надписью «Теперь мы все нарушители закона», заклеили себе рты скотчем и в определенный момент издали символический «молчаливый крик». Впрочем, ближе к утру манифестанты вновь вернулись к традиционным методам протеста, начав выкрикивать лозунги «Пока мы едины, мы непобедимы», «Снесем режим! Борьба без страха!» и «Это не кризис, это система». Акции протеста продолжались более десяти дней, максимальная численность протестующих на одной только площади Пуэрта-дель-Соль превышала 30 тысяч человек.

Митингующие протестовали против высокого уровня безработицы в Испании, особенно среди молодёжи, против политики бюджетной экономии, начатой в связи с мировым финансовым кризисом, против наступления на права трудящихся, требовали решить жилищную проблему. Помимо этого раздавались призывы к усилению борьбы с коррупцией в банковской и политической системах, проведению референдума об отмене монархии, осуждению франкизма на государственном уровне, снятию минимального проходного барьера на выборах и так далее.

Как и в случае «арабских революций», движения «Захвати Уолл-стрит» и декабрьских акций протеста «несогласных» в России, испанские «протесты возмущённых» («Лос Индигнатос») не имели явных лидеров, общей идеологии и содержательной политической программы. Большую роль в сетевой координации движения играли социальные сети, микроблог Twitter, Интернет-движение «Анонимы» и сетевое социальное движение «Настоящая демократия СЕЙЧАС!» (Democracia Real YA!). Участниками акций выражалось недоверие всем партиям, как правящей, так и оппозиционным, а также системе представительской парламентской демократии в целом, высказывались требования прямой демократии, осуществляемой через народные ассамблеи, пропагандировались утопические идеи всеобщего имущественного равенства.

Примечательно, что хотя майские акции протеста в Испании имели выражено леваческий характер, на самих выборах электоральная катастрофа правящей «Социалистической партии» обернулась укреплением позиций оппозиционной консервативной «Народной партии». Успеха на выборах добились также баскские сепаратисты (коалиция «Bildu» – «Единство»), что в совокупности с достигнутым ещё в ноябре 2010 года успехом на выборах в местный парламент успехом каталонских сепаратистов (коалиция «Конвергенция и союз») создаёт угрозу единству страны.

В июле 2011 года начавшиеся в Испании в мае акции протеста продолжились, но уже окончательно приобрели эпатажный и карнавальный характер. Из разных городов Испании в Мадрид пешком прошли шесть колонн по 500 демонстрантов. Протестующие участвовали в марше полностью голыми или полуголыми, написав на спинах «Нет дома, нет денег, нет одежды». В Мадриде колонны голых маршей встретились, к ним присоединились более умеренные манифестанты, приехавшие на автобусах. Подобные акции, несомненно, привлекают к себе внимание публики, но полностью дискредитируют и выхолащивают исходное политическое содержание, превращая акцию протеста в развлекательное шоу, к тому же более чем сомнительное с точки зрения общественной нравственности.

По-видимому, весьма знаковым событием 2011 года стал скандал, арест (14 мая) и последовавшая отставка (19 мая) Доминика Гастона Андре Стросс-Кана с поста директора-распорядителя Международного валютного фонда. Эта история проявила, очевидно, наличие раскола и серьёзного противостояния внутри самого высшего круга мировой олигархии. Незадолго до своего ареста по обвинению в изнасиловании негритянки-горничной (по-видимому, американским спецслужбам, проводившим спецоперацию, не удалось для ареста политической фигуры такого ранга придумать повод ещё более демонстративно издевательский) 3 апреля 2011 года на ежегодном заседании МВФ и Всемирного банка Доминик Стросс-Кан произнёс знаковую речь, в которой фактически объявил неолиберальную экономическую модель (стремление стран к достижению низкого бюджетного дефицита, бурному экономическому росту, свободному, никем не контролируемому финансовому рынку, либеральным налогам и т.д.) причиной мирового финансово-экономического кризиса. По его словам, «Вашингтонский консенсус с его упрощёнными экономическими представлениями и рецептами рухнул во время кризиса мировой экономики и остался позади». Нельзя исключить, что проведённая против Стросс-Кана операция была связана, среди прочего, и с этой речью, хотя более вероятно, причины её фундаментальнее и глубже. Как известно, Доминик Стросс-Кан был одним из лидеров Социалистической партии Франции и наиболее вероятным кандидатом от неё на пост президента Франции на предстоящих выборах – соответственно, наиболее опасным конкурентом для теряющего популярность Николя Саркози. Как неофициальный лидер французских «социалистов» и одновременно глава МВФ, один из влиятельных лидеров мирового либерального еврейства, как человек, тесно связанный с масонскими кругами и такими влиятельными теневыми центрами мирового управления, как Фонд Маршалла и Бильдербергский клуб, Стросс-Кан принадлежал к «левой», радикально глобалистской фракции мировой элиты, ориентированной на постепенное упразднение национальных государств (включая США) и формирование единого сетецентрического мира. В предыдущих аналитических материалах серии «Итоги года» нами была предложена гипотеза об обострении внутри мировой олигархии противостояния между «левыми» радикальными глобалистами (сторонниками построения бесполюсного сетевого мира, управляемого транстерриториальными центрами силы) и «правыми» сторонниками прежней атлантистско-империалистической однополюсной модели, предполагающей мировое доминирование США и сохранение (хотя и в вассальном положении) других национально-государственных субъектов. В популярной конспирологии это противостояние описывается (по-видимому, весьма огрублённо) как борьба между кланами Ротшильдов и Рокфеллеров. Не вдаваясь в детали противостояния, которые едва ли могут быть известны достоверно, отметим, что само по себе наличие в правящей мировой олигархии двух «крыльев» (условно «праволиберального» в духе американских республиканцев, английских консерваторов, французского «Союза за народное движение» и т.д. – и условно «леволиберального» в духе американских демократов, английских лейбористов, французских «социалистов» и т.д.) проявляется вполне открыто и не требует обращения к гипотезам конспирологического порядка. В течение многих десятилетий эти два крыла западной капиталократической «демократии» работали согласованно и явно представляли собой две стороны одной и той же весьма устойчивой и стабильной политической системы, имитирующих наличие выбора и сменяемость власти. События последних лет, однако, наводят на мысль о том, что между этими двумя «крыльями» и стоящими за их политическим фасадом реальными финансовыми и властными элитами возник реальный раскол и реальная серьёзная борьба, вызванная явным кризисом прежней политической системы в целом и невозможностью её дальнейшего устойчивого существования. История с политическим устранением Стросс-Кана свидетельствует, по-видимому, о сломе прежних неписанных правил игры, о переходе борьбы в неконвенциональное русло. Она хорошо коррелирует с резким идеологическим разворотом европейских элит, с отказом от парадигм мультикультурализма и единого сетевого мира без национальных границ. Несложно предположить, что отказ от прежних идеологических парадигм отражает на самом деле поражение воплощавших их леволиберальных политических элит, знаковым проявлением чего можно считать демонстративно-символическое низвержение практически «сакральной» для прежнего миропорядка фигуры – главы МВФ и воплощения мирового либерального еврейства (не путать с ортодоксальным равинатом!) Доминика Стросс-Кана. Любопытно, что в прессе озвучивалась версия, в рамках которой политическое уничтожение Стросс-Кана и агрессия НАТО против Ливии рассматривались в качестве ответного хода США на якобы имевшую место попытку со стороны политических элит Китая, России и ряда других стран, включая Ливию, создания мировой интернациональной валюты на основе специальных прав заимствования МВФ, которая должна была покончить с долларом ФРС США как фактической мировой резервной валютой. Не вдаваясь в оценку фактической достоверности данной версии, можно отметь, что, по меньшей мере, на уровне образа, она неплохо описывает суть противостояния между сетецентрическим мондиализмом с одной стороны – и старым англо-американским империализмом и «вассальным» по отношению к нему европейским «национал-консерватизмом» в духе Саркози с другой.

Подводя итоги, можно отметить следующие основные тенденции и результаты прошедшего 2011 года.

1. Внутри самого западного мира (мировой метрополии) обостряется борьба между институтами гражданского общества и национальной государственности с одной стороны – и надгосударственными институтами, мировыми банковскими структурами и транснациональными корпорациями с другой. Эта борьба принимает две основные формы: либо 1) политическая консолидация общества на основе национально-этнической мобилизации, возрождения национальных традиций и ценностей и ясной чёткой социальной программы, либо 2) стихийный массовый протест, организованный через интернетовские социальные сети и смс-рассылки без выраженных лидеров, организационных структур и позитивной программы. Первый путь, как показывает опыт Исландии, Финляндии и Венгрии, оказывается эффективным и ведёт к восстановлению национального суверенитета и приемлемого уровня социально-экономической защищённости для каждого гражданина в отдельности и для общества в целом. Второй путь, как показывает опыт «арабской весны», испанского «движения возмущённых», движения «Occupy», декабрьских акций протеста в России и др., несмотря на внешнюю яркость и эффектность, не ведёт и не может привести к реальному решению проблем и в лучшем случае оказывается безрезультатным, а в худшем – ещё и усугубляет их, становясь орудием манипуляции массами со стороны именно тех сил, против которых эти акции изначально были направлены.