 |
Дерек: Он сегодня работает? 5 страница
|
|
|
|
— Нет, — он блеснул ей озорной улыбкой, которую я хотел бы получить в свой адрес. — Даже если бы я им был, уж точно не сказал бы об этом.
Эллен игриво ахнула, а потом щелкнула пальцами.
— Черт, а я уже решила, что буду хвастаться всем, что сидела за ужином рядом с КГБ-шником.
— КГБ все еще существует? — спросил Гейдж. Он был моим лучшим другом с седьмого класса, и восемь лет назад я был шафером на его свадьбе с Лэни. Теперь у них было трое детей в возрасте до шести лет, и они редко выходили в общество, но несколько раз в месяц мы встречались, чтобы попить пива. — Мне немного стыдно, что я об этом не знаю.
— Печально, что все, что мы знаем о русских, или все, что они знают о нас, — это стереотипы из фильмов, — сказала Лэни. — Почему так?
— Потому что они чертовски далеко? — потянувшись за выпивкой, сказал Гейдж.
— Далеко, — с улыбкой сказал Максим, — но я думаю, что наши культурные различия затрудняют понимание друг друга, даже когда люди находятся в одном месте. Дерек говорил мне, что у русских репутация неприступных, но это не так. Мы просто более скромно выражаем свои эмоции. И даже когда нам что-то любопытно, мы не задаем личных вопросов, потому что не хотим показаться невоспитанными.
— А в Америке это может показаться безразличием, — сказала Эллен. — Даже, может быть, грубостью, что ты не проявляешь достаточно участия, чтобы поинтересоваться или улыбнуться кому-то.
— Да, — кивнул Максим. — Я думаю, что это просто часть восточной культуры, которая у нас тоже укоренилась, где люди более погружены в свой собственный мир, чем настроены на то, что происходит вокруг них. Если бы вы ехали в метро где-нибудь в Москве, например, вы не увидели бы большого количества улыбающихся людей. Их лица не реагируют на вас, все погружены в свои мысли. Но если вы познакомитесь с ними, вы обнаружите, что на самом деле они очень приятные. Если вы придете домой к русским на ужин или еще за чем-то, вы будете удивлены, узнав, насколько гостеприимны и щедры хозяева.
|
|
|
— Должна признать, я всегда представляла Россию холодной, но экзотической. Женщины в шубах сверкают бриллиантами и едят икру, — засмеялась Кэролин. — Но это, вероятно, тоже стереотипы из фильмов.
— Есть богатые люди в России, которые именно так и живут, но это также характерно для тех, кому в детстве очень нравились красивые, роскошные вещи и жизнь напоказ, — Максим пожал плечами. — А у некоторых людей никогда не было хорошей одежды или игрушек. Порой даже еды не хватало. Когда ты вырос в этом, ты никогда больше не захочешь так жить. Это и моя история тоже.
— Я понимаю, — сказала Лэни.
У него было бедное детство, — размышляя, я жаждал каких-то личных подробностей о нем. Мне было интересно, насколько он был бедным. Он вырос в нищете? Голоде? Лишенным чего-то?
— Также мы хотим произвести впечатление, — с блеском в глазах, продолжал он. — Вот почему, живя в крошечной квартире, некоторые россияне ездят на роскошных автомобилях или носят дизайнерские бренды, ходят в дорогие рестораны, — потому что раньше у них этого не было, возможно, из-за нехватки вкуса, а, возможно, и из-за стесненности средств, и они хотят показать, что сейчас все по-другому.
— Говоря о вкусе, мой старый сосед по комнате встречался с русской девушкой с невероятными пережитками семейных обязанностей, — сказал Гейдж. — Она приходила и готовила картофельные оладьи... — он закрыл глаза и застонал. — Настолько вкусные.
— Это вкусно, — кивнул Максим. — Я готовлю их иногда.
— Ты умеешь готовить? — спросила Эллен.
— Немного. Моя мама много работала, поэтому в детстве мне приходилось ей помогать с готовкой. Она научила меня некоторым блюдам, — он поймал мой взгляд и ухмыльнулся. — Но ничего похожего с Дереком. Я сказал ему, что он, должно быть, был шеф-поваром в прошлой жизни.
|
|
|
— Точно! — воскликнула Эллен. — Он определенно получил в семье все навыки приготовления еды. Я едва могу вскипятить воду.
— Отличный ужин, Дерек, — Кэролин коснулась моей руки. — Спасибо, что пригласил меня.
— Всегда пожалуйста. Я рад, что ты здесь, — я положил свою руку на ее. По неправильным причинам, конечно, но я все равно был рад.
— Максим, твой английский просто отличный, — похвалила Лэни. — Я преподаю в средней школе, и у меня есть студенты, прожившие здесь всю свою жизнь, но они не говорят так хорошо, как ты.
— Спасибо, — смутившись от комплимента, Максим опустил подбородок, и даже через весь стол мне было видно, какими длинными были его ресницы.
Какого хрена? Его ресницы?
Возьми себя в руки!
Но я не мог, вместо этого я схватил руку Кэролин и держал ее на своих коленях. Она улыбнулась мне удивленно, и я ответил ей тем же, но мой пульс не ускорился так, как должен был, учитывая, что ее рука так близко находилась к моей промежности.
— Я все еще не могу поверить, что твою сумку украли в моем баре, — сказала Эллен. Во время распития напитков на террасе, она рассказала историю первой ночи Максима в Америке с большим драматическим талантом, включая множество бессмысленных рассуждений о судьбе, как будто предложение водителя такси, которое привело его в бар, не было случайностью. — Я ужасно себя чувствую из-за этого.
— Перестань, — сказал Максим. — Все закончилось хорошо. Лучше, чем хорошо. У меня появились новые друзья.
— Хорошо, что ты был дома, Дерек, когда Эллен позвонила тебе, — Кэролин сжала мою руку. — Теперь я даже рада, что не задержала тебя слишком долго тогда.
— Я предполагала, что он будет дома, так как по субботам он рано утром ходит в спортзал, — глаза Эллен блестели озорством. — И все мы знаем, что Дерек не пропустит субботнее утро в тренажерном зале.
— Не дай бог, чтобы он вышел из графика, — Лэни схватилась за сердце.
— Или оставил гаражные ворота открытыми, — добавил Гейдж.
— Или тарелки в раковине, — Элен любила эту игру.
|
|
|
— Или ел в машине.
— Или носил обувь в доме.
— Или чтобы у него под кроватью образовался хоть комочек пыли.
— Хватит, — пробормотал я, чувствуя, как накаляется моя шея под воротником.
— Но тебе повезло, Максим. Отель «Дерек» самый превосходный, чистый и имеет лучшую еду, чем в любом другом месте Лос-Анджелеса, — сказала Лэни.
— Все верно. Хоть и случилась неудача с сумкой, — настаивала Эллен, ее выражение было самодовольным.
— Я даже считаю, что это была не неудача, а скорее удача, — Максим встретился со мной взглядом, и я увидел там оно — желание. Я видел это. И что-то во мне раскололось. — Я уверен, что некоторые моменты в нашей жизни предначертаны.
Бл*дь.
Я продолжал пить. Каждым глотком я пытался заглушить чувства, которые не только отказывались оставаться похороненными, но, к ночи, разрастались еще больше. Как будто желание в его глазах открыло тюрьму, где я прятал свои эмоции. Я кидал на него косые взгляды, замечая мелкие детали, которые пропустил ранее, — его длинные пальцы, полноту губ, вены на руках. Они напомнили мне вены, которые я видел прошлой ночью на его животе, как они ускользали под пояс его штанов.
Я хотел прорисовать их своим языком.
Каким-то образом я пережил кофе — настоящей проверкой на сдержанность стал для меня десерт, хотя я не притронулся к шоколадному торту, который принесла Кэролин. У меня ни к чему не было аппетита, кроме него.
Гейдж и Лэни ушли первыми, сказав, что им нужно к одиннадцати отпустить няню домой. Я обнял Лэни и пожал руку Гейджу, пообещав встретиться с ним на этой неделе, чтобы попить пиво. Эллен перед отъездом помогла Максиму перенести всю посуду на кухню, обняла нас троих и сказала Максиму, что позвонит завтра по поводу работы в баре.
— Замечательно, — сказал он. — Я сделаю все, что нужно. Проводить тебя до машины?
— Конечно. Пока, ребята! — послав мне воздушный поцелуй и застучав каблуками, она вышла с Максимом из комнаты.
Пока Кэролин задувала свечи и собирала скатерть с салфетками, я закончил загружать посудомоечную машину.
|
|
|
— Может помочь тебе помыть всё остальное вручную? — подворачивая рукава, спросила она.
— Нет. Ты и так достаточно помогла. Я слишком устал, чтобы делать это сегодня. Сделаю это завтра, — это была ложь, я бы никогда не лег спать, зная, что раковина полна грязной посуды, но я не мог больше притворяться. Я был наполовину пьян, полностью расстроен и серьезно зол, и я хотел быть один, чтобы в тишине ненавидеть себя. И, вероятно, пока это делаю, дрочить.
— Ты уверен? — она прикусила губу, явно разочарованная. — Я не против остаться, — обняв меня, она поднялась на цыпочках, чтобы прошептать мне на ухо. — Мне не надо быть дома к одиннадцати. И в любое другое время тоже.
Я неловко рассмеялся и отцепил ее руки.
— Мне очень жаль. Я действительно очень устал.
— О, — я почувствовал себя ужасно, увидев, как изменилось ее лицо.
Ты такой дебил. Вторую ночь подряд ты ищешь себе оправдания. Она не будет ждать вечно, придурок. Она заслуживает лучшего.
— Могу я проводить тебя до машины? — спросил я.
Она кивнула.
— Да. Подожди, я возьму свою сумочку.
Когда мы выходили, то столкнулись с Максимом, входящим в центральную дверь.
— Я провожу Кэролин до машины, — избегая зрительного контакта с ним, сказал я.
Он кивнул и протянул руку.
— Было приятно познакомиться, Кэролин.
— Взаимно, — она пожала ему руку и тепло улыбнулась. — Надеюсь снова увидеть тебя.
— Ты можешь ложиться спать, Максим. Я завтра приберусь, — не давая ему возможности спорить, я вывел Кэролин через дверь и закрыл ее за нами. Чувство вины заставило меня взять ее за руку и держать, когда мы спускались по ступенькам переднего крыльца и пока я провожал ее.
— Я отлично провела время, — сказала она. — Мне понравилась встреча с твоей сестрой и друзьями.
— Я рад.
— И Максим такой интересный. Это так мило, что ты делаешь для него.
— Это не сложно.
Когда мы добрались до ее Ауди, она отпустила мою руку и достала ключи. Я быстро поцеловал ее в щеку и засунул руки в карманы.
— Дерек, — сказала она, и я услышала замешательство в ее голосе, — у тебя все в порядке? В смысле, с нами?
— Конечно это так, — я солгал, но я солгал ради нее. Ладно, ради нашего общего блага. Но я не хотел ранить ее чувства словами, которые не имели бы для нее смысла, и я не хотел пока отказываться от себя. Я все еще могу победить то, что внутри меня. Я знал, что смогу. Но не сегодня. — Я просто устал.
— Окей, — она не была уверена в этом. — Я просто хотела убедиться. Временами, как например, сегодня вечером, мне казалось, что это не так. Я не тороплю тебя или что-то в этом роде. Я просто не хочу тратить твое и свое время. Если это ни к чему не приведет, я хочу знать.
|
|
|
— Я понимаю, — тихо сказал я. Закрыв глаза, я выдохнул и предложил ей что-то более близкое к истине. — Со мной сейчас кое-что происходит, и поэтому я чувствую себя немного не в своей тарелке. Иногда я бываю таким. Когда я не чувствую себя самим собой.
— Это... депрессия? — спросила она осторожно.
— Нет. Я так не думаю. Это больше похоже на... беспокойство или что-то вроде того. Я озадачен некоторыми вопросами, и, прежде чем я смогу двигаться дальше, мне необходимо их решить.
— О, — она с облегчением улыбнулась. — Я могу тебе чем-нибудь помочь?
— Ты замечательная, но нет. Это то, что я должен сделать сам.
— Что у тебя происходит? — спросила она и сразу покачала головой. — Прости. Ты не обязан отвечать. Это не мое дело.
— Все в порядке. Нет, никакой тайны или чего-то еще. Я просто пытаюсь сделать шаг назад и дать себе время. Убедиться, что мои приоритеты верны. Переоценить жизненные цели. Напомнить себе, что для меня важно.
— Я думаю, всем когда-нибудь приходится отступать. И мне в том числе.
— Я могу дать немного пространства, если тебе это нужно.
— Нет. Все нормально. Я много думала о тебе, Дерек. И я много размышляла о том, чего хочу в отношениях. Ты мне очень нравишься, но я ищу обязательства. Не кольцо или что-то еще, а обязательство. Потому что это то, что сделает меня счастливой, и я заслуживаю быть счастливой, — она улыбнулась. — Мне потребовалось три года терапии, чтобы сказать это. Как у меня получилось?
Я улыбнулся, хотя внутри чувствовал себя плохо.
— Классно! Это правда. Ты заслуживаешь счастья.
Она ухмыльнулась.
— Спасибо тебе. Я была счастлива, когда ты держал мою руку за столом.
— Замечательно, — черт возьми, я был мудаком. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — я смотрел, как она садится в машину и отъезжает. Развернувшись, я поплелся по дорожке к дому. Ощущения были дерьмовыми. Я чувствовал себя неудачником, все, что я планировал в своей жизни, ускользало из моих рук, по моей собственной гребаной вине. Я даже не мог винить Максима. Я боролся с собой задолго до того, как увидел его. Его появление только усугубило ситуацию.
Тебе лучше быть уже наверху, Максим. Тебе лучше быть вне поля зрения, спать, за закрытой дверью. Я не смогу больше бороться.
Я зашел в дом, запер за собой дверь и тут же услышал звон посуды и работающую в кухне посудомоечную машину. Черт, он все еще здесь. Глубоко вдохнув, я расправил плечи и, прежде чем вернуться на кухню, попытался надеть маску.
Как только я его увидел, все мысли испарились.
Он был у раковины, мыл оставшуюся посуду. Я пошел за бутылкой виски и коротко бросил:
— Разве я не говорил тебе ложиться спать?
— Да, но я знал, что ты не пойдешь спать, пока не наведешь порядок.
— Да? Откуда ты это знаешь? — я глотнул несколько глотков, утешаясь огненным теплом, льющимся мне в горло и расплывающимся в груди.
— Потому что знаю тебя.
— Всего-то за один день?
— В твоем случае, некоторые вещи были очевидными с самого начала.
— Ты такой же, как и все остальные, — ворчал я. — Ты слышал, как они смеются надо мной?
— Да, но я не понимаю, почему. Когда у тебя есть такой красивый дом, как этот, почему бы не заботиться о нем?
— Спасибо! — всплеснув руками в воздухе, воскликнул я и чуть не опрокинул бутылку. — Наконец-то хоть кто-то, бл*дь, понимает это.
Полагая, что достаточно выпил, чтобы притупить его влияние на меня, я закатал рукава своей черной рубашки на пуговицах и переместился к нему.
— Я помогу тебе.
— Окей.
Я поймал его в попытке не смотреть на мои запястья и предплечья, и это заставило меня улыбнуться. Каково это — хотеть кого-то и скрывать?
— Ты будешь мыть, я вытирать?
— Звучит неплохо.
Мы работали в тишине, плечом к плечу, и я все больше — и тревожнее — радовался мысли о том, что привлекаю его, замечая, как он пытается это скрыть. Было чертовски ужасно с моей стороны получать удовольствие от его дискомфорта, но мне нравилось быть тайно желанным. Незаконно желанным. Быть объектом его скрытых взглядов и, возможно, даже его самых темных, грязных мыслей. Я позволил нашим рукам касаться больше, чем необходимо, я был взволнован физическим контактом так же, как и мыслью о том, что это может сделать с ним.
Ибо нет человека, который не грешил.
Мой член начал твердеть, явно не успокоенный виски, который разрушал мои запреты, пробивал всю мою защиту и позволял моему воображению одичать.
Что в твоей великолепной голове, Максим? Что за этими кобальтовыми глазами? Что бы ты сделал со мной, если бы я тебе позволил? Что ты позволишь мне сделать с тобой?
— Кэролин такая приятная, — сказал он, передавая мне последнее блюдо, которое осталось вытереть.
Что? Он думал о Кэролин прямо сейчас? Он не должен был думать о Кэролин — был я, черт возьми!
Но это не так.
— Да.
Он отключил воду и положил мокрые руки на край раковины.
— Я не знал, что у тебя есть девушка.
И я услышал это в его голосе — маленький отголосок ревности, настолько слабый, что я, возможно, никогда не заметил бы этого, если бы в данный момент так пристально не следил за ним. Мне чертовски это понравилось.
— Она не моя девушка.
— О, — нахмурился он, явно запутавшись. — Наверное, я неправильно понял.
— Она хочет быть моей девушкой.
Молчание.
Конечно, ответом была тишина. Максим никогда бы не спросил, в чем проблема. Но я хотел ему рассказать. Я хотел, чтобы он знал. Я хотел поделиться невозможной тоской, которую чувствовал, только с одним человеком, который мог бы это понять.
— Проблема во мне, — он был совершенно неподвижен. И прежде чем я смог остановиться, накрыл его правую руку своей. — Иногда я не знаю, чего хочу.
Он выдернул руку из-под моей, и мы столкнулись друг с другом.
Впервые сегодня я посмотрел ему прямо в глаза. Вокруг меня больше ничего не существовало. Я слышал только его дыхание. Пахло только его кожей. Видел только его сдержанное выражение.
Он должен быть моим.
Сейчас или никогда.
Схватив за руки, я смял его рот своим.
О мой гребаный Бог.
Впервые в своей жизни я касался своими губами губ другого мужчины. Они так отличались от женских — больше, тверже, полнее. Я поглощал их с лютым голодом истощенного льва.
Приоткрыв рот, Максим скользнул своим языком между моих губ. Его руки сжимали мои бедра, прижимая нижнюю часть тела к своему. Бл*дь. Я чувствовал, что бугор в моих джинсах становится все больше и крепче, и я чувствовал ЕГО с другой стороны.
Пока мы целовались, он, опираясь на стойку, передвинулся напротив меня, его член терся рядом с моим вверх и вниз. Я был вне себя от этих ощущений, от одной только мысли об этом.
Этого не может быть.
Все в этом — его рот, его руки, его тело, этот поцелуй, это трение, это желание, которое я чувствовал, это безумие внутри меня, отчаянно желающее выплеснуться, — было нереальным.
Максим скользнул рукой между нами, хватая меня за джинсы. Даже через деним я чувствовал жар его ладони.
— Позволишь? — согревая своим дыханием мои губы, спросил он.
— Да.
Его губы были все еще на моих, когда, ослабив ремень, он расстегнул мои джинсы. Через мгновение я почувствовал, как его рука — рука другого мужчины — обхватывает мой член. Я стонал в мучительном наслаждении, пока он обрабатывал, проводя вверх-вниз, мой возбужденный, твердый и горячий ствол.
Он передвигался губами от моего подбородка к шее.
— Ты так чертовски хорошо пахнешь, — шептал он, и его голос — низкий и напряженный — заставил мой член пульсировать в его кулаке.
Следующее, что я понял, он опустился на колени и теплый, влажный рот накрыл кончик моего члена. В каком-то спиральном движении, которое почти сводило меня с ума, медленно вбирал его все глубже и глубже, пока тот полностью не погрузился. Поглаживая языком головку, Макс начал двигаться быстрее, сосать жёстче, принимая на всю глубину до самого горла.
Черт возьми, он знает, что делает.
Я потерялся, когда посмотрел вниз и увидел его перед собой на коленях, как двигался мой член туда-обратно у него во рту, чувствовал его глубокий, движущий голод в том, как он сосал, сжимал и гладил меня.
Я проиграл ему, проиграл самому себе, проиграл этой ноющей пульсации внутри меня, требующей выхода, потребности притворяться, что я этого не хочу. Отдаться ему, потому что хотел этого, и это было чертовски хорошо.
Но я даже не пытался остановиться.
Схватив рукой его за шею, я вбивался в его великолепный рот, как эгоистичное, дикое животное, которым был, пока моя плоть ритмично сжималась, выплескиваясь ему прямо в горло.
Я чувствовал себя Богом. Я чувствовал себя монстром.
Я чувствовал, что ничто в моей жизни никогда не будет прежним.
Глава 14
Максим
Потрясенный произошедшим, я сел на пятки. Не знаю, кто из нас дышал тяжелее, Дерек или я.
О, Боже. Не могу поверить, что это случилось.
Я поднял на него взгляд. Он смотрел на меня так, как будто никогда раньше до этого не видел.
— Иисус, — прошептал он.
Потом он быстро ушел. Уверен, что он просто сбежал, даже не застегнув штаны. Мгновение спустя я услышал шаги на лестнице, а затем хлопнувшую дверь.
Бл*дь. Он разозлился? На что? Я не заставлял его это делать. Он поцеловал меня. Может, я зашел слишком далеко? Но прежде чем прикоснуться к нему, я спросил, не так ли? И он ни разу не сказал остановиться, ни разу не оттолкнул меня, ни разу не произнес, что ему это не нравится. Казалось, что он на самом деле всем этим чертовски наслаждался.
Абсолютно также как и я.
Я встал на ноги и поправил свою эрекцию под джинсами. Видимо, мой член не получил сообщение, что мы здесь закончили. Он был до боли напряженным, воспоминание о том, что только что произошло, только все усложняло. Я все еще слышал, как Дерек хрипло стонал, все еще ощущал его запах в воздухе, все еще чувствовал, как его член скользит между моими губами.
Я все еще чувствую его вкус.
Пытаясь успокоиться, я уперся в стойку, глубоко вдохнул и закрыл глаза. Боже, от того, как он потерял контроль, было чертовски жарко. Я не ожидал этого — вообще ничего не ждал. Не было никакого времени, чтобы подумать. Но он не сдержался, позволяя себе быть со мной, и как по щелчку, в одно мгновение, схватил за шею и стал вбиваться в мое горло. Это меня поразило. Быстрота. Резкость. Жёсткость. Я кайфовал каждую чертову минуту. Не то, чтобы нам их потребовалось много.
У меня кружилась голова от того, как быстро это произошло.
Откинувшись на стойку, я обернулся и уставился на раковину, где мы мыли посуду. Это убивало меня — как близко он стоял, так близко, что я начал задаваться вопросом, не сделал ли он это нарочно. Когда он положил свою руку на мою, я был еще более смущен — натуралы не касались друг друга таким образом, не так ли?
А его слова. «Иногда я не знаю, чего хочу». У меня нет лучшего в мире гейрадара, и английский не мой основной язык, но на тот момент я был уверен, что он намекал мне на то, что я его привлекаю. Это и волновало, и пугало меня — не хотелось бы казаться сумасшедшим, но что, если я неправ? Что, если я сделаю шаг, и он обидится? Что, если он был простым американцем, раскрывающим свои личные проблемы, вовсе не имеющим ко мне никакого отношения? Будучи русским, я привык к людям, действующим намеками, но это был более чем случайный разговор. Ставки были высоки.
Поэтому я отдернул свою руку. Если он хотел меня, ему пришлось бы это показать.
И он это сделал. У меня чуть не случился сердечный приступ, когда он схватил меня за руки. Но то, как он целовал меня, как будто задыхался, а я был его свежим воздухом, не оставляло места для сомнений — он тоже чувствовал это притяжение между нами. Был ли он геем, или натуралом, или кем-то между ними, это произошло, и, О Боже, это было горячо.
Так в чем была проблема Дерека? Из-за чего он может быть рассержен? Это было раскаяние? Может ему плохо от того, что он творил со мной за спиной Кэролин или что-то вроде того, хотя, он говорил, что она не была его девушкой. Дерек замечательный парень, так что все может быть. Сегодня вечером я не заметил никакой химии между ними, но это могло быть потому, что я не хотел этого видеть.
Возможно, Дерек чувствовал себя плохо, потому что я был гостем в его доме, и он так много делал для меня? Может он просто испугался, что я, почувствовав давление, отплатил ему сексом? Это было смешно, и надеюсь, он видел, насколько явным было мое желание и моя реакция на него.
Или, может быть, он был в ужасе от того, что мы сделали. Наверно, ему было противно. Скорее всего, прямо сейчас наверху, он смывает улики и умоляет Бога простить его.
Я очень надеялся, что это не так, но несмотря ни на что, было понятно, что с ним не все порядке от произошедшего.
Обеспокоенный такими мыслями, я выключил свет и пошел наверх. Глядя на закрытую дверь спальни Дерека и стараясь не создавать много шума, я прошел в свою комнату. Укрывшись одеялом, закинув руки под голову, я лежал на спине и размышлял, что же будет завтра. Что он скажет. Как он будет себя вести.
Я нутром чувствовал, что лучше позволить ему взять инициативу на себя, а затем уже следовать ей. Если он захочет сделать вид, что ничего не произошло, хорошо. Нам не стоит говорить об этом. Ничего не должно измениться, и я надеюсь, что он не захочет, чтобы я ушел от него только потому, что между нами все накалилось. Это было не так уж и важно. Мы могли бы вернуться к тому, как было до тех пор, пока он не схватил меня. Не то, чтобы я не мог держать свою сексуальность при себе, но я никак не ожидал, что в первую очередь это случится с Дереком.
Отбросить все. Остаться друзьями.
Тем не менее, в любое время я готов повторить это снова и снова. Я бы сделал даже больше…
Глава 15
Дерек
Вина. Стыд. Гнев.
Уставившись в потолок спальни, я лежал на спине и топил себя в страданиях.
Какого черта я натворил?
Ты выстрелил двадцатью годами подавляемого желания и сексуальной неудовлетворенностью в глотку другому парню, вот что. А потом, не сказав ни слова, бросил его на коленях на кухонном полу.
Это только моя вина. Я ужасный человек.
Я не должен был его хватать. Целовать. Я не должен был позволять ему так ко мне прикасаться. Мне не должен был нравиться его рот. Я не имел права терять контроль. Я не должен был испытывать лучший оргазм за всю свою жизнь с другим парнем.
Но это случилось. Я никогда не чувствовал ничего подобного.
Почему так? Это не значит, что женщины мне не делали хороших минетов раньше — по крайней мере, я думал, что они хорошие. Но Максим поднял все на совершенно новый уровень. Как будто это все происходило не со мной. Он действительно был настолько хорош? Или мое воображение сделало его таким умопомрачительным? От мысли, что я наконец-то единственный раз поддамся запретному желанию и у меня больше никогда этого не будет? В любом случае, я не мог отрицать, насколько мощным он был. Таким мозговыносящим. Что чертовы стены дрожали.
Слабый. Какой же я слабый.
Как же я позволил этому случиться?
Не то чтобы я был геем. Меня привлекали женщины. И я хотел традиционную семью — жену и детей. Мне не нужен был гребаный парень. Это абсурд. Я должен был привести парня к родителям домой? На обеды с клиентами? Пикники в компании? Корпоративные благотворительные вечера? Неужели мой отец передаст свой бизнес тому, в ком он в меньшей степени будет видеть мужчину? Не такого как он сам? Менее идеального и совершенного?
Бл*дь, нет. Я слишком много работал, чтобы все потерять.
Если бы секс с женщинами доставлял больше удовольствия. Возможно в этом проблема. Это не значило, что я ничего не чувствовал, но какой бы ни была женщина красивой, горячей и страстной, как ни готова она была мне отдаться, независимо от того, что я мог взять ее даже грубо и жестко, у меня всегда было смутное ощущение, как будто всё должно быть ярче, но почему-то этого со мной не происходило.
Так, чтобы дрожали стены.
Закрыв глаза, я глубоко дышал. Это не повторится. Не имело значения, что дрожали стены, потому что на кону были более важные вещи, чем сексуальное удовлетворение. Моя карьера. Репутация. Самооценка. Мои отношения с семьей. Планы на будущее. Если я позволю себе быть с Максимом, это поставит под угрозу всё.
Вчера вечером я сказал Максу, что у меня нет мечты, но это неправда. Моей мечтой было быть нормальным. Жить той жизнью, которую окружавшие меня люди одобряют и которой восхищаются. Создавать видимость, что ты такой же, как и все, даже если в глубине души знаешь, что это неправда.
Что хорошего такая правда, в конце концов, сделает со мной?
Я не мог заснуть почти до трех часов утра, поэтому позволил себе поспать подольше, что было редкостью. Обычно я встаю очень рано и даже в выходные, чтобы все успеть сделать. Было почти одиннадцать, когда я наконец встал с постели, но совсем не чувствовал себя отдохнувшим. Голова болела, во рту было сухо. Я определенно переборщил с виски прошлой ночью.
Я пошел в душ, пытаясь спланировать, как именно мне вести себя с Максимом. Бедный парень — он, должно быть, смущен, возможно, даже сердит. Вероятно, я был совершенно не в себе, что так им воспользовался. Использовал его как оружие в этой борьбе против себя. Он был абсолютно невиновен.
Ну, не совсем так.
От воспоминаний о вчерашнем вечере, кровь закипела, а член начал быстро наливаться тяжестью. Бог мой, стоя на коленях, с моим членом во рту, он так сексуально выглядел.
Нет. Это то, что принесет тебе неприятности. Перестань думать о нем таким образом. Нахмурившись, я стоял совершенно неподвижно, закрыв глаза и стараясь думать о менее возбуждающих вещах, представляя их в своем воображении — сестра Мэри Рут, моя учительница во втором классе в Огайо, я помню, как она называла нас всех лжецами и связывала руки резинками, тем самым утверждая, что поймала нас на лжи. Бог видит, что ты лжешь, — сказала бы она. — Бог видит все, что ты делаешь.
Спустя тридцать секунд тело снова стало моим, а я продолжал мыться и задаваться вопросом, что делать. Мне извиниться? Притвориться, что этого не было? Должен ли я сказать, что был пьян и ничего не помню? Часть меня хотела, чтобы все было так просто: что? Минет на кухне? Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
|
|
|
