Философские труды Соломона бен Иуда ибн гебироля

Так называется удивительно содержательный, серьезный и добросовестный труд г-на Исаака Майера (Филадельфия, США). Поскольку эта новая работа имеет большое значение для всех изучающих Каббалу и герметическую науку вообще, предполагается посвятить ей довольно широкий обзор. В данном случае «овчинка стоит выделки», и краткий очерк не будет отвечать ни целям автора, ни его предмета. Поэтому его «Каббала» должна быть изучена и с точки зрения собственной ценности — которая весьма велика, — и с точки зрения цели, с которой была написана. Мы начнем с последней, основывая свои заметки на заявлениях самого автора. Вот что говорит г-н И. Майер во «Введении»:

«Моим стремлением является пробудить высшие духовные чув­ства к исследованию таинств древнего Израиля, скрывающих тайны Нового Завета, которые помогут пробудить в христианском мисти­цизме его фундаментальные элементы... и построить обширную доктрину теологии на глубоких философских принципах и вере в Истину, а не на переменчивых человеческих убеждениях и формули­ровках, и таким образом подготовить общий центр объединения всех разделенных ныне религиозных сект» [pp. IX-X].

Такое исследование таинств было бы в высшей степени полезно для мира в целом и для уточнения и очищения противоречивых убеждений, особенно в христианстве. Но поскольку это приведет к полному и окончательному раскрытию языческого происхождения христианства и языческому воздаянию кесарю кесарева, готовность христианского левита к такой возможности довольно сомнительна. Однако автор, очевидно, был другого мнения по этому поводу, поскольку он посвящает свою книгу тем, кто, как он расчитывает, хотя бы может оценить ее содержание. Насколько замечателен был его искренний оптимизм, можно предполагать по нескольким строкам, которые гласят, что этот труд автор «с уважением посвящает всем искренним, непредвзятым и независимым искателям истины, теоло­гам, священникам и т. д. »

Прилагательные в первой части посвящения парадоксально не соответствуют существительным во второй. «Искатели истины», которым адресована книга, вряд ли могут быть «священниками и теологами», чьи ортодоксальность и продвижение в церковной иерархии в основном зависят от степени их приверженности и непоколе­бимой лояльности застывшим догмам. Истина не может быть целью тех, чьи предшественники горделиво хвастали credo quia impossibile [65] и кто сам благоговейно следует предписаниям.

Поскольку ни один христианский теолог или священник никогда не признавал (по крайней мере, открыто) ни ведического Парабрахмана, ни каббалистического Эйн Софа, которые эквивалентны друг другу в оккультизме и оба означают абсолютное отрицание, это посвящение оказывается совершенно обманчивым. Тотчас видение «персонального Абсолюта», подобного средневековому YHVH, попав­шему в руки некоторых христианских каббалистов, проплывает перед мысленным взором теософов и оккультистов, которые почти испыты­вали искушение оставить работу непрочитанной. И это только благодаря «Посвящению». Что же это как не признание, молчаливое подтверждение того, что работа написана так, чтобы получить церковное одобрение? Поскольку сегодня все знают, что немногие священники или проповедники, если только они не последователи Эльсмера, когда либо признают Эйн Соф или Парабрахман в качестве замены Яхве, тревога ученика вполне естественна. В нашем веке Каббала, или, как пишет автор, Qabbalah, не имеет худших оппонен­тов, чем сами раввины, чьи предки были составителями и летописца­ми того великого источника света, сиявшего в темноте, который назывался «Зохар» Шимона бен Йохай, и других аналогичных работ. Более того, кроме некоторых духовных лиц, которые являются франкмасонами, ни один христианский священник или теолог никог­да не позволит, чтобы какое-либо благо проистекало из каббалисти­ческого Назарета — Книги Сияния, или Захара. Ученик все это знает. И зная это, так же как и то, что только горстка священников и теологов (если таковые вообще есть) сможет оценить великую работу г-на Майера по перечисленным выше причинам, он едва ли может подавить невольное чувство недоверия, узнав, кому посвящена рабо­та. Он подозревает, что «Каббала» г-на Майера является всеобщим «избиением младенцев», напоминающим о тех германских и англий­ских умниках, которые, зная о Зохаре только то немногое, что они нашли у Розенрота, постарались изо всех сил неправильно понять это немногое.

Но если, преодолев первое впечатление, ученик изучит хотя бы поверхностно этот том форматом в 1/8 листа, его опасения исчезнут, как серый туман под восходящим солнцем. Из пятисот страниц работы едва ли найдется одна, не содержащая новых фактов или не бросающая новый свет на старое учение, предлагая то свежую точку зрения для изучения, то неожиданное подтверждение некоторых восточных принципов. Прочтите на странице xiii и след. «Введения» определение каббалистического Бога, данное автором. Как он сообща­ет нам, «движимый жаждой познания каббалистической философии, переводы положений как Ветхого, так и Нового Завета часто ошибоч­ны»; ... это даже более очевидно в свободном переводе словом «Бог» (ед. ч. ) слова «Элохим» (мн. ч. ), а также просто словами «Господь Бог» или «Господь» других, более значительных древнееврейских терминов, чем в том, что он называет «убедительным улучшением пересмотренных вариантов». Так, автор пишет: «Ближайшим приближением к невидимому, которого человек может достичь, является та внутренняя связь, которая действует неслышно в его душе, но которая не может быть выражена никаким языком или словами и которая находится вне символических словес­ных формулировок и в то же время на границе между ними и неизвестным духовным миром. Это концептуализм. Мы испытываем эти чувства только в наших сердцах и затаенных мыслях... Тишина, медитация, взаимодействие с собой — вот ближайшие подходы к невидимому. Они возвышенны. Многие наши мысли являются только отрицанием, Высшее Божество в своей сущности и проявлении скрыто для ограниченной мысли. Хотя даже эти отрицания являются утверждениями...

«Есть духовное тело, и есть физическое тело», но даже это положение не выводит нас за пределы материального мира; дух может представляться чем-то неясным, туманным, в противопо­ложность материи, хотя нашим внутренним двигателем является дух. Божество и его свойства не могут быть определены, они являются для нас абсолютным отрицанием всего нашего так называемого абсолютного знания, потому что все наше абсолютное знание основано, возникло, концентрируется и продолжается с помощью нашего знания материального мира и его символизма; например, Вечность не есть прошлое, настоящее, будущее — это понятия времени; Вечность может быть представлена только как полное отрицание всех мыслей о времени, а на это способна только духовность путем полного отрицания всех мыслей материального мира и самого его существования. Не-Эго является ближайшим приближением к невидимому, Эго является проявлением» (Intro­duction, pp. xii, xiii).

Это великолепное описание «непознаваемого». Но заговорите о таком божестве — о Не-Эго — с современным священником и теологом или даже с простым масоном из школы масонской мысли генерала Пайка и посмотрите, не объявит ли вас первый безбожником, а

последний — еретиком из Великого Востока Франции[66]. «Творческий Принцип» франкмасонов привел десять или двенадцать лет назад к окончательному расколу и вражде в единственно приличном прибли­жении к «Всеобщему Братству» человека — в масонстве. Боевой клич против этого безличного Творческого Принципа — гораздо более благородного, чем личный «Отец, который в Раю» шотландских масонов, — только в США, должно быть, разбудил и наполнил ужасом все «скелеты», которые спали и обращались в прах в шкафах банкетных залов «сыновей вдовы»[67]. Те, чьи осуждения были наибо­лее резкими и злобными, как раз и являлись «священниками и теологами», которым посвящен сей замечательный труд и которые в большинстве своем были масонами. Изменились ли они за последние 10 лет?

Ученый автор «Каббалы», сам являющийся масоном, заметив, что Новый Завет и ранняя литература отцов церкви, очевидно, имеют общие корни и происходят от эзотерических учений евреев, показы­вает общее происхождение всех религий. Это как раз то, чем занимается теософия. С самого начала г-н Майер смело выходит на арену вселенских истин и признается, что «читатель, вероятно, будет ошеломлен моими [его] утверждениями, которые могут иногда про­тиворечить общепринятым религиозным представлениям. По этому поводу, — добавляет он, — могу только сказать, что я описываю предмет так, как я его вижу, и поскольку это не полемическая работа, не надо критики» (Introduction, p. xiii). Co времен мудрого и праведного Рагона ни один масон, за единственным исключением, не осмелился так открыто заняться современными левитами и левитизмом. Однако существует заметная разница между изложе­нием выдающегося бельгийского масона и нашего не менее выда­ющегося американского масона и автора. Последний бесстрашно спрашивает: «Мои ученые собратья, каким образом получается, что единствен­ный Бог, объявленный в древних Мистериях, в схоластичных храмах новой (то есть христианской) веры, в собраниях „СвященногоЛогоса" источником мира, даже „Божьими избранниками" в раю провозгла­шен ужасным богом войны, Саваофом, владыкой воинства? »[68]

Но в «Каббале» г-на Майера Яхве даже не назван по имени. Тем не менее, автор достоин благодарности за мужество, которое он проявил, написав эту книгу. Все в мире странно изменилось со времен появления древнего масонского стихотворения «Свод над миром был воздвигнут масоном», а масонское братство изменилось вместе со всем миром. В наши дни «сын вдовы» опасается сдвинуть даже самый маленький камешек в первоначальном своде, который воздвигал он когда-то вместе с теологом. Масон поколения 1889 года мудрее, чем тринософ[69] 1818-го; ибо обычный масон без причины опасается, что, если смести паутину веков со «священнного свода», замковый камень не выдержит и все строение, рухнув, погребет их самих и их церкви под развалинами.

К счастью, автор «Каббалы» — не «обычный» масон. Он один из немногих — действительно очень немногих, — кто имел мужество проследить путь недосягаемых до сих пор таинств как религии, так и масонства, чьи корни, как утверждается, были утеряны во тьме веков: «Храм его бесконечен, как вечность, и безграничен, как Вселенная». Поэтому вдвойне огорчительно, что ему пришлось печатать работу почти без комментариев, ибо от них она бы только выиграла. В то же время, приведенные новые факты представляют огромную ценность для тех каббалистов и теософов, которые не знакомы ни с восточно-арийскими, ни с семитскими языками — арабским и древнееврейским. Для них «Каббала» г-на Майера станет голосом, доносящимся из глубин далекой древности и подтверждаю­щим то, во что их учили верить. Ибо автор, будучи масоном, является еще и известным юристом, выдающимся антикваром и человеком широкого и разнообразного образования, на чьи утверждения можно положиться.

В книге приводятся размышления практически всех известных философов и метафизиков, охватывающие длинную цепь веков христианского периода. Космогония и антропогенез, теогония и таинства загробной жизни рассмотрены последовательно и представ­лены в хронологическом порядке. Как и в Тайной Доктрине Востока, показано, что материальный и духовный миры происходят из непо­знаваемого и скрытого (от нас) Абсолюта. Что касается приведенного выше отрывка относительно Бога, довольно любопытно, что некото­рые обозреватели в Америке до сих пор неправильно понимают это положение. Они настаивают на том, что это «Непознаваемое», или Эйн Соф, является божеством мужского рода. Его называют, в силу привычки или метафизической необразованности авторов, «Он», то есть абсолютное и беспредельное показано ограниченным и обуслов­ленным. Крупнейшая газета Филадельфии (Пенсильвания), расска­зывая о работе г-на Майера, доводит этот парадокс до того, что излагает на едином дыхании следующее: «Доктрина (Каббала) во многих отношениях совершенно схожа с учением буддизма — да и фактически всех восточных религий», и добавляет в том же абзаце, что она (доктрина) «отличается от большинства пантеистических систем тем, что является попыткой поставить Дух выше материи, а _: Творца представить более великим, чем созданное». Говорить о схожести каббалистической системы с буддизмом и пантеистически­ми религиями, а затем обнаружить в ней личного Творца или Дух, отделенный от материи, означает верить и Зохару, и автору книги (даже если последняя является компиляцией) с нелогичной ошибоч­ностью. Эйн Соф не является Творцом в Зохаре. Эйн Соф как Абсолют не имеет ни желания, ни воли создавать, поскольку ни одно качество не может быть творчески обосновано в Абсолюте. Отсюда система периодических и бессознательных эманации Сефиры-Адама-Кадмона и других из Эйн Софа. Как древнейшие языческие филосо­фы говорят, что «есть много богов, но один Бог», так и каббалисты показывают десять Сефирот, но один Эйн Соф. Отказаться от созидательных богов ради одного «Творца» означает ограничить последнего и представить его — в лучшем случае — гигантской копией человека; это означает превратить Бога в карлика и унизить его; это означает утверждать нелепость, искажать, уродовать, так сказать, Абсолют и принуждать его появиться в ограничении. «Творец» не может быть определенным. Поэтому «Творец», один из Космократоров, или создателей Вселенной, может выглядеть, при некотором воображении, более великим, чем мир форм или материи, из которой он создает форму или формы; но если мы сделаем его совершенно отличным от разнообразной материи, которую космический бог должен создать и построить, тогда он становится енекосмическим богом, что абсурдно. Эйн Соф есть вездесущая бесконечность, Душа и Дух и сущность Вселенной. Такова в точности мысль, выраженная на странице 175 «Каббалы», где термин «Элохим», переведенный словом «Бог» в английских вариантах Библии, описывается как «низшее предназначение или бог в Природе». Таким образом, различие между Эйн Софом, бесполым Принципом, Нечто, и сонмом Создателей или Сефирот четко сохраняется на протяжении всей книги.

Особенную ценность представляют отрывки из работ рабби Ш. бен Иуда ибн Гебироля, или, как его обычно называли, Авицеброна, — которые перекликаются как с Зохаром, так и с восточными эзотерическими учениями*. Ибн Гебироль из Кордовы, первый «араб­ский» философ в Европе, который жил и творил в XI веке, был также одним из наиболее выдающихся еврейских поэтов средневековья. Его философские труды, написанные по-арабски, ясно показывают неви­новность Мошеде Леона (XIII век), обвиненного в подделке Захара рабби Шимонабен Йохай.

Как известно, ибн Гебироль был испанским евреем, которого большинство авторов в последующие века ошибочно принимали за арабского философа. Поскольку его считали последователем Аристотеля, многие его труды были осуждены Парижским универси­тетом; его имя дошло до наших дней, но очень мало известно за пределами круга образованных каббалистов. Г-н Майер предпринял попытку реабилитировать этого средневекового ученого, поэта и мистика и преуспел в этом. Идентифицируя учение забытого мудреца с универсальной «Религией Мудрости», наш автор отмечает, что мистическая теософия и тайная наука иудеев-танаев была обнаруже­на последними в школах Вавилона. Позднее эта Мудрость была воплощена Шимономбен Йохай, главой танаев (посвященных), в Зохаре и других работах, ныне утерянных. Для теософов наиболее важен тот факт, что автор подтверждает в своей книге положения, выдвинутые двенадцать лет назад в «Разоблаченной Изиде» и разви­тые в «Тайной Доктрине», а именно то, что истоки всех каббалисти­ческих идей и учений, описанных в Захаре, прослеживаются скорее в арийской, чем семитской, мысли. В действительности эти идеи не аккадские, не халдейские и даже не египетские. Они являются всеобщей собственностью, принадлежат всем нациям. Покойный автор «Гностиков и их наследия» (Кинг) защищал ту же идею, только более яростно, поскольку он проследил каждое гностическое рассуж­дение, семитское, туранское или западно-арийское, до Индии. Но г-н Майер более скромен: не отдавая приоритета никакой из наций, он показывает идентичные идеи в универсальных символах. Не отрицая их древности у евреев, мы все же вынуждены сказать, что доктрины, выраженные в Захаре, являются самыми поздними. Вряд ли они появились раньше 400 или 500 г. до нашей эры, когда евреи заимствовали их у Вавилона. Китайская Ицзин и книги даосизма содержат их все и являются гораздо более древними. Их также можно обнаружить как в клинописях Месопотамии и Персии, в ведических Упанишадах, в книгах Зенд зороастрийцев и в буддийских учениях Сиама, Тибета, Японии, так и в иератических папирусах египтян. Одним словом, они являются общим достоянием и плодом самой древней мысли, дошедшей до нас.

Тем не менее, автор не восхваляет Зохар, когда говорит, что «многое из тайн практической Каббалы будет, несомненно, обнаруже­но в [индуистских] тантрах» (Introduction p. xiii). Очевидно, что он «еще не имел возможности увидеть какие-либо из последних». Если бы он изучил их, то скоро обнаружил бы, что тантры в их настоящем виде есть воплощение церемониальной черной магии самого отврати­тельного характера. «Тантрист», тот кто практикует тантры, их мертвую букву, в индийской фразеологии является синонимом «колдуна». Кровь, человеческая и животная, трупы и призраки занимают важнейшее место в атрибутике практической некромантии и обрядах тантрического культа. И абсолютно точно, что те каббалис-ты, которые балуются церемониальной магией, подобно тому как это описано у Элифаса Леви, есть такие же махровые тантристы, как и бенгальские.

Уже одна III глава, в которой автор кратко описывает историю переписи этой ценной работы Мошеде Леоном, интриги его врагов-современников и критику позднего периода, стоит того, чтобы приобрести «Каббалу» г-на Майера. Эта до сих пор не написанная страница истории каббалистической литературы ярко свидетельству­ет о том, что воистину «нет ничего нового под солнцем»*, даже злобная политика преследований сегодня такая же, как и тогда. В XIX веке враг называет теософа или оккультиста фальсификатором и плагиатором потому, что человек четверть века назад поссорился со своей тещей, или курил, или якобы использовал богохульный (читай «библейский») язык; так же и враг Мошеде Леона, рабби Давид Рафон из Кофру, чтобы показать малую значимость «Зохара», говорит: «Рабби М. де Леон транжир, который зарабатывает много денег своими книгами, но придумал Зохар сам и плохо обращается с женой и дочерью» (pp. 55-57). Другие называли Мошеде Леона распутником, лжецом, неучем и так далее, как в средние века, так и в наши дни. Тем не менее, он — признанный автор более десятка научных трудов, среди которых наиболее выдающимися являются «Ха-Нефеш ха-Хохма», то есть «Душа Мудрости», и «Сефер ха-Содот», то есть «Книга Тайн», кроме того, что он был признанным автором и фальсификатором Зохара, бездонного колодца философии. Как отмечает г-н Майер, «эти книги были написаны на древнееврей­ском, но „Зохар" и зохарические книги — главным образом на арамейском. Многочисленные книги были написаны этим якобы необычайно образованным человеком; этот «невежда», как о нем говорят, смог написать огромный научный труд о Тайном Учении — «Зохар» — и другие книги, с ним связанные... Противники древности «Зохара» говорят, что автор вел беспорядочную жизнь, переезжая с места на место... Они никогда не писали книг на арамейском в то время, но понимали его как язык Талмуда. «Зохар» является объем­ной работой, более объемной, чем все книги Мошеде Леона вместе взятые, и их составление заняло девять лет... (р. 60). «Зохар» и другие книги, связанные с ним, были приняты еврейскими мудрецами почти сразу после их опубликования в рукописях, если не как труд каббалиста рабби Шимонабен Йохай, то, по меньшей мере, как часть принятой древней тайной традиции, идущей через него. Все указыва­ет на это и отрицает авторство и фальсификацию, приписываемые многими критиками рабби Моше бен Шем-Тоб де Леону из Испании, который в своих работах заявил, что является только переписчиком и редактором древних каббалистических книг, а не их автором. Эти странные, замечательные, таинственные письмена требовали для своего написания больше, чем только интеллект, и содержат целые залежи древней восточной философской мысли... Собственно «Зохар» является комментарием к пяти книгам «Пятикнижия», затраги­вая одновременно многие проблемы философских размышлений самого глубокого и священного свойства, и представляет многие идеи и учения с проницательностью, присущей величайшим умам... «Зохар» и его фрагменты не публиковались в рукописях более 225лет после смерти Гебироля... Книги ибн Гебироля представляют огром­ную ценность для восточных ученых, начиная с помощи в решении вопросов по поводу подлинности, авторства и авторитетности кабба­листической философии, ее первоначальных идей и ее происхожде­ния» (pp. 7-9).

Будучи опытным юристом, автор составил полное досье для каббалистов. Тот, кто внимательно прочитает его обращение, не сможет пройти мимо того, как он обосновал свою позицию и показал существо дела в «Йохасине» и других книгах, враждебных и Захару, и Моше де Леону — враждебных безосновательно. Он не обошел своим вниманием и экзотерический Новый Завет, показав, что, наряду с другими книгами, такими, как Септуагинта, Таргум, старей­шая из Сивиллиных книг и т. д., он произошел от Каббалы; автор доказывает, что основные учения последней, ее символы и идеи идентичны изложенным в Ведах, древнейших брахманических фило­софиях, египетских, греческих и халдейских языческих системах и проистекают из них (р. 234 etc. ).

Каждое слово и каждый факт, приведенные там, есть не что иное, как правда, в чем каждый может убедиться, читая интереснейшую книгу г-на Майера. Когда мы узнаем из авторского «Введения» о трудностях, которые он испытал при опубликовании своей книги, мы не удивляемся. Первое издание — всего 350 экземпляров по 6 долларов — и второе, еще меньшим тиражом, но более качественное (по 10 долларов), были опубликованы самим автором. Мы узнаем, что он не смог найти издателя, как он сам говорит, по причине «робости тех, кто занимается издательским бизнесом, вследствие неосве­домленности о предмете и опасениях относительно его финансового успеха» (р. XIV). С точки зрения мелкого издателя, заботящегося только о бизнесе, даже одной из этих двух причин вполне достаточно. В устах же крупных американских издателей, глав фирм, сравнимых с большими континентальными издательскими домами, начитанных и образованных людей, подобный предлог настолько прозрачен, насколько и абсурден. Это еще одно подтверждение преобладающей и фантастической нетерпимости нашего «просвещенного» века. Пе­ред лицом усиливающегося света, распространяемого исследованием и изучением древних книг и фрагментов древних религий, делаются отчаянные попытки погасить истину и затемнить нежелательные факты. Это проявляется явно и тайно. Это заставляет издателей отказываться иметь дело с большинством таких работ; это бойкоти­рует любые усилия в этом направлении — от книг, полных самых ценных исследований, таких, как упомянутая «Каббала», до сравни­тельно невинного «Люцифера». Даже последний изгнан в «свобод­ной» Англии из всех железнодорожных книжных киосков только потому, что в Соединенном Королевстве эти киоски — исключитель­ная монополия и собственность благочестивого и праведного благо­родного джентльмена, который является главой Палаты общин, но более знаком путешествующей публике как «Старый Смит».

Народная мудрость находит выражения в пословицах, и в наш век, называющий себя «просвещенным», для их объяснения можно ис­пользовать самонадеянные подвиги «скромных» издателей и сверх­благочестивых членов парламента под девизом «власть всегда права». Тот факт, что «умирающая муха кусает больнее», может в какой-то степени стать утешением для жертв, как и фраза «Когда обнажается фундамент здания, ему грозит скорый развал». В таком контексте догматическое и сектантское христианство должно быть близко к своему концу. Ибо лишь в немногих книгах упомянутое здание настолько видимо и таинства экзотерической религии настолько обнажены, как в той ценной книге, о которой идет речь. В ней много цитат из Нового Завета и, как отмечает «Американский Антиквар», приводится большое количество «интересных толкований соотноше­ния этой мистической философии с фрагментами Нового Завета, показывающих явно, что многие высказывания Христа и апостолов имеют отношение к эзотерической древнееврейской теософии и могут быть поняты только с ее помощью».

Мы должны отметить в этой книге еще одну важную особенность, которая сослужит хорошую службу ученику, озабоченному тщатель­ным сопоставительным анализом идей универсальной идеографии и символов. Приводится около пятидесяти символов, из которых некоторые знакомы каббалисту, а некоторые до нас не дошли. В каждом случае отмечается эквивалент каждой идее Зохара, выражен­ный древними индийскими, египетскими, мексиканскими и даже китайскими символами. Каждое пифагорейское число находит свое место и классифицируется, и мы можем видеть поразительное сходство мысли у наций, которые никогда не общались друг с другом. Выбор символов для иллюстрации описываемых идей весьма удачен.

В заключение этого довольно длинного обзора скажем, что г-н Майер создал своего рода шедевр. Будучи масоном и юристом, эрудированный автор тщательно придерживается благоразумия, ко­торое, по словам Мильтона, «есть добродетель, с помощью которой мы определяем, что должно быть сделано в различных обстоятельст­вах времени и места», не спорит и не говорит чего-либо нового; с другой стороны, большинство приведенных отрывков и цитат либо являются новыми для читателя, незнакомого с оригинальными языками, с которых автор переводит, либо представлены в совершенно новом аспекте даже для большинства западных каббалистов. В результате он создал и подарил читающей публике уникальную работу. Если в «Посвящении» и выражается излишний оптимизм по части совместимости прилагательных с существительными, то содержание книги наносит смертельный удар заявлениям «теологов и священников», даже «непредубежденных и независимых», если такие rarae aves [70] существуют в недрах ортодоксальности и вне мифического.

Таким образом, «Каббала» является настоящим благом для тео­софов и каббалистов; а таковой она и должна быть для каждого о древнее знание. Но благодаря голым фактам и доказательствам она является полынью горькой для каждого сектанта и начетчика.

ШЕСТИКОНЕЧНЫЕ И ПЯТИКОНЕЧНЫЕ ЗВЕЗДЫ [71]

Представляя пентаграмму (пятиконечную звезду) как микрокосм и шестиконечную (двойной треугольник) как макрокосм, мы можем сослаться на авторитет всех наиболее известных западных каббалистов — средневековых и современных. Элифас Леви (аббат Констан) и, как мы полагаем, Кунрат, один из величайших оккультис­тов прошлого, приводят в пользу этого свои основания. В «Розенкрей­церах» Харгрейва Дженнингса дается правильный разрез микрокосма с человеком в центре пентаграммы. Единственное, что мешает опубли­ковать их здесь, — это недостаток места в нашем журнале, ибо подобная публикация потребовала бы бесчисленного количества пояснений для выявления их эзотерического значения. Но всегда найдется место для исправления некоторых неверных представлений, которые могут естественным образом возникнуть в сознании наших читателей вследствие вынужденной краткости наших редакционных заметок. В этих заметках мы касаемся каждого вопроса, но поверх­ностно, если только поднятый вопрос не вызывает дискуссии по интересующему нас предмету. Высокое качество опубликованной статьи и многие ценные замечания, содержащиеся в ней, дают нам теперь возможность исправить некоторые ошибки в авторском пони­мании.

Как считается на Западе, для настоящего каббалиста основные символические значения Духа и Материи заключены в соответствующих цветах двух переплетающихся треугольников и никоим обра­зом не соотносятся ни с одной из линий, составляющих сами фигуры. Для каббалиста и герметического философа все в природе проявля­ется в триедином виде, все есть множественность и триединство в единстве и символически представляется различными геометричес­кими фигурами. «Бог — Геометр», — говорит Платон. «Три каббалис­тических Лика»[72] — это «Три Света» и «Три Жизни» Эйн Софа (Парабрахмана на Западе), также называемого «Центральное Неви­димое Солнце». «Вселенная — это его Дух, Душа и Тело», его «Три Эманации». Эта триединая природа — чисто духовная, чисто мате­риальная и промежуточная (или неопределимая материя, составляю­щая астральную душу человека) — представлена треугольником, три стороны которого равны, так как эти три принципа распределены во вселенной в одинаковой пропорции, причем так как в природе соблюдается единый закон равновесия, то они являются вечными и сосуществующими. Таким образом, западная символика абсолютно тождественна арийской, за исключением небольших вариаций. Могут меняться названия и прибавляться несущественные детали, но основ­ные идеи остаются теми же. Двойной треугольник, символически представляющий Макрокосм, великую вселенную, содержит в себе, помимо идеи дуальности (как показано в двух цветах и двух треуголь­никах — вселенной Духа и вселенной Материи), также идею единства, троичности, пифагорейского Тетрактиса — совершенного Квадра­та — и так далее, вплоть до двенадцатиугольника и додэкаэдра. Древние халдейские каббалисты — учителя и вдохновители древне­еврейской Каббалы — не были антропоморфистами Ветхого Завета или современности. Их Эйн Соф — Бесконечность и Безгранич­ность — «имеет форму и затем не имеет формы», — говорится в книге «Зохар», и загадка тотчас объясняется добавлением: «Невидимое приняло форму, когда Оно вызвало вселенную к существованию», то есть Божественное может быть увидено и постигнуто только в объективной природе — чистый пантеизм. Три стороны треугольников представляют для оккультистов, равно как и для арийцев, духовную, материальную и промежуточную природу (последняя по своему значению идентична пространству); а следовательно, и сози­дательную, сохраняющую и разрушительную энергии, олицетворяе­мые «Тремя Светами». Первый Свет зарождает умственную, созна­тельную жизнь во вселенной, тем самым соответствует созидательной энергии; второй Свет постоянно производит формы из космической предсущей материи и внутри космического цикла, следовательно, является сохраняющей энергией; третий Свет производит всю все­ленную грубой физической материи. По мере того как этот последний Свет постепенно удаляется от центрального духовного Света, его яркость спадает и он становится тьмой, Злом, ведущим к Смерти. Следовательно, он становится разрушительной энергией, с которой мы всегда сталкиваемся, когда речь идет о работе над формами и образами — временными и изменяющимися. Три каббалистических Лика «Древнейшего из Древних», который «не имеет лица», — это арийские божества, соответственно называемые Брахма, Вишну и Рудра (Шива). Двойной треугольник каббалистов заключен в круг в виде змеи, глотающей свой хвост (египетская эмблема бесконечнос­ти), а иногда — в простой круг (см. теософскую печать). Судя по авторскому объяснению, единственное различие между арийской и западной символикой двойного треугольника, которое мы можем увидеть, проистекает из его (автора) оплошности: если мы правильно его поняли, он не заметил глубокого и специального значения того, что он называет «зенитом и нулем». У западных каббалистов вершина белого треугольника, как и у египетских пирамид[73], уходит далеко в зенит, мир чистой нематериальности или чистого духа, в то время как нижний угол черного треугольника, указывающий вниз в направле­нии надира, показывает, если использовать весьма прозаическое выражение средневековых герметиков, чистую, или, скорее, «гряз­ную» материю как «грубое очищение Небесного Огня» — Дух, погруженный в водоворот аннигиляции, в тот низший мир, где формы, и образы, и сознательная жизнь исчезают, чтобы распасться и вернуться к материнскому источнику — космической материи. То же относится и к центральной точке, и к центральному пространству, которое, согласно пураническому учению, «рассматривается как местонахождение Авьяктабрахмы — непроявленного Божества. Оккультисты, которые обычно рисуют эту фигуру таким образом, вместо простой центральной геометрической точки (которая, не имея длины, ширины, толщины, представляет невидимое «Центральное Солнце», свет «Непроявленного Божества») часто помещают crux ansata (ручной крест или египетский Тау), в зените которого простую верхнюю линию они заменяют кругом — символом беспредельности, несотворенного пространства;

 

 

 

этот крест, подобным образом модифициро­ванный, имеет почти то же значение, что и «земной» крест древнеегипетских герметиков, крест в круге.

 

 

Поэтому ошибочно заявление, что в «Заметках редактора» утверждается, что двойной треугольник представляет «только Дух и материю», ибо он представляет так много символов, что в этой книге не хватит места для их объяснения.

Наш критик говорит: «Если, как вы говорите, „двойной треуголь­ник" создан для представления только универсального духа и мате­рии, то возражение, что две стороны — или любые две вещи — не могут составить треугольник или что треугольник не может служить для представления чего-то одного — только Духа или только Материи — как, похоже, сделали вы путем различения белого и черного, — это возражение остается необъясненным». Полагая, что теперь мы доста­точно объяснили некоторые трудности и показали, что западные каббалисты всегда рассматривали «триединство в единстве» и наобо­рот, мы можем добавить, что пифагорейцы разъяснили «возраже­ние», на котором особенно настаивает автор вышеприведенных слов, более 2500 лет назад. Сакральные числа этой школы, основная идея которой — существование вечного принципа единства в основе всех сил и феноменальных изменений вселенной, не включают число два (или дуаду). Пифагорейцы отказывались признать это число даже как абстрактную идею именно на том основании, что в геометрии невозможно построить фигуру из двух прямых линий. Очевидно, что в символизме число два не может идентифицироваться ни с какой замкнутой фигурой, ни плоской, ни объемной, и, таким образом, так как оно не может представлять единство во множественности, как любая другая многоугольная фигура, оно не может считаться сакраль­ным числом. Число два представлено в геометрии в виде двойной горизонтальной линии =, а в римских цифрах — двойной верти­кальной линией || и линией, имеющей длину, но не имеющей ни ширины, ни толщины; необходимо добавить к нему какое-либо иное число, прежде чем оно может быть принято. Лишь в соедине­нии с числом один, становясь равносторонним треугольником, оно может быть названо фигурой. Становится очевидным, почему для символического представления духа и материи — альфы и омеги космоса — герметики должны были использовать два пересекаю­щихся треугольника, каждый из которых представляет «триедин­ство в единстве», и делать первый, олицетворяющий дух, белым при помощи мела, а второй, олицетворяющий матери

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: