Вопрос 17. Герменевтика и феноменология религии. Основные принципы герменевтического исследования религиозных текстов

Слово “герменевтика” происходит от греческого слова, которое, в свою очередь, связано с глаголом epnirveiko - разъясняю, истолковываю. Герменевтика - искусство и теория толкования текстов. В древнегреческой философии герменевтика считалась искусством понимания текстов.

Впервые программные герменевтики возникают вместе с проникновением в греческий мир христианства. Это время было связано не только с тем, что религиозные тексты начинают адаптироваться в новой для них среде, хотя этот момент, несомненно, был важным, но и с тем, что христианская религия начинает захватывать все большие и большие слои населения. В это время происходят интенсивные экономические, культурные, торговые контакты, осуществляется обмен философскими и научными трактатами между Востоком и Западом, между арабами и греками.

В это же время, как вам известно, происходит перевод Ветхого завета на греческий язык и обсуждение всех проблем, связанных с христианскими текстами. К этому моменту относится образование двух школ, с которыми связывается начало развития собственно теоретических идей герменевтики: на основе двух библиотек возникают Александрийская и Пергамская школы. Они отличаются неприятием идей друг друга и предполагают объединение единомышленников, которых связывает одинаковая концептуальная основа. В частности, первой герменевтической проблемой, которую обсуждают обе эти школы, является проблема: сколько смыслов в слове? Один или несколько (более, чем один)? Александрийская школа по отношению к данной проблеме придерживается мнения, что смыслов в слове много, а Пергамская считает, что в слове имеется один-единственный смысл. Во многих источниках можно прочитать, что теоретический спор двух влиятельных школ древнего мира завершился победой Александрийской школы. Я считаю, что это мнение неверно. Неверно оно исторически и теоретически. Что значит «слово имеет несколько значений (смыслов)»? Это значит, что в теории мы автоматически примем принцип омонимии, хотя это противоречит семиотическим основаниям теории. А исторически получилось так, что эти две точки зрения, которые древним казались исключающими, оказались примирены.

Развитие современной герменевтики религии связано с трудами протестантских теологов. Ряд до сих пор актуальных герменевтических проблем поставил еще последователь Лютера Матиас Флациус. В отличие от представителей католической теологии, которые отрицали невозможность интерпретировать священные тексты без опоры на традиции церкви, Флациус искал такую возможность, считая католический путь ложным. Догматическая и схоластическая традиции интерпретации, по его мнению, исказили смысл Священного Писания. Флациус столкнулся по сути с теми же проблемами, что и церковь в первые века нашей эры, когда боролась с гностицизмом, арианством, монофизитством. Ибо уже тогда отчетливо высветилась проблема, которая получила название “герменевтический круг”, а именно, стало ясно, что интерпретация частей Писания зависит от понимания смысла всего текста, рассматриваемого как целое, с другой же стороны, понимание этого целого весьма существенно зависит от толкования частей. Дальнейшее развитие герменевтики шло по двум направлениям — теологическому и филологическому, которые, правда, часто переходили друг в друга.

Флациуса есть труд — «Ключ к истолкованию Священного писания», в котором мы находим многие новые принципы, не содержащиеся в герменевтике Августина[книга «Христианская наука, или Основания священной герменевтики и искусства церковного красноречия». Это, по сути дела, первый фундаментальный сводный труд по герменевтике. До этого были только некоторые практические приемы, толкования некоторых конкретных мест Священного писания, как, например, такие, которые мы находим у Оригена, предшественника Августина.]. Эти принципы двинули дальше развитие герменевтики. Хотелось бы отметить, что именно Флациус примирил ранее враждовавшие линии в герменевтике, представленные Александрийской и Пергамской школами. Согласно Флациусу, никакое из этих направлений не вышло из соперничества победителем или побежденным. Почему? Потому что подлинный смысл у любого слова, в том числе и у слова Священного писания, всегда один, «сокровенный» смысл единствен, а различные контексты употребления данного слова дают различные смысловые вариации.

В явном виде мы находим у Флациуса также принцип, который впоследствии войдет во все герменевтики. Это — принцип «герменевтического круга», когда целое истолковывается, исходя из смысла входящих в него частей. Еще один принцип герменевтики Флациуса требовал учета цели текста. В герменевтических методиках до Флациуса целеполагание, как правило, если учитывалось, то неявным образом, но явно в герменевтический инструментарий не включалось.

Ф. Шлейермахер, протестантский теолог и филолог-классик, разработал основы так называемой философской герменевтики религии. У Шлейермахера герменевтика мыслилась как искусство понимания “Другого”, искусство понимания чужой субъективности. При этом важнейшую роль в его концепции играла интуиция, поскольку именно она способствует пониманию человеком целого и выходу за границы герменевтического круга.

В герменевтике Шлейермахера можно выделить следующие моменты. Предметом герменевтики Шлейермахер считает прежде всего - тексты, являющиеся памятниками. Что это значит? Памятники — это тексты, которые от исследователя отделяют большая временная, историческая, культурная, языковая дистанции. Памятники обычно принадлежат к далекой и чуждой исследователю культуре. Существует множество «барьеров», которые препятствуют прямому проникновению в смысл памятника. Поэтому нужно и переводить, и интерпретировать, и комментировать, и многое другое. Устранять «барьеры» для понимания, с точки зрения Шлейермахера, и призвана герменевтика. Она необходима там, где мы имеем дело с ситуацией непонимания. Шлейермахер определял герменевтику как искусство понимания, а не искусство истолкования понятого, как до него, например, определял эту дисциплину Ф. Аст. Она была как бы неким вторичным приемом познания: если мы нечто уже поняли, то можно это понятое еще раз уточнить, истолковать. Как видно, ориентация Шлейермахера другая. Сами тексты, что весьма существенно, предстают перед исследователем как «застывшая речь», объективированная вовне, и отсюда следует важный принцип: если тексты — застывшая речь, то метод их исследования должен быть диалогическим, т. е. должен предполагаться диалог между интерпретатором и текстом. Застывшая речь, с точки зрения Шлейермахера, имеет объективную и субъективную стороны. Объективная сторона речи есть предмет грамматической интерпретации, здесь мы выясняем отношение к языку, как он существует объективно. А субъективную сторону памятника мы исследуем при помощи психологической интерпретации, мы относимся к речи, как к некоторой производной от ее инициатора. Понимание в этом случае, с точки зрения Шлейермахера, обеспечивается взаимобытием этих двух моментов. Именно моментов, а не различных видов интерпретации. Существует мнение, что герменевтика Шлейермахера психологична и сам он является представителем психологического направления в герменевтике. Я считаю, что это неверно, потому что если сам Шлейермахер говорит о взаимобытии грамматической и психологической интерпретаций, то о каком психологизме может идти речь. Действительно, во многих местах Шлейермахер отмечает, что психологическая интерпретация текстов, которые удалены на тысячелетия, необыкновенно сложна. Поэтому именно ей он уделяет особое внимание, но не потому, что он ее ставит на первое место по отношению к грамматической интерпретации, а потому, что имеется большая сложность в понимании внутреннего мира человека, который жил много лет назад. Тем не менее, принцип разделения объективной стороны дела и субъективной плодотворен и был замечен.

Еще несколько слов следует сказать о «герменевтическом круге». Нужно отметить, что сам принцип герменевтического круга у Шлейермахера несколько иной, чем у его предшественников Августина и Флациуса. Дело в том, что Шлейермахер вводит две разновидности герменевтического круга. Первая, обычная для герменевтики, когда часть текста соотносится со всем текстом, как с целым, и мы выясняем смысл целого относительно его частей. Но есть другая интерпретация этого же принципа: какой-то текст-памятник рассматривается как часть, а культура, в которой он функционирует, рассматривается как целое. Тогда соотношение между частью и целым приобретает совершенно иной характер. Здесь имеется как раз связь со вторым этапом современной семиотики, который предлагает рассматривать текст как некоторый единый знак, далее не членимый. Единый знак-текст, функционирующий в культуре, как в целом, представляет собой уже новый аспект современных исследований по герменевтике, которые соединялись с идеями и методами семиотики, культурологии и структурной лингвистики.

Подход Шлейермахера оказался продуктивным для философии религии и теологии XX в. Прорыв герменевтического круга предполагает независимое от понимания частей понимание целого. С этой целью последователи экзистенциально-философской герменевтики М. Хайдеггера и X. Гадамера использовали выработанные в ней понятия предсуждения,. предпонимания, предпонятия.

Идея герменевтического изучения религии была сформулирована И. Вахом следующим образом: «…главной целью Religionswissenschaft должно быть понимание других религий». Понимание достигается через творческую интуицию, которая не может быть подделана: или она есть или ее нет. Вах считал, что каждому исследователю следует иметь такую интуицию, однако «в принципе, в каждом из нас может звучать нечто экстатическое, призрачное, необычное — нечто такое, что для нас, детей другого времени, другой расы, других обычаев, является странным в проявлениях религиозности отдаленных стран». Таким образом, герменевтическая методология требует существования некоего религиозного инстинкта и в этом заключается ее существенное отличие от чисто феноменологической. В то время, как феноменолог стремится не продемонстрировать свои субъективные пристрастия и особенности своего личного восприятия, то герменевтик, напротив, эксплуатирует их. Это касается и проблемы ценностей: если феноменолог пытается избежать оценочных суждений, то Вах считает себя в праве сказать, что он имеет право и смелость оценивать. В своей книге «Сравнительное изучение религий» он указывал на роль сравнительного религиоведения как дополнительного инструмента для теологии: «Сравнительное изучение религий дает возможность иметь более полное представление о том, что значит религиозный опыт, какие формы может принимать его выражение и что он значит для человека». Стремление подчинить религиоведческие изыскания теологическому пониманию религии было свойственно и Уильяму Кристенсену.

Важнейшей методологической проблемой, рассматривавшейся Кристенсеном, был вопрос об оценочных суждениях. Он считал, что наличие письменных источников дает большую вероятность приближения к истине, так они составлены без участия стороннего наблюдателя, но и в них может содержаться залог ошибочной интерпретации. Когда же письменного источников нет, мы должны признать полную невозможность понимания. Кристенсен писал: «Следует признать, что не существует никакой другой религиозной реальности, чем вера индивида. Если мы действительно хотим понять религию, то мы должны обратиться к свидетельству самого верящего. То, что мы, исходя из нашей точки зрения, думаем о природе и ценности другой религии, является относительным свидетельством нашей собственной веры, но если наше мнение о другой религии отличается от мнения и оценки ее верующими, мы не имеем права говорить более об их религии. Мы можем говорить только о себе».

Позиция Кристенсена отлична от современной точки зрения феноменологов религии о диалоге и диалогической интерпретации религии. Что же остается исследователю, который, если верить Кристенсену, никогда не постигнет то, во что верит другой? История религии. Только история религии, по мнению скандинавского профессора, может приблизить к общему интегральному знанию и пониманию, которое, тем не менее, никогда не будет абсолютно верным. «Наше историческое понимание никогда не сможет быть совершенным, но это именно тот путь, которому мы должны следовать, последовательно вырабатывая направления реалистического понимания роли религии в истории».

Работы Кристенсена, соединившие в себе феноменологическую и герменевтическую методологии, свидетельство того, что феноменологическое религиоведение, в определенном отношении, противостоит антропологической традиции с ее оценочными положениями.

У христианских авторов герменевтика стала “наукой, излагающей способы к уразумению и изъяснению подлинного смысла Священного писания” и включала три раздела:

1) учение о смысле Священного писания;

2) учение о способах понимания и объяснения смысла Священного писания;

3) учение о главном начале Священного писания.

Священное писание — это текст, написанный в понятных людям словах и символах. Смысл, вложенный в эти символы, для любого места в тексте может быть только один. Исключения составляют так называемые прообразы, которые соединяют два смысла — исторический и пророческий. Классифицируя способы выражения смысла, христианские богословы подчеркивают два из них. Первый — использует слова, которые суть непосредственные знаки сообщаемых смыслов. Второй — осуществляется через предметы, становящиеся условными знаками для других предметов.

В соответствии с разными способами выражения выделяются два типа смысла - буквальный и таинственный. При буквальном смысле слова в качестве знаков непосредственно выражают понятия. Он, в свою очередь, имеет два вида — собственный и переносный, в первом случае слова употребляются в прямом значении, во втором — в переносном. Таинственный смысл появляется “при таком способе выражения, когда не сами слова, а предметы, выраженные словами, служат знаками для выражения понятий о других предметах”. По различию отношения этих предметов-знаков к выражаемым предметам они делятся на виды: прообраз, притча, аполог, видение и символ.

В прообразе предмет-знак является священно-историческим, т. е. взят из истории церкви. Исторический смысл устанавливается по прямому значению знака, пророческий — по “преобразовательному значению”. В притче предмет-знак взят из обыденного мира и всегда возможного. Таковы все притчи Иисуса Христа в Евангелиях. В апологе предмет-знак взят из действительного мира, но наделен невозможными или недействительными свойствами. Эти свойства присущи предметам, для которых они суть знаки. В видении предмет-знак, в данное время исторически недействительный или по чисто естественным причинам невозможный, явлен человеку, который находился в экстатическом состоянии. В символе предметом-знаком выступают действия лица или материальный предмет, символ выражает отвлеченную мысль. Общее правило при изъяснении таинственного смысла заключается в том, что сходство означающего и означаемого должно быть в главных чертах очевидно.

Установление смысла тех или иных текстуальных фрагментов осуществляется при помощи как текста Священного писания, так и дополнительных источников. Применение последних определяется правилами специальной вспомогательной дисциплины – исагогики (от греч.— подвожу).

Когда же конкретный текст интерпретируется внутри религиозного текста, необходимо:

1) рассматривать конкретный текст в контексте;

2) привлечь параллельные конкретному тексту места из других частей текста;

3) определить смысл слов по употреблению;

4) соотнести конкретный текст с целью его написания.

Требование согласования с контекстом призвано уменьшить произвольность истолкования. Контекст разделяется на узкий, охватывающий ближайшие к конкретному тексту положения, широкий — включающий раздел, главу или книгу, и обширный — включающий весь возможный текст.

Важнейшим правилом является согласование интерпретации и цели создания текста. Так, с герменевтической точки зрения религиозный текст отличается от научного именно последним, и потому вряд ли правомерно рассматривать Книгу Бытия как геологическое исследование истории Земли.

Восточная герменевтическая традиция интерпретации текстов по сути придерживается тех же общих принципов.