 |
В) между интеграционными процессами в АТР и национальными приоритетами РФ. 6 глава
|
|
|
|
В своей тихоокеанской политике и в той ее части, которая будет касаться эвентуального сообщества “Юго-Восточная Азия плюс три”, Россия не может рассчитывать в ближайшей перспективе, на масштабное участие в многосторонней интеграции. Здесь случай с АТЭС не может служить прецедентом, так как, по всей видимости, инициируемое сообщество будет основываться еще и на утверждении восточноазиатского интеграционного единства через противопоставление культурных ценностей Азии и западного мира “белого человека” под лозунгом “Азия для азиатов”. Удел России, во всяком случае до полного экономического и политического ее “выздоровления”, если иметь в виду интеграционные процессы в АТР в целом, - двусторонние отношения с упором на развитие торгово-экономических связей и защиту своих экономических интересов (это рыболовство в экономических зонах стран Восточной и Юго-Восточной Азии, продвижение проектов в атомной и гидроэнергетике, добыча и переработка нефти, продажа военной техники и вооружений и т.п.).
Но Россия может и должна инициировать свое “сцепление” c пространством АТЭС путем создания региональных организаций в Северо-Восточной Азии, страны которой пока что входят в процессы тихоокеанской интеграции только на индивидуальной основе. Такого рода форумы призваны объединить Россию, Китай, Японию, два корейских государства, Монголию в рамках всего субрегиона или же по отдельным группам. Эти форумы могут базироваться на двух столпах – трансграничном сотрудничестве и на проектной основе. Действия в этом направлении позволяют реализовать в той или иной мере интеграционный потенциал тяготеющих к АТР российских регионов - Восточной Сибири и Дальнего Востока, а также и немалые пока что внешнеполитические ресурсы, имеющиеся у России в субрегионе СВА. По данным ООН, на Восточную Сибирь и РДВ приходится не менее 15% природных ресурсов России: Республика Саха – золото и алмазы, Сахалин и Иркутск – нефть и газ, Приморский край – рыболовство и судостроение, включая строительство атомных подводных лодок. На три главных порта региона – Владивосток, Комсомольск-на-Амуре и Восточное приходится около 30% внешней торговли России.
|
|
|
Примером и проектного подхода, и трансграничного сотрудничества может служить Туманганский проект по экономическому освоению бассейна р. Туманная (корейское название - Туманган), к которому в 1992 году присоединилась Россия. Этот международный проект был разработан под эгидой Программы развития, действующей в рамках ООН. Он предусматривал соединение в зоне, где состыковывались российская, китайская и северокорейская границы, усилий и возможностей России, Китая, КНДР, Южной Кореи и Монголии по реконструкции и строительству промышленных и транспортных объектов, поощрению туризма, модернизации порта Зарубино и конверсии военного аэродрома “Золотая долина”, превращению его в международный авиатерминал и т. д. Реализация проекта серьезно ускорилась, когда сам туманганский проект претерпел изменения и его инициаторы отказались от амбициозных планов создания здесь очередного “Гонконга”, начав ориентироваться на решение более практичных задач и достижение конкретных результатов. Три причины пока что сдерживают полномасштабную реализацию идей, заложенных в туманганском проекте:
во-первых, нежелание Японии включаться в него, ограничившись участием в модернизации порта Хасан на юге Приморского края;
во-вторых, пока что предпочтение всеми участниками проекта отдается различным мероприятиям по развитию своих территорий, а не созданию зоны совместного развития;
|
|
|
в-третьих, разнонаправленность устремлений участников проекта подчеркивается вовлеченностью в их совместную деятельность весьма небольших и отдаленных участков национальных территорий, будь-то России, Китая или КНДР.
Более счастливо развивается судьба другого форума, инициированного Россией, Китаем, Казахстаном, Киргизией и Таджикистаном в апреле 1996 г. и ставшего известным как “Шанхайская пятерка”. Страны-участницы форума не только сумели согласовать линию совместной государственной границы общей протяженностью более семи тысяч километров, что само по себе немаловажно, но и заключили два соглашения – об укреплении доверия в военной области в районе границы и о взаимном сокращении вооруженных сил в приграничной полосе. Принципы доверия на границе легли в основу всех дальнейших взаимоотношений “пятерки”, способствовали созданию уникальных форм сотрудничества, возникновению так называемого “шанхайского духа“. В июне 2001 года “пятерка“ была преобразована в “Шанхайскую организацию сотрудничества“ (ШОС), в нее была принята еще одна страна – Узбекистан. Говоря о вновь образованном новом форуме, президент Казахстана Нурсултан Назарбаев подчеркивал: “Объединения, которое создано сейчас в Шанхае, никогда в Азии прежде не было. В регионе, где проживают 40% населения планеты, есть не только большие ресурсы, но есть и большой конфликтный потенциал. Гасить конфликты мы решили вместе. И только по этим двум позициям ясно: саммит в Шанхае – важнейшая историческая встреча”. “Шанхайская организация сотрудничества” сконцентрировала свою деятельность на “обеспечении безопасности путем совместной скоординированной борьбы с международным терроризмом, экстремизмом, национальным сепаратизмом и всеми видами трансграничной преступности”, а также на “торгово-экономическом, культурно-гуманитарном, научно-техническом сотрудничестве с тем, чтобы страны региона, говоря словами патриарха китайских реформ Дэн Сяопина, “не отставали от своей эпохи”.
Декларация о создании ШОС и Конвенция о совместной борьбе шести стран с терроризмом, провозглашенные цели и принципы деятельности нового азиатско-тихоокеанского форума вызвали широкий интерес в мире. США заявили о желании присутствовать в его работе на уровне наблюдателя. С этой инициативой было соотнесено рожденное в процессе развития российско-индийских и китайско-индийских отношений предложение о вступлении Индии в качестве полноправного члена ШОС. Если бы это вступление было реализовано, то трехстороннее российско-китайско-индийское сотрудничество приобрело бы международно-правовую основу. ШОС в одночасье стала бы одной из самых крупных геополитических структур безопасности в мире, объединяющей 40% населения земного шара и охватывающей основные регионы Евразии.
|
|
|
Но то ли ШОС не спешил с приемом, то ли Индия не торопила свое вступление, однако эта страна до сих пор довольствуется статусом наблюдающего государства. Наиболее распространенный ответ, почему Индия до сих пор остается вне постоянного состава ШОС, заключается в том, что страны-члены не хотят обижать отказом Ирану и Пакистану, которые сейчас по разным причинам не могут быть допущены в организацию. Поэтому Пакистан, Индия, Иран, Монголия и Афганистан пока что участвуют в ее работе только в качестве наблюдателей. О. Квятковский, наблюдавший всю работу шанхайского объединения, свои впечатления выразил следующим образом: “Есть ощущение: в Евразии меняется весь политический ландшафт. Формируется новая зона доверия. А в основе ее – не союз ради “дружбы против кого-то”. В основе - лишь самый серьезный и прочный материал: транспарентность в военной деятельности, равенство и последовательность, выполнение всех взятых обязательств. На этом, собственно говоря, стояла прочно вся “шанхайская пятерка”. И эти принципы взяты в основу ШОС, куда, как на подножку уходящего по верному пути состава, успел подняться даже тот, кто долго старался “гулять всегда сам по себе” – узбекский президент Ислам Каримов”. На саммите в Шанхае по случаю 10-летия ШОС его участники констатировали, что региональная вначале организация заняла видное место в евразийских международных отношениях и в мировой политике современности, она органично вписалась в международную архитектуру не только СВА и АТР, но и всего мира.
|
|
|
III. Россия и ACEM. Нельзя не упомянуть еще об одном форуме, в котором Россия начала участвовать с большим опозданием. Речь идет об АСЕМ (Asia - Europe Meeting) - институализированных регулярных встречах руководителей стран Европейского союза и Восточной Азии, проходящих со второй половины 90-х годов прошлого века. Россия длительное время не участвовала в диалоге ЕС и Восточной Азии и АСЕАН, которые пытались оптимизировать свои торгово-коммуникационные связи. Вместе с тем всем сколько-нибудь независимым аналитикам было ясно, что решить эту проблему сколько-нибудь оптимальным образом европейцам и азиатам вряд ли удастся без участия россиян-евразийцев. Попытки РФ, предложив использовать российские транспортные артерии для ускорения торгового оборота товаров азиатско-тихоокеанского и европейского происхождения, заинтересовать этим страны Запада и Востока, встречали сначала поддержку лишь на словах. Ельцинско-козыревская ориентация внешней политики РФ в первой половине 90-х годов ХХ века привела к крупному просчету, когда России не оказалось среди участников АСЕМ ни со стороны Европы, ни со стороны Восточной Азии.
“Решение о создании АСЕМ – института регулярных встреч между руководителями Восточной Азии и Европейского Союза – возникло на базе понимания необходимости развития экономического и политического сотрудничества двух регионов. В 1994 г. ЕС подготовил доклад “Новая азиатская стратегия“, в котором была выдвинута идея установления партнерства Европы и Азии. В том же году Сингапур предложил провести встречу лидеров двух регионов. В первой встрече АСЕМ, состоявшейся в Бангкоке (Таиланд) в марте 1996 г., приняли участие руководители 10 стран Азии, в том числе Японии, Китая и Южной Кореи, а также стран АСЕАН (Брунея, Вьетнама, Индонезии, Малайзии, Таиланда, Сингапура, Филиппин) и 15 государств Европы (Австрии, Бельгии, Великобритании, Германии, Греции, Дании, Ирландии, Испании, Италии, Люксембурга, Нидерландов, Португалии, Финляндии, Франции, Швеции). Встреча была посвящена проблемам укрепления связей между двумя ведущими центрами глобального экономического развития – Азией и Европой. Было принято решение о расширении формата встреч в рамках регулярных совещаний министров иностранных дел, министров экономики и других руководителей в период между регулярными встречами в верхах, которые, в соответствии с решением саммита, должны были проводиться раз в два года.
В ходе второй встречи АСЕМ, которая состоялась в апреле 1998 г. в Лондоне, были обсуждены вопросы укрепления политического диалога, экономического сотрудничества, согласования позиций в ВТО, расширения контактов в сфере культуры и обмена людьми. На саммите был принят рамочный документ по сотрудничеству Азии и Европы. По предложению президента Южной Кореи было принято решение о создании специальной группы по изучению проблем преодоления последствий азиатского финансового кризиса. Третий саммит АСЕМ состоялся 20-21 октября 2000 г. в Сеуле под лозунгом “Партнерство Азии и Европы для процветания и стабильности в новом тысячелетии”. К этой встрече были подготовлены предложения, затрагивающие перспективы дальнейшего развития экономического, финансового и технологического сотрудничества ЕС и Восточной Азии вплоть до отмены таможенных барьеров к 2025 г. Главное внимание участники саммита уделили социально-экономическим приоритетам. В Сеуле были официально одобрены 16 новых инициатив в этой сфере. На сеульском саммите по инициативе Дании обсуждался вопрос о создании постоянного Секретариата АСЕМ. В докладе, подготовленном “Группой разработки перспектив” и, в основном, одобренном на сеульском саммите, были разработаны основы сотрудничества между Азией и Европой на ближайшую четверть века. В документе подчеркивалось, что участники форума стоят перед новой фазой углубления процесса европейско-азиатского сотрудничества. Участники АСЕМ договорились “интенсифицировать усилия в глобальном и региональном контекстах по контролю над вооружениями, разоружению и нераспространению оружия массового поражения“. На сеульском саммите был поднят вопрос о расширении членского состава АСЕМ. Ранее обсуждались предложения о присоединении к АСЕМ Индии, Пакистана, Австралии и Новой Зеландии, но стороны не достигли консенсуса. В документе ЕС было отмечено: “Диалог с Азией, в котором не представлен один из главных участников этого региона, не может реализовать свой потенциал”. Вместе с тем в нем подчеркивается, что при расширении ЕС новые члены Европейского союза станут участниками АСЕМ. В принятом в Сеуле документе “Рамки сотрудничества Европы и Азии 2000” были определены критерии принятия в АСЕМ новых участников: кандидатуры будут рассматриваться сугубо индивидуально и “c учетом возможного вклада такого государства в процесс АСЕМ”. При этом страна, претендующая на участие в АСЕМ, должна была, прежде всего, “получить поддержку партнеров в рамках своего региона”.
|
|
|
Российская Федерация может сыграть уникальную роль в АСЕМ, так как является единственной “азиатской страной”, имеющей Договор о сотрудничестве с Евросоюзом и единственной “европейской страной”, участвующей в АТЭС и представленной в АСЕАН. Она же имеет уникальное преимущество перед всеми участниками АСЕМ, территориально раскинувшись на обеих частях Евразии, обладая мощной транспортной системой, способной в несколько раз быстрее, дешевле и удобнее обслуживать международные европейско-азиатские грузопотоки, чем традиционные морские. Но для реализации этих возможностей Россия должна была нейтрализовать те политические факторы, из-за которых грузопотоки между Европой и Азией направлялись по более южным маршрутам. Суть проблемы заключалась в том, что если евразийский транспортно-коммуникационный комплекс будет создан таким образом, что пройдет мимо России, то это будет означать резкое падение ее удельного веса в международных отношениях и маргинализацию страны в мировой экономике и политике. Для того, чтобы этого не случилось, российская дипломатия должна была:
- добиваться приема страны в АСЕМ, используя контакты с ведущими западноевропейскими и восточноазиатскими странами;
- исходить из того, что максимальное использование географического положения России в неблагоприятно складывающемся для нее балансе сил в мире представляет собой один из наиболее важных ресурсов обеспечения национальной безопасности и сохранения влияния в мире;
- разработать и выдвинуть на обсуждение евро-азиатской общественности предложения по использованию АСЕМ в сфере обеспечения военной безопасности и создания оптимальной схемы региональной безопасности в Восточной Азии и в целом в АТР;
- инициировать и реализовывать разные формы внешнеполитической деятельности, связанные с вовлечением зарубежного бизнеса в проекты по использованию российских наземных, воздушных, морских путей сообщения для создания коммуникационной инфраструктуры между Евросоюзом и АТЭС.
IV. Россия и Китай. Специфика современного экономического и политического положения Российской Федерации такова, что самым верным средством обеспечить себе достойное место в коллективных органах и организациях интегрирующейся Восточной Азии является максимально возможное развитие отношений с крупнейшими и влиятельнейшими странами Азии. “ Одним из важнейших направлений российской внешней политики в Азии является развитие дружественных отношений с ведущими азиатскими государствами, в первую очередь с Китаем и Индией, -констатируется во внешнеполитической доктрине РФ.- Совпадение принципиальных подходов России и КНР к ключевым вопросам мировой политики – одна из базовых опор региональной и глобальной стабильности. Россия стремится к развитию взаимовыгодного сотрудничества с Китаем по всем направлениям. Главной задачей остается приведение масштабов экономического взаимодействия в соответствие с уровнем политическим отношений”.
КНР является крупнейшим азиатским соседом России, вес которого в мире непрерывно возрастает. Многими отечественными аналитиками Китай рассматривается в качестве одной из тех стран в мире, на поддержку которых РФ может реально рассчитывать в деле укрепления своих позиций в АТР. Для Китая же сотрудничество с Россией выступает в значительной степени как фактор поддержания баланса сил в АТР в противовес влиянию США и Японии. Выстраивая свои внешнеполитические цели в отношении России, китайские эксперты обосновывают их следующим набором аргументов:
- во-первых, с удовлетворением отмечается завершение процесса демаркации российско-китайской границы;
- во-вторых, позитивно оценивается военно-техническое сотрудничество с Россией, помогающее Китаю модернизировать армию;
- в-третьих, выражается надежда на помощь России в обновлении технологического оборудования предприятий, построенных СССР в 50-е годы;
- в-четвертых, большие планы связываются с поставками в Китай российских нефти и газа из Сибири, что способно значительно укрепить энергетическую безопасность КНР;
- в-пятых, китайско-российское сотрудничество призвано оказать противодействие доминирующему влиянию в АТР США как единственной сверхдержавы современного мира;
- в-шестых, стратегическое партнерство с Россией дает основу для более успешной борьбы за выстраивание многополярной системы международных отношений, что является одной из важнейших глобально-стратегических целей КНР.
“В Азии явственно обозначился лидер, - пишет в своей книге “Мировой порядок ХХI века” А. И. Уткин, - после столетий своего рода летаргии Китай поднимается на ноги, начав с 1978 г. впечатляющее вхождение в индустриальный мир. Конфуцианский мир континентального Китая, китайских общин в окрестных странах, а также родственные культуры Кореи и Вьетнама именно в наши дни, вопреки коммунизму и капитализму, обнаружили потенциал сближения, группирования в зоне Восточной Азии на основании конфуцианского трудолюбия, почитания властей и старших, стоического восприятия жизни, то есть столь очевидно открывшейся фундаменталистской тяги. Поразительно отсутствие здесь внутренних конфликтов (при очевидном социальном неравенстве) - регион лелеет интеграционные возможности, осуществляя фантастический сплав новейшей технологии и традиционного стоицизма, исключительный рост самосознания, поразительное отрешение от прежнего комплекса неполноценности. Он успешно совмещает восприятие передовой технологии со стоическим упорством, традиционным трудолюбием, законопослушанием и жертвенностью обиженного историей населения. Возможно, Наполеон был прав, предупреждая Запад в отношении Китая. Если экономический подъем, начавшийся в 1978 году, не прервется, то влияние Китая на расклад сил в Азии – и в мире в целом – будет расти.
В 1950 году на Китай приходилось 3,3 % мирового ВВП, в 1992 году уже 10%, а по прогнозам на 2025 год – более 20%. Согласно прогнозу Всемирного банка реконструкции и развития импорт “Большого Китая” (КНР, Гонконг, Тайвань) составит в 2002 году 630 млрд. долл., - значительно больше, чем у Японии (521 млрд. долл.). Китай получит весомую экономическую и политическую поддержку со стороны богатых и влиятельных диаспор в Сингапуре, Бангкоке, Куала-Лумпуре, Маниле, Джакарте. Конфуцианский мир Китая и китайских общин в окрестных странах обнаружил потенциал взаимного сближения. Общие активы 500 самых больших принадлежащих китайцам компаний в Юго-Восточной Азии – 540 млрд. долл. Отметим торговый дефицит США в товарообмене со всеми странами Азии. Торговля с Китаем станет для Запада, и, в частности, для США фактором стратегического значения.
По оценке Всемирного банка, экономика КНР превращается в четвертый мировой центр экономического развития (наряду с США, Японией и Германией). Валютные резервы Китая составляют 91 млрд. долл., уступая в мире по этому показателю только Японии и Тайваню. Отметим огромное положительное сальдо торгового баланса КНР в торговле с США – импорт из Китая “отнимает” у США 6809 тысяч рабочих мест. В состав КНР вошел Гонконг – тринадцатый по объему торговый партнер США. Возвышению Китая будет способствовать обширная и влиятельная китайская диаспора. Китайцы составляют 10% населения Таиланда и контролируют половину его ВНП; составляя треть населения Малайзии, китайцы-хуацяо владеют практически всей экономикой страны; в Индонезии китайская община не превышает 3% населения, но контролирует 70% экономики. На Филиппинах китайцев не более 1%, но они владеют не менее 35% промышленного производства страны. Китай явственно становится центральной осью “бамбукового” сплетения солидарной, энергичной, творческой общины, снова увидевшей себя “Срединной империей”.
“Русский фактор” во внешней политике Китая самым прямым образом связывается с оценкой поведения США в Восточной Азии и в целом в АТР. В октябре 1995 года Пекин заявил о проведении США политики гегемонизма в регионе, под которой понимались:
- вмешательство Соединенных Штатов во внутренние дела Китая в связи с “плохой историей” по правам человека;
- усиление американского военного присутствия в АТР в результате качественной перемены характера военных отношений с Японией и Австралией;
- использование США специально разработанной “стратегии сдерживания восходящего Китая”;
- поддержка американцами линии тайбейского руководства на объявление независимости Тайваня.
В апреле 1997 года МИД КНР выступил против военного присутствия США в Восточной Азии, заявив: “Мир и стабильность в Азии должны поддерживаться самими азиатскими странами, и азиатские страны в полной мере способны это сделать”. Многие китайские эксперты постоянно подчеркивают мысль, что страны Восточной Азии “не желают увязывать свою безопасность и судьбу с Соединенными Штатами – государством, которое привержено силовой политике и утверждает себя в качестве мирового жандарма”. Но растущий антиамериканизм в политике КНР вовсе не означает, что страна готова создавать или вступать в коалиции, которые могли бы бросить вызов американскому гегемонизму. Пекин в целом последовательно придерживается позиции, сформулированной Цзян Цзэминем и одобренной ХУ съездом КПК: “ Мы не поддадимся никакому внешнему давлению и не вступим в союз ни с одной крупной державой или с группой стран, а также не будем создавать никакого военного блока, присоединяться к гонке вооружений или стремиться к военной экспансии”.
Но, модернизируя свою армию, КНР с 1991 года увеличивала каждый год военные расходы примерно на 17%, доведя их до 40 млрд. долл. (по реальной покупательной способности эти расходы соответствовали 90 млрд. долл.). 149 китайских межконтинентальных ракет с мирвированными боеголовками способны достигать территории США. Китай может производить 10-12 баллистических ракет в год, что позволит ему через десять лет разместить на них до 1000 термоядерных боеголовок. В начале ХХI века на вооружении армии КНР находятся 6 тысяч боевых самолетов, 9200 танков. КНР в последние годы усиленными темпами развивает военно-морской флот, обзавелась авианосцами, испытала ракетную систему для запуска баллистических ракет с подводных лодок. К 2020 году, по мнению специалистов Академии военных наук США, всеобъемлющая военная мощь Китая уже сможет быть сравнимой с возможностями американской армии и превзойдет потенциал любой другой национальной военной силы в мире. В ответ на объявление США о создании национальной противоракетной обороны (ПРО) Китай в октябре 1999 г. выделил дополнительные 9,7 млрд. долл. на свои стратегические ядерные силы. Пекин заявил, что если США разместят системы перехвата ракет на Аляске, то КНР оснастит свои ракеты мирвированными боеголовками. Если же они пойдут еще дальше и создадут широкий спектр запускаемых с воздуха, моря и космоса антиракетных систем, тогда Китай пойдет на значительное усиление стратегических ракетных сил.
Современный Китай выступает в роли одного из ведущих центров многополярного мира. Американские аналитики уже сейчас бьют тревогу по поводу того, что подъем этой страны означает очередной крупный сдвиг в геополитическом раскладе сил в мире. “ Китай рассматривает себя в качестве естественным образом доминирующей державы Восточной Азии, что бы китайцы не говорили, - утверждают американские обозреватели Р.Эллингс и Э. Олсен. – Китай следует этой политике шаг за шагом и, в отличие от Японии, оказывающей преимущественно экономическое влияние, он, по мере того как становится сильнее, стремится осуществлять, помимо экономического, и политическое влияние”. Американские исследователи Р. Менон и Э. Вимбуш полагают, что новый Китай “будет более склонным к проекции своей военной мощи за пределы своих границ для достижения желанных для себя целей. Мощь Китая будет расти в равно или большей пропорции к ослаблению мощи Соединенных Штатов”. В азиатских столицах уверены, что на международную арену в лице Китая вступил не просто еще один игрок, а “величайший игрок в истории человечества”.
С другой стороны, в Пекине все чаще звучат фразы о “теряющей влияние державе, отчаянно стремящейся предотвратить взлет Китая”, “вестернизировать и разделить страну”, “разделить Китай территориально, подчинить его политически, сдержать стратегически и сокрушить экономически”. В аналитической работе “Может ли китайская армия выиграть следующую войну?”, подготовленной в Пекине, говорится: “Китай и США, фокусируя свое внимание на экономических и политических интересах в АТР, будут оставаться в состоянии постоянной конфронтации”. Директор Института США АН КНР Зи Зонгуан постаралась дать китайско-американским отношениям обобщенную оценку: “ В прошедшем десятилетии мы видели в американо-китайских отношениях больше спадов, чем подъемов. Их можно назвать хрупкими… Главным фактором здесь является американское отношение к превращению Китая в модернизированную, относительно сильную страну… Многие в Китае полагают, что Америка вооружилась новой формой политики сдерживания, что она желает создать потолок китайскому развитию. В пользу этого говорит американская интерпретация американо-японского договора безопасности и инициированный США проект противоракетной обороны театра военных действий в западной части Тихого океана… Идея Pax Americana встроена в американское стратегическое мышление. Факт роста Китая рассматривается как потенциальный вызов американским стратегическим намерениям. Соединенные Штаты взяли на себя роль не только полицейского, но и судьи. Но кто будет судить о поведении Америки?”.
Содержание внешней политики Китая в будущем во многом определится тем, будет ли, и если да, то как будет решаться проблема воссоединения Тайваня с континентальной частью КНР. Без этой своей части страна не сможет реализовать проект “Большого Китая” - интеграции в единое экономическое пространство всех китайских территорий. Именно это способно обеспечить ей действительно глобальную роль и влияние, будь-то в экономике, политике или военной сфере.
Для КНР “возникновение большого китайского рынка” важно не только в связи с возможным переводом “мягкой силы” экономики в политическое влияние и военное могущество. Подспудно уже разворачивающиеся интеграционные процессы в китайском цивилизационном пространстве рассматриваются в стране в первую очередь как способ решения известных проблем обеспечения природными ресурсами экономического роста, ликвидации внушительной безработицы, преодоления “земельного голода” в сельском хозяйстве, обретения устойчивых источников энергоресурсов, прорыва к высоким технологиям. После того, как Китаю был возвращен Англией в 1997 г. Сянган (Гонконг) и в 1999 г. Португалией Аомэнь (Макао), тайваньская проблема превратилась для Пекина в главный тормоз, в основное препятствие на пути к обретению основных качеств сверхдержавы.
Пекин надеется на то, что воссоединение Тайваня с материком произойдет мирным путем, если только островные власти или международные силы не спровоцируют конфликт, объявив, например, о независимости Тайваня. Военные эксперты КНР считают, что для захвата Тайваня необходимо задействовать 400-тысячную армию, а после войны потратить многие миллиарды долларов на восстановление экономики острова и южных провинций Китая, что способно в экономическом плане отбросить Китай на десятки лет назад. При этом не учитывается риск быть втянутым в конфликт с США и Японией со всеми вытекающими из такого факта последствиями. Благоразумие демонстрируют и новые власти Тайваня в лице президента Чень Шуйбяня и его администрации, сменившие бессменно правивших с 1949 г. островом представителей партии Гоминьдан. Придя к власти под лозунгом независимости Тайваня, Чень Шуйбянь первым предложил руководству Пекина начать переговоры о мирном воссоединении страны, а Демократическая прогрессивная партия, лидером которой он является, объявила о готовности исключить из своей программы требование провозглашения независимости острова. Парламент острова снял запрет на прямую торговлю между Тайванем и китайской провинцией Фуцзянь, расположенной на материковом побережье Тайваньского пролива, что неизбежно приведет к сближению экономик двух частей Китая. Сами же тайваньцы исходят из того, что объединение с КНР должно быть обусловлено прежде всего демократизацией политического строя страны. Очевидно, что проведение политических реформ в Китае сделает мирное объединение Тайваня и КНР не только вероятным, но и неизбежным.
|
|
|
