Первые годы Советской власти. Работа в адвокатуре. Возвращение в науку

 

Октябрьская революция внесла существенные изменения в размеренную жизнь И.Б. Новицкого. Как уже было сказано, Иван Борисович понимал, что новая власть пришла "надолго". Он не вступал с нею в конфликт, что облегчалось тем, что до революции он не состоял ни в одной политической партии и вообще мало интересовался политикой. Поэтому на первых порах Иван Борисович не только остался в штате юридического факультета Московского, теперь уже государственного, университета, но и временно занимал административные должности - секретарь факультета (заместитель декана). С 28 декабря 1918 г. на очень короткий срок ему было поручено исполнение обязанностей декана, а с 1 февраля 1919 г. - проректора университета.

С 1 октября 1918 г. Иван Борисович был переведен на должность профессора, а в 1923 г. утверждается в звании профессора (доктором юридических наук он стал в 1948 г. - за заслуги в науке, без защиты диссертации). Продолжение работы в Межевом институте способствовало тому, что с 1921 по 1931 г. И.Б. Новицкий состоял в должности старшего консультанта Наркомата земледелия РСФСР. В этом качестве он принимает участие в разработке Земельного кодекса РСФСР 1922 г.

В первые послереволюционные годы Московский университет периодически освобождали от больших групп преподавателей с помощью реорганизаций факультетов. Так, в 1919 г. вместо юридического факультета был образован Факультет общественных наук, и большая часть кадетской профессуры (в том числе и научный руководитель Ивана Борисовича профессор В.М. Хвостов) не была оставлена в новом подразделении. В 1925 г. в результате новой реорганизации не был введен в штат созданного взамен ФОНа факультета советского права И.Б. Новицкий.

В Межевом институте Иван Борисович проработал на несколько лет дольше - до 7 марта 1932 г. Если увольнение из МГУ опиралось на формальный момент - реорганизацию, то в Межевом институте в соответствии с требованием времени была проведена чистка. Эта демократическая процедура проходила следующим образом. На общем собрании преподавателей и студентов обсуждался тот или иной профессор. Как правило, выступали коммунисты, главным образом студенты и обслуживающий персонал. Интересно, что в 90-е гг. процедура привлечения студентов к обсуждению работы преподавателей была возобновлена, хотя и в измененном виде (анонимное анкетирование, участие в работе Совета факультета). Да, традиции дедов...

На общем собрании студентов и работников Межевого института преподавательская и научная деятельность профессора И.Б. Новицкого была осуждена как антипартийная и вредная, и он был "с треском" изгнан из института. Как говорили близкие, более всего огорчило Ивана Борисовича то, что все гадости говорили ему те люди, которым он честно и добросовестно передавал свои знания. Даже спустя многие годы Иван Борисович не смог забыть этого и в конце 40-х - начале 50-х гг., несмотря на многочисленные приглашения от дирекции института, отказывался сотрудничать. Так сложилось, что в этом институте после Великой Отечественной войны располагался избирательный участок, в который каждые два года Иван Борисович приходил голосовать. Его там как родного встречал один из его бывших учеников, человек порядочный и ценимый Иваном Борисовичем, профессор института Бочков, фотографировали, сожалели, что он не работает в институте (в это время он назывался Институтом землеустройства), но мало кто знал, как Иван Борисович ушел из этого института.

Конечно, не все студенты тогда, в 1932 г., отвернулись от Ивана Борисовича. Некоторые помогали, что было в их силах, хотя это могло плохо кончиться для них самих. В частности, с их помощью были проданы два шкафа книг (главным образом научных) - нужно было на что-то жить.

Как уже было сказано, после революции Иван Борисович начал работать и в качестве юриста-практика. В частности, участвовал в разработке Земельного кодекса 1922 г. В это время он познакомился с Н. Гендзехадзе, дружеские отношения с которым сохранились у него на всю жизнь. В процессе этой работы он встречался со многими государственными деятелями, в том числе и с В.И. Лениным. Из этих встреч, да и из послереволюционной жизни Иван Борисович впоследствии пришел к твердому убеждению, что Ленин был гораздо более жестким человеком, чем Сталин. Хотя и в отношении последнего иллюзий не питал. Ныне покойная лаборантка кафедры гражданского права Марина Михайловна Борщевская вспоминала, как в день объявления о смерти Сталина она рыдала на рабочем месте. Пришел Иван Борисович и участливо поинтересовался, что стряслось. Последовал ответ: ну, как же, ведь умер Сталин! "Иван Борисович так долго-долго на меня посмотрел и сказал: "Как мне Вас жаль", - рассказывала впоследствии Марина Михайловна.

Естественно, никаких личных отношений с сильными мира сего Иван Борисович не имел. В будущем это очень пригодилось. Следует отметить, что юристы, активно работающие в политике, имели обыкновение при отстаивании своих научных позиций использовать недопустимые приемы критики: они упрекали своих оппонентов в антипартийных позициях и уклонах. Вообще доносы на своих коллег были в 30-е гг. весьма распространены (и не только в юридической среде). Практика эта так укоренялась в сознании, что даже "отсидев" свой срок, А.Г. Гойхбарг имел обыкновение пугать своих коллег такой шуткой: "Язык мой - враг ваш". К счастью, хоть это и звучит парадоксально, Иван Борисович ушел из научной среды и перестал сотрудничать с государственными учреждениями в самом начале 30-х гг., до "дел о вредителях", по которым проходили десятки людей, связанных, как правило, профессиональной деятельностью.

В послереволюционные годы произошли серьезные изменения и в личной жизни Ивана Борисовича. В 1924 г. он женился на дочери сельского священника Марии Николаевне Зверевой, а через год у них родилась дочь (моя мать). Мария Николаевна была старшей дочерью в многодетной семье, до революции она получила среднее медицинское образование и работала фельдшерицей. По свидетельству людей, знавших нашу семью, это была очень счастливая пара, хотя жизнь их была довольно тяжелой.

Осенью 1930 г. умерла мать Ивана Борисовича - Вера Егоровна. Ее, конечно, отпевали в церкви. На следующий день в газете "Вечерняя Москва" появилась заметка о том, что профессор ходит по церквам. По тем временам это было совершенно недопустимо. Лишь после Великой Отечественной войны станет возможно посещать храм, да и то, в 60-е гг., в период хрущевского правления, антирелигиозная активность государства возрастет вновь.

Смерть матери и изгнание с работы имели серьезные последствия для семьи Новицких. Известно, что после Октябрьской революции была осуществлена национализация жилого фонда в городах и введены нормы жилой площади. Тех, у кого были излишки площади, "уплотняли", то есть к ним подселяли нуждающихся. Одновременно были установлены и льготы для научных работников. Советская власть понимала, что ученые (пусть и буржуазные) нужны для развития производства, поэтому даже в те тяжелейшие времена пыталась создать условия для успешного творчества. Сохранилось удостоверение, выданное И.Б. Новицкому МГУ, в котором подтверждалось его право, как профессора, на "занятие дополнительной комнаты в качестве кабинета для научных работ". В 1930 г. в 4-комнатной квартире жилой площадью 54 кв. м было прописано 5 человек, из которых один имел право на отдельный кабинет. В 1931 г. в квартире проживало 4 человека, никто из которых не имел права на дополнительную площадь. Новицких уплотнили, подселив семью. Время подселения рабочих из подвалов прошло, поэтому подселили семью человека, отличившегося при проведении коллективизации.

Поскольку эти люди сыграли важную роль в жизни И.Б. Новицкого, я немного расскажу о них. Глава семьи - Павел Петрович Башарин, коммунист, участник Гражданской войны. Женился он, как это было распространено в этой среде, на девушке из "благородных". Его супруга - Людмила Георгиевна - окончила гимназию в городе Севске. Она была довольно милой женщиной. Мама вспоминает, что до школы она носила на веревочке крестик на шее. Людмила Георгиевна часто с грустью брала его, не снимая, в руки и о чем-то размышляла. Сам Павел Петрович был, разумеется, атеистом, получил образование, стал астрономом, старшего сына даже назвал Гелием в честь Солнца. Но бросил все дела и участвовал в раскулачивании, гордился, что раскулачивал даже свою родную беременную сестру. Однако при всей классовой ненависти к эксплуататорам сам держал прислугу, причем из раскулаченных. Деталь довольно интересная, поскольку раскулаченным запрещалось проживать в крупных городах. Думаю, что здесь Башарин выгадывал на оплате, если предположить, что ей что-то платили. Жила эта очень красивая и сильная женщина на коммунальной 9-метровой кухне.

Соседство с профессорской семьей давало "специалисту по переселениям" возможность улучшить свои жилищные условия. Башарин пишет донос в ОГПУ о том, что в квартире проживает контра: глава семьи - враг, его сестра - "подольская мещанка". В 1932 г. Ивана Борисовича арестовывают. Место жительства "контры" вызывает некоторое удивление у самих чекистов. Бабушка вспоминала, как один из них сказал: "Вот где окопался жучок" - дом был уже тогда неважнецкий. Обыск, проведенный во время ареста, дать, естественно, ничего не мог. Вызвал интерес только портрет Аронсон, подаренный ею еще до революции Анне Борисовне. К счастью, на картине не было никаких надписей, и на вопрос: "Это кто", был дан ответ: "Артистка". Однако после ухода "кожаных курток" (так еще со времен революции в обывательских кругах называли чекистов) портрет был уничтожен. Сожжены были и подшивки безобидного журнала "Нива", поскольку в нем помещались фотографии членов царской фамилии.

Арест главы семьи подвиг Башарина на следующие шаги: он пишет в администрацию больницы, где работала Мария Николаевна, что она - жена врага народа, и подает заявление в жилищно-эксплуатационную контору с просьбой предоставить ему еще одну комнату (видимо, с перспективой занять всю квартиру). ЖЭК вчиняет в суд иск об уплотнении Новицких. Пожалуй, это были самые черные дни в истории нашей семьи.

1932-1933 гг. - годы начала паспортизации. Осуждение главы семьи поставило бы под угрозу высылки из Москвы (в лучшем случае) всю семью. Но в это время очень многие люди помогали Ивану Борисовичу и Марии Николаевне. Директор поликлиники на улице Мархлевского (между прочим, член партии), где в то время работала Мария Николаевна, к которой поступил донос на "жену врага народа", вызвала ее к себе, показала письмо со словами: "Посмотри, с какой сволочью ты рядом живешь", а потом при ней же порвала. Адвокаты (А.?) Тагер (погибший во второй половине 30-х), А.М. Винавер, Б.С. Антимонов не боялись принимать у себя жену арестованного и писали прошения и жалобы в различные инстанции. Свою роль сыграло и отсутствие у Ивана Борисовича каких-либо связей с политическими партиями и группами. Следствие, видимо, топталось на месте, тем более, что подследственный был один и виновным себя не признавал. Около года длилось следствие, но следователи вынуждены были отступить, и ночью (и "забирали", и "отпускали" почему-то ночью) накануне именин жены и дочери (20 июня) Иван Борисович вернулся домой.

Так совпало, что на следующий день должен был состояться суд об уплотнении. Появление на процессе "врага народа" заставило истца отозвать иск. Через какое-то время Башарины совершили обмен жилья и въехали в другую квартиру в нашем же доме. Но, как ни странно, именно Павел Петрович самозабвенно ненавидел Ивана Борисовича, а не наоборот. Помню, Павел Петрович имел обыкновение время от времени заходить к нам. Понять тонкости взаимоотношений деда и Павла Петровича я в свои 4 года не могла, но чувствовала, что здесь что-то не так. Обычно Башарин приходил к нам в сильном подпитии, просил вызвать к нему Ивана Борисовича и говорил ему какую-нибудь гадость. Дед молча выслушивал его и уходил. В последний раз Павел Петрович пришел к нам в год смерти Ивана Борисовича. Выглядел дед неважно: сказывался не только возраст (77 лет), но и болезнь (диабет), которую он заработал не без помощи соседа. Как сейчас вижу эту сцену: пьяный, старый, невысокого роста наш бывший сосед - и высокий худой старик, мой дед. Башарин смотрит на деда долгим пьяным взглядом и изрекает: "Надо же, как живой". Иван Борисович молча выслушивает его, поворачивается и уходит к себе в кабинет работать.

Интересно, что чекисты не простили Башарину год работы впустую, и тот был исключен из партии за ложный донос, впрочем, и довольно быстро, восстановлен. Умер он старым большевиком.

Может быть, из-за этого, может, по другой причине, но квартирный вопрос оставался самым болезненным на протяжении всей последующей жизни Ивана Борисовича. Даже после того, как он вернулся в науку и стал признанным ученым, работы которого переводились на иностранные языки, ему приходилось жить в коммунальной квартире без ванны и горячей воды и при этом еще опасаться, что после его смерти семью могут уплотнить. Следует отметить, что при жизни Ивана Борисовича условия обитания в доме были действительно ужасны. В 50-е гг. произошел такой забавный случай. Аспирант нес Ивану Борисовичу диссертацию на оппонирование, но, дойдя по винтовой "черной" лестнице до второго этажа, вернулся, вообразив, что в таких условиях заведующий кафедрой юридического факультета МГУ жить не может. Писались всевозможные письма и ходатайства, выделялись квартиры, но проходили они мимо Ивана Борисовича.

С 1934 г. начинается новый этап в жизни И.Б. Новицкого, ознаменовавшийся его деятельностью в качестве адвоката Московской городской коллегии адвокатов в юридической консультации, возглавляемой Б.Г. Шлифером. Иван Борисович обслуживал только юридических лиц, в том числе завод им. Владимира Ильича, издательство "Детская литература", завод Моспластмасс, артели "Все для ребенка" и "Охотрыбспорт". Эта работа позволяла накапливать материал для научных исследований, так как проводилась она уже зрелым ученым. От того времени сохранились алфавитные телефонные книги, куда вместо телефонов Иван Борисович заносил всю имеющуюся информацию по отдельным проблемам гражданского права и процесса: "Аренда", "Акционерное общество" и т.д. до "я". Если в нормативный акт вносились изменения и дополнения, все это заносилось в книгу. Туда же вклеивались газетные вырезки, содержащие судебные решения. Работа юрисконсультом, обслуживание "точек", по терминологии того времени, не представляла особого труда. Поскольку Иван Борисович был человек довольно педантичный, то внимательно следил за сроками исполнения обязательств и соблюдением выполнения договора контрагентами. В случае необходимости не боялся подавать иски в арбитраж, которые неизменно решались в его пользу.

В издательстве "Детская литература" тогда всеобщим любимцем был молодой Сережа Михалков (как его тогда все называли). Издавался там и Корней Чуковский. Ивану Борисовичу постоянно приходилось объяснять его близким (сам он никогда этих вопросов не касался), что Чуковского никто не обманывает.

Работа юрисконсультом оставляла время для посещения театров, концертов, хотя делал это Иван Борисович значительно реже, чем до революции. Особенно запомнился 1937 год - год столетия со дня смерти А.С. Пушкина. Все театры, филармония подготовили замечательные программы, и в течение целого года в Москве шли пушкинские вечера.

В семье очень любили литературу, много читали вслух. Но любимым искусством по-прежнему оставалась опера. Наверное, были какие-то материальные нехватки, но особых проблем из этого не делалось. Что касается воспитания дочери, то Иван Борисович был очень внимательным отцом. Он ходил на родительские собрания в школу, брал ее с собой на концерты, в театр, научил понимать и любить поэзию. Как мне представляется, у него не было никаких педагогических приемов (о которых так любят сейчас рассуждать), просто он общался на равных, не обращая внимания на разницу в возрасте. Доверие, естественно, порождает встречное доверие. Поэтому мнение такого человека становится важным для ребенка, он к нему прислушивается, поскольку знает, что и к его мнению также прислушиваются.

Помню, как летом 1958 г., незадолго до его смерти, на дачу, которую снимала на лето наша семья, пришли знакомые, чтобы сделать фотоснимки на память. Чем они меня, четырехгодовалую, обидели, - не знаю, но я обиделась на всех сразу и на каждого в отдельности и пошла к деду. Тот, как всегда, занимался у себя в комнате. Я залезла к нему через окно и сказала, что фотографироваться буду только с ним, причем выйти он должен был тоже только через окно. Пройти через окно для него труда, конечно, не составляло: окна были близко от земли, но согласие, если посмотреть на дело с педагогической точки зрения, могло означать потакание капризам ребенка. Иван Борисович, видимо, решил по-другому. Если для меня, по каким-то непонятным для взрослого причинам, принципиально важным был именно такой способ выхода из дома, а для него он особого труда не составлял, то он согласился, вылез из окна, и нас сфотографировали вместе. Эта фотография оказалась последней в его жизни. В годы Великой Отечественной войны стране потребовались ученые со знанием римского права, так как начались тесные сношения с буржуазным миром. Тогда М.М. Агарков пригласил И.Б. Новицкого в Институт государства и права АН СССР. Но работать там Иван Борисович согласился только на договорной основе, поскольку боялся работать везде, где мог столкнуться с А.Я. Вышинским, которого очень не любил. Впрочем, это не мешало ему уважать и ценить дочь А.Я. Вышинского - З.А. Вышинскую, с которой он долгое время работал в коллективе Всесоюзного института юридических наук Министерства юстиции СССР, где собрался цвет тогдашней цивилистики: Е.А. Флейшиц, К.А. Граве, Д.М. Генкин и др.

Одновременно с возвращением Новицкого в науку произошло и его возвращение к педагогической работе. Весной 1943 г. Ивану Борисовичу был поручен курс гражданского права в Московском инженерно-экономическом институте им. С. Орджоникидзе, а с 1944 г. он был зачислен на полную ставку по кафедре основ советского права в Институте народного хозяйства им. Г.В. Плеханова и в Московский юридический институт (по совместительству). С 1946 г. основным местом работы Ивана Борисовича становится МЮИ, откуда в 1954 г. он был переведен в штат МГУ (в связи с объединением юридического факультета с МЮИ). С 1955 г. Иван Борисович заведовал кафедрой гражданского права юридического факультета МГУ.

Педагогическая работа была особенно любима Иваном Борисовичем. Он был достаточно снисходителен к рядовым студентам, причем это свойственно ему было и в начале педагогической карьеры: в дореволюционных экзаменационных ведомостях обычными оценками были либо "весьма удовлетворительно", то есть отлично, либо "удовлетворительно", что по современной шкале означает "хорошо". Н.А. Крашенинникова (ныне профессор кафедры истории государства и права МГУ) рассказывала, что ее сокурсник вспоминал, как он, участник Великой Отечественной войны, сдавал Ивану Борисовичу римское право. Бывший фронтовик нагло списывал, а профессор, подойдя к нему, с укором сказал: "Ну, зачем вы так? Ведь могут войти и увидеть".

Особенно изумляла студентов и молодых преподавателей манера Ивана Борисовича здороваться на улице: он, когда приветствовал встречного, приподнимал шляпу. Однако здесь, пожалуй, действовала старинная привычка именно так приветствовать, как до революции было довольно распространено.

Очень внимателен был Иван Борисович к тем, кто посвятил себя науке. Назвать всех его учеников невозможно. До революции у него учился А. Дозорцев, а после революции его сын - В.А. Дозорцев. Старейшим учеником считал себя Е.И. Астрахан, много помогавший семье Ивана Борисовича после его смерти. Именно Е.И. Астрахан, зная религиозность Ивана Борисовича, предложил надпись на его надгробном памятнике: "Letum non omnia finit" - "Смерть не все кончает..." С глубокой благодарностью относился к Новицкому и покойный ныне И.А. Грингольц. Учениками И.Б. Новицкого считали себя и те, кто непосредственно не учились у него, а изучали его книги, у кого он был оппонентом при защите (напр., Я.А. Куник).

Как бы стремясь наверстать упущенное, Иван Борисович много писал. Это был самый плодотворный период его жизни. Ежегодно публиковались его монографии, статьи, учебники, переводы, его книги переводились на иностранные языки. Дома Иван Борисович постоянно работал в своем кабинете, появлялся только когда звали за обеденный стол. Проникнуть в кабинет мне было весьма трудно - дверь от меня запирали на крючок, поскольку я мешала работать. Я устраивала порой на деда настоящую охоту, и иногда мне удавалось поймать его и, обхватив за ноги, как за ствол дерева, повиснуть. Тогда на крик: "Маня, возьми ее!" - приходила бабушка и освобождала моего пленника. Но иногда я все же прорывалась в святая святых, и мне открывался прекрасный мир бумаг и книг, разложенных на огромном письменном столе под настольной лампой с зеленым стеклянным абажуром. Наше сотрудничество протекало двояко. Либо меня усаживали за спиной Ивана Борисовича (он по гимназической привычке сидел на кончике стула) в большое кресло с высокой спинкой, и я там играла, либо меня сажали на колени, и тогда самым любимым развлечением, как полагаю - для нас обоих, была ловля "зайчиков" от очков, сидевших у него на носу. Но для кого вход в кабинет был абсолютно свободен и кто мог сколько угодно времени проводить на письменном столе, так это наша кошка, которую Иван Борисович очень любил. Был случай, когда окотившаяся кошка уснула у него на кровати, и он всю ночь провел в кресле, не желая беспокоить роженицу, хотя день предстоял очень тяжелый: шли государственные экзамены, а Иван Борисович был председатель ГЭК. Примечательно, что ему доверяли председательствовать в ГЭК юридического факультета - случай довольно редкий, обычно для этих целей приглашают посторонних.

Иван Борисович был человеком глубоко верующим. В церковь, как вспоминает его дочь, ходил все время. Однако в 1954 г., когда на дому меня крестили, счел нужным уйти: боялся, что уволят из МГУ. Умер Иван Борисович 22 июля 1958 г., отпевали его дома, полулегально - по тем временам это был бы скандал: заведующий кафедрой - и церковные похороны...

 

И.Б. Новицкий

 

─────────────────────────────────────────────────────────────────────────

*(1) Д. 1.1.1.2 (см. "Объяснение сокращений" в конце учебника).

*(2) См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии. Соч. Изд. 2-е. Т. 4. С. 446.

*(3) Впрочем, термин "диспозитивная норма" употребляется в современной теории иногда и для обозначения уполномочивающей нормы.

*(4) Влияние греческой философии на римских юристов исследуется в книге проф. Московского университета П.Э. Соколовского (написанной на немецком языке) "Die Philosophie im Privatrecht". I-II. Halle, 1902.

*(5) Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. XIV. С. 104.

*(6) Там же. С. 672.

*(7) Там же. Т. XVI. Ч. 1 С. 446.

*(8) Там же. Т. IV. С. 53.

*(9) См. там же. Т. XIV. С. 672.

*(10) Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 4. С. 443. См. также: Ленин В.И. Соч. Т. 25. С. 72.

*(11) Во II в. н.э. жил другой грамматик, носивший также имя Фест, но менее известный.

*(12) Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. XV. С. 70.

*(13) Там же. Т. IV. С. 325.

*(14) Д. 1.3.32. § 1.

*(15) Сведения об их издании даются в курсе истории государства и права зарубежных стран.

*(16) Институции. 1-я книга, § 6.

*(17) In Verrem. 2, 1, 42, 109. Фест (27) называет эдикт Lex annuaria.

*(18) Cicero. Ad Atticum. VII. 15.

*(19) См.: Lenel О. Edictum perpetuum, 1883; французское издание (в двух томах). L'edit perpetuel, 1901-1903 гг., в дальнейшем эта работа переиздавалась на немецком языке.

*(20) Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. IV. С. 325.

*(21) Условные обозначения истца и ответчика употреблялись в объявляемых в эдикте типах исков; в конкретном деле, разумеется, формула содержала действительные имена истца и ответчика.

*(22) Однако за принцепсом признавалось право вытребовать любое дело и осуществить надзор за правосудностью решений. См.: Aymard A. et Auboyer J. Rome et son empire. Paris, 1954. P. 294 (Histoire generale des civilisations, II).

*(23) Д.44.7.3.

*(24) Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. XIV. С. 103.

*(25) Примерно с Августа в состав сенаторов стала входить, кроме родовой знати, служилая знать (нобилитет), т.е. потомки лиц, занимавших курульные должности.

*(26) Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. IV. С. 13.

*(27) Маркс К. Формы, предшествующие капиталистическому производству // Вестник древней истории. 1940 г. N 1. С. 22.

*(28) D.1.8.6.1.

*(29) D.5.1.76.

*(30) D.3.4.7.1-2.

*(31) Eberhard F. Bruck. Ueber romisches Recht im Rahmen der Kulturgeschichte. Berlin, 1954. C. 70.

*(32) "Учреждения" появляются после принятия христинства под названием piae causae (благотворительные заведения).

*(33) Об этом см. в учебнике "Теория государства и права". 1955.

*(34) D.47.22.4.

*(35) См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. XVI. Ч. 1. С. 41.

*(36) Гай, 2, 87.

*(37) D.44.7.3.

*(38) Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 635.

*(39) Представители этой точки зрения: германский ученый Иеринг. Об основании защиты владения (русск. пер. 1883 г.); в русской литературе: Муромцев С.А. Очерки общей теории гражданского права (1877 г.); его же. Гражданское право древнего Рима (1883 г.).

*(40) Представители этой точки зрения: Savigny. Das Recht des Besitzes. 1-е издание. 1803; в русской литературе: Покровский И.А. История римского права. 1917.

*(41) Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. I. С. 635.

*(42) Там же. Т. XVI. Ч. 1. С. 446.

*(43) См.: там же. Т. XIV. С. 104.

*(44) Там нее. Т. XXII. С. 89 - письмо Маркса к Энгельсу от 8 марта 1855 г.

*(45) См.: Машкин Н.А. История древнего Рима. М., 1949. С. 127.

*(46) Маркс К. Формы, предшествующие капиталистическому производству // Вестник древней истории. 1940. N 1. С. 19.

*(47) Д.13.6.5.15.

*(48) Впрочем, в некоторых римских провинциях дело обстояло иначе. Изучение папирусов показало, что в Египте уже в I в. н.э. существовала система поземельных книг, в которые заносились вещные права на землю, ознакомление с этими записями позволяло убедиться, принадлежит ли данный участок должнику, заложен ли он кому-нибудь и т.п.

*(49) De benef. 6.4.7.

*(50) D.44.7.5.

*(51) См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. XIV. С. 672.

*(52) Gai. 3.89.

*(53) Усмотрение должника в определенных рамках допустимо. Ульпиан (D.2.14.49) признает действительным договор займа, в котором заемщику предоставлено право вернуть занятую сумму не полностью, а в меру возможности.

*(54) D.45.1.38.17.

*(55) Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. XIV. С. 450.

*(56) Банкир в античном Риме (argentarius) - это меняла, а также лицо, которое вело денежные дела богатых рабовладельцев (производило и принимало платежи и т.п.).

*(57) Содержащиеся в источниках римского права указания относительно nexum неясны и противоречивы; поэтому не все исследователи римского права понимают nexum одинаково.

*(58) Например: Monier. Manuel elementaire de droit romain, 1944. P. 11.

*(59) См.: Girard. Manuel elementaire de droit romain. Изд. 8-е, 1929.

*(60) И.В. Шерешевский в статье "Правовое регулирование "наемного труда" в Риме" ("Вестник древней истории". 1955 г., N 1) высказывает мнение, что римское право не знало расчленения единого договора locatio-conductio и что такое расчленение представляет плод творчества буржуазных историков и юристов, навязывающих римскому рабовладельческому обществу отношения, аналогичные капиталистическим.

В частности, И.В. Шерешевский утверждает, что в римском праве не различали locatio-conductio operarum и locatio-conductio operis; в таком различии не было надобности, так как в наем сдавались услуги рабов, считавшихся вещами, и, следовательно, такие сделки подходили под locatio-conductio rei. Однако И.В. Шерешевский и сам не отрицает, что иногда под влиянием безысходной нужды и свободные лица предоставляли свои услуги по договору найма, что вольноотпущенники сдавали свои услуги рабовладельцу, что ряд текстов в Д.19.2 относятся к услугам и несвободных, и свободных лиц. Несомненно только одно, что locatio-conductio operarum широкого применения не имела.

*(61) Здесь и далее в скобки помещается текст, дописанный карандашом.

*(62) Далее в тексте рукописи пропуск с 3 по 6 страницу.

*(63) Сверху этого слова И.Б. Новицкий написал - "в общинах". (Прим. издателя).

*(64) В оригинальном тексте под словом "граждан" зачеркнуто слово "личности". (Прим. издателя).

*(65) Здесь в оригинальном тексте лекций И.Б. Новицкого сделана следующая вставка:

Определение брака у Модестина.

Omnis vitae - во всех обстоятельствах жизни.

В современной Англии формула врачующегося: "Я, Джон, беру тебя, Мэри, как законную жену, чтобы иметь и обладать от сего дня впредь, в хороших обстоятельствах и в плохих, в богатстве и бедности, в болезни и здоровье, чтобы любить и нежить, пока смерть нас не разлучит".

*(66) Имеется в виду Александр Львович Боровиковский (1844-1905), известный русский юрист. Его книга "Отчет судьи" вышла в свет тремя выпусками в Санкт-Петербурге в 1891, 1892 и 1894 гг. (Прим. издателя).

*(67) Буква L означает здесь сокращенное наименование слова Lex - закон. В XIX в. при цитировании Дигест Юстиниана сначала обозначали номер фрагмента и параграфа (если он был, а затем буквой D называли Дигесты и после этого указывали номер книги и титула. (Прим. издателя).

*(68) Сокращенное извлечение из учебника: Машкин Н.А. История древнего Рима. 1949. С. 721-722.

*(69) Программа экзамена Новицкого на степень магистра римского права сохранилась и публикуется в Приложении 1.

 

⇐ Предыдущая18192021222324252627

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: