II. Кто и где с пользой может наблюдать

Станции

Список птиц данного района, наконец, можем быть разбит на группы не по характеру пребывания, а по ха­рактеру выбираемой им местности («станция» или «ста­ция» или, как теперь часто говорят, «биотоп»). Одни гнездятся на болотах, другие - на сырых лугах, третьи - на сухих степных участках.

Одни предпочитают глухие хвойные, другие - лист­венные леса и т. д., и т. д.

И далеко не всегда одни и те же или близкие поро­ды птиц выбирают одинаковые станции или биотопы в разных местностях.

Так, в густонаселенных местах стрижи и городские ласточки гнездятся в нишах и щелях каменных зданий (ласточки прикрепляют свои гнезда к карнизам домов). Но в малонаселенных местах стрижи гнездятся в высо­ких дуплах старых сосен, а городские ласточки - в пе­щерах, скалистых обрывах и т. п. Белые куропатки в таежной полосе гнездятся в моховых болотах, в тунд­рах - преимущественно в зарослях полярных ивняков, а в степях (например, в Кулунде) - в поемных лугах.

 

Количественный учет

Но все, что указывается выше, касается только каче­ственного состава птичьего населения района. Это толь­ко список форм (видов и подвидов) с характеристикой их пребывания и выбираемых станций. Это необходимое начало накопления знаний, но только самое начало. Для того, чтобы получить знания, освещающие самую жизнь этих десятков или сотен форм, их отношения друг к другу, к другим животным и растениям изучаемого района, и - что для нас в особенности важно - к наше­му хозяйству, надо узнать еще очень и очень многое и узнать не «вообще», а в количественном выражении, определить в более или менее точных цифрах.

Для всякого планомерного, разумного хозяйствова­ния, - а иного не должно и не может быть в социалистическом государстве, -  необходимы именно количе­ственные, цифровые показатели, не общие впечатления, а полное и точное знание. И вот таких полных и точных цифр у нас пока почти нет, так как на эту сторону дела до последнего времени не обращалось достаточного внимания. Да и получить их одними только силами уче­ных специалистов - дело безнадежное. Таких специа­листов не может быть в необходимом количестве, в количестве, достаточном, чтобы подробно изучить каж­дый небольшой участок огромной страны. Только друж­ная массовая, коллективная работа может в сравнитель­но короткий срок собрать такое количество цифровых материалов, которое даст возможность сделать из них надежные выводы. Но при капиталистическом хозяй­стве широкие массы трудящихся не получают и не могут получить ни достаточной подготовки и организа­ции, ни достаточного досуга для подобных занятий. Со­вершенно иначе обстоит дело в стране Советов, где имеются все необходимые условия для правильной по­становки массовой работы по изучению птиц.

В существующих списках птиц разных районов коли­чественная сторона не идет дальше отметок против каж­дого вида, что он «многочисленен», «обыкновенен», «ре­док», «очень редок». Такое первое приближение к количественному определению - слишком общее и для хозяйственных целей совершенно недостаточное. Для планирования, например, отстрела или отлова тетерева или кряквы в данном районе желательно знать точно, какое количество производителей имеется в районе, ка­кова величина годового приплода в данном, году и какова смертность как приплода, так и основного «ста­да» производителей в разные месяцы. Только имея эти данные, можно рассчитать, сколько можно взять и сколько оставить, чтобы не было ни недопромысла (т. е. чтобы не оставалось лишней молодежи), ни перепромысла, т. е. уменьшения основного стада.

Расчет может проводиться и далее. Выведшиеся птенцы постепенно уменьшаются в числе, погибая от хищников, от болезней, от несчастных случаев. Но, в то же время они растут, нагуливают тело. И только зная более или менее точно, с одной стороны, смертность или уменьшение их численности из месяца в месяц, или даже из декады в декаду, с другой же - соответствую­щий ход увеличения веса, можно подсчитать, что вы­годнее взять, например, с данной площади тысячу штук не вполне доросших (скажем, в 3/4 или в 7/8 матки по весу) или несколько меньшее число более поздних, более тяжелых птиц (конечно, приходится учитывать и условия сохранения, и транспорта, и многое другое).

Такой точный учет, входящий в понятие «биологиче­ской съемки» территории, - дело, разумеется, чрезвы­чайно трудное и кропотливое, но возможное и необхо­димое. И он должен идти еще гораздо дальше. Выяснив, чем питается данный вид птиц в разное время года, в каких условиях он нуждается для гнездования, какова производительность данного участка земли в отношении соответствующих кормов и какие изменения в этом отношении могут быть нами внесены (подсев кормовых растений, подсадка колючих кустарников, осушка болота или, наоборот, запруда на ручье), - мы можем подсчи­тать, насколько может быть увеличено «стадо» произво­дителей данного вида птиц. Можем решить, какие виды могут быть дополнительно акклиматизированы на этой площади. Ведь по общему правилу, чем разнообразнее видовой состав фауны, т. е. чем большее число разных видов живет на данной площади, тем большую массу живого вещества (в данном случае, попросту, мяса) она может содержать.

 

Польза и вред птиц

Еще более подробные сведения требуются для реше­ния вопроса о вреде или полезности каждого вида на данном участке и в данных условиях.

Вопрос о пользе или вреде для нашего хозяйства никоим образом не может решаться «вообще». Он по самой сути дела требует взвешивания (изучения) боль­шого количества определенных данных, полученных в строго определенных условиях. Польза может быть прямая, наглядная. Такова польза промыслово-охотничьих птиц, так называемой дичи: они дают нам пре­красное, питательное мясо, высоко ценимое и на ино­странных рынках. Но может быть и очень большая, но косвенная или не бросающаяся в глаза и потому не учи­тываемая польза.

Так, до сих пор остается без внимания почвоудобрительная деятельность птиц. Все мы знаем огромное значение навоза и искусственных удобрений для земледе­лия, для наших полей. Но в удобрительных, в питательных веществах нуждаются и луга и деревья в лесу. Мы знаем, что помет птиц - гораздо более сильное удобрение, чем скотский навоз. Мы знаем, что по отно­шению к своему живому весу птицы едят гораздо боль­ше, а значит, помета дают больше, чем скот. Знаем, наконец, что в сухих бесснежных и бездождных райо­нах, как некоторые места западных берегов Южной Америки, птичий помет, накапливаясь тысячелетиями, образовал огромные залежи так называемого гуано, на применении которого выросло и расцвело в XIX веке западноевропейское земледелие. Но мы как-то упу­скаем из вида, что миллионы наших птиц также по­стоянно дают земле растворимые фосфорнокислые и азо­тистые соединения.

У нас снеговые и дождевые воды не дают помету птиц накапливаться слоями, как в Чили, но в почву-то они поступают и обогащают ее. И если работа дожде­вых червей, как показал Дарвин, с течением веков ока­зывает огромную пользу, содействуя образованию поч­венного слоя, то и деятельность птиц по удобрению почвы не может быть малой. Местами, например, в по­лупустынях, где гнездятся огромные колонии рябков, или в полуголых тундрах, где гнездятся и линяют ты­сячные «табуны» гусей, или на голых скалах арктиче­ских островов с их «базарами» моевок, чистиков и гага­рок почвообразующая и удобрительная деятельность птиц бросается в глаза. При количественном учете на­ших птиц и при выяснении, хотя бы путем клеточного содержания, пометопроизводительности разных видов, можно было бы произвести точный подсчет этой пользы.

Косвенную же, но огромную пользу нашему лесному и полевому хозяйству приносят птицы истреблением мышей, хомячков, полевок, всевозможных вредных на­секомых, их яиц и личинок. На эту сторону деятельности птиц давно обращено внимание, и если трудно, конечно, выразить эту пользу в точных цифрах, то все же с совершенной уверенностью можно сказать, что эта сто­рона жизни птиц является для нашего хозяйства самой важной. По подсчетам Лебедева, сделанным до импе­риалистической войны, наше полеводство теряло от вре­дителей - насекомых (главным образом) и «мышей» (в особенности, полевки, также суслики и хомячки) - еже­годно около 900 млн. руб. Сады и огороды - около 90 млн. и леса - около 300 млн. руб.

 

Розовые скворцы — энергичные истребители саранчи.

Наши исследователи считают, что за год одна полев­ка съедает около 2 и иногда до 3 кг зерна, а одна пара их за год может размножиться до 500 шт. Мелкие насе­комоядные птицы истребляют ежедневно многие сотни и даже тысячи насекомых каждая. Относительно «мы­шей» вскрытием очень большого числа желудков хищ­ников и сов было установлено, что канюк съедает (в среднем за год) ежедневно более 5 штук ночевок и до 14 в «мышиные» годы, мохноногий канюк - более 8, пустельга - более 2 и до 9, болотная и ушастая совы - до 4, в «мышиные» годы - до 12 штук в день.

Таким образом, все мясо, которое дают нам в год всевозможные породы пернатой дичи, вся годовая про­дукция пуха, пера и шкурок птиц, взятые вместе, стоят несомненно значительно меньше, чем древесина, зерно, корнеплоды, овощи и травы, спасаемые ежегодно от «мышей» и насекомых-вредителей нашими певчими и дятловыми птицами. Ни один натуралист не усомнится в этом, но нужно, чтобы вывод этот стал достоянием грудящихся масс. Для этого же он должен основывать­ся не на общих впечатлениях и отрывочных частичных подсчетах, а на обширном, массовом материале.

Точно так же мы достаточно знаем для того, чтобы утверждать, что абсолютно вредных птиц, т. е. вредных всегда и везде и потому заслуживающих полного истребления, не существует. Известный процент хищ­ников часто полезен для поддержания силы и здоровья остальных птиц, служащих им пищей (добыванием прежде всего - больных и слабых). Мы знаем также, что местами даже такие страшные пернатые хищники, как сокол-сапсан, являются для дичи (уток, гусей, куропаток) весьма существенной защитой от более опасных хищников (лиса, песец, поморники и т. п. ). Мы внаем, наконец, что даже при полной и строгой охране хищных птиц они вовсе не выказывают склонности к чрезмерному размножению.

В этом последнем отношении Европа в средние века дала обширный опытный материал. В те времена охота с соколом и ястребом была любимой забавой и привиле­гией аристократии. Ловчие хищные птицы ценились очень дорого и их гнездовья охранялись варварски же­стокими законами. Такое положение продолжалось сотни лет и, несмотря на это, птицы эти оставались сравни­тельно немногочисленными и для массы дичи и других полезных птиц не истребительными.

В то же время едва ли нужно говорить о том, что ястреб или коршун, повадившиеся красть цыплят со дво­ра, голубей с голубятни, цапля или крохаль, поселив­шиеся на пруду, где разводится рыба, должны быть, конечно, отогнаны или убиты.

Итак, мы видим, что в отношении многих птиц должен быть собран очень большой и продолжительный наблюдательный местный материал, чтобы решить, вред­ны ли они, в чем и когда именно. Вредность многих птиц оказывается при этом просто предрассудком, осно­ванным на поверхностных наблюдениях. Например, отно­сительно некоторых бакланов установлено, что они больше питаются разными мелкими рачками, чем рыбой; относительно чаек и крачек («мартышек») определенно установлено, что они питаются рыбой лишь в очень не­значительном проценте, и то, главным образом, сонной или больной, а главная их пища, особенно в гнездовое время, - вреднейшие для хлебов насекомые.

Утки, даже нырковые (за исключением крохалей), очень мало трогают рыб и их икру, но истребляют мно­го мелких водных беспозвоночных животных, в том числе таких, как, например, личинки стрекоз, истребляю­щие икру и мальков. Воробей почти везде считается вредным как потому, что он стаями наваливается на поспевающие хлеба и ягоды, так и потому, что он нередко вытесняет из их гнездовых мест полезных насекомояд­ных птиц (мухоловок и т. п. ). Но воробей, как и другие зерноядные птицы, выкармливает своих птенцов глав­ным образом насекомыми, по большей части вредными для хозяйства, и баланса этой пользы и вышеупомяну­того вреда никто не подводил.

Ворона весной в поймах и лугах разоряет много ути­ных гнезд (особенно, если угодья эти не вовремя трево­жатся людьми). Но она там же и в других местах уничтожает большое количество полевок и других «мы­шей», а также личинок вредных насекомых, принося этим несомненную пользу полям и лесам. То, покры­вается ли приносимый воронами вред указанной пользой или нет, - можно выяснить только в результате подроб­ного исследования и фактических расчетов для каждой местности.

Примеров такого сложного «сосуществования» час­тичной полезности и частичной вредности можно при­вести очень много. Но и сказанного достаточно, чтобы видеть, как много подробностей еще нужно выяснить (и притом определить в количественных числовых выра­жениях) как в жизни птиц, так и в жизни связанных с ними растений и животных, служащих им пищей и в свою очередь питающихся полезными для нас или вред­ными растениями и животными, чтобы для каждого из наших районов твердо и уверенно ответить на простой, на первый взгляд, вопрос: полезна данная птица для на­шего хозяйства или вредна и как велик этот вред или эта польза.

 

Значение наблюдательской работы

Если так много еще остается сделать для изучения наших птиц, то возникает вопрос: какое значение может иметь отрывочная, случайная или даже постоянная на­блюдательская работа одного неподготовленного наблюдателя? Без всяких преувеличений можно сказать, что даже такая работа может иметь большое и многообраз­ное значение (хотя мы собственно имеем в виду как раз массовую работу).

Прежде всего, наблюдения над жизнью природы для самого наблюдателя всегда дают очень многое в смыс­ле самообразования. Никакая книга, никакая лаборато­рия не может дать нужных знаний и навыков, если чтение и лабораторная работа не идут рядом с самостоя­тельными работами (наблюдение, исследование, опыт) среди самой природы, в поле, болоте, в лесу.

Книга и лаборатория, вообще школа, сильно облег­чают получение образования, дают направление умственной деятельности, но только собственная работа в поле может дать нужную полноту познания природы, развить наблюдательность, оживить и осмыслить книж­ные и школьные сведения, прочно закрепить их. Я не говорю уже о проверке получаемых сведений. Между тем, всякая наука, на всякой данной временной ступени, состоит из точных и прочных знаний, соответствующих закономерностей с огромной примесью различных теорий, только более или менее твердо обоснованных, и рабочих гипотез или предположений, принимаемых толь­ко условно, временно, вперед до дальнейшей разра­ботки.

Всякий человек, работающий в поле, под открытым небом, сознательно или бессознательно производит наблюдения в кругу своих интересов. И, накапливаясь, эти наблюдения дают ему определенный круг знаний, по которым мы отличаем опытного охотника, опытного агронома или лесничего, опытного рыбака от начинаю­щих.

Затем, наблюдения над птицами - понимая под наблюдениями всякий сбор материалов среди природной обстановки - могут дать очень и очень многое для обу­чения и образования других людей, т. е. для целей педагогических, а не только для себя. При преподавании природоведения в школах необходимы учебные пособия, в частности учебные коллекции чучел и шкурок птиц и их отдельных органов. Никакое описание, никакой рису­нок или стенная таблица не могут так точно, понятно, наглядно ознакомить с общим видом и строением пти­цы, с приспособлением ее строения, наружного и внут­реннего, к условиям ее жизни, как рассмотрение в нату­ре чучел птиц, их ножек, крыльев и клюва, их перьев, скелета и других частей. И никогда ни описание, ни даже рисунок не запомнятся так твердо.

Учитель, проводящий экскурсии для учеников, обяза­тельно должен быть хорошо знаком и с местностью, где предполагается проводить экскурсии, и со всеми теми растениями и животными, которые могут попасться на глаза ученикам. А птицы среди таких животных играют крупную роль.

Чрезвычайно велико научное значение местных на­блюдений.

Для ряда местностей Советского Союза до сих пор еще не имеется даже простых списков видов и подвидов птиц. А это чрезвычайно затрудняет изучение распро­странения отдельных видов на территории СССР, зако­номерностей этого распространения и часто не позво­ляет сделать необходимых практических выводов. Восполнить этот пробел - в значительной степени зада­ча местных наблюдателей.

Таким образом, каждый местный наблюдатель вносит свой посильный вклад, прежде всего, в инвентарь, в список птиц, встречающихся в пределах его района. Конечно, на первых порах он не будет знать очень мно­гих из встречаемых им птиц. Но собирая их шкурки и пересылая для определения в научно-исследовательские учреждения, например, в зоологические музеи, он с их помощью научится узнавать виды встречаемых им птиц и других, попутно собираемых животных. Растения таким же порядком в нужных случаях он сможет узнавать через ботанические музеи.

В научно-исследовательских же учреждениях полу­чаемые таким образом материалы с мест могут служить не только для составления местных видовых списков, но и подвергаться более подробной научной обработке. По ним будут определяться сроки таких недостаточно еще изученных, но жизненно важных явлений, как вре­мя и ход линьки. По ним будут устанавливаться разме­ры колебаний данного вида по величине, пропорциям или отношениям разных частей тела, по оттенкам окрас­ки в зависимости от погоды во время вывода или линьки, а также от подробностей характера местопребыва­ния. Во многих случаях по ним могут выясняться крайние границы распространения или ход векового рас­селения вида, или, наконец, пути его перелетов.

В центральных учреждениях, в музеях Москвы и Ле­нинграда, где скопляется большой материал из разных мест, путем сравнения этих материалов могут выяснять­ся местные, географические подвиды, давая таким образом материал для описаний новых для науки форм и для изучения индивидуальной и географической измен­чивости.

Подобным же образом обработка надлежаще сохра­ненных желудков выяснит состав и количественные соотношения кормов местных птиц в разные времена года.

Выписки из дневников с результатами подсчетов птиц на определенных площадях, с наблюдением над токованием, над перелетами и т. д., могут давать драгоценный материал для соображений о важных и круп­ных общих биологических вопросах, как вопросы о плотности птичьего населения в зависимости от разных условий, о половом подборе, о причинах и происхожде­нии сезонных перелетов и т. п.

Решение же этих и подобных основных биологиче­ских вопросов, с одной стороны, числовой учет фауны и выяснение законов количественного и качественного движения ее - с другой, наконец, выработка естественноисторических и экономических профилей разных районов - с третьей стороны, - все это вместе не толь­ко двигает вперед чисто научные представления, но и способствует вернейшему и скорейшему разрешению научно-прикладных или практических вопросов, завер­шением которых должно явиться полное овладение силами и естественными богатствами природы путем отчетливого знания ее законов и использования их в целях улучшения жизни трудящегося человечества.

 

 

II. Кто и где с пользой может наблюдать

Свойство хорошего исследователя

Хорошим, полезным наблюдателем может сде­латься всякий, кто заинтересуется птицами и природной обстановкой, в которой они живут. Нужна только внима­тельность, точность и правдивость.

Всякий, кто с действительным интересом и желанием заметит что-либо новое для себя, наблюдает природу, не отвлекаясь и, следовательно, сосредоточивая свои мысли только на том, что он видит или хочет увидеть; всякий при этом условии будет внимательным,

Относительно необходимости правдивости в передаче наблюдений едва ли нужно много говорить. Трудно предположить, чтобы человек, желающий чему-нибудь научиться из жизни природы или же быть своими наблюдениями полезным другим, стал бы нарочно запи­сывать в свои дневники то, чего не было. Отмечать нужно только факты, которые действительно наблюдались, и не смешивать их со своими догадками и предположе­ниями.

Как ни странно это может звучать, но умение видеть то, что в действительности есть, а не то, что хочется или кажется, есть трудное умение, которому приходит­ся учиться.

Тот, кто хочет сделаться хорошим и полезным на­блюдателем, должен постоянно помнить о том, чтобы в момент наблюдения не предаваться никаким заранее установленным взглядам, не допускать при наблюде­ниях никаких натяжек, не стараться найти в фактах непременно подтверждение или же опровержение каких-нибудь мнений, но все старание направлять на то, чтобы видеть, как в действительности происходят вещи в при­роде. А выводы и обобщения из наблюдаемых фактов - это уже следующая ступень работы.

Точно так же и в передаче своих наблюдений надо всячески приучаться к нелегкому делу: всегда точно отличать то, что есть, от того, что кажется или думает­ся, точные, объективные факты от своих предположе­ний и толкований, от своего понимания фактов. Интерес­ным может быть и то и другое, но все же это различные вещи, и непременно нужно стараться строго их различать.

Если в вашем дневнике будет записано: «Я шел по меже, чуть не наступил в полыни на русака, он испугался и убежал», то я скажу, что вы записываете не со­всем то, что видите. Что вы едва не наступили на зайца, и что он вскочил и быстро удрал, - это вы могли видеть. Но что он испугался, этого видеть вы не могли, это только ваша догадка, ваше объяснение его бегства. Догадка может быть законной, очевидной, вполне справедливой, но во всяком случае догадка не есть факт. Точно так же вы могли идти по косогору и едва не наступить на булыжник, который мог от этого покатиться вниз. Фактическая-то сторона наблюдения тут ведь та же самая, что в истории с русаком на меже. И если вы не скажете, что булыжник вас испугался, то исключительно потому, что вам уже заранее из других наблюде­ний известно, что камень - не живое существо.

Делать догадки, пытаться находить объяснения то­му, что видишь, - дело не только законное, но и полезное. Но тщательно отличать то, что есть, то, что видишь от догадок и объяснений совершенно необходимо, хотя не всегда просто и легко.

 

⇐ Предыдущая123456Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: