Разведение политики и морали как абсолютно автономных сущностей

Гипертрофированным отражением раз­личий политики и морали является подход к их взаимоотношению, отделяющий эти две области общест­венной жизни друг от друга. Согласно этому подходу, по­литика и мораль автономны и не должны вмешиваться в компетенции друг друга. Мораль — это дело гражданского общества, личной ответственности, политика же — область противоборства групповых интересов, свободная от нравственности. Этот подход именуется ценностно-нейтральным ипредполагает игнорирование политикой нравственных ценностей. Это достаточно старая политическая традиция, присутствующая еще в древнеиндийской «Артхашастре» [8].

В качестве нравственных ценностей у всех народов почитаются честность, верность, уважение к старшим, трудолюбие, патриотизм. И хотя в жизни люди далеко не всегда проявляют подобные качества, но ценятся они людьми высоко, а те, кто ими обладают, пользуются уважением. Эти ценности, представляемые в их безупречном, абсолютно полном и совершенном выражении, выступают как этические идеалы.

Важнейшей особенностью нравственности является финальность нравственных ценностей и императивность нравственных регулятивов. Это значит, что принципы нравственности самоценны. То есть на вопросы вроде: «Для чего они нам нужны?», «Зачем нам стремиться к нравственным ценностям?», «Почему мы должны соблюдать нормы нравственности?» — нельзя ответить иначе, как признать, что цель, ради которой мы следуем нравственным принципам, состоит в том, чтобы следовать им. Здесь нет тавтологии: просто следование нравственным принципам — это самоцель, т. е. высшая, финальная цель» и нет никаких других целей, которые мы хотели бы достичь, следуя им. Они не являются средством достижения какой-либо вне их лежащей цели [66].

Родоначальником таких взглядов в европейской политической традиции многие считают Макиавелли. Действительно, этот выдающийся мыслитель, освободил исследование политики от религиозного и этического контроля, поставил в центр политического анализа проблему эффективности политики, способов и средств достижения целей. В своей знаменитой работе «Государь» (1532 г.) [82] он утверждал, что политика должна учитывать конкретное состояние общественных нравов, в т. ч. нравственную испорченность людей. Человек, желающий всегда делать добро, при безнравственном окружении ничего не добьется, не будучи реалистом, и погибнет. Поэтому если в народе не развиты гражданские добродетели и в обществе нарастает анархия, то ради спасения государства и порядка государь вправе использовать любые, в т. ч. и безнравственные средства.

Один из важнейших постулатов макиавеллизма гласит: «цель оправдывает средства». Для пользы и в интересах государства, утверждал он, правитель должен органически сочетать в себе хитрость и силу, т.е. быть одновременно лисой и львом в одном лице. Он вправе не хранить верность своему слову, прибегать к лукавству и вероломству и т. д., т. е. использовать все средства, которые служат делу укрепления государства.

К аналогичному выводу, хотя и с прямо противоположных исходных позиций, пришел и марксизм, особенно в его ленинской ипостаси. В период возникновения социалистические и коммунистические идеи представляли собой идеальные и нравственные устремления людей своей эпохи. Существуют некие внутренние механизмы и особенности зарождения, достижения зрелости и постепенного самоисчерпания мобилизационных и интеграционных возможностей разного рода идей и концепций. Провозгласив целью социализма «грядущее избавление от рабства и нищеты», К. Маркс и Ф. Энгельс выступили против «фантастических сентиментальных бредней», которые, по их мнению, могли оказать лишь «деморализующее влияние на рабочих» [88]. Они высказывались за свободное самостоятельное творчество «нового мира, покоящегося на чисто человеческих, нравственных жизненных отношениях».

Однако в дальнейшем, когда был выдвинут тезис о приоритете социально-экономических факторов и реальных жизненных интересов, эти соображения, как пишет К.С. Гаджиев [24], фактически оказались отодвинутыми на задний план. Более того, уже в «Манифесте Коммунистической партии» провозглашалась идея о том, что коммунистическая революция «самым решительным образом порывает с идеями, унаследованными от прошлого», в т. ч. и с моралью. При всех необходимых в данном случае оговорках нельзя не признать, что в марксистской «этике» центральное место занимает противопоставление «классовой морали» универсальным гуманистическим ценностям. Ф. Энгельс, например, писал: «Мы отвергаем всякую попытку навязать нам какую бы то ни было моральную догматику в качестве вечного, окончательного, отныне неизменного нравственного закона... Например, мы утверждаем, что всякая теория морали являлась до сих пор в конечном счете продуктом данного экономического положения общества... Мораль, стоящая выше классовых противоположностей и всяких воспоминаний о них, действительно человеческая мораль станет возможной лишь на такой ступени развития общества, когда противоположность классов будет не только преодолена, но и забыта в жизненной практике» [141, с.95-96].

Наиболее далеко идущие выводы из такой постановки вопроса сделали В.И. Ленин и его сподвижники и последователи. «Наша нравственность, - писал Ленин, - подчинена вполне интересам классовой борьбы пролетариата. Наша нравственность выводится из интересов классовой борьбы пролетариата». Здесь мораль, по сути дела, всецело поставлена на службу политическим целям по принципу: цель оправдывает средства, мораль и нравственность сведены до уровня элемента идеологии. Более того, как пишет К.С. Гаджиев, идеология приобрела универсальный характер в том смысле, что, тотально подчинив себе политику, как ее фактографическую сторону, так и интерпретацию, марксизм, по сути дела, изгнал из сферы исследования не только мораль, но и огромный массив факторов, не сообразующихся с определенным набором идеологических установок, тем самым предельно редуцировав и исказив реальную жизнь [24].

Если марксизм-ленинизм пришел к отрицанию морально-этического начала в политике, подчинив его всецело так называемой классовой морали, то идеологи фашизма и нацизма добились того же результата, поставив во главу угла своей идеологии так называемую национальную мораль, противопоставленную как классовой, так и общечеловеческой морали.

Особого внимания заслуживает позиция позитивизма. Руководствуясь рационалистической традицией, восходящей к Р. Декарту [45], Т. Гоббсу [31] и др. мыслителям Нового времени, позитивисты стремились свести политику всецело к науке как служанке механизма разрешения или смягчения политических конфликтов. Считалось, что политическая наука, раскрывая причинно-следственные закономерности, дает возможность определить те константы и переменные величины, воздействуя на которые можно достичь желаемых результатов. Постепенно торжество рационализма, сциентизма и научных методов исследования политических феноменов привело к отделению фактов от ценностей, объективации, ценностной и идеологической нейтрализации позитивистской политологии. Провозглашенная позитивистами нейтральность, или беспристрастность, политической науки привела к тому, что нравственные аспекты политики были объявлены «личным делом» участников политического процесса, не имеющим никакого отношения к политическому анализу.

Ценностно-нейтральный подход разделяет современный отечественный исследователь О. Гаман-Голутвина. Она пишет, что суть морали — в незыблемости раз и навсегда установленных идеалов, норм и ценностей. Формулами общепринятой морали на бытовом уровне могут служить нравственные максимы «Возлюби ближнего, как самого себя», «Сам погибай, а друга выручай» и т. п. Иначе говоря, суть морали — в укрощении эгоистической природы человека в пользу альтруизма на основе следования фундаментальным незыблемым идеалам [25].

Между тем в политике константой является понятие «интерес», а не «идеал». Отсюда — необходимость постоянных изменений политики, ориентированной на реализацию интереса. Суть политики может быть выражена известной формулой: «В политике нет вечных друзей и вечных врагов — есть вечные интересы». Наиболее точное выражение это соотношение получило в философии истории Г.-В.-Ф. Гегеля: «Всемирная история совершается в более высокой сфере, чем та, к которой приурочена моральность, чем та сфера, которую составляют образ мыслей частных лиц, совесть индивидуумов, их собственная воля и образ действий… то, что творит провидение, стоит выше обязанностей, вменяемости и требований, которые выпадают на долю индивидуальности по отношению к ее нравственности… Таким образом, дела великих людей, которые являются всемирно-историческими индивидуумами, оправдываются не только в их внутреннем бессознательном значении, но и с мирской точки зрения. Но нельзя с этой точки зрения предъявлять к всемирно-историческим деяниями и к совершающим их лицам требования, которые совершенно неуместны по отношению к ним» [28, с.114-115]. Иначе говоря, моральность мирового духа не тождественна частной морали.

С точки зрения массового сознания, руководствующегося «частной» моралью, пакт Молотова-Риббентропа является аморальным политическим шагом, тогда как с точки политического реализма он может рассматриваться как оправданный и даже необходимый шаг. Не случайно денонсация этого соглашения на Съезде народных депутатов СССР в 1989 г. явилась пиком политики политического идеализма в нашей стране и одновременно знаменовала геополитическое поражение государства, ставшее прологом крушения Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений [25].

Автономистский подход достаточно распространен в западной политологической мысли. Американский политолог Э. Гутман полагает, что демократия моральна сама по себе, прежде всего в силу того, что устанавливает равноправие женщин. В качестве примера Гутман приводит аморальность смертной казни. И аморальность ее защиты; следствием подобного высказывания стал вопрос, заданный неким американским сенатором: «Чтобы сейчас было с христианством, не будь смертной казни?». «Иисуса через 10-15 лет досрочно освободили бы из тюрьмы за примерное поведение». Более того, считается, что воздействие морали на политику может быть только отрицательным, деформирующим.

Социальное назначение этого подхода, по мнению А.А. Гусейнова, состоит в том, чтобы развязать руки политике. Поэтому он был легко усвоен российской политической элитой и обслуживающей ее интеллектуальной «тусовкой» с тем большей легкостью, что он не встретил никакого противодействия ни со стороны этической теории, ни со стороны политической науки. Текущая отечественная библиография по теме соотношения морали и политики крайне скудна, а политологическое образование спокойно обходится без курсов политической этики.

Он считает, что можно дать такое определение морали и такое определение политики, которые разводят их по разные стороны и заведомо исключают возможность приложения моральных критериев к политике. Но это будет лишь означать, что мы заранее и незаметно спрятали за пазуху то, что хотим впоследствии громогласно там же найти. Это – уход от проблемы, а не ее решение. Идея моральной нейтральности политики может заслуживать серьезного рассмотрения только в том случае, если нам представят мораль, в которой нет нормы «не убий» как ее краеугольного основания, и если нам представят политику, которая не практикует убийства и угрозы убийством в качестве одного из существенных выражений своей дееспособности. А пока этого нет, мы можем считать «теоретически абсурдным и практически опасным» сам взгляд, который пытается загнать мораль и политику в разные взаимно непроницаемые ниши [39].

Эту аргументацию отвергает О. Гаман-Голутвина [25]. По ее мнению, мышление в парадигме политического реализма не есть специфическая особенность политического сознания российского властного класса. Политический реализм — это универсальный принцип западного (впрочем, и восточного тоже) политического сознания, характерный как для властных, так и для массовых групп. Истоки столь солидарного мышления коренятся в том, что несмотря на разницу в уровне и качестве политического участия массовых и властных групп западного общества, обе эти категории причастны к миру политики, ибо политика здесь не поглощена административным управлением (власть организована дисперсно). Причастность миру политики дает возможность и рядовому гражданину (а не только политикам) осознать специфичность политической морали. Что касается властных групп западного социума, то у них политический реализм безраздельно господствует.

Рассекреченные и опубликованные к настоящему времени документы косвенно свидетельствуют, что президент США Ф. Д. Рузвельт был заблаговременно информирован о грядущей атаке на Пирл-Харбор, однако не предпринял никаких мер, чтобы предотвратить ее, ибо был убежден, что агрессия японцев обеспечит мобилизацию американского общества для борьбы с государствами оси «Берлин—Токио—Рим». Другим примером того же порядка могут служить данные о том, что премьер-министр Великобритании У. Черчилль благодаря достижениям английских криптографов, предоставивших в распоряжение британского руководства расшифрованные донесения немецкого генштаба, знал о готовящейся бомбардировке города Ковентри. Однако британский премьер не предпринял ничего, чтобы предотвратить трагедию: меры по обеспечению безопасности одного города были чреваты рассекречиванием факта доступа англичан к тайнам немецкого командования и его утратой, результатом чего могла стать национальная катастрофа.

В рамках представленной группы подходов вызывает интерес позиция, согласно которой политика и мораль несовместимы, поскольку носителями их являются различные субъекты. Сторонники этого мнения исходят из того, что политика есть всегда коллективное действие, как бы она ни была организована и кто бы и на каких бы основаниях ее ни персонифицировал. Действительно, политика – это действие больших социальных групп, их столкновения и единение во имя интересов власти и властных структур. Политические процессы – это взаимодействия политических партий, политических институтов, общественно-политических движений, ассоциаций, объединений граждан, которые пытаются оказать прямое или косвенное влияние на власть. Способность к действию в политике всегда уступает способности к рефлексии. Что касается морали, то в ней главная фигура - это индивид, человек, который, руководствуясь общечеловеческими нравственными требованиями, самостоятельно делает выбор своего поведения, поступка, намечает цели и средства ее достижения.

В сфере моральной регуляции особую роль играет индивидуальное сознание – сила и оправдание моральных требований заключаются в том, что субъект должен обращать их на себя и только через опыт собственной жизни предъявлять другим. Человек сам дает себе оценку, принимает ее внутренне и на этой основе направляет свои действия в дальнейшем. Отсюда и ответственность человека за моральность выбора и деятельность. Однако противопоставление политики и морали на представленном основании, по мнению Р.У. Семеновой, не абсолютно, а относительно. Дело в том, что в политике также немаловажны факторы, касающиеся так называемой политической субъективности, ответственности отдельного индивида за свои действия. Сбрасывать со счетов проявление политики на уровне сознания и деятельности отдельного индивида неправомерно, с другой стороны, в морали весьма существенное значение имеет общественное мнение в оценке конкретного поведения того или иного индивида в соответствии с общими понятиями, принципами о добре и зле [120].

Ю.В. Ирхин [59] настаивает, что устранение из политики моральных суждений - это негативная, нравственная установка, иллюзорная по самой своей сути и ошибочная по существу ориентация на полную автономность политики. Попытки обосновать полную автономность политики от др. организационных и регулятивных систем общества оказались неубедительными. Подобно тому, как политика связана с идеологией, правом, экономикой, культурой, наукой, она не может избежать контактов и с моралью Нравственность - слабое место политики и власти, отсюда и попытки уклониться от морали и моральных оценок, чего на деле не бывает.

 

20.3.2.4. Противопоставление политики и морали как антагонистов

Игнорирование политикой нравственных ценностей делает ее аморальной. В реальной жизни безнравственность политики — широко распро­страненное явление. Это служит основанием для трактовки политики и морали как непримиримых противоположностей — добра (морали) и зла (политики).

Наиболее негативно оценивает политику анархизм. Политика и ее главный носитель — государство, писал отец русского анархизма М. А. Бакунин, «именно и значит насилие, господство посредством насилия, замаскированного и откровенного». Зло, продолжал он, коренится в самой природе политики — во власти. «Кто облечен властью, тот по неизменному социологическому закону непременно сделается притеснителем и угнетателем общества». Причем власть развращает не только ее обладателей, но и тех, кто вынужден ей покоряться [9].

Близкой к анархизму общей оценки политики придерживается марксизм. Он трактует политику как неизбежное в условиях су­ществования эксплуатации, классов и социального неравенства зло, область насилия. Однако это зло все же необходимо использовать пролетариату для свержения эксплуататоров, подавления их сопро­тивления и построения неполитического коммунистического об­щества, основанного на социальном равенстве, общественном самоуправлении и свободе личности.

Негативные оценки политики можно найти и у либеральных мыслителей. Так, известный русский философ Н. А. Бердяев писал: «У меня отвращение к «политике», которая есть самая зловещая форма объективации человеческого существования, выбрасывание его вовне. Она всегда основана на лжи. <...> Политика в значи­тельной степени есть фикция, владеющая людьми, паразитарный нарост, высасывающий кровь из людей» [13, с.101].

В современном российском обществе отношение к политике, также не самое положительное. Причина этого - не только в заблуждениях люд ей, но и в реальных чертах конкретной политики, а также в особенностях политики вообще.

Исследователи [115] выделяют ряд причин, объясняющих кажущуюся, а очень часто и реальную аморальность политики. К ним относятся:

· свойства власти распоряжаться матери­альными и духовными благами, судьбами людей. Это дает высокий престиж ее обладателям, влечет к государственной «кормушке» жаждущих личной славы и обогащения. Обладающий властью час­то испытывает соблазн использовать ее в корыстных целях, а зави­сящий от нее чувствует почтение к сильным мира сего, стремление угодить, польстить начальству и т.п. Развращающее воздействие власти на управляющих и управляемых нарастает по мере ее концентрации и усиления бесконтрольности. Как говорил известный английский историк лорд Д. Актон, «всякая власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно».

В силу этих особенностей власти для обеспечения гуманной направленности политики, предотвращения различного рода зло­употреблений общество нуждается в эффективной системе отбора не только компетентной, но и нравственной политической элиты, в обеспечении действенного контроля за власть имущими;

· органическая связь политики с насущными интересами людей. Как отмечали еще К. Маркси Ф. Энгельс, ««идея» неизменно посрамляла себя, как только она отделялась от «интереса»» [86а, с.89]. Это в полной мере можно отнести и к нравственным идеям, большинство из которых по силе мотивации практического поведения обычно уступают материальным интересам. В политике реальные, прагмати­ческие интересы традиционно стояли на первом плане, оправдывая хитрость, ложь, убийства и другие безнравственные поступки. Как сострил по этому поводу один из послов английского короля Яко­ва I, политик — «это вежливый человек, который должен лгать в интересах своего государства». И хотя коллизии между политикой и нравственностью возникают далеко не всегда, в случае появления таких противоречий они чаще разрешаются в пользу интересов;

· обобщенность, безличность, представительность и опосредованность осуществления политических решений, облегчающие отступление от морали. Политические решения обычно прини­маются от имени партии, народа, нации, класса и т.п. и касаются не конкретных личностей, а достаточно общих социальных групп и объединений. Те, кто принимает решения, как правило, их непос­редственно не исполняют и часто не видят и не чувствуют негативных последствий своей политики. Принять общее решение, например о ликвидации целого эксплуататорского класса, в моральном отно­шении значительно легче, чем самому уничтожить хотя бы одного его представителя.

Очевидно, что идеолог красного террора Ленин, будучи челове­ком достаточно воспитанным и просвещенным, вряд ли сам смог бы убить невинного человека из числа привилегированных классов, выходцем из которых был и он сам. Однако, действуя как политик, он отдавал приказы о взятии и расстрелах заложников, советовал для массового наступления на войска генерала Юденича поставить впереди пулеметов тысячи мирных «буржуев», распорядился сжечь целый город Баку в случае его захвата британскими или турецкими войсками;

· влияние на политику групповых ценностей и групповой морали, часто противоречащих общечеловеческим основам нрав­ственности. Попытки создать новую, классовую мораль, отличную от традиционной нравственности, были предприняты в странах бюрократического социализма. «Наша нравственность, — говорил Ленин, — подчинена вполне интересам классовой борьбы проле­тариата. Наша нравственность выводится из интересов классовой борьбы пролетариата».

Противопоставление групповых интересов и ценностей общече­ловеческой нравственности, подчинение морали политике на деле означает разрушение всякой морали. Яркий пример вырождения морали — пропаганда в СССР как геройского поступка политичес­кого доноса пионера Павлика Морозова на своего отца.

Негативное влияние групповых ценностей и интересов на нравст­венность политиков и политики имеет место и в демократических странах, где политические лидеры обычно предпочитают не выносить сор из собственной партийной или правительственной избы, часто утаивают неблаговидные факты. Некоторые из них при этом соз­нательно «пачкают руки», оправдывая свои безнравственные по­ступки как благородную личную жертву ради общего дела;

· мультипликационный эффект политических злоупотреблений. Он заключается в том, что аморальные действия в высших эшелонах власти имеют свойство умножаться, нарастать подобно катящемуся вниз снежному кому. Реально это проявляется в том, что аморальный высший руководитель обычно стремится освободиться от честных работников или сделать их своими сообщниками, окружает себя угодными людьми, которые, в свою очередь, также плодят себе подобное окружение.

Мультипликационный эффект злоупотреблений ведет к закрытости и вырождению правящей элиты. Его проявления особенно велики в жестко централизованных политических структурах со слабо развитыми автономией частей и контролем снизу. В России последних лет такой эффект проявился, в частности, в массовом распространении коррупции;

· ориентация политики на эффективность, достижение цели. Как уже отмечалось, политические организации и движения соз­даются для реализации определенных целей. Пути и средства их достижения имеют для членов организация второстепенное значение, что облегчает возможность использования руководителями безнрав­ственных средств. Именно за результативность руководство несет ответственность перед членами организаций и электоратом. Средства же и способы получения результатов мало кого интересуют и обычно остаются в тени;

· конфликтность политики, ее функционирование как отноше­ний друзей (союзников) — врагов (соперников), повышающие эмоциональную враждебность или, по меньшей мере, напряженность между субъектами политики. Врагам же или соперникам, как извест­но, очень редко стремятся делать добро, а это — важное требование нравственности;

· публичность политики, внимание к ней со стороны общества, а также более высокие нравственные требования, предъявляемые гражданами к политическим лидерам. Политика затрагивает интересы многих людей. Поэтому ее главные творцы на виду у общества. Их считают не только наиболее компетентными, но и лучшими, достойными доверия людьми.

Политики оцениваются гражданами прежде всего в двух главных качествах: деловых (компетентность, энергичность, умение руко­водить людьми) и человеческих, нравственных (порядочность, спра­ведливость, забота о людях, готовность защищать их интересы). Из-за повышенной общественной значимости деятельности политиков объектом общественных суждений является не только их про­фессиональная, но и личная жизнь. При этом судят политиков обычно более строго, чем рядовых граждан. Так, например, в США уже немало претендентов в президенты и парламентарии попла­тились политической карьерой за то, что когда-то имели любовниц и это стало достоянием общественности. В отношении рядовых граж­дан такие факты почти ни у кого не вызывают особого осуждения.

 

Таким образом, как считает В.П. Пугачев [115], реальная политика, очень часто далека от нравственности и считается многими «грязным делом». Однако полностью оторваться от морали политика не может, ибо это рано или поздно ведет к компрометации самой политики и деградации всего общества.

Исключительная напряженность отношений морали и политики связана с тем, что политика, по мнению А.А. Гусейнова [37], ищет морального оправдания прежде всего в тех своих проявлениях, которые менее всего этого заслуживают. Вопрос не в том, что в политике совершаются вещи, которые в логике морального сознания нельзя охарактеризовать иначе как преступления (такого рода вещи происходят и в других сферах жизни), вопрос в том, что она (в отличие от других сфер жизни) желает считать эти преступления поступками, если и не геройскими, то, по крайней мере, вполне оправданными, терпимыми. Например, в науке случается плагиат, но ни самим ученым, ни тем, кто говорит от их имени, не приходит в голову объявлять плагиат делом допустимым. Политики же могут уничтожить тысячи, десятки, сотни тысяч людей, целые города как, например Александр Македонский уничтожил Фивы, Тахтомыш – Москву, Иван Грозный – Казань, президент США Трумэн – Хиросиму и Нагасаки, считая, что они действуют правильно, справедливо, богоугодно.

Политика в своем основании внутренне заряжена переходом от героизма к цинизму и ханжеству.

Это не значит, что политика по определению безнравственна: просто базовый критерий нравственности здесь иной. Суть его — в соответствии политики национально-государственным интересам. Отсюда следует весьма простой и инструментальный критерий оценки степени нравственности (или безнравственности) политики: курс, соответствующий интересам моей страны, есть нравственная политика. То, что этим интересам противоречит, по мнению О. Гаман-Голутвиной — есть политика аморальная [25]. При этом личная нравственная состоятельность конкретного политика как частного лица — вопрос второстепенный (модель отношения политически «взрослого» общества к этому вопросу демонстрирует четкое разведение в сознании среднего американца оценок бывшего президента Клинтона как частного лица и как политика; даже в разгар сексуальных скандалов его рейтинг не опускался ниже 60 %: для граждан США были важны результаты его деятельности в качестве президента).

Тем не менее и мораль, и политика будучи формами сознательной (целесообразной) деятельности, разнообразятся и видоизменяются в неких функционально заданных пределах, которые и составляют их отличительные родовые признаки. Эти признаки, идентифицирующие мораль и политику со строгостью, позволяющие поднять их познание на теоретический уровень, как раз и были вычленены Аристотелем. Как бы ни менялись мораль и политика, неизменным остается то, что первая нацелена на высшее благо (идеал, человеческое совершенство), вторая – на общее благо, и что они в этих нацеленностях соотнесены друг с другом.

Мораль старается в значительной степени консервировать социально-политические отношения, политика зачастую действует разрушительно и создает новые ситуации, неизвестные для общества. Периоды нестабильности, создаваемые политическим процессом больнее всего ударяют по морально здоровой части общества. В это время вверх возносятся люди, презирающие и нарушающие действующую мораль, пытающиеся сделать законом или модой аморальный, безнравственный образ жизни. Эта особенность политического процесса в периоды революционных трансформаций и приводит общественное мнение к восприятию политики как зла и аморального явления.

 

20.3.2.5. Утверждение равноценного взаимодействия политики и морали

 

Непредвзятый анализ политической реальности однозначно свидетельствует о наличии постоянной связи между моралью данного общества и политикой проводимой его правящей элитой. Очевидна обусловленность общественной морали и господствующих нравственных принципов, существующим в государстве политическим строем и проводимой правительством страны внутренней и внешней политики.

Сторонники этого подхода преоб­ладают среди ученых и политиков. В политологии он определяется как компромиссный подход к соотношению политики и морали. Он исходит из признания необходимости воздействия нравственности на поли­тику, учитывающего специфику пос­ледней.

Один из важнейших обоснователей компромиссного подхода - Вебер. Он считал, что не следует полностью разделять этику и поли­тику, хотя необходимо внимательно учитывать особенности по­следней. Не может существовать единого нравственного кодекса, одинаково применимого к деловым и сексуальным, к служебным и семейным отношениям, к друзьям и конкурентам и т.п. Поэтому этика должна учитывать особенности политики, главной из которых является применение насилия. «Именно специфическое средство легитимного насилия <...> в руках человеческих союзов, — писал он, — и обусловливает особенность всех этических проблем политики» [21, с.701].

Эта особенность делает для политики невозможным следование, например, евангельской заповеди не противиться злу насилием. Политик в силу своих профессиональных занятий должен бороться со злом, в противном случае он несет ответственность за его победу.

Для того чтобы очертить границу влияния нравственности на политику, Вебер разделил мораль на этику убеждений и этику ответственности. Этика убеждений означает неотступное следование нравственным принципам, независимо от того, к каким результатам это приведет, не считаясь с затратами и жертвами.

Этика ответственности, напротив, предполагает учет конкретной обстановки, ориентацию политики в первую очередь на ее послед­ствия, внутреннюю ответственность политиков за те результаты своих действий, которые можно предвидеть, готовность предотвратить большее зло, в том числе и с помощью зла меньшего. Соотношение этики ответственности и этики убеждений в реальных действиях должен определять сам политик.

Эти идеи Вебера о соотношении морали и политики получили достаточно широкое распространение. Несмотря на свою кажущуюся реалистичность они имеют ряд слабостей. Прежде всего, Вебер фактически сводит политику к легитимному использованию насиль­ственных средств, ограничивая тем самым возможности влияния нравственности на политику. Однако задачи политики, особенно в современных демократических государствах, намного сложнее, чем применение насилия. При решении целого ряда политических вопросов использование или угроза применения насилия могут лишь повредить делу. Без гражданской ответственности, готовности к компромиссам, солидарности и кооперации политических акторов невозможно современное правовое государство. Выход содер­жания политики за пределы сферы применения насилия позволяет более широко использовать в ней нравственные ценности.

Политика может быть моральной и аморальной, но она не может быть безморальной, поскольку всегда выражает конкретные интересы людей, имеет определенные, оценочные результаты, использует соответствующие методы и средства. В силу значимости своего функционирования и его последствий, политика всегда была, есть и будет сферой особо значимой моральности и особенно опасной социальной безнравственности. Без союза с моралью политик, как пишет Ю.В. Ирхин [60], лишается компаса, указывающего ей цель и направление движения к ней. Он теряет ответственность, без которой, подобно вышедшей из-под контроля людей науке и технике, грозит превратиться в средство массового поражения, в антигуманный механизм завоевания и сохранения власти, в орудие порабощения людей, а не их освобождения и защиты. Мораль без политики бесполезна, а политика без морали бесславна и грязна. В современных условиях возрастает роль нравственных критериев и координат политики, в силу того, что многократно увеличивается «цена» многих политических решений, повышается значение воздействия общественного мнения на политику и политиков.

Влияние морали на политику может и должно осуществляться по ряду направлений. Это – постановка нравственных целей, выбор адекватных им и реальной ситуации методов и средств, учет в процессе деятельности моральных принципов, обеспечение эффективности политики. Выполнение всех этих требований зависит от методов и средств, используемых в процессе их достижения. Политика – это не только и не столько личная власть, а осуществление поставленных лидером политических целей - например, торжество демократии, предотвращение национальных конфликтов, обеспечение экономического роста, благосостояния и процветания населения страны, подлинное величие государства. Демократический политик, в отличие от политикана, борется за власть не для того, чтобы насладиться ею, а чтобы с ее помощью решать общественно важные задачи. Поэтому подлинный успех политика – это, прежде всего, успех программы его деятельности, высокая оценка общества и истории. По убеждению Ю.В. Ирхина, нравственное решение общественного деятеля и политика, помноженное на знания, опыт и интуицию, является самым верным [60].

Не все так однозначно для Р.У.Семеновой [120], считающей, что обычно обращение к этой теме заключает в себе момент предрешенности проблемы в виде рассуждений о том, что мораль должна быть положена в основу политики. Положения, выраженные в категорической форме, нередко дополняются более гибкими размышлениями в русле признания того, что культура и мораль являются базисом политики и права. Пространственное объединение морали и политики, призванное примирить два разных начала, носит абстрактно-умозрительный характер, если не обозначены конкретные зоны пересечения названных универсалий, не выявлено то общее пространство, в рамках которого возможно «примирение» «необходимого добра» и «неизбежного зла». В противном случае, априорное положение, формулируемое данным подходом, должно объяснять и предугадывать политическую эмпирию. В рамках политики и морали разрешаются противоречия между индивидуальностью человека и его коллективной природой. Именно на этом основано взаимодействие политики и морали как общественных форм человеческого бытия. Вместе с тем, существует ряд ограничительных условий, препятствующих абсолютному, всепоглощающему проникновению морали в политику:

· особая роль институционального регулирования в политике, и в связи с этим претензия власти на легитимное политическое насилие; формирование ее не только как системы отношений руко

⇐ Предыдущая85868788899091929394Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: