Зороастризм в свете оккультной философии

Получив от одного джентльмена-парса письмо, где он интересу­ется определенными философскими проблемами, мы публи­куем отрывки из него, сопровождая их нашими объяснениями. Мы надеемся, что работа, построенная таким образом, облегчит нашу задачу и поможет читателю более правильно воспринимать и вопрос, и предложенное разъяснение, чем в случае публикации письма целиком или ответов на заданные читателями вопросы через сноски, как это обычно делалось.

«Можете ли Вы или кто-то из Ваших сотрудников объяснить, чем является зороастризм с точки зрения оккультной философии — монотеизмом, пантеизмом, политеизмом или атеизмом? Из лекции полковника Олькотта, Дух зороастризма" я не смог для себя этого уяснить»[127].

Ответ зависит от того, как поставлен вопрос. Если нас спрашива­ют, является ли зороастризм тем, чем его неточно и беспорядочно называют — магизмом, маздеизмом, огнепоклонничеством и парсиз­мом, — мы отвечаем: «Да, он является всем тем, что вы перечислили». Он является «монотеизмом, пантеизмом, политеизмом» и даже «атеиз­мом», если противопоставлять его современному теизму, и каждое соответствующее определение зависит только от эпохи. Так, если бы нам нужно было описать происхождение этой религии с точки зрения и в свете оккультного учения, мы бы назвали ее изначальным, первичным именем — магизм. Связывая его первоначальное распространение с теми обширными землями, что простираются от Персидского залива до Охотского моря и охватывают неисследованные районы между Алтаем и Гималаями, время его появления мы относим к тому периоду, который современная наука представить себе не может и который поэтому не признается антропологами, кроме наиболее абстрактно мыслящих и смелых. Мы не вправе раскрывать в этом журнале информацию о том, сколько, в соответствии с доктринами Тайной Науки, лет или, скорее, веков назад первые зерна магизма были посеяны рукой Всевышнего, чьей заботой является выращивать, пестовать и направлять неуверенные шаги человеческих рас, которые заново пробуждаются к жизни на каждой новой планете после ее периодических «затемнений». К периоду нашей локальной Манвантары относятся те времена, когда семена, посеянные среди Первой «коренной расы», стали прорастать в ее младенческом сознании и, начав приносить плоды уже к завершению Второй расы, полностью развились внутри Третьей[128] в тот феномен, который оккультистам известен под названием «Древа познания» и «Древа жизни», чей подлинный смысл был так жестоко искажен впоследствии как зороастрийцами, так и христианами. Но мы можем сообщить нашему корреспонденту сле­дующее: во времена своего наивысшего расцвета[129] и за много веков до появления первой из двенадцати великих религий, его непосред­ственных продолжателей (упоминаемых и нечетко описанных Музи-ном-Фани в «Дадестане»), и даже задолго до появления первых приверженцев религии Хушенга[130], которая, по мнению В. Джонса, «возникла гораздо раньше религии Заратушты»[131] — пророка совре­менных парсов, магизм был «атеизмом», и мы можем неопровержимо это доказать. Во всяком случае, так его теперь рассматривают те, кто называет частиками или атеистами Капилу и Спинозу, Будду и наших Махатм, Брихаспати (из учения чарвака) и современных адвайтистов. Без сомнения, настоящие Маги[132] не проповедовали доктрину о персонифицированном Боге — человеке-гиганте (хотя некоторые так называемые божественные сущности признавались и раньше, и теперь). Таким образом, Зороастр — седьмой пророк (и тринадцатый по классификации Десатира, чьи составители смешали и перепутали четырнадцать Заро-Иштаров[133], высших священнослу­жителей и Посвященных халдейского культа магов-Иерофантов) — будет считаться атеистом в современном смысле этого слова. Все востоковеды во главе с Гаугом соглашаются, что в самой старой — второй — части Ясны ничего не говорится о Боге и не упоминаются никакие теологические доктрины.

«Лекция прояснила с точки зрения оккультной философии многие непонятные и даже абсурдные моменты в Авесте. Но эти лекции бывают так редко, что те молодые люди, к которым обращался полковник, не стали мудрее, я убежден в этом. Может ли кто-нибудь объяснить мне, имел ли полковник в виду, что ради понимания своей религии молодые парсы должны изучать йогу и оккультизм? »

Наш Президент никогда не имел в виду, что они должны практиковать йогу. Он требовал от них только того, чтобы прежде, чем глумиться над своей собственной религией, о которой они знают так мало, и становиться современными агностиками или ярыми корпореалистами, им следует изучить зороастризм как философию в свете эзотерических наук, которые одни могут научить их истине, давая правильное объяснение различным символам и знакам.

«Уважаемый полковник сказал, что парсы являются наследниками учения халдеев и что халдейская и древнееврейская Каббала могут в значительной степени пролить свет на смысл Авесты. Может ли кто-нибудь объяснить мне, где и на каких языках можно найти эти книги и не являются ли они слишком аллегорическими — можно ли постичь их смысл, не прибегая к помощи оккультной философии? »

Лектор констатировал факт. Парсы являются наследниками хал­дейского знания даже в большей степени, чем брахманы, поскольку они прямые, хотя и более поздние, потомки арийского магизма. Оккультисты не придают особого значения тому факту, что магов-«халдеев», включая всех их священников и посвященных, принадле­жали ли они к мидийцам, скифам или вавилонянам, востоковеды относят к семитской группе, в то время как древние иранцы были арийцами. Разделение этих народов на туранские, аккадские, семит­ские и какие-то еще в лучшем случае случайно. Слово «халдейский» относится не столько к уроженцам или жителям Халдеи, а скорее к «халдеизму» — древнейшей астрологической и оккультной науке. И в этом смысле зороастрийцы — подлинные наследники халдейской мудрости, «света, во тьме воссиявшего», хотя (современная) «тьма этого не ощутила» и сами парсы ничего не знают об этом теперь. Древнееврейская Каббала есть не что иное, как звучное эхо халдей­ской, эхо, которое, проходя по коридорам Времени, вбирало в себя по пути множество посторонних звуков, примешавшихся к основному, первоначальному тону, что уходит глубоко в прошлое, в эпохи, не известные нашим теперешним непосвященным поколениям. Поэтому оно достигло ушей современного исследователя древнееврейской доктрины в виде каких-то неясных и искаженных отголосков. Тем не менее, и из них многое может извлечь тот, кто имеет терпение и упорство, поскольку прежде всего ему придется изучать Гематрию, Нотарикон и Тмуру [134]. Говоря о Каббале, лектор подразумевал под ней универсальную, а не какую-то специальную, эзотерическую систему, уже адаптированную к позднейшему экзотерическому верованию, каковой представляется сегодня иудейская тайная наука. Слово «Каббала» происходит от древнееврейского корня, означающего «восприятие знания»; собственно говоря, так можно назвать любую древнюю систему, передававшуюся устным путем, и слово это очень близко к санскритскому «Смрити» и «Шрути» и к халдейскому «Зенд»[135]. Для парса или индуса мало пользы начинать обучение только с Нового Завета или даже халдейской Каббалы, поскольку эти писания дошли до нас лишь на древнееврейском или латинском языках. Но гораздо больше пользы они получат, если углубятся в изучение идентичного знания, скрытого за экзотерическими символа­ми Зенд-Авесты и брахманических книг. Они могут делать это, объединяясь в сообщества добросовестных и пытливых исследовате­лей символики, особенно символики языков Зенд и санскрит. Они могут узнать эзотерический смысл значения и названия необходимых книг у некоторых продвинутых членов нашего Общества.

«Полковник рекомендует переводить молитвы. Считает ли он, что перевод молитв в их настоящем виде лучше просветит молодых? Если нет, то имеет ли он в виду, что вдумчивый оккультист сможет объяснить и сделать понятным смысл всей Зенд-Авесты? »

Именно это он и имел в виду. Точный перевод или, вернее, точное объяснение литургических молитв и знание истинного значения даже нескольких из наиболее важных символов (обычно тех, которые кажутся самыми бессмысленными и абсурдными с точки зрения наших современников, изучающих Зенд, как, например, «собака» — понятие, играющее очень важную роль в церемониях парсов[136]), — вот метод, с помощью которого «парсийская молодежь» может обрести ключ к истинной философии, которая лежит в основе их «жалких предрассудков и мифов», как их называют миссионеры, желающие взамен навязать миру свои.

«Молитва несовместима с принципами атеизма. Как же тогда понять совет уважаемого полковника парсам вкладывать больше души в молитву? Имеет ли он в виду также и то, что оккультная философия оправдывает молитвы в Зенд-Авесте, обращенные к солнцу, луне и почти всем априорно чистым объектам мироздания? Если он думает, что концентрация внимания на таких объектах способствует осво­бождению от земных желаний и мыслей, считает ли он при этом, что современное поколение поверит в эти идеи или молитвы и будет поступать в соответствии с ними? »

Полковник Олькотт никогда не был атеистом в нашем понима­нии, но является эзотерическим буддистом, отрицающим личностного Бога. И настоящая молитва, то есть настойчивое направление своей воли к событиям (обычно происходящим в результате слепого случая) с целью определить их русло, никогда не была неприемлемой для него. Даже молитвы в их общепринятом понимании являются, по его мнению, просто бессмысленными, но не «неприемлемыми», хотя и не такими абсурдными и смешными, как молитвы о прекращении или вызывании дождя и т. п. Под «молитвой» он подразумевает Волю, магнетически выражаемую через пожелание или команду, чтобы такая-то или такая-то вещь, полезная нам или кому-либо, осуществи­лась. Солнце, Луна и звезды в Авесте являются символическими образами, особенно Солнце — конкретный и наиболее подходящий символ универсального, дающего жизнь принципа, тогда как звез­ды — это неотъемлемая часть оккультных наук. Йима никогда не «молился», но ходил «встречаться с Солнцем» в просторе небес, принося с собой вниз «науку звезд, ставил на землю золотую печать» и вынуждал (таким образом) Спента Армаити (Гения Земли) прости­раться и рождать скалы, и стада, и людей (Фрагард II, 10).

Но поскольку в наше время не все знают «науку звезд» и существует мало школ Зенд, лучше всего начинать хотя бы с перевода «молитв». Лектор, насколько мы знаем, не собирался рекомендовать кому-то верить или «поступать, как советуют» молитвы в их сегодняшнем, экзотерическом виде. Именно потому, что сегодня большинство людей бормочут их как попугаи, не вникая в суть, их следует или правильно переводить, или предать забвению, когда они начинают вызывать равнодушие или отвращение. Слово «молитва» получило свое современное значение («обращение с просьбой к Высшему или любому другому божеству») только когда его общеизвестное и действительно эзотерическое значение стало покрываться экзотери­ческим туманом, после чего было погребено под непроницаемым панцирем плохо переваренного антропоморфизма. Маг не имел представления о Высшей «персонифицированной» личности. Он знал лишь Ахура — «Господа» — седьмой Принцип в человеке и «молил­ся», то есть прилагал усилия во время многочасовых медитаций к тому, чтобы соединиться и слиться вместе с остальными своими принципами (которые зависят от физического тела и даже от Ангра-Маинйу, материи) в единственно чистый, святой и вечный принцип в себе, в свою божественную монаду. Кому еще он может молиться? Кто был «Ормазд», как не верховный Спента-Маинйу, монада, наш собственный божественный принцип? Как парсы могут рассматри­вать его сейчас в аспекте «одного Высшего Бога», независимого от человека, если даже в жалких остатках тайных книг маздеизма достаточно подтверждений того, что он никогда так не рассматривал­ся. Эти книги полны упоминаний о его недостатках, о его бессилии (во время его зависимой индивидуальности, связанной с человеком) и его частых промахах. В каждом вопросе, задаваемом ему Заратуштрой, он называется «творцом материального мира». Он взывает к Вайю (Святому Духу маздеев), «богу — покорителю света (или подлинного знания и духовного просвещения), победителю демонов (страстей), состоящему целиком из света»[137], о помощи в борьбе с Ангра-Маинйу; и при рождении Заратуштры он умоляет Ардвисуру Анахиту[138], чтобы она не оставляла новорожденного, но была рядом с ним в его вечных сражениях с Ахриманом.

Предложения Ахурамазды Йиме (первому человеку) принять от него наставления были отвергнуты. Почему? «Потому что, — как объясняет тот, — я не был рожден, я не был обучен быть последова­телем и носителем твоей религии»[139]. Да, он не был рожден, говорит нам оккультная наука, поскольку от кого он мог быть рожден, если он был первым человеком (пусть современные антропологи и физиологи объяснят это, если смогут)? Но он был создан из пред-существовавшей формы, и в таком виде ему не нужно было никаких законов и учений о его седьмом Принципе. «Высший» и «Всемогущий» может быть доволен! Его только заставляют пообещать, что он позаботится о своих созданиях и сделает их счастливыми, что и выполняется «сыном Вирангванта». Разве все это не свидетельствует о том, что Ахурамазда — это что-то, что может быть объяснено и определено только оккультной доктриной? И разве все это не объясняет нам, что Ахура — это наша собственная внутренняя часть, действительно личностный Бог, и что он — наш Духовный свет и «Творец матери­ального мира», то есть архитектор и создатель Микрокосма — Чело­века, — когда тот знает, как противостоять Ангра-Маинйу, или Каме — страстям, материальным желаниям: полагаясь на того, кто защищает его — Ахурамазду, или Духовную Сущность. Последний взывает к «Вайю», который в маздеистском оккультном смысле является Всеобщим, поскольку он — Индивидуальность, свет в чело­веке. Отсюда — молитва Ахуры к «Вайю», которую Заратуштра, существо, обучающее истине своих последователей, должен разделить с Ахурой и которая поможет ему в борьбе с Ахриманом, без помощи которого (то есть Вайю) даже «Он» (7-й Принцип) бессилен спасти человека от самого себя, поскольку Ахриман — это аллегорический образ низших человеческих принципов, тогда как Ахурамазда — воплощение высших. Поэтому подумайте о Йиме — символической аллегории, представителе Первой нерожденной человеческой расы нашего Четвертого глобуса[140]. Он слишком одухотворен и не знаком со злом после своего первого пробуждения к жизни, чтобы нуждаться в истине тайной науки, давшей общую основу всем великим религи­ям. «Великий пастырь» Йима отказывается воспринять наставления Ахуры, поскольку Ахриман еще не имеет силы против его младенчес­кой невинности, не осознающей и не воспринимающей моральную и физическую опасность. Он «отстраняет (духовную) смерть и болез­ни» от людей и «в три раза увеличивает землю», ибо первоначальная раса множится и «дает семь раз по семь ветвей рас». Но Заратуштра принимает и Ахурамазду и поклоняется ему в Вендидаде и повсемест­но, потому что этот пророк, в родовом значении своего имени, является представителем последней части Второй расы. А теперь пусть парсы-математики вычисляют, насколько давно жил первый Зара-Иштар, или Зороастр; и пусть они изучают истинный маздеизм, а не поздние его наросты, в виде которых он распространился по циклам веков и рас. Который Заратуштра был действительным законодателем халдейского маздеизма? Несомненно, не тот, к которо­му Ахурамазда обращается: «Справедливый Йима... О, святой Зара­туштра, он был первым смертным до тебя... с которым я, Ахурамазда, общался, которого я обучал религии Ахура — религии Заратуштры» [141]. Обучение закону Заратуштры самого Заратуштры, да еще и за много веков до того, как Заратуштра был рожден, напоминает то, как Моисей должен рассказывать в своем Пятикнижии о собственной смерти и похоронах. Если Ахура в Вендидаде является «Творцом материального мира», то есть человека-Микрокосма, то Йима — это истинный создатель земли. Там он изображен хозяином Спента Армаити — Гения Земли — и тем, кто силой своего внутреннего врожденного света и знания, просто в силу отсутствия Ангра-Маинйу, который приходит позже, заставляет «землю расти и рождать скалы и стада, и людей по их воле и желанию, в том количестве, как он хотел»[142]. Ахурамазда также — отец Тиштрйи, бога, дарующего дождь (6-й Принцип), который оплодотворяет иссушенную почву 5-го и 4-го и помогает им дать хорошие плоды своими собственными усилиями, то есть вкусив от Хаомы, Древа вечной жизни, через духовное просветление. В конечном счете вопрос решается, если Ахурамазду определить как главу и отца «Амеша Спента», — шести Принципов, среди которых он является седьмым. Он — «Ахура» или, скорее, Асура — «живой дух в человеке», первое среди двадцати имен которого звучит как «Ахм», «Я есмь». Внимавшим ему внушалась особая важность понимания и доверия одному Богу (отсюда и важность обращения оно в «молитвах»), от которого происходят и в котором сосредоточены Хумате, Хухте и Хувареште [143], высшая кон­денсация всех человеческих и общественных законов, которые пол­ковник Олькотт рекомендовал «парсийской молодежи» изучать в качестве молитв. Весьма вероятно, по мнению Дармштетера, что «Геродот мог слышать, как маги в пятом веке до н. э. пели Гаты, очень напоминающие те, которые в наши дни поют мобеды в Бомбее». Но вряд ли в их теперешнем виде они являются чем-то большим, чем просто «оболочками» древних Гат, живого духа, исходившего из них, и они никогда не вернут свой прежний вид, если только их не вызовет к жизни оживляющая сила «Оккультных Наук».

«Не будет ли уважаемый полковник так любезен объяснить, представляет ли Зенд-Авеста подлинные наставления Зороастра или она содержит сильные искажения и добавления, включенные до того и после того, как она была записана? »

Мы считаем, что выразим мнение полковника (поскольку мы обучались у одного Учителя и знаем, что г-н Олькотт разделяет наши взгляды), если скажем, что Зенд-Авеста представляет сейчас только общую схему, так сказать, мертвую букву наставлений Зороастра. Согласятся ли востоковеды, что большая часть Авесты является досасанидской, или нет, они не смогут точно определить время ее появления.

Как верно выразился Дармштетер, «священные книги парсов — это руины религии». Авеста, пересмотренная и переведенная на пехлеви Ардаширом Пабаганом, не есть Авеста современного парсиз­ма с ее бесчисленными вставками и произвольными комментариями, которые вводились вплоть до последних дней сасанидской династии; Авеста Ардашира также не идентична той, которая была обнародова­на и дана Гуштаспу Зара-Иштаром (13-м пророком Десатира), как не была она подобна первоначальному Зенду, хотя даже он был лишь только экзотерической версией доктрин Сензара. Как показал Бюр-нуф, пехлевийский вариант встречается почти во всех случаях сильного отклонения от подлинного смысла первоначальных (? ) текстов Зенда, тогда как этот подлинный смысл сам в такой же степени отклонился от эзотерического текста (или лучше сказать - был скрыт? ). Это было сделано по причине того, что текст Зенда — это не что иное, как секретный код, заключающийся в определенных словах и выражениях, принятых составителями; ключ к этому коду находится только у Посвященных. Западные ученые могут заметить: «Ключ к Авесте — не пехлеви, а Веды», — но оккультисты отвечают так: «Конечно, но ключ к Ведам — это Тайная Доктрина». Первые достаточно справедливо утверждают, что «Веды происходят из того же источника, что и Авеста»; ученики оккультных наук в свою очередь могут спросить: «А знаете ли вы хотя бы азы этого источника? »

Чтобы доказать, что оккультисты имеют право на такое неуважи­тельное замечание, достаточно привести только один пример. В §7 Введения (ni. IV) к Части I Зенд-Авесты — Вендидаду — г-н Дж. Дарм-штетер замечает: «Предкам индо-иранцев позволили говорить о семи мирах, верховный Бог часто имел семеричную структуру, так же как и миры, которыми он правил... Семь миров превратились в Персии в семь каршваров земли: земля поделена на семь каршваров, и только один из них известен и доступен человеку — тот, на котором мы живем, а именно „Хванирата"; это равнозначно тому, как если бы мы сказали, что есть семь земель». Последнее верование, конечно, объясняют невежеством и суеверием. Мы не вполне уверены, что это мнение не разделят те наши читатели, которые не являются ученика­ми и не читали «Фрагменты оккультной истины». Но мы оставляем ученикам судить, является ли это семеричное разделение (см. Фрагард 1Х) азбукой оккультных доктрин. Совпадение между утвержде­ниями Плутарха и переводом Авесты Анкетиля только показывает правильность последнего; но это вовсе не доказывает, что Плутарх дал правильное представление о тайном смысле зороастрийской религии. И сэр В. Джонс был вправе воскликнуть, что Авеста Анкетиля, изобилующая глупыми россказнями и абсурдными законами, не могда принадлежать перу такого мудреца, как Зороастр!

Первый Зара-Иштар был индийцем, рожденным в Pare, говорят греки, относившие время расцвета его деятельности за пять или шесть тысячелетий до Троянской войны, тогда как, согласно учению Тайной Доктрины, этот «первый» Заратуштра был «последним», седьмым (13-м Десатира), хотя после него был еще один Зуруастара или Сурьяхария (чье имя естественным образом было переделано в Зуриастера и снова в Заратуштру), который жил во времена первого Гуштапса (правда, не отца Дария, как представляют некоторые ученые)*. Последнего ошибочно называют «основателем» современ­ного монотеистического парсизма, поскольку, будучи приверженцем и выразителем современной философии, он также являлся последним из тех, кто отчаянно пытался возродить чистый магизм. Он, как известно, ушел из Шиза к горе Себилан, в пещеру, куда удалялись маги-Посвященные; и, когда он вернулся, у него уже был заново переведенный и прокомментированный им вариант Зенд-Авесты. Этот оригинальный комментарий, как утверждают, до сих пор хранится среди других древних трудов в тайных библиотеках. Но его копии, которые теперь доступны непосвященному миру, так же похожи на него, как сегодняшнее христианство — на то, которое было при его Создателе. Нам задают вопрос: «Если на самом деле сущест­вуют люди, в чьей власти дать правильную версию истинного зороастризма, то почему они не делают этого? » На это мы отвечаем: «Потому что в наши дни мало кто поверит в нее». Вместо того, чтобы помочь людям, они только ранят приверженцев этих истин. Что касается сообщения миру большей информации о местности, извест­ной под названием Ариана-Вайджа, нам остается только сослаться на то место в Фрагарде I, где Ахурамазда говорит Спитаме, «самому великодушному», что он сделал все земли дорогими их обитателям.

Сейчас в ходу теория, представляющая царя Вистаспа (или Гуштаспа) отцом Дария; в соответствии с ней живший за 600 лет до н. э. Вистаспа был последним из рода Кеянидских царей, которые правили в Бактрии; Бактрия была завоевана ассирийцами за 1200 лет до н. э. Наши старейшие ученые-зендологи допускают более чем одну столь серьезную ошибку. Таким образом, Гистаспу пришлось в истории сокрушить магов и заново внедрить чистую религию Зороастра, как будто это были две различные религии; и в то же время на могиле Дария или Дарайавуша была обнаружена надпись, гласящая, что он (сокрушитель магизма! ) сам был «учителем и Иерофантом магии» или магизма! (См. «Разоблаченная Изида», т. II. ), хотя в них не было ничего особенно привлекательного, поскольку иначе «весь живой мир вторгся бы в Ариана-Вайджа» (I, 2)[144]. Будучи не в состоянии полностью удовлетворить любопытство наших чита­телей, мы здесь можем сказать совсем немного. Если наше мнение хоть чем-то поможет нашему корреспонденту, мы готовы поделиться им и сообщить, что мы убеждены в том, что, вопреки мнению исследователей Зенда и востоковедов, персидские теологи конца сасанидской династии не только полностью исказили свои священ­ные книги, но что благодаря присутствию фарисейского элемента и благодаря рабби на протяжении всего дохристианского, да и пост­христианского периода в Персии и Вавилонии они заимствовали у евреев по крайней мере столько же, сколько те заимствовали у них. Если священные книги фарисеев обязаны своей ангелологией и другими рассуждениями вавилонянам, то современные «Коммента­рии к Авесте», несомненно, обязаны евреям как своим антропоморф­ным творцом; так и своими незрелыми представлениями о рае и аде.

«Уважаемый полковник окажет парсам большую услугу, если согласится высказать свое мнение о следующем отрывке из „Истории конфликта между религией и наукой" В. Дрейпера: „Персия, как и все империи с продолжительной историей, прошла через многие смены религий. Она исповедовала монотеизм Зороастра, затем приняла дуализм, а позже заменила его магизмом. Во времена македонских походов она признавала один универсальный Разум, Создателя, Хранителя и Правителя всех вещей, самую святую сущность истины, подателя всего доброго. Он не должен был представляться ни в виде образов, ни в виде статуй.

В последние годы империи принципы магизма постепенно стали все более и более вытеснять идеи Зороастра. Магизм представлял собой поклонение стихиям, из которых огонь считался наиболее достойным представлять Высшее Начало" (с. 15-16)».

Полковник Олькотт, вероятно, ответил бы, что профессор Дрейпер был прав в отношении многих этапов, которые пережила великая религия Персии (если нам приходится называть ее так). Но Дрейпер упоминает только монотеизм, дуализм, магизм (вид утонченной вишишта-адвайты) и Огонь, или почитание стихий, хотя он должен был назвать не менее десятка основных этапов. Более того, он начинает свое перечисление не с того конца. Если монотеизм когда-либо и был религией парсов, то именно сейчас, а не тогда, во времена Зороастра.

«Зенд-Авеста, за некоторыми исключениями, не содержит никаких существенных отличий от Вед. Боги, обряды, церемонии, виды молитв и сами молитвы есть не что иное, как отражение Вед. Естественно, отход Зороастра от брахманизма не имел целью принятие того же пантеизма или политеизма в другом выражении. Несомненно, учение Зороастра должно было быть чем-то совершенно иным. Некоторые могут сказать, что он восстал против идолопоклонничества брахма­нов; но я думаю, история может подтвердить, что брахманы были идолопоклонниками до того, как покинули Ариану. Не оказывается ли так, что маги, которые наследовали зороастризму, скопировали учение своих ближайших соседей — брахманов — и смешали его с близким и надежным именем Зороастра, забыв, вероятно, под влиянием распро­странившихся в ту эпоху предрассудков, истинное учение Зороастра. Уважаемый полковник, или Вы сами, или кто-нибудь из Ваших коллег (обладающих, могу сказать без лести, завидной ученостью) окажет парсам услугу, если объяснит, каким, по Вашему мнению, было истинное учение Зороастра».

Мы считаем, что в наших предыдущих объяснениях было доста­точно хорошо показано, что мы в действительности думаем о «подлинном учении Зороастра». Частицы подлинного учения Заратуштры Спитамы, или первоначального магизма, могут еще быть обнаружены в таких редких нелитургических фрагментах, как, напри­мер, Хадохт Наск, но даже их следует воспринимать как священный I код, к которому надо подбирать ключ. Поэтому любое слово в I догматах, представленных в Хадохт и относящихся к пути нашей души после смерти, имеет свое скрытое значение. Даже о позднейших вариантах Зенд-Авесты будет неверно сказать, что ее боги, молитвы и обряды являются лишь «отражением Вед». Ни брахманы, ни зороастрийцы не копировали друг друга. За исключением слова Зерван в его более позднем значении «Беспредельного» времени вместо «Беспредельного» духа, «Единой Вечности», в смысле брахманической чакры, или бесконечного круга, из Вед не было заимствова­но ничего. И Веды, и Зенд-Авеста исходят из одного источника, оперируют фактически одними и теми же символами, только по-разному трактуемыми, и, следовательно, обладают одинаковой эзоте­рической значимостью. Профессор Макс Мюллер, говоря о парсах, называет их «лишенными наследства сыновьями Ману» и повсемест­но заявляет, что зороастрийцы и их предки вышли из Индии в ведический период, что «можно доказать так же легко, как и то, что население Массалии вышло из Греции»[145]. Мы ни в коем случае не хотим подвергать сомнению эту гипотезу, хотя он сам представляет ее как свое личное мнение. Несомненно, зороастрийцы «жили в Индии до того, как переселились в Персию» много веков спустя, и возвратились назад в Арьяварту, когда, действительно, «под влияни­ем распространившихся в ту эпоху предрассудков забыли истинное учение Зороастра». Но эта теория отрезает оба пути, поскольку она не доказывает ни того, что зороастрийцы поселились в Индии одновременно и вместе с первыми брахманами, пришедшими туда с далекого севера, ни того, что последние не «жили» ни в Персии, ни в Мидии, ни в Вавилонии, ни где бы то ни было еще до своего переселения в Страну Семи Рек. Между Зороастром, первым основа­телем культа «Солнца», и Заратуштрой, первым толкователем ок­культных качеств и трансцендентных сил божественного (Прометее­ва) Огня, пролегает пропасть веков. Последний был одним из ранних Иерофантов, одним из первых атраванов (жрецов или учителей «огня»), в то время как Зороастр «Гуштаспа» жил около 4000 г. до н. э. Бунзен связывает Зороастра с Бактрией, а переселение бактрийцев в Индию относит к 3784 г. до н. э. И этот Зороастр учил тому, что он узнал не «от», но вместе с брахманами, то есть в Ариана-Вайджа, поскольку то, что идентично символизму брахманов, находят только в самих ранних Ведах и ни в одном из более поздних Комментариев. О самих Ведах можно сказать, что, несмотря на то, что они были написаны в Стране Семи Рек, они существовали за многие века до этого на севере. Таким образом, если и можно обвинить кого-либо в том, что он попал «под влияние распространившихся в ту эпоху предрассудков» брахманов, _{То не} зороастрийцев того времени, а именно Гистаспов, которые после посещения «брахманов Верхней Индии», как повествует Аммиан[146], и восприняв их учение, привнесли их обряды и идеи в уже искаженный магический культ.

«Харгрейв Дженнингс, мистик, провозгласил огонь наилучшим сим­волом для почитания, но он нигде не говорит о том, что символ огня может быть оправдан как непосредственный объект почитания и одна из сотворенных стихий, как это представлено в Зенд-Авесте. Уважае­мый полковник в своей лекции о духе зороастризма защищает огнепо­клонников, но считает ли он, что они отправляли свой культ именно таким образом? Огнепоклонничество заимствовано из Вед».

Мы думаем, что нет. Огнепоклонничество, или, скорее, почитание огня, было в древние времена повсеместным. Огонь и вода, как учит оккультная наука, — это те две стихии, где сконцентрированы соот­ветственно активная и пассивная созидательные силы вселенной. Гиппократ говорит (De Diaete. Book I, iii): «Все живые существа... животные и люди имеют в основе два Принципа, различающихся в возможностях, но согласующихся в цели. Я имею в виду Огонь и Воду... Отец — огонь дает жизнь всем вещам, а Мать - вода вскармли­вает их». Изучал ли наш дру_Г( выказывающий столь очевидное презрение к символам своей собственной религии, символы других? Говорили ли ему когда-нибудь, что никогда не было религии, не испытывающей благоговения перед Солцем и Огнем как самыми точными символами Жизни, дающего жизнь принципа; более того, на сегодняшний день не осталось ни одной веры на земле (включая христианство), которая сохранила бы это благоговение в своей обрядовости, хотя символы с течением времени менялись и искажались. Единственная существенная разница между современным мобедами парсов и христианским духовенством состоит в том, что первые, будучи глубоко преданными своей старой религии (хотя они, скорее всего, забыли ее корни), честно позволили эзотерическому зороа­стризму предстать разоблаченным в своей явной наготе перед миром, который судит только по внешнему виду, тогда как христианские теологи, более изощренные, постоянно модифицировали христианст­во в точном соответствии с уровнем развития науки и степенью просвещенности мира до тех пор, пока их религия не оказалась скрыта под толстой, хотя и очень непрочной маской. Все религии — от древней ведической, зороастрийской и иудейской до современного христианства, незаконного и отвергнутого отпрыска последней, — произошли из древнего магизма, религии, основанной на знании оккультной природы, называемой иногда сабеизмом — «поклонени­ем» (? ) Солнцу, Луне и звездам. Прочитайте, что говорит Эван Пауэлл Меридит в своей книге «Переписка, касающаяся божествен­ного происхождения христианской религии».

Если наш корреспондент хочет обнаружить следы древнего огнепоклонничества в ритуалах современной христианской теологии, советуем ему почитать «Розенкрейцеров» Харгрейва Дженнингса с более пристальным, чем прежде, вниманием к этой теме. Огонь — это суть всей активной энергии в природе. Огонь и вода — это стихии, которым все высокоорганизованные и одушевленные существа обязаны своим существованием на земле. Во всяком случае, солнце — единст­венный видимый и неоспоримый Творец и Возродитель жизни.

«Если бегло просмотреть перевод Зенд-Авесты Шпигель-Блика, можно увидеть, что отрывки на языках, не имеющих отношения к Зенду, выделены курсивом. Можно также обнаружить, что некоторые отрывки в Авесте, в том числе все, связанные с покаянием, выделены курсивом, что указывает на то, что эти отрывки и доктрины, в них заключенные, были внесены в более поздний период. Не мог бы уважаемый полковник, или Вы сами, или кто-нибудь из Ваших коллег объяснить, что представляет собой зороастризм, лишенный доктрины покаяния. А если еще очистить его от всего, что было заимствовано магами из Вед, то, как мне кажется, в нем не останется ничего ценного для познания».

Мы бы сформулировали последнее предложение по-другому и сказали бы, что, «если очистить Авесту от немногих оставшихся нелитургических фрагментов», при сохранении лишь немногих эзоте­рически объясняемых Фрагардов и Яшт, не останется ничего ценного для познания в Авесте в ее современном варианте. Продик и некото­рые ранние гностики были последними из тех, кто держал в руках тайные книги Зороастра. То, что те «тайные» книги не были Авестой в ее теперешнем виде, подтверждается непривлекательностью ее текстов, в которых сейчас нет ничего, что могло бы увлечь мистика. Продик имел тайный код и ключ к нему. Очень немногие адепты раннего магизма жили и были известны людям в те времена, поскольку Климент Александрийский говорит о тех, кто следует ереси Продика и «хвастается тем, что владеет тайными книгами Зоро­астра» [147].

«Вы и ваши братья-теософы часто говорили, что христиане живут в доме из стекла, а теософы знают, что из себя представляют христиане. То же самое говорится о зороастризме, индуизме и буддизме. Но нам никогда не говорят, что такое христиане в дейст­вительности и каким должно быть их настоящее учение. Неужели теософы думают, что такие общие фразы без малейшей попытки подтвердить их более существенными доказательствами, чем неза­тейливые истории, принесут в конечном итоге какую-то пользу? Если аргументы должны отличаться от тех, что основаны на оккультной философии, тогда, мне кажется, трудности на вашем пути должны быть подобны тем, которые возникали перед христианскими миссио­нерами в Индии».

Последователи любой современной великой экзотерической ре­лигии «живут в доме из стекла». И мы должны сказать, что недоверие к ним вызвано их же обитателями, которые к настоящему времени повыбивали все стекла у своих соседей, причем те ответили им тем же. Мы считаем, что необходимо изучать христианство и сравнивать его многочисленные, часто конфли