Зимняя жизнь

Возвращаясь к наблюдениям в самое глухое, в зим­нее время, мы можем, кроме видового состава и числа особей, наблюдать их повседневную жизнь. Одни из них явно оседлы, держатся все время на небольшом участке. У многих птиц есть легкие особенности в голосе, в по­вадке, какое-нибудь повреждение в оперении, которое при внимании позволяет узнавать их. Можно также, поймав птицу (что зимой на привале сделать легче, чем в другое время), окрасить часть ее оперения в какой-либо яркий цвет или надеть на ножку яркое цветное кольцо (из целлюлоида, например). Другие кочуют ши­роко. Одни держатся одиночно, другие стайками, более или менее тесными. Их занятия в разные часы дня, спо­собы поиска корма и самый корм, делаемые запасы, причиняемые деревьям повреждения (объедание почек и семян, продалбливание коры — известное «кольцевание» деревьев дятлами), для чего эти повреждения делаются (для добывания насекомых, или для помещения в ямки шишек или желудей, или - к весне - для добывания сока), здоровые деревья или только больные поврежда­ются таким образом, - все это предметы для наблюде­ния.

 

 

Кольца дятла на коре березы (сделаны весной при сосании сока)

 

 

Пение

Интересны наблюдения над зимним пением птиц. Хотя весной, в брачное время, пение птиц гораздо энер­гичнее и непрерывнее, но поют они не только в это вре­мя. Конечно, в жестокий мороз или в метель птицам бывает не до пения, также впрочем, как и летом во время линьки. Но здоровые и неголодные птицы, по крайней мере многие из певчих, поют во всякое время года. Даже тетерева токуют всю осень до сильных мо­розов, хотя это наблюдается и не у каждого самца (мо­жет быть - не у всех подвидов). Самцы, каких именно видов поют зимой, в каких именно условиях, - все это существенно для выяснения значения весеннего пения, которое не всеми исследователями объясняется одина­ково.

Одни считают, что песня самца - это орудие поло­вого подбора, т. е. что самки выбирают преимуществен­но хорошо поющих самцов и что поэтому самцы перед самкою как бы состязаются в пении. Другие объясняют пение, как средство возбуждать самок, за отсутствием у самцов огромного большинства птиц органов сово­купления, т. е. наружных половых органов. Самое, по­жалуй, распространенное теперь объяснение заключает­ся в том, что пение развилось, главнейшим образом, у мелких, неприметно окрашенных и более или менее открыто держащихся птиц, как добавочный видовой при­знак и как средство закрепления за собой определенной территории, о чем сказано будет далее.

Действительно, многие из крупных птиц имеют очень громкий голос, как журавли, лебеди, орлы, хотя неко­торые из них и совершенно немы, как аисты. Но ни од­на из них не имеет настоящего пения, как не поют из «певчих» птиц (в смысле научной систематики на осно­вании анатомического строения гортани) самые круп­ные, вроде вороны, грача, сороки, однако очень голоси­стой (и даже научающейся говорить). Из мелких певчих птиц ярко окрашенные - снегири, клесты, щуры, или же очень заметные по пестроте оперения и по манере сидеть открыто, как каменки и чеканы, сорокопуты, - в большинстве имеют пение не громкое и издают свое пе­ние не так часто. Самые же голосистые и неутомимые певцы - соловьи, пеночки, камышевки, зарянки, сини­цы - большею частью мелкие, просто окрашенные птич­ки, держащиеся притом в густой растительности. Пение, конечно, надо отличать от простых призыв­ных криков. Э. М. Никольсон так определяет, что такое песня птицы в точном смысле слова. Это - более или менее длительное, более или менее непрерывное повто­рение одного или нескольких звуков, явственно соответ­ствующих определенному видовому характеру, употреб­ляемое самцом в качестве выражения его самостоятель­ности. Последний признак может служить объяснением того обстоятельства, что например, зарянка, держащая­ся одиночкой, всю зиму поет, тогда как держащиеся зимой стаями зяблики, луговые коньки и т. п. — почти не поют в это время.

 

Серые вороны

Распадение зимних стай

Большой интерес представляет район кочевания стаи, половой и возрастной состав ее, отношение членов ее друг к другу и к не принадлежащим к стае птицам. В особенности же интересно наблюдать стаи при при­ближении весны, так как различные виды ведут себя при этом совершенно различно. У членов стаи, сперва у самцов, под воздействием сезонных факторов: удли­нение дня, увеличение тепла, изменение пищевого режи­ма и т. д. начинают развиваться покоившиеся зимою в спавшем состоянии половые железы, в связи с чем пробуждаются половые стремления. Результат этого у разных видов различен.

У одних птиц начинается с того, что по утрам неко­торые самцы (постепенно все большее число) на корот­кое время отделяются от стаи, занимают каждый неко­торый участок и распевают здесь, прогоняя других приближающихся самцов. Затем присоединяются к стае, летают и ночуют с ней. Постепенно эти отлучки делают­ся продолжительнее, наконец, самцы совсем разбива­ются поодиночке, распевая на «своем» участке, все усерднее и все ревнивее оберегая его от других самцов. Вскоре к ним начинают присоединяться и самки и, спа­рившись, уже вдвоем защищают от пришельцев свой гнездовой участок.

У других птиц дело идет несколько иначе. Например, дубоносы еще в стаях разбиваются на пары и уже спа­рившиеся птицы выбирают и занимают для себя гнездо­вой участок. Некоторые виды не разбиваются террито­риально на пары, а пары гнездятся в тесном сообще­стве - «колониально». Таковы, например, грачи.

 

Токование

Весеннее время - самое интересное в жизни фауны в наших широтах. Тут происходит прилет не зимовавших у нас местных птиц и пролет гнездящихся на севере, о чем будет подробнее говорено дальше, а также спари­вание и начало брачной жизни. Этот важный период в жизни птиц полон разнообразия и дает массу материа­лов для наблюдений.

Большинство птиц разбиваются на пары, причем не­которые виды, по-видимому, спариваются на всю жизнь (лебеди, гуси, многие хищные), некоторые - на один се­зон, наконец - некоторые, хорошо знакомые охотникам, не составляют постоянных пар. Таковы, например, тете­рева, глухари, дупеля, вальдшнепы, турухтаны. Эти «полигамы» (многобрачные птицы) весною собираются в определенные места (токовища), где самцы своеобразно (каждый вид на свой лад) двигаются, издают особые звуки, часто дерутся между собой. Самцы же вальд­шнепа облетают определенные участки со своеобразными криками, на которые к ним поднимаются самки.

 

Турухтан в токующей позе.

 

Нечто вроде таких «токов» имеют некоторые из птиц, разбивающиеся на пары, например, белые куро­патки. Не всегда легко определить, является ли данный вид полигамом или живет в единобрачии. Так относи­тельно бекаса, который разбивается на нары, долгое время у части наших орнитологов, в частности у проф. Мензбира, существовало мнение, что он - полигам. Еще труднее определенно высказаться о гаршнепе, так как наблюдать его труднее. Мне лично кажется, что он разбивается на пары, и что его воздушные полёты и глухие звуки «топ-топ, топ-топы» (издаваемые, как мне кажется, горлом, а не хвостовыми перьями, как «блея­ние» бекасов) не есть настоящее токование полигама, но просто игры над тем участком, где сидит его самка, как это имеет место и у бекасов.

Обычное, идущее еще от Дарвина, объяснение токо­вания заключается в том, что это - соревнование сам­цов из-за самок, и с этой точки зрения он описывает тока тетеревов и глухарей (которых, надо помнить, он сам никогда не наблюдал). Самцы прыгают, распускают крылья и хвост, щеголяя таким образом друг перед другом яркостью своего металлически-блестящего (у те­теревов) оперения, издают слышное на несколько верст «бормотанье» и «чуфыкание», призывающее самок, дерутся между собой, а самки любуются на них и удаля­ются с победителем.

 

Брачный полёт и «блеяние» бекаса

 

Такое толкование допускает, с точки зрения близкого личного знакомства с токами, много поправок. Подают голос, в особенности при ухаживании весной, все птицы, а не только полигамы: и соловей, и воробей, и ворона. Все они предаются в эту пору оживленной жестикуляции, включая таких, как ворона, у которых самцы по оперению ни на волос не отличаются от самок. Чуфы­кание, бормотание, как и пение других птиц, не только весеннее явление, но самое главное в том, что самцы на току обращают очень немного внимания на самок, а выполняют строго определенный порядок действия, так что чаще самкам приходится бегать между ними и пытаться привлекать их внимание жестами и голосами. И никакой «борьбы» из-за самки вовсе тут не проис­ходит, а время от времени подерутся два, разгорячен­ные и слишком близко сошедшиеся, самца. И не самые «красивые», сильные и энергично токующие косачи пер­выми берут курочек, но как раз наоборот: такие косачи дольше остаются на току и старательнее проделывают весь «ритуал» тока, а молодые, или почему-либо (может быть по слабости? ) менее увлекающиеся прыганием и бормотанием, держащиеся по окраинам тока, раньше отлетают или уходят с курочками.

Наконец, чрезвычайно показательно и то, что даже в беспредельных тундрах, где масса турухтанов и никто их не беспокоит, очень нередко на их токовища сходят­ся для своих несерьезных, примерных поединков одни только самцы, а самок нет и поблизости (говорю о вре­мени, когда они еще не сидят на яйцах). И нередко про­летающая или прилетевшая самка далеко не сразу об­ращает на себя их внимание.

В действительности, по-видимому, танцы и пение (как проще можно назвать разные телодвижения и подачу голоса) являются просто естественными проявлениями жизненной энергии здоровых, не слишком подавленных погодой птиц, особенно самцов, как более подвижных, бойких и экспансивных. С пробуждением природы вес­ной и возрождением полового инстинкта, эта жизнен­ность и энергия, эта «радость жизни» удесятеряется именно у самцов (у самок это же возрождение выли­вается в усиленное отделение пластического материала, когда иногда вес кладки превосходит вес самой самки), и выражается теми же движениями и криками, как и осенью, но в значительно более усиленной мере. Так это бывает у всех птиц. Но воробей скачет, топорщится и чирикает перед одной своей самкой, а стайные полигамы, как тетерев, проделывают это совместно.

У всех решительно птиц есть свои своеобразные приемы ухаживания за самками (или самок за самцами, как у куликов-поплавков и некоторых других птиц), свои приемы «объяснений и предложений», свои «жесты согласия» самки. Проследить все это для разных видов, зарисовать или сфотографировать характерные момен­ты, - представляет особый интерес. Мне не приходилось, например, видеть хорошего изображения тока дупелей или токования (точнее брачного полета) гаршнепа. Ко­нечно потому, что и то и другое совершается глубокой ночью. Однако в тундрах и ночью светит солнце, что позволяло бы сфотографировать это.

 

Участки территории

Выше уже было замечено, что некоторые из живших зимой общей стайной жизнью птиц весной не только разбиваются на пары, но и захватывают для себя опре­деленную гнездовую территорию, ревниво изгоняя с это­го участка других птиц своего и близких видов. И некоторые наблюдатели, например, высоко талантливый Э. М. Никольсон, даже все значение пения самцов сво­дит к вопросу территории. Самец, по его мнению, поёт в центре присвоенного им участка, чтобы показать сам­кам, что он имеет подходящий участок для гнездования и чтобы предупредить других самцов не появляться вблизи, иначе будут отброшены силой. Это явное пре­увеличение, так как поют и те птицы, которые не при­сваивают себе участки земли, как скворцы и коноплян­ки, и не поют, с другой стороны, соколы, строго охра­няющие свои гнездовые участки.

Однако не подлежит сомнению, что все хищные и очень многие певчие птицы строго оберегают свои гнез­довые участки, например, зарянки, соловьи, пеночки и мн. др. Другие - скворцы, ласточки, береговые стрижки, коноплянки, чечётки, воробьи - этого не делают. Причина этому по-видимому такая. Птицы с сильным полетом, как скворцы, стрижи, ласточки, крачки, кулики или же имеющие практически неистощимый запас кор­мов, как чистики, гагарки и другие, кормящиеся в море, ничуть не заинтересованы в вопросах территории и мо­гут гнездиться колониально или вблизи друг от друга, а также совместно отыскивать корм, нисколько не подвергая опасности своих птенцов. Птицы же со сравни­тельно слабым полетом, не могущие сразу захватить много корма для птенцов, вынуждены добывать для них корм обязательно вблизи от гнезда, так как отсутствие самки в течение всего около часа может уже повести к гибели птенцов от голода и холода. Но если вблизи от гнезда на маленьком участке земли будут собирать корм несколько пар, то корма для них всех не хватит. Отсюда и выработалось у таких видов свойство захва­тывать определенный участок на время гнездования.

Проследить этот вопрос для каждого вида в разных условиях, определить размеры участков, дальность по­летов за кормом для всех видов, число кормежек птен­цов в день - очень поучительно. Также проследить поведение и судьбу тех птиц - самцов и самок, которые остались без гнездового участка. По-видимому, наибо­лее энергичные из них с драками и ссорами выкраивают себе участок из 2-3 смежных, другие находят себе место по границам распространения вида, некоторая же часть из оставшихся без гнездового участка остается холостой, околачиваясь иногда стайками и поставляя заместителей для пар, потерявших от каких-либо причин самца или самку; наконец, некоторые из них, по-види­мому, начинают гнездиться позже на участках, уже ос­вободившихся от первоначальных владельцев.

От этих «безземельных» птиц надо отличать отдель­ных птиц, которые, несмотря на то, что они, по-видимому, вполне взрослые и здоровые, но почему-то не испыты­вают достаточного энергичного полового влечения и оста­ются на местах зимовок или бродяжничают в областях пролета, не стремясь к местам гнездования и не спари­ваясь. Это нередко наблюдается, например, у куликов и часто вводило наблюдателей в заблуждение. Их прини­мали за гнездящихся вдали от их нормальной гнездовой области. Но, не найдя гнезда и яиц или нелетных птен­цов, очень рискованно говорить о гнездовании. Летные молодые еще с остатком пуха не раз наблюдались в пролетных стаях в тысячах километров от мест вывода.

 

Гнезда

После спаривания следует устройство гнезда, и тут опять большой простор для разнообразных и точных на­блюдений. Характер местности, в которой устраивается гнездо, а также особенности самого пункта, где оно устраивается, - очень важны и своеобразны для каждо­го вида. Гнездо может сводиться к простой ямке на земле или песке (чибис, зуек) или яйцо кладется даже на голый камень (гагарки). Но может быть и очень тщательной и сложной постройкой (ремезы). Оно может строиться каждый год заново или служить, подправ­ляясь, долгие годы (аисты, орлы). Оно может быть открытым, искусственно закрытым (сорока, некоторые пеночки) или устроено в дуплах (дятлы, синицы) и в норах (щурки, зимородки, стрижки, топорки). Оно может быть очень неряшливой и едва держащейся постройкой (гор­лица и вообще голуби) и массивной, прочной мазанкой, достигающей 20 кг весом у маленького скалистого по­ползня.

Место для гнезда иногда строго определенное, напри­мер, одни ремезы гнездятся только в ивняке, другие ви­ды их - только в тростниках. Высота гнезда над землей, ширина отверстия дупла, - все это имеет значение.

По возможности желательно проследить весь ход работы по устройству гнезда, применяемые материалы, участие самца и самки, ошибки и неудачи при работе, захват чужих гнезд. Для выяснения вопроса о сущности инстинкта гнездостроения очень интересны случаи устройства гнезд в необычных местах (в глиняном горш­ке, в пустой консервной жестянке, на полотне действующей железной дороги и т. п. ) и из необычных материа­лов (бумажные полоски телеграфа, тонкая металличе­ская проволока и т. п. ).

 

Гнездо ремеза

 

Яйца и птенцы

Когда гнездо готово, начинается откладывание яиц, а затем высиживание птенцов. Важно отмечать время (час дня), когда откладывается яйцо; откладываются ли они ежедневно или с промежутками; когда начинается насиживание: с первого же яйца или же с окончания полной кладки; сколько времени длится насиживание, какова температура в гнезде (в частности, на выстилке дна). При счете яиц следует обращать внимание и на ближайшие окрестности гнезда и отмечать, нет ли бро­шенных яиц. Так, у пловучих и полупловучих гнезд чомги я нередко находил выроненные или снесенные в воду яйца на дне. Конечно, желательно отмечать и окраску яиц.

Следует замечать, какое участие в высиживании при­нимает самец, в какие часы сменяет самку, если помо­гает насиживать, приносит ли ей корм; оставляет ли она яйца в жаркое время дня, покрывает ли их при этом, и чем; «отводит» ли она от гнезда, притворяясь хромой или подстреленной, и делает ли это и самец.

Найти гнездо осторожных птиц на однообразной по­верхности луга или болота нередко бывает трудно даже и для опытного человека, так как птица издали слышит шаги или видит идущего в ее направлении человека, и, не подпуская его, тихонько сходит с гнезда и, только пробравшись между кочками или травой в сторону, сле­тает. Тогда нужно спокойно сесть и следить за птицей искоса, не смотря прямо на нее и делая вид, что не обращаешь на нее внимания. Птица может улететь из вида, но через 10-15 минут вернётся и будет бродить, будто кормясь. Тут важно не терять её из вида, так как рано или поздно она постарается проскользнуть на гнездо. Как только она таким образом исчезнет, нужно броситься прямо туда, чтобы спугнуть её, не давая ей времени далеко отбежать в сторону. Тогда у места взлёта можно найти гнездо.

Все это гораздо легче проделать вдвоем или втроем, причем ходить и садиться стеречь птицу нужно не вме­сте, а пошире порознь, чтобы видеть птицу под разными углами и, в случае ее подъема с гнезда, броситься как бы наперерез один другому и таким образом получить «засечку» гнезда, как говорят при топографической съемке.

Всякие наблюдения у гнезд (помимо таких случаев, как выше описано) надо делать по возможности осто­рожно, без шума и резких движений, и лучше без нуж­ды не трогать яиц, так как многие птицы, особенно в начале насиживания, легко покидают кладку, будучи напуганными.

Следует проследить вывод птенцов, участие родите­лей в их освобождении от скорлупы, состояние, в каком находятся птенцы (слепые или зрячие, голые или в пу­ху, неподвижные или способные ходить, окраска внут­ренности рта, когда открывают рот). Надо отметить, сколько их вывелось, остались ли яйца-болтуны и их судьбу, нет ли гибели птенцов.

Надо проследить, кто из родителей, каким образом, как часто кормит и чем именно. Если птенцов несколь­ко, то соблюдается ли очередь или чаще получают пищу более крикливые и энергичные. Как относятся птенцы друг к другу. Как гнездо очищается от их помета, если очищается. При этом важны самые мелкие подробности. Например, можно заметить, что насекомоядные птицы, давая птенцу насекомое, смачивают последнее выделе­ниями своего пищеварительного тракта, что облегчает птенцам переваривание и знание чего может помочь вы­кармливанию птенцов в неволе.

Поведение птенцов весьма показательно для уровня развития их психики и для объема их наследственных инстинктов; так, мне не раз приходилось наблюдать у выводковых птиц, что птенец, находящийся еще в яйце и только пробивший в скорлупе крошечное отверстие, а потому могущий подавать свой слабый пискливый го­лос, уже дает соответствующие ответы и на тревожный, и на успокаивающий крик матери.

Ход роста птенцов, порядок смены пуха на перья, смертность в гнезде, вылет из гнезда - должны быть замечены, а у выводковых - передвижение их, а также и выход из гнезда, если оно, против обыкновения боль­шинства этих птиц, находится не на земле. Так, из ку­ликов - черныши почти всегда гнездятся на деревьях. Кряква иногда занимает сорочье гнездо, и некоторые нырковые утки обычно гнездятся в дуплах.

 

Взматерение птенцов и образование стай

Следует отмечать перемены подрастающими вывод­ками угодий и перемены в их поведении (скворцы сва­ливаются в луга, утки и гуси - на озерки и заводи, тетеревята начинают взлетать на деревья и т. д. ). Также обращать внимание на их общественные инстинкты: у некоторых птиц выводки рано разбиваются порознь (например, дупель, вальдшнеп), у других, наоборот, вы­водки соединяются во все большие стаи (серые куропат­ки, журавли, чибисы и очень многие другие). Самая структура этих стай, более или менее тесная связь в них отдельных особей или групп, наличность «сторожей» и вожаков - весьма интересны.

Очень нередко разные виды образуют смешанные стаи, причем, особо осторожные птицы или просто более крупные играют, по-видимому, роль таких вожаков или сторожей. Иногда при этом составляются комбинации из не особенно близких родов птиц. Например, я видал смешанные стаи веретенников и тулесов, раз из боль­шой стаи одним выстрелом выбил 7 видов куликов, в том числе таких различных, как бекас, оба вида поплав­ков, краснозобик. Еще страннее, что однажды в течение нескольких дней я наблюдал на одних и тех же местах в пойме р. Суры близ с. Белого Ключа две небольшие, отдельно державшиеся стайки: одна состояла из кулич­ков-воробьев и включала одного краснозобика, другая же состояла из куличков-поплавков круглоносых и включала другого краснозобика. Почему-то эти два более крупные куличика, нередко в это осеннее время образующие собственные многотысячные стаи, здесь держались отдельно, каждый объединяясь с куличками, вдвое меньшей величины, других видов.

Кочевки стай постепенно расширяются, и затем на­ступает отлет, о чем сказано будет ниже.

О том, что при всех этих и других жизненных пере­менах необходимо особое внимание обращать на состав пищи птиц, и притом не только на качественный, но и на количественный, об этом не лишне напомнить. Один и тот же вид не только в разных местах и в разное время, но и в разных своих представителях может вы­казывать склонность к различному составу пищи. Са­мый состав этот может быть очень разнообразным и включать и вредных, и полезных насекомых, и вредных грызунов, и полезных мелких птиц. Только массовый материал, подробно исследованный опытными специа­листами, может дать правильное освещение вопросам пользы и вреда. Поэтому не надо упускать случая, имея в руках застреленную птицу, сохранить и направить для исследования ее желудок (и зоб, если есть таковой).

 

Размножение и смертность

При весенних и летних наблюдениях над гнездами и выводками особенное внимание должно быть обращено на количественную сторону, т. е. на число яиц в гнезде, число вылупившихся птенцов, число птиц в выводках по мере их роста. При этом совершенно недостаточны одни только указания на пределы колебаний «от стольких-то до стольких-то». Недостаточно и приблизительной сред­ней величины «около стольких-то». Желательны как пределы колебаний, так и средние, точно вычисленные по методам вариационной статистики, или же данные для такого расчета, а именно все наблюдавшиеся циф­ры. Если наблюдались 50 гнезд такого-то вида, то надо привести числа яиц для каждого из всех 50, и то же для других данных. Только таким порядком установлен­ные числовые показатели размножения и смертности могут дать серьезную опору для научных и практиче­ских выводов. Между тем имеющиеся данные в этом отношении и слишком уж общи и приблизительны, и применимы далеко не ко всем районам, так как они меняются и географически.

Многие думают, что если бы дичь или другие полез­ные птицы не преследовались охотниками и не истреб­лялись хищниками, то в более или менее скором време­ни размножились бы в огромной степени. Это глубокая ошибка, происходящая оттого, что обращают внимание только, на одну сторону дела. Действительно, пара куро­паток откладывает от 12 до 24 яиц. Если мы примем, как среднее число, 15 яиц и сочтем, что близко к исти­не, что самки в выводке составляют около половины, скажем, не менее 7 из 15 молодых, то на следующий год вместо первоначальной пары будем иметь уже, в общем, 8 пар, на 2-й год - 60 пар и на 3-й год - 900 штук или 450 пар, наконец, на 4-й, т. е. через 3 года после первоначального подсчета основной пары, будем иметь 6750 штук. Даже если возьмем таких птиц, как гагарка или чистик, кладущих 1 яйцо в год, то на ска­ле, где в начале лета имеется 1000 штук, т. е. 500 пар, будет снесено 500 яиц и к осени будет 750 пар, на следующий год - 1125 пар, через 2 года, - 1687 пар и че­рез 3 года - 5062 штуки, в 5 раз больше первоначаль­ной величины.

На самом деле ничего подобного не происходит. Всякий район может служить домом только для опре­деленного числа особей каждого из населяющих его ви­дов. Это зависит и от числа мест, удобных для гнездо­вания, и, в особенности, от кормовых запасов и, конеч­но, от всей сети взаимоотношений между членами «биоценоза», т. е. растительных и животных сообществ данного участка.

Это равновесие между членами биоценоза отнюдь не мертвое, механическое. Оно, как сейчас увидим, меняет­ся не только от крайне медленных геологических изме­нений, не только от вековых колебаний климата или от исторического хода человеческого хозяйства (распашка степей, вырубка тайги и т. п. ). Это равновесие текуче и подвержено частым и большим колебаниям, но в опре­деленные небольшие отрезки времени оно является рав­новесием. И если мы имеем 3-4 нормальных, средних года подряд, то угодье, где имелось 20 выводков куро­паток или глухарей или 500 пар чистиков 3 года назад, будет иметь их и теперь 20 выводков куропаток или 500 пар чистиков. А это в свою очередь означает, что в течение этих 3 лет у чистиков должно было бы погиб­нуть 4062 шт., или у куропаток 134960 шт. (из которых большая часть погибла только в расчетном смысле, так как с конца первого же года не могло быть расчетного числа производителей).

Иными словами, у каждого вида величина его при­плода, определяемая его наследственными видовыми свойствами, находится в более или менее точном соот­ношении с его естественной смертностью (от болезней, климатических колебаний, природных врагов).

Соотношение это, конечно, выработалось при длительной эволюции вида путем естественного отбора.

Приспособление к внешним условиям существования идет по нескольким путям. С одной стороны, путем мор­фологическим: организм изменяет свое строение (постепенным изменением путем отбора), с другой стороны физиологическим. Одни виды становятся долговечнее, у других сокращается продолжительность жизни, но уве­личивается и величина приплода, и число поколений. Птицы, в общем, очень долговечны: приплод у них обыч­но бывает ежегодно и у некоторых даже 2 раза в год. Но размер кладки очень разнообразен - от 1 до не­скольких десятков яиц. И так как, очевидно, меньше одного яйца снести нельзя, а приспособиться проявлять половую деятельность лишь каждые 2 или 3 года труд­но (хотя орлы и гнездятся через год, а не ежегодно), то, идя по пути более легкому, ряд видов птиц вырабо­тал свойство начинать гнездиться в первый раз только на 3-м году, как глухарь, или на 5-м, как аисты и т. д.

Если чистик имеет норму рождаемости 500 на тыся­чу (1000 штук = 500 пар, по 1 яйцу), человек же имеет эту норму около 25 на 1000, то это значит, что средняя продолжительность жизни (вернее сказать, шансы на вы­живание) у чистика в 20 раз меньше, чем у человека. Но чистик по видовым свойствам своего организма мо­жет жить десятки и десятки лет, и вообще вполне взматеревшая, перегодовалая, опытная и здоровая птица живет очень долго (даже мелкие птицы). И такая огромная смертность идет главнейшим образом за счет смертности птенцов и молодежи до достижения ею по­ловой зрелости.

Выживает из годового приплода та небольшая часть (в среднем около 10%), которая идет на пополнение смертности как взрослых производителей, так и той небольшой части взрослых птиц, которая остается не спа­рившеюся за недостатком ли места для гнездования или по иным причинам. Значение этого излишка сейчас будет нам ясно.

Если бы выживал большой процент годового при­плода, то быстро, вероятно с первого же года, оказа­лось бы несоответствие числа особей с кормовыми сред­ствами района, т. е. перенаселение, с неизбежной голо­довкой, истощением организмов от недоедания, заболе­ваниями и вообще понижением устойчивости вида в его постоянной борьбе за существование. В нормальные го­ды этого нет, имеется равновесие.

Но такое равновесие очень неустойчиво и, по не все­гда известным нам причинам, но сравнительно часто, на той или другой площади происходят более сильные, чем обыкновенно, колебания метеорологических или биологических условий. Выпадает необычно глубокий снег, или происходят сильные поздние заморозки, или гололе­дица, или отклонение морского течения, теплого или холодного, на сотни километров в сторону от обычного пути, или лето оказывается непомерно дождливым или очень сухим. И всякое подобное явление сильнейшим образом отражается на жизни и численности всех или некоторых видов местных животных в ту или другую сторону.

Также действуют и особо сильные колебания биоло­гических условий: неурожай семян хвойных деревьев отражается на кормящихся ими клестах и дятлах. Чрезмерное размножение некоторых насекомых может быть выгодным для питающихся ими видов птиц, но может быть очень невыгодным для зерноядных, если эти раз­множившиеся насекомые являются вредителями кормо­вых растений.

Если случайное колебание условий жизни особенно благоприятно для жизни какого-либо вида, то смерт­ность молодежи данного года будет несколько меньше обычной средней нормы, и вид этот размножится, а при повторении особо благоприятных условий два года под­ряд, это необычное размножение примет уже резко вы­раженный характер. Но первый же следующий средний, нормальный год установит несоответствие числа этого размножившегося населения со средствами прокорма и вызовет усиленную смертность, которая приведет чис­ло особей вида к средней норме, а если результатом временного перенаселения явится, как очень часто бы­вает, какая-либо эпизоотия, то численность вида может даже упасть гораздо ниже среднего уровня.

Если же результатом периодического колебания кли­матических и иных жизненных условий являются значи­тельные затруднения для одного или ряда видов, то происходит падёж, усиленная смертность взрослых и, в особенности, молодых особей и вид становится редким. А если он уже был очень малочисленным, и неблаго­приятные условия повторяются 2-3 года подряд, - вид может оказаться, в пределах этих условий, совершенно уничтоженным. Если он, как несравненно чаще бывает, только сильно разредился в числе, то при наступлении более или менее нормальных условий борьба за суще­ствование между особями этого вида, а также и близких к нему по жизненным требованиям, оказывается значительно ослабленной, оказывается относительный избыток кормовых средств. Поэтому смертность молодежи уменьшается, и вид быстро начинает размножаться до прежнего уровня. И при этом очень полезным, в смы­сле скорости хода этого размножения, оказывается тот всегда имеющийся некоторый избыток взрослого не гнездящегося, холостого населения, о котором выше говорилось.

Такие периодические колебания в численности раз­ных видов известны хорошо. «Мышиные годы» повто­ряются через 3-4 г., «заячьи» - в среднем лет через 7; «урожай» белки или песца, усиленные налеты кедровок, клестов, саджи - давно обращали на себя внимание.

Описанные выше периодические колебания и нор­мальная огромная смертность приплода являются необ­ходимою составною частью того кругооборота живого органического вещества в природе, без которого невоз­можно было бы такое огромное разнообразие видов, а следовательно, отчасти, и числа особей, которое имеет место даже на сравнительно небольших участках.

Это же обстоятельство делает возможным для чело­века производить ежегодно довольно значительный отстрел или отлов промысловых животных, нисколько не вредя их основным запасам. Ведь если бы приплод являлся в таком размере, чтобы только покрывать есте­ственную смертность взрослых производителей, то ника­кой промысел не был бы по существу возможен. Всякий выстрел, всякий капкан, всякий невод, в таком случае, выхватывал бы часть основного «стада» птиц, зверей или рыб, и в несколько коротких лет промысловые виды были бы окончательно истреблены. На самом деле этого не только нет, но в известных условиях, именно в годы сильно повышенного размножения, даже усиленный про­мысел может быть выгоден для благосостояния про­мышляемого вида, предотвращая слишком сильное пере­население с последующими голодовками и эпизоотиями.

Но, конечно, возможны и часты обратные случаи, пе­репромысла. И для составления разумного, правильного плана промыслово-охотничьего хозяйства, регулирования отстрела и отлова в соответствии с условиями каждого-года, нужно отчетливо, в точных цифрах знать ход раз­множения основного «стада» производителей данного вида, а также его естественных врагов и природных кор­мов. А для этого надо иметь целый ряд цифровых пока­зателей.

Упомянув об охотничьем промысле, следует сказать и о том, что вся совокупность хозяйственной деятель­ности человека оказывает на диких животных еще го­раздо более сильное влияние, чем даже промысел.

Осушаются болота и вводятся в постоянные русла ручьи и реки - и исчезают в затронутых этим районах бекасы и дупеля, болотные курочки, утки. Распахивают­ся целинные степи - и пропадают стрепеты, сурки. Вырубается лес - пропадают рябчики, глухари, дятлы, зай­цы-беляки. С другой стороны, на измененных таким образом угодьях поселяются серые куропатки, перепела, зайцы-русаки, из непромысловых птиц - удоды и мн. др.

Сплошная, старая, темная тайга бедна разнообра­зием видов растительности и мертвенно бедна животной жизнью.

Порубки и расчистки в ней - неизбежные при про­никновении в неё человека - пропускают до земли сол­нечные лучи, дают место травяному покрову, ягодникам и кустарникам и многим видам поросли чернолесья - и в результате оживляется здесь и разнообразная животная жизнь: в большем числе появляются лоси, зайцы, тете­рева и различные мелкие птицы, а за ними и многие хищники.

Мы имеем достаточные данные, чтобы выставить в качестве общего закона такое положение: чем гуще на­селён какой-нибудь район, чем интенсивнее ведется на нем хозяйство, тем неизбежно меньший процент в общем хозяйственном обороте района занимает доход от охотничьего промысла, но, в то же время, тем абсолютно больше дает этот район (с 1 кв. км или с 1 га) пушни­ны и дичи. Это же означает, что с интенсификацией хозяйства район становится производительнее даже в отношении дикой фауны, вскармливает ежегодно боль­шую массу животного вещества, чем район с более пер­вобытным хозяйством.

При упорядочении, интенсификации хозяйства и вве­дении в него социалистической плановости, это воздей­ствие человека на дикую фауну не только становится сильнее, но и переходит в сознательную, целесообраз­ную переделку - «реконструкцию» этой фауны. Сокра­щая вредные и малополезные виды, мы взамен их можем пересаживать и акклиматизировать более произ­водительные, более ценные для нас виды, - нередко из самых отдаленных стран.

Конечно, делать это надо глубоко обдуманно, осто­рожно, во всеоружии знания. Легкомысленные опыты такого рода нередко кончались очень печально. Но ра­зумная акклиматизация, увеличивая на данной площади число полезных видов, тем самым позволяет значитель­но полнее использовать кормность этой территории и высоко поднять ее производительность.

Вообще вопросы акклиматизации и реконструкции фауны - вопросы огромного научного и практич

⇐ Предыдущая123456

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: