Транзакция висельника. Разрешение

Транзакция висельника

Транзакция висельника имеет место, когда участнику уда­ется вызвать улыбку у других участников (а иногда — у терапевта), в то время как он рассказывает о своем сце­нарном поведении. У людей с трагическим сценарием саморазруши-тельное поведение всегда ассоциируется с улыбкой. Человек, который в такой ситуации объясняет свою улыбку: «Я улыбаюсь, потому что мне весело (что­бы не заплакать, потому что я смущен и т. д. )», говорит неправду. Улыбка — знак ощущения внутреннего благо­получия, а благополучие — следствие одобрения со сто­роны Большого Свина, который рад тому, что человек повинуется его запрету или предписанию. Например, Уайт, алкоголик, говорит: «Вчера вечером я попал в жут­кую аварию на дороге, ха-ха! » Словесное содержание его речи исходит от Взрослого и обращено к Взрослым, а не­словесное («ха-ха! ») — от Ребенка или Родителя и обра­щено, соответственно, к Ребенку или Родителю другого человека, улыбка же адресована Большому Свину. Для его Ребенка улыбка другого человека — знак поощрения его саморазрушительного поведения, поэтому терапевт, который работает с человеком, имеющим трагический сценарий, должен понять, какое именно разрушительное поведение клиента обусловлено родительским програм­мированием, и никогда не улыбаться при сообщении о нем. Когда сущность транзакции висельника объясняет­ся в группе, участник с трагическим сценарием бывает потрясен: его детская часть чувствует себя так, как будто терапевт явился незваным гостем на вечеринку, а затем улизнул вместе с угощением. Однако запрет на транзак­цию висельника не означает, что в процессе терапии во­обще нельзя ни улыбаться, ни смеяться. Он значит толь­ко то, что саморазрушительное поведение — это не повод для радости. Избегание транзакции висельника означа­ет смех по поводу того, что радостно и весело, а не тра­гично в жизни участников. Избегание транзакции висельника помогает человеку справиться со своей разру­шительной частью, которая привыкла получать поглажи­вания за свои проявления.

Разрешение

Разрешение — это транзакция, смысл которой тесно свя­зан с теорией сценариев (рис. 15А).

Я разработал понятие о разрешении, когда работал с алкоголиками. Не зная, как помочь человеку, который страдает от тяги к спиртному, некоторые терапевты ре­шили, что ему нужно разрешение пить, не испытывая при этом чувства вины. Они полагают, что чувство вины за пьянство заставляет алкоголика чувствовать себя плохим и это ощущение «плохости» подталкивает его к дальней­шему пьянству. Сценарные аналитики пришли к неожи­данному заключению о том, что алкоголик нуждается в разрешении не пить, так как его сценарные запреты и предписания вынуждают его пить. Представьте себе мо­лодого рабочего, который на работе окружен пьющими старшими товарищами и рискует потерять самоуваже­ние (потеряв уважение коллег), если решит, что пьянство вредно для него, и перестанет пить. Очевидно, что он нуждается в разрешении прекратить пить и пойти против скрытых, а часто и явных побуждений к пьянству со сто­роны товарищей.

Разрешение — это попытка вернуть человека в есте­ственное, свободное от сценариев состояние (состояние Естественного Ребенка). Транзакция разрешения состо­ит из приказа Родителя терапевта Ребенку пациента («Прекрати пить! ») и логического объяснения причин приказа Взрослым, адресованного Взрослому же («Вам нужно быть трезвым, чтобы сохранить работу» или «Ваш муж не останется с вами, если вы не бросите пить»).

Разрешение требует включения взрослой части кли­ента. Если аргументы взрослой части терапевта оказываются неубедительными, разрешение превращается в при­каз, который может вызвать сопротивление со стороны клиента. Тогда требуется очистить взрослую часть клиента от посторонних включений и попробовать еще раз. Например, человек, который близок к тому, чтобы по­терять работу из-за пьянства, может проигнорировать аргумент «Вам нужно быть трезвым, чтобы сохранить работу», так как убежден в обратном (что он потеряет ра­боту, если не будет пить со своими товарищами). Следо­вательно, он игнорирует сообщение Взрослого терапев­та, а так как объяснение не принято, разрешение не сра­ботает. Задача терапевта в этом случае — распознать «заражение Взрослого» (здесь — убежденность в том, что можно потерять работу, если бросить пить).

Каждый сценарный запрет требует отдельного разре­шения. Когда разрушаются более крупные запреты, на первый план выходят более мелкие. Например, женщи­на, страдавшая от тяги к алкоголю, которая в течение года воздерживалась от употребления спиртного, явно пре­одолела свое сценарное предписание «пить», но она ни­когда не инициировала социальные контакты, полагаясь в этом на своих друзей. Когда эта ее особенность была замечена, стало очевидным, что она нуждается в разреше­нии инициировать социальные контакты, то есть просить о поглаживаниях. В качестве домашнего задания ей было предложено позвонить одной из подруг и пригласить ее в кино. Задание оказалось для нее трудным. Она не мог­ла справиться с ним в течение нескольких недель, и эта трудность находилась в фокусе терапии в течение неко­торого времени. Запрет на просьбы о поглаживаниях ока­зался границей, которую ей нужно было перейти, чтобы достичь стойкого улучшения. Настойчивость терапевта и его заинтересованность в конце концов сделали свое Дело, и клиентке наконец удалось преодолеть запрет про­сить других людей о том, чего ей хотелось, что оказалось критическим для ее внутреннего благополучия.

Напомню, что Родитель, который дает разрешение должен быть взрослым, настоящим Родителем, а не Ро­дителем в Ребенке (см. рис. 2). Я уже говорил о различи­ях между ними и лишь добавлю, что именно Родитель в Ребенке играет роль Спасителя или Преследователя в игре «Спасение». У этой части, в отличие от настоящего Родителя, недостаточно сил, чтобы преодолеть родитель­ский запрет. По этой причине транзактный аналитик должен четко различать два этих эго-состояния в себе, так как любые действия из состояния Большого Свина (Родителя в Ребенке) осложняют терапию.