Интерпретация - общенаучный метод и базовая операция социально-гуманитарного познания

Понимание - это форма знания, но чтобы перевести это зна­ние в ранг научного, необходимы некоторые дополнительные ис­кусственные, спланированные исследователем приемы. Одной из них является интерпретация. Интерпретация в социально-гумани­тарной сфере (лат. Interpretatio — посредничество, разъяснение) — это когнитивная процедура, имеющая функцию методологичес­кого приема, с помощью которого устанавливаются значения и смыслы понятийных вербальных выражений и структур.

Процедура интерпретации как форма познания сложилась за­долго до обсуждения в XX веке познавательных проблем соци­ально-гуманитарного знания. Можно выделить следующие исто­рические этапы эволюции интерпретации как методологического приема анализа текста: (1) в античности интерпретация практи­куется неоплатониками для выявления смыслов и значений ал­легорий, имевших место в литературе классического наследия; (2) в средние века интерпретация превращается в базовый мето­дологический прием для экзегетики (толкования текстов Священ-

ного Писания); (3) в Новое время происходит философское ос­мысление процедур интерпретации и понимания, которое прини­мает различные формы: (а) философско-герменевтическая трактов­ка интерпретации (Шлейермахер, Дильтей), когда интерпретация рассматривается как постижение смысла, объективно заложенного в текст автором. Автор рассматривается как главный источник смыс­ла, поэтому для его интерпретации важно было знать биографию автора, которая помогала постижению смысла его произведений; (б) структурно-семиотическая трактовка интерпретации. Текст рассматривается как самодостаточная реальность, а его смысл за­дается не автором, а факторами объективно-структурного харак­тера, например такими, как «порядок» и «ритмика» организации структуры текста. Структура текста является его объективной ха­рактеристикой. Интерпретация в этом случае не нуждается в рас­смотрении индивидуально-психологического опыта автора, так как сводится к дешифровке текстового кода, т.е. основных харак­теристик структуры текста; (в) постмодернистская трактовка ин­терпретации, согласно которой интерпретация — не способ по­стижения смысла, содержащегося в тексте, а способ наполнения его смыслом. Для постмодернистов текст не имеет никакой объек­тивной структурной организации, а потому проблема поиска смыс­ла текста, как это предполагалось в структурно-семиотической концепции, не имеет смысла. Кроме того, в постмодернистской версии интерпретации акцент переносится с фигуры автора (гер­меневтическая традиция) на читателя. Читатель становится субъек­тивной предпосылкой интерпретации, которая превращается в процедуру наполнения текста смыслом. Текст не имеет сам по себе никакого смысла: он появляется в процессе чтения, который ни­когда не является объективным процессом обнаружения смысла, ибо его нет в тексте. Чтение - это «вкладывание» в текст смысла, причем постоянно меняющегося.

Но если интерпретация имеет дело с текстами, то на каком ос­новании этот методологический прием можно использовать при изучении исторического прошлого, социальной коммуникации и т.д., т.е. проблем социально-гуманитарных наук?

12. Философия науки 353

Дильтей, обосновывая гносеологическую претензию наук о духе понимать историю, представил ее в виде истории духа, объекти­вированной в текстах, хранящих смыслы, требующие расшифров­ки. Если история есть текст как предметная форма объективации мира внутреннего опыта переживания людей, то ее можно понять, как можно понять любой текст. Исторический текст хранит в пись­менной форме жизненные проявления прошлых людей.

Социально-гуманитарные и исторические науки являются гер­меневтическими по определению, так как они имеют дело с тек­стами (вербальными и невербальными) и их пониманием, счита­ли, например, представители постструктурализма, один из теоретиков которого Ж. Деррида утверждал, что «ничего не суще­ствует вне текста». Весь мир есть бесконечный, безграничный текст, «космическая библиотека». Итальянский семиотик и философ У. Эко отождествлял мир со «словарем» и «энциклопедией». Текст выступает как особая реальность и «единица» методологического и семантического анализа социально-гуманитарного знания, что де­лает возможным применение процедуры интерпретации.

Существуют разные концепции текста и соответственные им толкования процедуры понимания.

1. Текст содержит лишь те сообщения, которые стремился пе­редать автор (концепция Ф. Шлейермахера). Отношение «текст-читатель» тождественно отношению «говорящий—слушающий», которое характеризует непосредственное общение собеседников. Возникающее между собеседниками понимание имеет, согласно британскому философу, основоположнику неформальной логики Дж. Остину (1911 — 1960), три измерения: (а) буквальное понима­ние фраз; (б) понимание выразительности речи, которая переда­ется изъявительным, сослагательным и повелительным наклоне­ниями; (в) понимание стимулирующего действия сказанного, что проявляется в различных чувствах (страха, удовлетворения, радо­сти и т.д.), которые могут испытать собеседники. Эти же измере­ния понимания характерны и для ситуации «текст—читатель», хотя письменный текст не способен передать все нюансы живого об­щения. Понять текст, значит понять его автора — такова главная

идея данной концепции текста. Понимание происходит за счет смыслового «выравнивания» между текстом и читателем-интер­претатором, превращение их в абсолютных современников, когда прошлое постигается как настоящее, чуждое — как хорошо зна­комое.

2. Текст, согласно позиции французского философа, теоретика феноменологической герменевтики П. Рикера (род. 1913), явля­ется самостоятельной целостностью, наподобие произведения ис­кусства в силу того, что текст неизбежно отстраняется (отчуждает­ся) от автора, утрачивает с ним связь. Текст обнаруживает в своем теле «глубокую семантику», разрушающую ткань авторского по­вествования, отражающую философский смысл текста, который заключается в попытке дать специфическое решение «погранич­ных ситуаций» — рождения и смерти, истины и заблуждения и др. Именно «глубокая семантика» устанавливает подлинный объект по­нимания и «сродство» между текстом и читателем. Понять текст, зна­чит понять автора лучше и глубже, чем тот понимал самого себя, -такова главная идея этой концепции текста.

Между анализом текстов и исследованием социальных явлений существуют, как считает П.Рикер, параллели: (а) как слова объек­тивируются в письменном тексте, так и человеческие действия объективируются в «летописи» истории. Смысл действия при этом отчуждается от его агента и «осаждается» в социальном времени (истории), которое есть не только длительность социальных и ис­торических событий, но и «место хранения» смыслов человечес­кой деятельности. История или социальное время есть особый род «текста», в котором оставляют свой след то или иное социальное действие, те или иные «депсихологизированные» человеческие поступки; (б) подобно тому, как в письменном тексте описывае­мые конкретные ситуации являются лишь одной из возможных актуализаций «пограничных ситуаций» (глубокой семантики тек­ста), одно и то же историческое действие может происходить в раз­ных социальных контекстах, а потому не только отражать свое вре­мя, но и быть образцом возможных действий; (в) как и текст социальное явление есть смысловая целостность, где различаются

главные и второстепенные мотивы действия; (г) подобно тексту социальное явление не имеет привилегированных интерпретато­ров. Смысл того или иного исторического события не совпадает с субъективными намерениями его участников, а потому носит «от­крытый» характер. Разные исследователи истории выберут интуи­тивно в качестве главных разные темы, а потому интерпретации одного и того же исторического события не будут совпадать по смыслу.

Но выбор требует обоснования, а чтобы это обоснование про­вести, надо вначале понять общий смысл текста, но этого нельзя сделать до выбора главной его темы. Возникает герменевтический круг, характеризующий отношение «текст—читатель». Герменевти­ческий круг возникает в ходе интерпретации и при решении про­блемы соотношения части и целого в структуре текста: интерпре­тация исторического процесса предполагает выявление его общего смысла, что невозможно без понимания частностей, а последние нельзя понять вне контекста общего смысла. Эту ситуацию мож­но описать так: чтобы понять нечто, надо это нечто уже предвари­тельно понимать.

Выйти из герменевтического круга, как считал Хайдеггер, мож­но, если признать, что до процедуры исторической, философской или филологической интерпретации существует горизонт некоего первичного дорефлексивного предпонимания, задающего направ­ление нашего восприятия того или иного события-текста. От пред­понимания нельзя освободиться, так как оно формируется жиз­ненным миром человека. Гадамер называл предпонимание законными «предрассудками» и также считал, что именно они за­дают горизонт восприятия смыслов. Поэтому, как мы уже писали выше, Гадамер не рассматривал временную дистанцию между тек­стом и интерпретатором, с его жизненными предрассудками как помеху для процедуры понимания. Хайдеггер и Гадамер «разомк­нули» герменевтический круг за счет введения человеческого-бы-тия-в-мире в пространство работы с текстами. Следует учесть и тот факт, что и Хайдеггер, и Гадамер перестали рассматривать язык как только продукт субъективной деятельности человеческого со-

знания. Они онтологизировали язык, т.е. приписали ему незави­симое от субъекта существование. Хайдеггер считал, что язык яв­ляется делом рук не человека, но Бытия, а человек лишь слушает его. «Поэтому, — писал Аббаньяно,— судьба человека называется fatum от, т.е. словом, изреченным Бытием».