Исполнитель и подстрекатель

 

Подстрекателем признается лицо, склонившее другое лицо к совершению преступления путём уговора, подкупа, угрозы или другим способом (ч. 4 ст. 33 УК РФ).

В Особенной части УК РФ существует достаточно много статей, нормы которых содержат указание на действия, идентичные подстрекательским или сходные с ними, но при этом получившие самостоятельную уголовно-правовую оценку. Вопрос в том, какие из них действительно являются подстрекательством, а какие нет и насколько оправданно такое законодательное решение. Более того, необходимо оценить правильность отнесения тех или иных действий к способам подстрекательства, а также их соподчиненность между собой. От этого, во-первых, будет зависеть признание состава вспомогательным или нет. Во-вторых, в ряде случаев поможет улучшить юридическую технику при формулировании норм.

Для отделения основных от вспомогательных составов, обозначим признаки подстрекательства[272]. К ним относятся: умышленный характер воздействия, адресность и направленность на вовлечение в совершение конкретного преступления. Последний позволяет отделить от подстрекательства провокационную деятельность. Для провокатора конечной целью является не преступный результат, а уличение в противоправных действиях исполнителя^[273]. Способы при этом могут использоваться те же, что и при подстрекательстве, однако ставить знак равенства между ними нельзя^[274]. Адресность, в свою очередь, исключает возможность отнесения к подстрекательству публичных призывов, заявлений, пропаганды и иных аналогичных действий.

В рамках заявленного в настоящем параграфе исследования в первую очередь обращают на себя внимания статьи Особенной части УК РФ, в которых содержится указание на склонение в качестве способа совершения преступления, поскольку именно через этот термин в ч. 4 ст. 33 УК РФ определяется подстрекательство.

В ст. 205¹, 212, 282¹ и 282² УК РФ склонение употребляется наряду с вербовкой и иным вовлечением. Прилагательное «иное» позволяет сделать вывод о том, что в контексте данных статей склонение рассматривается в качестве разновидности вовлечения[275]. Указание на такое соотношение содержится и в п. 14 Постановления по делам о преступлениях террористической направленности.

Глагол «вовлекать» означает привлекать к участию в чём-либо^[276]. Причём такое привлечение может осуществляться любыми способами. Например, применительно к ст. 205¹ УК РФ, Вологодский городской суд квалифицировал подобным образом следующие действия подсудимого: призывы, пропаганду идей терроризма, их обоснование и оправдание, ориентацию на вступление в незаконное вооруженное формирование, создание негативной установки в отношении инакомыслящих и побуждение к совершению преступлений террористической направленности^[277]. Этот перечень также можно дополнить идеологической обработкой, распространением убеждений, содержащих призывы к войне, культивированием жестокости и нетерпимости к общечеловеческим нормам морали, уговорами, убеждениями и иными формами психологического воздействия, включая демонстрацию аудио и видеоматериалов с записями боевых действий незаконных вооруженных формирований, а также лекциями экстремистской направленности^[278].

Для глагола склонить приводится следующее определение: «убедить в необходимости чего-л., добиться согласия на что-л»^[279]. Применительно к уголовно-правовой сфере общее определение склонения сформулировал А. Бриллиантов. По мнению учёного, оно выражается в «любых действиях, стимулирующих формирование у лица стремления участвовать в совершении преступления»^[280]. В судебной практике такое понимание встречается в отношении ст. 230 УК РФ^[281]. Верховный Суд РФ указал, что склонение к потреблению наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов может выражаться в любых умышленных действиях, в том числе однократного характера, направленных на возбуждение у другого лица желания их потребления (в уговорах, предложениях, даче совета и т.п.), а также в обмане, психическом или физическом насилии, ограничении свободы и других действиях, совершаемых с целью принуждения к потреблению наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов лицом, на которое оказывается воздействие (п. 27 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 15.06.2006 № 14 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами»^[282])[283]. Тем не менее такое широкое определение подходит именно для понятия «вовлечение», в связи с чем неоднократно высказывались предложения об изменении названия и части первой ст. 230 УК РФ^[284].

Склонение может выражаться в убеждении, уговорах, настаивании и иных действиях, целью которых служит формирование или укрепление у лица желания совершить преступление. При этом такое воздействие всегда адресно и исключает насильственность действий. Также при склонении лицо, на которое оказывается влияние, полностью свободно в принятии решения как в физическом, так и моральном смысле. Готовность участвовать в преступлении не связана с опасением наступления неблагоприятных последствий в случае отказа.

Вербовка, являясь систематической деятельностью по найму людей на платной основе, относится к разновидностям склонения (подробнее см. ниже). Как отмечает П.П. Алёхин, «…под склонением понимается внушение другому лицу мысли о неизбежности, выгодности (выделено мной – М.А.), полезности, значимости или желательности совершения террористического преступления»^[285].

По остаточному принципу можно сделать вывод, что иное вовлечение образуют принуждение^[286] (не исключающее преступность деяния для вовлекаемого), «идеологическая обработка и воспитание молодого поколения с привитием на будущее время навыков, определяющих содействие террористической деятельности, подражания взрослым террористам, взятия с них примера, обработка родственников, родных в таких же целях и т.д.»^[287]. Подобные действия не охватываются понятием «склонение», поскольку они нарушают автономию принятия решения потерпевшими[288].

Возможны также случаи, когда вовлечение осуществляется несколькими способами. Так, Советский районный суд города Астрахани установил, что «Д.Т.У., У.Э., А.А., Я.С.М., М.Р.Т., З.М. совершили склонение и иное вовлечение лица в совершение преступлений, предусмотренных статьями 205, 208 УК РФ»^[289]. Как указано в приговоре, названные лица вели «идеологическую обработку, распространяя свои убеждения, содержащие призывы к войне, культивируя жестокость и нетерпимость к общечеловеческим нормам морали, а также ненависть к лицам иного вероисповедания, посредством уговоров, убеждений и иных форм психологического воздействия, включая демонстрации аудио и видеоматериалов с записями боевых действий незаконных вооруженных формирований, а также лекций экстремистской направленности, …»[290]. Из приведённого перечня действий к склонению могут быть отнесены уговоры и убеждения, остальные образуют вовлечение в иных формах.

Итак, поскольку вербовка является разновидностью склонения рассматриваемое трио понятий в ч. 1 ст. 205¹ УК РФ (а также в ст. 212, 282¹ и 282² УК РФ) будет правильней заменить на «склонение и иное вовлечение» либо на «вовлечение», оставив обязанность по конкретизации действий для судей. К сожалению, порой суды не делают этого и сейчас, при наличии альтернативных вариантов. Так, Шалинским городским судом Чеченской Республики установлено, что Г.Р.А.Р. виновен в «склонении, вербовке или ином вовлечении лица, в совершение преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 208 УК РФ»^[291]. Однако из материалов дела следует, что действия обвиняемого выражались в демонстрации потерпевшему видеороликов, на которых были запечатлены боевые действия между правительственными войсками Сирии и повстанцами, которые пытаются свергнуть правительство Сирии, и беседах на эту тему. С учётом изложенного выше, подобные деяния следует квалифицировать как склонение при этом без элементов подкупа или вербовки.

Оценим целесообразность криминализации подстрекательских действий в ч. 1 и 2 ст. 205¹, ч. 1¹ ст. 212 и частях 1¹ и 3 ст. 282¹ и 282² УК РФ с позиции санкций, предусмотренных за их совершение, в сравнении с санкциями основных норм.

Вспомогательная норма (статья УК РФ)	Верхний предел (лет лишения свободы)	Основная норма (статья УК РФ)	Верхний предел (лет лишения свободы)
ч. 1 ст. 2051 ч. 2 ст. 2051		ч. 1 ст. 205
ч. 2 ст. 205
ч. 3 ст. 205	ПЛС
ч. 1 ст. 2052
ч. 2 ст. 2052
ст. 2053	ПЛС
ч. 1 ст. 2054	ПЛС
ч. 2 ст. 2054
ч. 1 ст. 2055	ПЛС
ч. 2 ст. 2055
ч. 1 ст. 206
ч. 2 ст. 206
ч. 3 ст. 206
ч. 4 ст. 206	ПЛС
ч. 1 ст. 208
ч. 2 ст. 208
ч. 1 ст. 211
ч. 2 ст. 211
ч. 3 ст. 211
ч. 4 ст. 211	ПЛС
ч. 1 ст. 220
ч. 2 ст. 220
ч. 3 ст. 220
ч. 1 ст. 221
ч. 2 ст. 221
ч. 3 ст. 221
ст. 277	смертная казнь
ст. 278
ст. 279
ч. 1 ст. 360
ч. 2 ст. 360
ч. 1 ст. 361	ПЛС
ч. 2 ст. 361
ч. 3 ст. 361	ПЛС

Итак, максимальное наказание за совершение деяний, предусмотренных ч. 1 ст. 205¹ УК РФ составляет 10 лет лишения свободы. Равенство пределов наблюдается при сравнении вспомогательной статьи с ч. 2 ст. 205⁴, ч. 1 ст. 206, ч. 3 ст. 221, ч. 2 ст. 360 и ч. 2 ст. 361 УК РФ. За исключением ещё нескольких случаев основная норма предусматривает более строгое наказание, причём порой не только по размеру, но и по виду. Например, за посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля закон предусматривает возможность применения смертной казни^[292]. Даже с учётом того, что данный вид наказания применён быть не может, правонарушителю всё равно грозит более строгое наказание по сравнению с предусмотренным ст. 205¹ УК РФ – пожизненное лишение свободы.

Таким образом, если усиление ответственности за рассматриваемый вид содействия преступному посягательству действительно необходимо, предлагается оставить уголовно-наказуемым

в ч. 1 ст. 205¹ УК РФ подстрекательство только к совершению преступлений, предусмотренных ст. 205², ч. 1 ст. 211, ст. 220, ч. 1, 2 ст. 221 и ч. 1 ст. 360 УК РФ;

с использованием служебного положения (ч. 2 ст. 205¹ УК РФ) – в отношении помимо названных ч. 2 ст. 205⁴, ч. 1 ст. 206, ч. 2 ст. 211, ч. 3 ст. 221, ч. 2 ст. 360 и ч. 2 ст. 361 УК РФ.

При этом криминализация вовлечения, выходящего за рамки действий, указанных в ч. 4 ст. 33 УК РФ, может быть оставлена для всего перечня статей, фигурирующего в действующей редакции ч. 1 ст. 205¹ УК РФ, поскольку каких-либо соприкосновений с институтом соучастия в таком случае нет.

Часть 1¹ ст. 212 УК РФ была введена федеральным законом от 06.07.2016 № 375-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части установления дополнительных мер противодействия терроризму и обеспечения общественной безопасности»[293]. Причём появилась она в тексте законопроекта только ко второму чтению и без каких-либо пояснений.

Вспомогательная норма (статья УК РФ)	Верхний предел (лет лишения свободы)	Основная норма (статья УК РФ)	Верхний предел (лет лишения свободы)
ч. 11 ст. 212		ч. 1 ст. 212

Сопоставление санкций позволяет констатировать отсутствие в необходимости принятия данной нормы, в связи с чем её предлагается исключить.

Самостоятельное существование вовлечения в деятельность экстремистских сообщества и организации, подпадающего под подстрекательство, актуально только применительно к составам, закреплённым в частях вторых ст. 282¹ и 282² УК РФ, что и следует отразить в диспозиции вспомогательных норм. Если же в целях совершения рассматриваемого преступления использовалось служебное положение, то квалификация по частям третьим ст. 282¹ и 282² УК РФ оправдана в отношении организации и участия, наказуемых в соответствии с ч. 1 и 2 ст. 282¹ УК РФ и аналогичным частям ст. 282² УК РФ соответственно. При этом относительно вовлечения иными способами вывод аналогичен сделанному применительно к ч. 1 ст. 205¹ УК РФ.

Вспомогательная норма (статья УК РФ)	Верхний предел (лет лишения свободы)	Основная норма (статья УК РФ)	Верхний предел (лет лишения свободы)
ч. 11 ст. 2821 ч. 3 ст. 2821		ч. 1 ст. 2821
ч. 2 ст. 2821
ч. 3 ст. 2821
ч. 11 ст. 2822 ч. 3 ст. 2822		ч. 1 ст. 2822
ч. 2 ст. 2822
ч. 3 ст. 2822

Согласно п. 20 Постановления о преступлениях экстремисткой направленности под участием в деятельности экстремистской организации (ч. 2 ст. 282² УК РФ) понимается совершение лицом умышленных действий, направленных на осуществление целей экстремистской организации (проведение бесед в целях пропаганды деятельности запрещенной организации, вербовка новых участников, непосредственное участие в проводимых мероприятиях и т.п.). Учитывая, что абзац 3 п. 20 указанного постановления предписывает при совершении участником экстремистской организации конкретного преступления квалифицировать его действия по совокупности преступлений, а вербовка с мая 2014 г. стала самостоятельным уголовно-наказуемым деянием, получается, что данное действие должно квалифицироваться по ч. 1¹ ст. 282² УК РФ и по совокупности с ч. 2 ст. 282² УК РФ. Тем не менее думается, что вербовку нужно рассматривать как специальный вид участия и квалифицировать подобное действие только по ч. 1¹ ст. 282² УК РФ.

Вовлечение в совершение преступления получило самостоятельное значение также в ст. 150 УК РФ. Вопросу её соотношения с ч. 4 ст. 33 УК РФ посвящено множество работ и, вероятно, в науке уголовного права он надолго останется дискуссионным.

Как отмечает Н.П. Шевченко, вовлечение в контексте ст. 150 УК РФ может иметь три формы:

– неконкретизированную, когда несовершеннолетнему прививается преступный образ жизни, осуществляется вербовка в ряды преступного мира;

– конкретизированную в виде подстрекательства в классическом его понимании;

– конкретизированную, когда несовершеннолетний привлекается в качестве соисполнителя или пособника^[294].

При этом необходимо учитывать, что независимо от формы ответственность за вовлечение наступает только в случае воздействия с целью совершения несовершеннолетним конкретного преступления. При этом вовлечение, предусмотренное ст. 150 УК РФ, будет считаться оконченным при любой стадии реализации преступного умысла несовершеннолетним (п. 42 постановления по делам о совершении преступления несовершеннолетними 2011 г.).

Выделение в качестве самостоятельной третьей формы небесспорно, поскольку, как и вторая, она представляет собой подстрекательство в классическом виде. Разница заключается в роли, которую играет вовлекающий: сторонний наблюдатель или непосредственный участник преступного посягательства. Однако в любом случае налицо пересечение с положениями института соучастия, которые являются общими для всех норм УК РФ.

Т.М. Чапурко полагает, что вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления не является подстрекательством, поскольку законодатель в этом случае демонстрирует повышенную опасность действий виновного лица^[295]. Здесь, во-первых, хочется отметить, что степень общественной опасности признаком подстрекательства не является и не может служить критериям для отнесения содеянного к той или иной группе. Во-вторых, в отношении данного и схожих с ним доводов возникает вопрос – а где граница между объектами, которым нужна повышенная правовая охрана и которым нет? Придерживаясь такого подхода, можно ввести в УК РФ статьи, устанавливающие ответственность за вовлечение в преступление беременных женщин – они носят в себе будущего человека, многодетных матерей – на них лежит забота о воспитании, как минимум, трех детей, стариков – олицетворение опыта и житейской мудрости, с которых молодежь берет пример, и так далее.

М.В. Иванова делала акцент на том, что «преступным закон признает не только вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления, но и в совершение иного антиобщественного, ненаказуемого действия, и поэтому уголовно-правовой институт соучастия в этом случае не может быть применен»^[296]. Вывод в отличие от утверждений небесспорен. Безусловно, положения о подстрекательстве к вовлечению несовершеннолетнего к осуществлению антиобщественных действий неприменимы, поскольку не соблюден признак направленности воздействия на вовлечение в совершение конкретного преступления. Однако данный аргумент не имеет никакого отношения к деяниям, криминализированным в ст. 150 УК РФ. Данное противоречие было подмечено также А.И. Чучаевым, и В.В. Палий^[297].

Еще одним распространенным аргументом в поддержку существования самостоятельной уголовной ответственности за вовлечение несовершеннолетних в совершение преступлений выступает ссылка на наличие комментируемого состава во многих предшествующих источниках уголовного права России^[298]. Безусловно, рассмотрение вопроса в ретроспективе – необходимый инструмент для более глубокого понимания того или иного феномена. Однако использование его в качестве аргумента «за» бессмысленно, поскольку в таком случае любое исследование становится ненужным, если предшествующее регулирование априори признаётся верным и правильным. Такой подход в корне отрицает эволюцию права.

Сторонников позиции о ненужности ст. 150 УК РФ достаточно много. Подробно исследовала этот вопрос и пришла к обозначенному выше выводу в диссертационном исследовании В.В. Палий^[299]. Ряд авторов обращает внимание на возможность и достаточность использования п. «д» ч. 1 ст. 63 УК РФ для ужесточения ответственности взрослого, что служит аргументом в пользу ненужности ст. 150 УК РФ^[300]. Однако редакция указанного пункта ст. 63 УК РФ в таком случае требует изменения. В качестве отягчающего обстоятельства необходимо признавать не только привлечение лиц, не достигших возраста, с которого наступает уголовная ответственность, но всех несовершеннолетних. Отличную позицию высказала Ю.В. Николаева, предложив изменить п. «з» ч. 1 ст. 63 УК РФ, изложив его следующим образом: «... совершение преступления в отношении женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности, а также в отношении несовершеннолетнего, другого беззащитного или беспомощного лица либо лица, находящегося в зависимости от виновного»^[301]. Однако такой вариант представляется неподходящим, поскольку совершение преступления в отношении несовершеннолетнего и с его использованием – это разные вещи.

С учётом сделанного в первой главе предложения о дополнении п. «к» ч. 1 ст. 63 УК РФ указанием на лиц, не являющихся соучастниками, к которым также относятся лица, не достигшее возраста уголовной ответственности, п. «д» в обсуждаемой части видится возможным изложить в следующем виде: «а также несовершеннолетних, достигших возраста уголовной ответственности». Подобное разделение привлечения несовершеннолетних к совершению преступления обусловлено тем, что в первом случае они используются в качестве орудий, во втором выступают как самостоятельные субъекты преступления.

Несколько статей УК РФ устанавливают ответственность за вербовку. Легальное определение данного понятия содержится в Модельном законе о противодействии торговле людьми^[302]. Указанное деяние образуют незаконные поиск, отбор и прием по найму лиц для выполнения за материальное вознаграждение в интересах нанимателя или иных лиц каких-либо работ, оказания услуг либо осуществления иной деятельности, включая противоправную, в том числе на территории иностранного государства.

Исходя из приведенного выше определения, обязательным признаком вербовки выступает коммерческая основа обозначенной деятельности. Такой тезис поддерживается большинством авторов, занимающихся исследованием настоящего вопроса. Так, по мнению Н.Г. Кадникова, «вербовка представляет собой деятельность, направленную на набор людей по найму с обещанием материального вознаграждения и может выражаться в подборе, поиске кандидатов, агитации, записи желающих, и т.д.»^[303]. В.И. Динека, комментируя ст. 359 УК РФ, утверждает, что «вербовка – это действия, направленные на заключение соглашения об оплачиваемом участии лица (наемника) в вооруженном межгосударственном конфликте или военных действиях»^[304]. Е.Н. Федик и А.В. Бриллиантов определяют вербовку, как «наем людей для выполнения определенной службы, совершения требуемых действий»^[305]. Существуют и другие мнения.

С.В. Дьяков справедливо сравнивает вербовку со сделкой, отмечая, однако, что в её основе могут лежать не только финансовые интересы, но и другие, например, националистические, религиозные, политические и т.п.^[306]. В.В. Палий считает, что вербовка «означает набор, наём, привлечение в какую-нибудь организацию»^[307]. Отсутствует прямое указание на материальную выгоду вербуемого лица в Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма, согласно которой вербовка террористов означает привлечение другого лица к совершению или участию в совершении террористических преступлений или к присоединению к какому-либо объединению или группе с целью содействия совершению этим объединением или группой одного или нескольких террористических преступлений.

Обобщая анализ различных источников можно сделать вывод о том, что в литературе вербовке придаётся различное содержательное наполнение в зависимости от конкретной статьи УК РФ. Применительно к ст. 359 УК РФ практически все авторы единодушно высказываются о наличии коммерческой основы взаимоотношений нанимателя и вербуемого лица. Более того, в примечании к ст. 359 УК РФ законодатель чётко прописал, что наёмником признается лицо, действующее в целях получения материального вознаграждения. Наказание за подстрекательство в данном случае установлено более строгое, нежели за исполнение (ч. 1 и 2 ст. 359 УК РФ – 8 и 15 лет лишения свободы соответственно, ч. 3 ст. 359 УК РФ – 7), в связи с чем её существование оправданно.

В отношении ст. 205¹ УК РФ единодушия среди учёных относительно правовой природы вербовки нет. Отчасти это можно объяснить неудачностью формулировки п. 14 Постановления по делам о преступлениях террористической направленности, поскольку в нем дано единое определение для склонения, вербовки и иного вовлечения, и указание на какое-либо материальное основание отсутствует. Более того, в «Комментарии к постановлениям Пленума Верховного Суда Российской Федерации по уголовным делам» под редакцией В.М. Лебедева вознаграждение рассматривается лишь в качестве только одного из возможных аргументов для вовлечения лица: «Вербовка представляет собой поиск лиц и привлечение их к участию в какой-либо организации (в том числе за вознаграждение) в целях дальнейшего склонения их к участию в совершении хотя бы одного из названных преступлений (запись желающих, направление к месту обучения и т.п.)»^[308]. В аналогичном контексте вербовка упоминается в ч. 1¹ ст. 282¹ и ч. 1¹ ст. 282² УК РФ, однако комментарии к ним и материалы судебной практики на данный момент отсутствуют.

Если исключить предложение вознаграждения как элемент вербовки, становится неясным его отличие от иных форм склонения. Подобным умозаключением руководствуются и судьи. Так, Верховный суд Республики Татарстан исключил из обвинения всех подсудимых квалифицирующий признак «вербовка в совершение преступления, предусмотренного статьёй 278 УК РФ», поскольку «стороной обвинения не представлено доказательств того, что кто-либо из подсудимых вербовал, т.е. нанимал других лиц для совершения вышеописанных преступлений»[309].

Совместно с вербовкой рассмотрим подкуп, поскольку в основе последнего также лежит материальная или иная выгода. Подкуп охватывает собой как предоставление денег, иных материальных ценностей и прав на имущество, так и обещание или предложение их предоставления за совершение конкретных действий либо за воздержание от их совершения^[310]. Обещание вознаграждения в будущем хотя и встречается реже, однако вполне возможно. Так, например, незаконное получение сведений, составляющих коммерческую тайну, совершено С.Н. путём подкупа П. имеющей доступ к этим сведения, который выразился в действиях подсудимой по обещанию денежного вознаграждения и в последующем передаче денежных средств П. за полученные сведения^[311].

Для разграничения подкупа и вербовки следует принимать во внимание перспективу дальнейшей вовлеченности лица, которому делается предложение. Как отмечает В.А. Казакова, вербовка предполагает поиск участников на более или менее длительную перспективу^[312]. Действительно, если обратиться к статьям УК РФ, где встречаются рассматриваемые понятия, то мы увидим, что последняя, в основном, предполагает вовлечение в деятельность (например, экстремистскую) или участие в длительном процессе (боевых действиях, военном конфликте). Подкуп же направлен на совершение конкретного разового действия: разглашение информации, оказание влияния на результат конкурса или соревнования, дачу ложных показаний и т.д.

Важен и характер деятельности лица, от которого исходит предложение о совершении преступления за плату. Как отмечается многими авторами, вербовка – систематический поиск и подбор лиц^[313]. Это, своего рода, профессиональная деятельность. Подкуп в свою очередь совершается для достижения конкретного разового результата.

Наконец, вербовку, как правило, осуществляет один из членов организованной группы или преступного сообщества в интересах такого объединения и в соответствии с исповедуемой идеологией. Подкуп же направлен на получение результата, в котором заинтересовано непосредственно лицо, предлагающее вознаграждение.

Подкуп в ст. 183 и 309 УК РФ приводит к совершению преступлений, предусмотренных ч. 2–4 ст. 183 и ст. 307, 308 УК РФ соответственно.

Вспомогательная норма (статья УК РФ)	Верхний предел (лет лишения свободы)	Основная норма (статья УК РФ)	Верхний предел (лет лишения свободы)
ч. 1 ст. 183		ч. 1 ст. 183
ч. 2 ст. 183
ч. 3 ст. 183
ч. 1 ст. 309 ч. 4 ст. 309	3 месяца ареста	ч. 1 ст. 307	3 месяца ареста
ч. 2 ст. 307
ст. 308	3 месяца ареста

Сопоставление наказаний демонстрирует недопустимость применения ч. 1 ст. 183 УК РФ во всех случаях, в связи с чем подкуп требует исключения из комментируемой нормы.

Квалификация подкупа в целях дачи лицом ложных показаний по основной статье со ссылкой на ч. 4 ст. 33 УК РФ позволяет назначить обвиняемому наказание также вплоть до трёх месяцев ареста, как это предусмотрено санкцией вспомогательной нормы. Более того, если заведомо ложные показания были соединены с обвинением лица в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления (ч. 2 ст. 307 УК РФ), то во избежание нарушения принципа справедливости привлекать подстрекателя к ответственности по ч. 1 ст. 309 УК РФ нельзя. Соответственно её следует признать утратившей силу. Если подкуп совершался организованной группой, то применению, напротив, подлежит вспомогательная норма (ч. 4 ст. 309 УК РФ), поскольку она устанавливает значительно более строгую ответственность.

Определенные сложности возникают при оценке ч. 2 ст. 142 УК РФ на предмет соответствия подкупа подстрекательским действиям. Уголовно-наказуемой является подделка подписей избирателей, участников референдума или заверение заведомо подделанных подписей, соединенные с подкупом. Возникает вопрос, что имеется в виду под подделкой: непосредственное её исполнение за другого лица^[314] или организацию процесса^[315]. Отсутствие материалов судебной практики по рассматриваемой статье не позволяет однозначно установить, в чём именно заключается объективная сторона закреплённого в ч. 2 ст. 142 УК РФ преступления, что требует прояснения со стороны законодателя.

В качестве замечания в отношении юридической техники следует отметить ошибочность включения подкупа в ч. 1 ст. 184 УК РФ (в редакции ФЗ от 03.07.2016 № 324-ФЗ[316] – передача денег, ценных бумаг, …). Последний является способом склонения, соответственно, поскольку оно также образует состав преступления, то в отдельном указании на подкуп нет потребности.

Помимо подкупа и уговоров в качестве способа склонения в ч. 4 ст. 33 УК РФ упоминается угроза. Данное понятие фигурирует во многих статьях УК РФ, при этом значение его разнообразно. Законодатель различает угрозу двух видов: связанную с применением насилия и несвязанную с ним. Разновидностью первой, встречающейся в УК РФ, является угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (например, ч. 1 и п. «б» ч. 2 ст. 131 УК РФ). Угроза уничтожением, повреждением или изъятием имущества и угроза распространения нежелательных к огласке сведений – виды второй (например, ч. 3 ст. 150 УК РФ, ч. 1 ст. 163 УК РФ). В ч. 4 ст. 33 УК РФ какая-либо конкретизация отсутствует, соответственно любая разновидность угрозы (направленной на вовлечение в совершение преступления) признается подстрекательством.

Легального определения рассматриваемого понятия нет. На доктринальном уровне с учётом всей многовариантности использования данного термина в законе его определение предложил О. Коростылев. Угроза – это «психологическое воздействие на отдельную личность, группу лиц, общество в целом, заключающееся в обнаружении субъективной решимости причинения вреда и реальной возможности его наступления»^[317]. В рамках настоящего исследования интерес представляет угроза, направленная на вовлечение лица или группы лиц в совершение конкретного преступления. Такая ситуация имеет место в ст. 150, 183, 283¹ УК РФ. Подобная выборка основана на том, что в остальных случаях угроза не приводит к совершению лицом, которому угрожают, преступления. Вопрос целесообразности самостоятельной криминализации подстрекательских действий в ст. 150 и 183 уже освещался выше, поэтому сконцентрируемся на ст. 283¹ УК РФ[318].

Указанная статься была введена в УК РФ в 2012 г. как реакция на проблему распространения государственной тайны по так называемой «цепочке», ввиду участившихся случаев противоправного завладения такой информацией членами криминальных структур при отсутствии в их действиях признаков государственной измены и шпионажа. Следует отметить, что, несмотря на четырёхлетнее существование данной статьи, она ни разу не применялась^[319]. Тем не менее сравним верхние пределы санкций.

Размер наказания за незаконное получение сведений, составляющих государственную тайну, равен установленному в ч. 1 ст. 283 УК РФ за их разглашение. Таким образом, ответственность за угрозу в рассматриваемом контексте должна наступать по последней со ссылкой на ч. 4 ст. 33 УК РФ.

Вспомогательная норма (статья УК РФ)	Верхний предел (лет лишения свободы)	Основная норма (статья УК РФ)	Верхний предел (лет лишения свободы)
ч. 1 ст. 2831		ч. 1 ст. 283
ч. 2 ст. 2831

В свою очередь, наличие любого из квалифицирующих признаков, указанных в ч. 2 ст. 283¹ УК РФ, свидетельствует о необходимости применения вспомогательной нормы.

Абстрагируясь от законодательного регулирования, а именно от формулировки ч. 4 ст. 33 УК РФ, можно сделать вывод, что угроза по своей природе отлична от склонения и не может рассматриваться в качестве его способа. Склонение характеризуется свободой в принятии решения подстрекаемым. В случае угрозы лицо, напротив, соглашается совершить преступление не по своей воле. Забегая вперед, скажем, что такая картина характерна для принуждения. Фактически применительно к подстрекательству, правильней говорить не об угрозе, а о шантаже[320]. Его иначе можно выразить словами «условная угроза», так как её реализация зависит от действий лица, на которого оказывается воздействие.

Принуждение в уголовном законе используется во многих значениях. Во-первых, в качестве обстоятельства, исключающего преступность деяния (ст. 40 УК РФ). Во-вторых, для определения сути наказания (ч. 1 ст. 43 УК РФ). В-третьих, как обстоятельство, отягчающее или смягчающее наказание (п. «е» ч. 1 ст. 61, п. «к» ч. 1 ст. 63 УК РФ). В-четвертых, в качестве самостоятельного преступного действия (ст. 120, 141, 142, 147, 149, 179, 184, 185⁵, 240, 302, 309 и 333 УК РФ). В-пятых, как способ реализации иного деяния (ст. 144 и 283¹ УК РФ).

Указание на принуждение как способ подстрекательства другого лица к совершению преступления в ч. 4 ст. 33 УК РФ отсутствует. Не выделяют его, как правило, и авторы комментариев к УК РФ. Можно сослаться на открытость перечня в указанной норме, однако речь в ней идёт об альтернативных способах склонения. А как было обосновано выше, склонение имеет ненасильственную природу и выражается в убеждении, чего нельзя сказать о принуждении. В подтверждение самостоятельности данных понятий можно привести ст. 184 УК РФ, где они использованы в качестве альтернативных друг другу.

В поддержку иной позиции Е.Г. Веселов высказал мнение о том, что «принуждение (как физическое, так и психическое) вполне подпадает под признаки угрозы или другого способа», соответственно может рассматриваться в качестве подстрекательства^[321]. Представляется, что данное утверждение спорно в части определения главного и зависимого понятий – угроза является разновидностью принуждения, а не наоборот. Доказать это достаточно просто. Если признать принуждение видовым понятием по отношению к угрозе, то в таком случае все способы первого также должны иметь отношение к угрозе. Очевидно, что в отношении насилия, ограничения свободы и т.д. такого вывода сделать нельзя.

Примеры признания принуждения разновидностью подстрекательства можно найти в судебной практике. Так, обвинение настаивало на квалификации действий П. по ч. 4 ст. 33, ч. 2 ст. 228 УК РФ, поскольку он принудил подсудимого к участию в сбыте наркотиков путём угроз^[322]. Хабаровский краевой суд признал Р.В.В. подстрекателем к убийству, поскольку он склонил Г.А.В. к совершению преступления путём уговоров, с угрозой причинением вреда здоровью, то есть, применив психическое принуждение^[323]. В последнем случае о принуждении правильно говорить только в отношении угроз, но не уговоров, поскольку последние – это способ склонения.

Лексический анализ статей УК РФ, в которых использовано понятие «принуждение», показал, что оно на текущий момент не имеет строго определенного содержательного наполнения. В одних случаях, когда речь о принуждении идёт опосредованно (ст. 150, 205¹, 282¹, 282² УК РФ), к нему можно отнести любые способы воздействия, подавляющие волю принуждаемого^[324]. В других – некоторые способы принуждения приобретают самостоятельное значение (например, насилие в п. «б», ч. 2 ст. 283¹ УК РФ; шантаж, угроза убийство

⇐ Предыдущая12345678Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: