Исполнитель: понятие и характеристика

Традиционно понятие «исполнитель» используется исключительно в рамках института соучастия. Предельно чёткое обоснование для этого привёл А.Н. Трайнин: «Действия исполнителя, поскольку они непосредственно осуществляют преступный состав, и фактически, и юридически мыслимы без соучастников: украсть, убить и т.д. может и один человек – вор или убийца. Но исполнитель мыслим лишь в составе соучастников»^[1]. Аналогичной позиции придерживается большинство авторов^[2].

Существуют и противоположные мнения^[3]. В их основе преимущественно лежит рассуждение о том, что деятельность исполнителя тождественна деяниям, совершаемым лицом единолично. Отметим, что, во-первых, данное утверждение ни в кой мере не противоречит сказанному А.Н. Трайниным. Во-вторых, оно верно с той позиции, что исполнитель – одна из разновидностей субъекта преступления, соответственно отвечает всем признакам последнего. Но в то же время аналогичное утверждение можно сделать и в отношении организатора, подстрекателя и пособника. Иными словами, всякий исполнитель тождественен субъекту преступления, но не всякий субъект преступления является исполнителем.

Выделение видов соучастников влечёт необходимость в обозначении специальным термином лица, который совершает преступление в соучастии и чья деятельность отлична от описанной в ч. 3–5 ст. 33 УК РФ. В связи с этим в настоящей работе понятие «исполнитель» употребляется исключительно в рамках института соучастия.

Ввиду сказанного остановимся на замечании ряда учёных о необходимости при квалификации преступления, совершённого в соучастии, давать ссылку на ст. 33 УК РФ и при уголовно-правовой оценке содеянного исполнителем (согласно ч. 3 ст. 34 УК РФ подобная ссылка требуется только при квалификации действий организатора, подстрекателя и пособника). Д.С. Дядькин пишет: «Несомненно, что признаки исполнителя преступления содержатся и в соответствующей части ст. 33 УК РФ, следовательно, законодательное закрепление правила о ссылке на ст. 33 УК РФ и исполнителю не противоречит нормам уголовного права, но сможет существенно повысить «информативность» формулы квалификации преступления»^[4].

Представляется, позицию автора можно поддержать с той точки зрения, что ссылка на ч. 2 ст. 33 УК РФ будет автоматически свидетельствовать о совершении преступления в соучастии, и данный факт будет следовать из формулы квалификации. Даже на таком, техническом, уровне будет демонстрироваться отличие исполнителя от единоличного совершителя. (Последнего в литературе также обозначают как индивидуально действующее лицо^[5], индивидуально действующий субъект^[6] и т.д.). Человеку, желающему по той или иной причине (например, в исследовательских или статистических целях) ознакомиться с решением суда, достаточно будет обратиться к его резолютивной части, чтобы узнать, было преступление совершено единолично или в соучастии. Это особенно актуально в случаях, когда дело в отношении исполнителя выделяется в отдельное производство, поскольку в такой ситуации отсутствует формула квалификации содеянного другими соучастниками и без ознакомления с иными частями судебного акта невозможно установить, было ли совершено преступление единолично или в соучастии. При этом заслуживают поддержки доводы Д.С. Дядькина о целесообразности учёта преступлений, совершённых не только в составе группы, но и при сложной форме соучастия^[7]. Указание на ч. 2 ст. 33 УК РФ полезно и в тех случаях, когда соучастники привлекаются к ответственности по разным статьям УК РФ.

В связи с тем, что исполнитель мыслим лишь в соучастии, необходимо определиться с содержательным наполнением последнего. Причём за точку отсчёта мы будем принимать признанный законодателем подход, не углубляясь в споры о его правильности. Под соучастием понимается умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления (ст. 32 УК РФ). Соответственно, если хотя бы один из признаков соучастия отсутствует (количественный состав, умышленность участия, его совместность или конечная цель), говорить об исполнителе нельзя.

Пристального внимания заслуживает изучение количественного признака. Ключевым является вопрос о том, должно ли каждое из лиц (если их всего два) подлежать уголовной ответственности или достаточно только одного субъекта преступления. Затронутый аспект широко обсуждается учёными на протяжении нескольких столетий. Основные теории, существовавшие на этот счёт на рубеже XIX–XX в., достаточно полно изложены П.П. Пусторослевым^[8]. Следует отметить, что в дальнейшем доводы сторонников той или иной позиции менялись преимущественно в связи с изменением уголовного законодательства. В связи с этим при поиске ответа на поставленный вопрос будем отталкиваться от действующей редакции УК РФ.

В ст. 32 УК РФ какой-либо конкретизации в отношении лиц не содержится, что, казалось бы, даёт основания к неограниченному толкованию (по крайней мере выходящему за рамки понятия «субъект преступления»). Так, С.Д. Макаров полагает, что «как в ближнем, так и в дальнем контекстах термин "лицо" означает лишь то, что это человек»^[9]. Сделанное утверждение спорно, поскольку в ст. 32 УК РФ не содержится уточнение «физических», что имеет место, например, в ст. 19 УК РФ. Соответственно если отталкиваться от важности конкретизации, то соучастием можно считать и согласованное выполнение объективной стороны человеком и юридическим лицом. Тем не менее подобных предложений (при действующем правовом регулировании) до сих пор не вносилось. Соответственно, если вывод никем не поддерживается, имеются все основания говорить об ошибочность предпосылки, на которой он строился. В то же время юридические лица и, например, малолетние для уголовного права в своём статусе равны.

Думается, что при изучении того или иного правового института не следует руководствоваться исключительно буквальным толкованием законодательных положений, воспринимая его за исходную истину. В противном случае в жертву нормативизму может быть принесён здравый смысл. Представляется, что отсутствие дополнения «подлежащих уголовной ответственности» в ст. 32 УК РФ следует рассматривать скорее как недочёт юридической техники, нежели аргумент «за» или «против» того или иного подхода к пониманию соучастия.

Многие авторы (Л.С. Белогриц-Котляревский^[10], Н.С. Таганцев^[11], П.С. Яни^[12] и др.), считающие способность нести уголовную ответственность, неотъемлемым признаком соучастника, в поисках аргументов в поддержку отстаиваемой позиции заостряют внимание на том, что преступление, являющееся целью совместного участия, может совершаться только субъектами. В связи с этим П.С. Яни пишет: «чтобы лицо несло ответственность за совершение преступления в составе группы, у него должны быть соисполнители именно преступления, а не общественно опасного деяния»^[13]. Аналогичные мысли высказывались ещё дореволюционными авторами. Так, Н.С. Таганцев отмечал: «… о преступном соучастии может идти речь только тогда, когда совместно учинённое является преступным по отношению к каждому из соучастников»^[14]. Солидарен с ним был и Л.С. Белогриц-Котляревский, полагавший, что «соучастником не может быть сочтено как находящееся в состоянии невменяемости или действующее случайно, так и воспользовавшееся силами другого, лицо, которое в этом случае является единственным виновником преступления»^[15]. Соответственно при отсутствии второго субъекта не может достигаться конечная цель соучастия – совершение умышленного преступления, что является неотъемлемым признаком рассматриваемого явления.

Другим аргументом в пользу признания способности нести уголовную ответственность неотъемлемым признаком соучастника выступает утверждение о том, что к лицам, не подлежащим уголовной ответственности, невозможно применять положения о вине, которая в свою очередь является обязательным признаком соучастия^[16]. Для того чтобы осознавать социальную значимость своего деяния и его последствий, необходимо обладать определённым уровнем нравственного, интеллектуального и психического развития. В связи с этим для каждого преступления законодатель обозначает возраст, с которого лицо может привлекаться к уголовной ответственности. Соответственно у лица, его не достигшего, нельзя установить ни умысел, ни неосторожность. Совершение уголовно-наказуемого деяния в состоянии невменяемости или при принуждении в крайней форме, когда лицо теряет способность руководить своими действиями (бездействием), также исключает вопрос о возможности установления вины, поскольку человек не осознаёт ни характера осуществляемых деяний, ни их последствий. Таким образом, отсутствие второго субъекта преступления не позволяет считать соблюдённым обязательное для соучастия условие о вине.

В отношении приведённых выше аргументов можно возразить, что для констатации соучастия достаточно самого факта совершения преступления и наличия умысла у одного из посягавших. Однако подобный подход будет идти вразрез с положениями об эксцессе исполнителя и поставит под сомнение целесообразность выделения количественного признака соучастия как такового.

Рассмотрим пример для пояснения первой части сделанного утверждения. Планируя убийство, П., желая облегчить доступ к жертве, договаривается с товарищами, у которых есть навыки взлома дверей, о совершении кражи с проникновением в квартиру, где та проживает. При этом приятели П. о его намерении относительно лишения жизни хозяйки ничего не знают. Ночью, как было оговорено, подельники взламывают замок, похищают деньги и прочие ценности. П. помимо этого, пользуясь обстоятельствами, ударом молотка убивает жертву и вместе с остальными покидает место преступления.

Согласно ст. 36 УК РФ соучастники кражи ответственности за лишение потерпевшей жизни не несут, поскольку оно не охватывалось их умыслом, то есть фактически П. совершил убийство единолично и значит, исполнителем его именовать нельзя. Но если руководствоваться позицией о достаточности умысла у одного из соучастников и факта совершения преступления то получается, что П. действовал в соучастии. Ведь имея умысел на убийство, он сознательно спланировал групповую кражу, чтобы облегчить доступ к месту совершения преступления. Иными словами, использовал товарищей в качестве пособников для устранения препятствий.

Ситуации (при участии «негодных» субъектов и «пособников» в приведённом примере), как мы видим, схожие. В обоих случаях умысел есть только у одного лица, которое подлежит уголовной ответственности. При этом обзор судебной практики по делам, где имел место эксцесс исполнителя, показывает, что деяния, не охватывавшиеся умыслом других соучастников, всегда оцениваются как единоличное совершение. Оснований для применения различных подходов к разбираемым ситуациям, в свою очередь, не усматривается.

Теперь сконструируем пример для пояснения второй части возражения на довод о достаточности умысла у одного лица (в части соотношения с обязательностью количественного признака соучастия). Предположим, секретарша и водитель разрабатывают план по хищению ценностей из сейфа начальника первой. Согласно договорённости секретарша должна обеспечить доступ к хранилищу, а водитель, проникнув в здание ночью, забрать имеющиеся ценности. Придя на место преступления, водитель обнаружил, что согласно плану сейф открыт, в связи с чем он беспрепятственно реализовал свою часть задуманного. Впоследствии при расследовании выяснилось, что секретарша передумала и ничего предпринимать не стала – сейф оказался открытым, потому что его забыл закрыть владелец. Очевидно, что объективно водитель совершил кражу единолично, тем не менее он полагал, что действует совместно с напарницей. Оснований применять к нему ответственность за групповое совершение, поскольку оно охватывалось его умыслом, не имеется ввиду отсутствия второго участника. В то же время с позиции уголовного права (в части наступающих последствий) отсутствие лица, подлежащего уголовной ответственности, и наличие «негодного» субъекта – это одно и тоже, поскольку содеянное ненадлежащим субъектом находится вне рамок уголовно-правового регулирования^[17].

Аргументом в пользу понимания в ст. 32 УК РФ под лицами тех, кто подлежит уголовной ответственности, выступает также то, что лицо, пытающееся вовлечь в преступление «негодного» субъекта, признаётся единоличным совершителем преступления, действующим посредством, но не подстрекателем, хотя подобная деятельность охватывается ч. 4 ст. 33 УК РФ. Ещё Н.С. Таганцев писал: «Подговоривший ребенка поджечь дом, давший умалишенному нож, которым тот учинил убийство, являются с точки зрения уголовного права единственными виновниками поджога или убийства; поэтому при этих условиях нет соучастия, а существует одновиновничество данного лица, совершившего преступное деяние посредством невменяемого как своего орудия»^[18]. Аналогичной позиции придерживался Ф. Лист^[19].

Думается, что при оценке разбираемой проблемы важно учитывать то, что объективная и законная реальности не всегда совпадают. Проведём аналогию с ключевым для уголовного права понятием «преступление». Ответственность за его совершение наступает только в том случае, если деяние содержит в себе все признаки состава. Одним из них является субъект, то есть лицо, помимо прочего, достигшее возраста уголовной ответственности. Таким образом, например, причинение смерти другому лицу 13-летним подростком не образует состава преступления, предусмотренного ст. 105 УК РФ. При этом, безусловно, в обыденном мире имел место факт лишения жизни человека и высока степень вероятности, что малолетней отдавал себе отчёт о характере совершаемых им действий и наступающих последствиях. При заданных условиях мы видим, что законная и объективная реальности не совпадают.

Представляется, то же самое имеет место в случае с соучастием. Как для констатации преступления (а не общественно опасного деяния) нужен субъект преступления, так и для соучастия (а не объединения представителей биологического вида) нужно два лица, каждое из которых подлежит уголовной ответственности, содействует умышленно и в целях совершения умышленного преступления. Таким образом, как верно подмечает В.Г. Усов, наличие двух и более лиц, а также совместность их действий – это объективно-субъективные признаки соучастия^[20].

Очевидно, что соучастник обладает определённым набором признаков, которые одинаковы для всех лиц, подпадающих под данную категорию. Принцип равенства обязывает устанавливать соответствие требованиям закона всех обстоятельств в отношении каждого конкретного лица. Недопустимо считать деликтоспособность неотъемлемым признаком хотя бы одного соучастника. Это либо признак, либо нет. Выбирая второй вариант, мы неизбежно столкнёмся с ситуацией, когда соучастие будет иметь место при отсутствии даже одного субъекта преступления, что невозможно, поскольку в таком случае нет самого преступления. Таким образом, способность нести уголовную ответственность – неотъемлемый признак любого соучастника.

Следует отметить, что отсутствие единообразия в исследуемом вопросе продиктовано среди прочего двумя обстоятельствами, связанными с применением положений УК РФ на практике.

Во-первых, ввиду устоявшегося подхода признавать любое лицо, совершающее преступление посредством другого лица, не подлежащего уголовной ответственности или действующего по неосторожности, посредственным исполнителем на основании ч. 2 ст. 33 УК РФ. Хотя при отсутствии других субъектов преступления правильно говорить о причинителе (совершителе), действующем посредством. Тем не менее на текущий момент смешение терминологии приводит к тому, что положения о соучастии применяются в тех случаях, когда его нет (подробнее см. параграф второй настоящей главы).

Во-вторых, сложившаяся практика обусловлена отсутствием в уголовном праве механизмов ужесточения ответственности для лиц, совершивших преступление совместно с «негодными» субъектами. Очевидно, что посягательства, совершённые двумя и более лицами, в большинстве случаев обладают повышенной общественной опасностью^[21]. Как верно отметил Р.Р. Галиакбаров: «Для жертвы изнасилования, когда оно, например, совершается пятью пациентами психиатрической больницы, впоследствии признанными невменяемыми, и санитаром, (субъектом) никогда не возникает вопрос, имеются ли здесь признаки соучастия. Она воспринимает себя как жертву именно группового посягательства»[22]. Соответственно во исполнение ч. 1 ст. 6 УК РФ у правоприменителей должна существовать возможность назначения более строго наказания «годному» субъекту, совершающему преступление совместно с другим лицом, не подлежащим уголовной ответственности, нежели индивидуально действующему лицу.

Ряд авторов (С.Д. Макаров[23], А.М. Трухин[24] и др.) не видит никаких препятствий для применения в данном случае положений о групповом соучастии. Так, С.Д. Макаров пишет: «Закон не связывает наличие данного объективного признака (количественного состава – прим. М.А.) с условиями уголовной ответственности каждого из соучастников, поэтому все содеянное группой должно включаться в объем обвинения субъекта независимо от субъектной характеристики других соучастников»^[25]. Тем не менее согласно ч. 1 ст. 35 УК РФ для группы лиц требуется наличие не менее двух исполнителей. В научном сообществе ведутся дискуссии о соотношении последнего с субъектом преступления. А именно: можно ли считать их взаимозаменяемыми понятиями или следует говорить о соподчинённости. При этом практически никем не оспаривается тот факт, что исполнитель обладает всеми признаками субъекта преступления. Высказываются и другие мнение^[26], однако представляется, что верность приведённого утверждения следует из определения, закреплённого в ч. 2 ст. 33 УК РФ. Согласно закону исполнитель совершает преступление. Как уже отмечалось, последнее (в отличие от общественно опасного деяния) может быть результатом деяний только субъекта преступления^[27]. Лицо, не подлежащее уголовной ответственности, субъектом преступления не является. Соответственно, не может оно быть и исполнителем. Таким образом, наличие лишь одного исполнителя делает невозможным применение положения о групповом соучастии[28].

Судебная практика зачастую идёт по пути расширения понятия «группа лиц», закреплённого в ч. 1 ст. 35 УК РФ, за счёт распространения его на случаи совместного совершения преступления «годным» и «негодным» субъектами. Иными словами, понятию «группа лиц» придаётся значение, выходящее за рамки института соучастия. Так, из 217 изученных дел[29] групповой признак субъекту преступления при отсутствии второго лица, подлежащего уголовной ответственности, был вменён в 69 случаях.

Причём в судах вышестоящих инстанций решений о вменении группового признака при отсутствии второго лица, подлежащего уголовной ответственности, принимается значительно больше по сравнению с противоположным исходом.

Анализ судебной практики позволяет выявить наиболее типичные доводы, приводимые судьями в обоснование принимаемых решений. При этом следует отметить, что пояснения встречаются преимущественно в судебных актах вышестоящих инстанций.

Разъяснения представителей судейского сообщества, считающих необходимым вменять групповой признак, сводятся к двум основным аргументам.

1. Совместное совершение осознавалось и охватывалось умыслом «годного» субъекта, действия носили целенаправленный и последовательный характер[30].

2. Совершение преступления посредством другого лица группу не образует, а совместное – образует[31].

Также в материалах судебной практики часто встречается подобная формулировка: «Учитывая, что законом не предусмотрен квалифицирующий признак совершения кражи, грабежа или разбоя группой лиц без предварительного сговора, содеянное в таких случаях следует квалифицировать (при отсутствии других квалифицирующих признаков) по ч. 1 ст. 162 УК РФ»[32]. Получается, что если бы соответствующий квалифицирующий признак предусмотрен был, он подлежал бы применению. Это подтверждается разъяснением, данным Чаинским районным судом Томской области: «Поскольку Щ. совершил преступление совместно с лицом не способным в силу своего психического заболевания осознавать фактический характер своих действий и руководить ими, предварительный сговор с ним невозможен, а совершение преступления группой лиц должно быть учтено в качестве отягчающего наказание обстоятельства»[33].

Сторонники подхода о недопустимости признания тандема надлежащего и ненадлежащего субъектов группой лиц обосновывают своё мнение системным толкованием ст. 19, 32 и 35 УК РФ, указывая, что соучастником может признаваться только лицо, способное нести уголовную ответственность[34].

Существование и применение противоположных подходов судьями среди прочего объясняется отсутствием чёткой позиции по существу рассматриваемого вопроса у высшей судебной инстанции.

Несколько десятилетий суды руководствовались постановлением Пленума Верховного Суда РСФСР от 22.03.1966 № 31 «О судебной практике по делам о грабеже и разбое»^[35], в котором разъяснялось, что действия участника разбойного нападения или грабежа, совершённые по предварительному сговору группой лиц, подлежат квалификации соответственно по ч. 2 ст. 145, п. «а» ч. 2 ст. 146 УК РСФСР независимо от того, что остальные участники преступления в силу ст. 10 УК РСФСР или по другим предусмотренным законом основаниям не были привлечены к уголовной ответственности. Таким образом, судам рекомендовалось применять нормы о соучастии при отсутствии такового.

В пришедшем на смену постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2002 № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» (далее – Постановление по делам о краже, грабеже и разбое) была закреплена противоположная позиция. В п. 12 указывалось, что в случае совершения кражи несколькими лицами без предварительного сговора их действия следует квалифицировать по п. «а» ч. 2 ст. 158 УК РФ по признаку «группа лиц», если в совершении этого преступления совместно участвовало два или более исполнителя, которые в силу ст. 19 УК РФ подлежат уголовной ответственности за содеянное. В 2010 году абзац первый п. 12, в котором содержалось приведённое разъяснение, был исключён^[36], что дало повод ряду авторов сделать вывод об отказе Верховного Суда РФ от занимаемой ранее позиции^[37]. В отношении данного утверждения следует отметить, что обратная позиция в свою очередь нигде закреплена не была. Обзор судебной практики с момента внесения последнего изменения в п. 12 Постановления по делам о краже, грабеже и разбое показал отсутствие единообразного подхода в правоприменении, причём как на уровне первичного рассмотрения дела, так и при его обжаловании^[38].

По делам об изнасиловании позиция Верховного Суда РФ также была переменчива.

В п. 9 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 22.04.1992 № 4 «О судебной практике по делам об изнасиловании»^[39] (в первоначальной редакции) указывалось, что действия участника группового изнасилования подлежат квалификации по ч. 3 ст. 117 УК РСФСР независимо от того, что остальные участники преступления не были привлечены к уголовной ответственности.

В редакции от 21.12.1993 г. слово «участника» было заменено на «участников». Таким образом, противоречие на уровне документа было устранено. По новой редакции получалось, что если в изнасиловании принимало участие, например, три лица, одно из которых не подлежало уголовной ответственности, то действия двух других охватывались признаком группы.

Нижестоящими судами поправка, однако, учтена не была, и продолжал применяться предыдущий подход^[40]. Поддерживался он и представителями научного сообщества^[41].

В пришедшем на смену постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 15.06.2004 № 11 «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 Уголовного кодекса Российской Федерации»^[42] (далее – Постановление о ст. 131 и 132 УК РФ) рассматриваемый вопрос уже никак не разъяснялся. Отсутствует его освещение и в действующем постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 04.12.2014 № 16 «О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности»^[43] (далее – Постановление по делам о преступлениях против половой неприкосновенности). При этом в проекте последнего были сформулированы редакции двух противоположных вариантов разъяснений относительно рассматриваемого вопроса^[44]. Тем не менее ни одна из них не вошла в итоговую версию документа.

Максимальное единообразие в части квалификации содеянного надлежащим и «негодным» субъектами наблюдается в отношении дел об убийстве. Позиция Верховного Суда РФ явствует из обобщений судебной практики начала 2000-х гг.^[45]: причинение смерти другому человеку признаётся совершённым группой лиц независимо от того, что некоторые из участников преступления не были привлечены к уголовной ответственности ввиду их невменяемости. В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27.01.1999 № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)»^[46] (далее – Постановление по делам об убийстве) этот вопрос напрямую не раскрывается. Хотя следует отметить, что в п. 10 содержится разъяснение, согласно которому при квалификации убийства по п. «ж» ч. 2 ст. 105 УК РФ необходимо учитывать содержащееся в ст. 35 УК РФ определение понятия преступления, совершённого группой лиц, группой лиц по предварительному сговору и организованной группой лиц. Учитывая, что ст. 35 УК РФ относится к главе о соучастии, для которого требуется не менее двух лиц, подлежащих уголовной ответственности, то буквальное толкование п. 10 Постановления по делам об убийстве позволяет сделать вывод, что Пленум Верховного Суда РФ занимает позицию отказа от вменения группового признака при отсутствии второго субъекта преступления. Тем не менее в литературе такого предположения не высказывалось. Не соответствует оно и складывающейся практике. Неоднократные попытки оспаривания вынесенных судебных актов в интересующей нас части успеха не имели[47].

В качестве исключения можно привести кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ, в соответствии с которым из квалификации действий Н. был исключён п. «ж» ч. 2 ст. 105 УК РФ^[48]. Из материалов дела следует, что смерть Ч. наступила в результате согласованных действий Н1 и Н2. Первый, сидя на заднем сидении автомобиля, пытался задушить жертву шнуром. Когда он порвался, Н2 нанёс потерпевшему удар ножом, от которого и наступила смерть. Изменяя приговор Московского городского суда, Верховный Суд РФ указал, что признак группы применению не подлежит, поскольку Н. был признан невменяемым.

Изучение судебной практики по другим категориям дел, нежели стали предметом разъяснений в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ, показало отсутствие какой-либо системности в подходе. В ряде случаев суды квалифицируют содеянное совместно с «негодным» субъектом по групповому признаку, в других при тех же обстоятельствах – как единоличное совершение.

Так, например, был отменён приговор Режевского городского суда от 25 октября 2004 года, по которому Г., осуществившего совместно с малолетним Л. завладение транспортным средством без цели хищения, осуждён по ч. 1 ст. 166 УК РФ. Судебная коллегия по уголовным делам Свердловского областного суда пришла к выводу, что совершение преступления с лицом, не достигшим возраста, с которого наступает уголовная ответственность, не препятствует применению квалифицирующего признака совершения преступления по предварительному сговору группой лиц^[49].

За похищение человека обвиняемому был вменён признак группы, поскольку, как указала Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ, его умыслом охватывалось то обстоятельство, что преступление он совершает совместно и по предварительному сговору с лицами, действия которых носили целенаправленный и последовательный характер. «Факт же признания их лицами, страдающими психическими расстройствами, исключающими вменяемость, не свидетельствует об отсутствии в действиях осужденного Д. признака, предусмотренного п. «а» ч. 2 ст. 126 УК РФ»^[50].

Теперь рассмотрим несколько примеров противоположного подхода.

Постановлением Президиума Нижегородского областного суда был изменён приговор, согласно которому Г.А.А. признан виновным за совершение вымогательства группой лиц по предварительному сговору^[51]. Как верно отметила вышестоящая инстанция, субъектом преступления по ст. 163 УК РФ может быть лицо, достигшее 14-летнего возраста. Поскольку второй участник – С. – является малолетним, содеянное Г.А.А. должно квалифицироваться по ч. 1 указанной статьи.

Укрывательство в преступлении, совершённое с лицом, не подлежащим уголовной ответственности, не может квалифицироваться как совершенное группой лиц, по мнению Комсомольского районного суда Хабаровского края^[52].

В литературе высказывались доводы в поддержку избирательного подхода в квалификации в зависимости от того или иного критерия. Например, Ю. Власов допускал возможность отказа от вменения группового признака при совершении ненасильственного преступления^[53]. Если же деяние направлено против личности, ситуация, по мнению автора, кардинально меняется, поскольку «независимо от положений теории соучастия фактически против потерпевшего действуют более одного человека»^[54]. Тем не менее согласно ст. 2 Конституции РФ^[55] высшей ценностью является как сам человек, так и его права и свободы. К последним, в том числе, относится право собственности, на которое посягают воры. Кража, в свою очередь, – ненасильственное преступление. Таким образом, избранный критерий противоречит положениям Основного закона. Более того, дифференциация в подходе нарушала бы принципы справедливости и равенства граждан перед законом^[56].

О.К. Зателепин, анализируя поднятый вопрос, уделяет внимание критерию осознанности со стороны субъекта преступления о состоянии или статусе лица, с которым он совместно участвует в совершении преступления^[57]. Автор, опираясь на судебную практику, констатирует, что учёт данного критерия зависит от конкретного фактора, который исключает возможность привлечения к ответственности. Так, если лицо было признано невменяемым, то применение положений ст. 35 УК РФ при квалификации действий вменяемого участника возможно только в том случае, если он не осознавал невменяемости «партнёра». При участии в совершении общественно опасного деяния лица, не достигшего возраста уголовной ответственности, факт осведомлённости об этом субъекта преступления значения не имеет, и признак группы применён быть не может. Идентичная ситуация имеет место в отношении преступления, которое может быть совершено только специальным субъектом.

Думается, что критерий осознанности нужно связывать не с причиной неспособности «негодного» субъекта нести уголовную ответственность, а учитывать с позиции того, на что она направлена: совместное совершение преступления или использование лица в целях совершения преступления (посредственное причинение).

Маловероятно, чтобы посягающий задумывался о том, каким статусом с точки зрения уголовного права обладает лицо, совместно с которым или посредством которого планируется совершить преступление. Фактически для него важно то, что он будет действовать либо не индивидуально, а совместно, либо не своими руками, а чужими. В обоих случаях степень общественной опасности от такого посягательства увеличивается, что должно влечь адекватную правовую оценку. Вопрос ответственности исполнителя, действующего посредством другого лица, будет подробно рассмотрен в параграфе втором настоящей главы, поэтому здесь сконцентрируемся на первой ситуации – связанной с совместным совершением преступления.

Если второе лицо подлежит уголовной ответственности, то в силу положений главы 7 УК РФ, содеянное будет признаваться совершённым в составе группы. При «негодности» такого лица применение положений ст. 35 УК РФ недопустимо. Оптимальным выходом из сложившейся ситуации является восприятие уже неоднократно высказываемого в литературе предложения о введение нового отягчающего обстоятельства «совершённого совместно с лицом, не подлежащим уголовной ответственности или действующим по неосторожности», а также дополнение ряда статей Особенной части УК РФ соответствующим квалифицирующим признаком[58]. Как отмечают А.В. Бриллиантов и Н.В. Димченко: «При таком направлении решения вопроса не придется принимать судебные акты, противоречащие институту соучастия (хотя его совершенствование, вероятно, целесообразно), и будет достигнута цель повышения степени защищенности указанных выше лиц»[59]. В связи с вышеизложенным п. «в» ч. 1 ст. 63 УК РФ предлагается изложить в следующей редакции: «совершение преступления в составе группы лиц, группы лиц по предварительному сговору, организованной группы или преступного сообщества (преступной организации), а также совместно с лицом, не являющимся соучастником;». Аналогичным образом рекомендуется дополнить соответствующие квалифицированные составы, предусмотренные Особенной частью УК РФ. Преимущество такого подхода заключается в том, что у правоприменителя появится необходимый инструментарий для соблюдения принципов уголовной ответственности, при этом целостность института соучастия в его классическом понимании останется нетронутой.

Итак, анализ признаков соучастия позволяет выделить признаки исполнителя, характеризующие его как соучастника: вменяемость, достижение возраста уголовной ответственности, а также наличие умысла в отношении совместного участия в совершении умышленного преступления. Во избежание нарушения принципов законности и справедливости в результате неправильного толкования определения соучастия, ст. 32 УК РФ предлагается изложить в следующей редакции: «Соучастием в преступлении признается умышленное совместное участие двух или более лиц, подлежащих уголовной ответственности, в совершении умышленного преступления».

Определив общие условия, при которых лицу может быть присвоен статус соучастника, сконцентрируемся на специфике роли исполнителя, что позволит отграничить его деятельность от организаторской, подстрекательской и пособнической.

Уголовной науке известно множество подходов к выбору критерия для деления соучастников на виды. Среди них: объективная теория (А.Ф. Бернер, С. Будзинский, А.А. Пионтковский, Н.С. Таганцев, А. Фейербах), субъективная (С.И. Баршев, Н.Д. Колоколов), смешанная (Н.Д. Сергеевский), финальная теория действия (М.И. Ковалёв), теория причинной связи (А. Фейербах, Т.В. Церетели) и некоторые другие^[60].

В основу действующего законодательного деления соучастников положен функциональный признак, что поддерживается большинством авторов^[61]. Так, Д.А. Безбородов указывает, что «при квалификации преступления, совершённого в соучастии, требуется установление конкретных функций лиц, совместно участвовавших в совершении общественно опасного деяния»^[62]. М.И. Ковалёв отмечал, что для разграничения видов участия в преступлении необходимо отталкиваться от понятия действия, так как только это позволит установить, что следует понимать под соучастием^[63]. Л.Д. Гаухман писал, что «в основе такого разграничения лежит содержание содеянного»^[6

⇐ Предыдущая12345678Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: