 |
Глава вторая
|
|
|
|
Итак, ладно, сегодняшний день пошел немного не так, как планировалось. По большей части все шло по плану: мне нужно съехать с моего текущего жилья до выходных, и я нашла отличную бесплатную квартиру, но ясно, что мой сосед не книжный червь, которого я ожидала увидеть. И однажды у нас был секс в чулане, а затем он забыл об этом.
Я падаю на край матраса в своей комнатке размером с обувную коробку, стараясь убедить себя, что приняла верное решение. То есть, если бы я составила список «за» и «против», то аргументы «за» несомненно перевесили бы «против». Что такого страшного может случиться? Временно потеряю голову от своего соседа? Подумаешь. Люди все время переживают влюбленности.
Крошечное окно общежития уже открыто, но я все равно стараюсь дернуть его еще на полдюйма, будто это облегчит дыхание. После прошлогоднего сокрушительного провала мне пришлось записаться на летние занятия и переехать в Хенли – летнюю резиденцию для студентов, остающихся на лето. Комнаты едва вмещают кровать и человека среднего размера, а здание практически пустует. Из имеющихся десяти этажей используются только пять. На моем еще четверо человек. Не то чтобы у меня было много времени на общение с тремя предметами и полным рабочим днем, вдобавок к тремстам часам общественных работ.
Летние курсы и общественные работы окончились на прошлой неделе, сейчас осталась только работа в «Бинс» – в городской кофейне. В прошлом году я любила работать там, но сейчас это мучительно неловко. Эта неловкость – полностью моя вина, но после того, как меня чуть не исключили и арестовали, мне пришлось кое-что поменять. Одной из тех перемен стал разрыв с моей лучшей подругой и коллегой, Марселой Лопез. Получив выговор в кабинете декана, я исключила из своей жизни любое веселье и легкомыслие, что означало – избавиться от дурного влияния. К сожалению, Марсела однозначно попадала под эту категорию, но она не слишком хорошо приняла то, что я стала сторониться ее.
|
|
|
Я знаю, что сделала правильный выбор, сменив круг друзей, – или, точнее, уничтожив свой круг друзей и решив не иметь их – но я правда скучаю по Марселе. Она умная, забавная и немного сумасшедшая и она единственная во всем мире знает о перепихе с Келланом. Она бы умирала со смеху, если б услышала о нынешних событиях, но я не могу позвонить ей. А когда завтра приду на работу, то и рассказать не смогу. Она не разговаривает со мной, и это к лучшему.
Я вполне уверена в этом.
Я снимаю тесную одежду для собеседования и накидываю джинсы и рубашку с длинным рукавом. Распускаю волосы из пучка, испытывая облегчение, когда они падают красивыми локонами на спину вместо обычного вороньего гнезда на голове. И хотя, технически, на нашем этаже есть маленькая кухня, это просто замусоленная микроволновка и плита с одной рабочей конфоркой, поэтому я отказываюсь есть там, хватаю пиджак и направляюсь в маленький торговый комплекс при кампусе, который был городом-призраком все лето.
В августе осталось два дня, но никто не сообщил об этом Матери Природе, и деревья северного Орегона уже начинают меняться: зеленые листья сменяются неброскими желтыми и красными, в бодрящем воздухе чувствуется приближение осени.
Занятия официально возобновляются пятого сентября, сразу после Дня Труда, а студентам позволено заехать третьего. А пока только я и кучка других летних студентов стоят в очереди за бургерами и фри у «Хеджхог Грил», одного из нескольких ресторанов кампуса, что остаются открытыми круглый год.
– Привет, Нора, – окликает меня Франко, владелец этого места. – Дай угадаю. Бургер. Грибы. Бекон. Маринад для фри. И… апельсиновая газировка?
|
|
|
– Звучит здорово, – говорю я и достаю бумажник. Это всегда звучит здорово, поэтому я всегда беру одно и то же, приходя сюда. Расплачиваюсь и, найдя кабинку поближе к стене, достаю из сумки учебник по археологии, приняв твердое решение к концу ужина втиснуть в свой мозг каждую мелочь о материнской породе и процессе раскопок. И хотя у меня нет намерения стать археологом, я завалила этот курс в прошлом году, а единственный способ ослабить боль от этого синяка в виде F[3] – снова взять этот курс.
Прочитав полстраницы о толще пород, я слышу свое имя. Поднимаю взгляд, однако не Франко зовет меня забрать еду, это Кросби Лукас подходит со своим подносом.
– Пытаешься остаться инкогнито? – спрашивает он, жестом указывая на распущенные волосы и отсутствие кардигана. – Выглядеть как студентка, а не гувернантка?
– Полагаю, это не сработало.
– Меня нельзя одурачить. – Не дожидаясь приглашения, он проскальзывает в противоположную сторону кабинки и жадно набрасывается на фри. – Что читаешь?
– Я учу.
– Я понял. Что?
– Археологию.
– Ты хочешь быть Индианой Джонсом?
– Хочу всего лишь сдать.
Он пожимает плечами.
– Конечно. Достаточно честно.
Стремительно оглядываюсь и замечаю, что несколько человек смотрят в нашу сторону. Несмотря на прошлогодние безответственные выходки, я лишь маленькая рыбка в большом пруду и не имею особой репутации. У Кросби Лукаса, однако, она есть, и хоть я и согласилась переехать к его лучшему другу, из этого не следует, что я согласна дружить с Кросби. Каждая девчонка, с которой он спал, добавляется в список под названием «Кросбабы», и я ни за что не захочу вступить в их ряды ни по слухам, ни по-настоящему.
Прежде чем я успеваю придумать, как вежливо отшить его, Франко кричит, что моя еда готова. Я отправляюсь за ней, затем возвращаюсь к столику и вздыхаю, когда Кросби не выказывает никакого желания уйти.
– Что ты делаешь на кампусе? – задаю вопрос. – Я думала, ты жил на Ферме Братств. – Короткая улица со старинными домами викторианской эпохи, превращенными в дома братств Бернема на западной стороне кампуса более чем заслужила свое название, благодаря отвязным вечеринкам и слухам о сумасшедших выходках, которые скорее факт, чем выдумка. Уж я-то знаю, раз была там частым гостем в прошлом году.
|
|
|
Кросби говорит с набитым ртом:
– Тренируюсь. Зал «Ларсон» остается открытым все лето.
– Я думала, в домах братств есть гантели.
– Да? Проводишь там много времени?
– Нет, – лгу я. – Только догадываюсь. – Хотя мы с Кросби так и не были официально представлены друг другу, много раз были на одних и тех же вечеринках, и более чем обидно, что он не помнит меня.
Он закидывает пару ломтиков картошки в рот.
– У меня в комнате есть эллиптический тренажер и несколько гантелей, но этого недостаточно. И в этом тренажерном зале летом тихо, поэтому мне нравится пользоваться им, когда есть возможность.
– В этом есть смысл.
– Ты остаешься на кампусе?
– Да. Я была на летних курсах.
– Стараешься получить преимущество, а?
Ха.
– Ага, – снова лгу я.
– Келл говорит, ты переезжаешь к нему.
Молчу. Я уже знаю, что это так, но странно слышать такое от кого-то еще. Словно это становится более реальным, необратимым и почему-то неправильным. Также как когда ты знаешь, что бег нагишом по Мэйн-Стрит – плохая идея, но когда слышишь, как родители говорят: «Ты бегала голышом по Мэйн-Стрит, Нора?! » – то звучит гораздо хуже.
– Третьего сентября.
– Это должно быть интересно.
– И что это значит?
Он пожимает плечами.
– Это означает, что у Келлана благие намерения насчет того, чтобы быть в этом году примерным студентом, но я не думаю, что подобное случится. И что-то подсказывает мне, ты из тех девчонок, кто не хочет быть испорченной.
Я едва не давлюсь своим бургером:
– Испорченной?
– Да. Ты вообще ходишь на вечеринки? Выпиваешь? Тусуешься? Вот, что привлекает Келлана. Черт, ты даже носа из книги не высовываешь, но все равно должна знать. Просто мне кажется, что, возможно, ты будешь немного… возмущена. Поэтому сказал, что ты ошиблась адресом. Чтобы ты не совершила ошибку.
Я стараюсь сохранить невозмутимое лицо:
– Спасибо за заботу.
Он указывает на меня картофельным ломтиком:
|
|
|
– Вижу, ты не воспринимаешь это всерьез. Я просто говорю, не стоит обнадеживаться.
– И на что, по-твоему, я надеюсь, Кросби?
Он ухмыляется:
– На то же, что и каждая девчонка. Жили они долго и счастливо с Келланом МакВи.
– Я просто пытаюсь окончить колледж.
– Та же фигня, – отвечает он, отвлекаясь на шум за моим плечом. – Но иногда… мы слегка сбиваемся с пути.
– Привет, Кросби! – ковыляя на каблучищах, мимо проходит компания девчонок, одетых в крошечные летние платья, и каждая стреляет в Кросби своей самой завлекающей улыбкой.
Он кивает им:
– Леди.
– Присоединишься к нам? – спрашивает одна, словно я невидима, а Кросби ужинает в одиночестве. Кажется, это станет темой сегодняшнего дня.
– Само собой, – отвечает он, наблюдая, как они, хихикая, идут к угловой кабинке.
– Ты только что довольно легко сбился с пути.
Он смеется и стаскивает у меня кусочек фри, потому как его закончились.
– Я вернусь на него завтра. Приятно было поболтать с тобой, Нора.
– Да, – соглашаюсь я. – Это было потрясающе.
* * *
Большинство людей ненавидят переезды, но для меня это легче легкого. Все мои пожитки помещаются в пару больших спортивных сумок и два сворованных деревянных ящика для молока, и, привязав все это к своему велосипеду, я усердно кручу педали к Фер-Стрит за день до Дня Труда.
Непривычно снова видеть суету в Бернеме, после того как все лето он был мертвой зоной, но сегодня официально первый день переезда, и кампус гудит от новых и вернувшихся студентов. Повсюду, куда ни упадет мой взгляд, чуть ли не плачущие родители и встревоженные второкурсники, и все изо всех сил стараются казаться храбрыми. Руководители первокурсников, одетые в уродливые неоновые футболки, носят мегафоны, поддерживая своих нервных молодых подопечных обещаниями лучших лет в их жизнях.
Я держу голову опущенной и маневрирую сквозь толпу со своей громоздкой поклажей. Облегченно вздыхаю, добравшись до тенистых дорожек, что идут по краю кампуса. Здесь спокойно, и на тротуаре свет чередуется с тенью благодаря навесу из старых деревьев. Солнце снова пробралось в Орегон, и стало настолько тепло, что даже в джинсах и топе я вся потею, пока добираюсь до квартиры.
Останавливаюсь на пешеходной дорожке и разглядываю свой новый дом. Квартиры скорее похожи на небольшие таунхаусы: каждая со своей дверью, которая выходит на крошечный газон. Фасад из красного кирпича, зеленые двери и по одному окну на втором этаже. Это… так по-домашнему.
Дом, который я буду делить с Келланом МакВи.
Парадная дверь распахивается, и, пихая друг друга локтями, наружу вываливаются Келлан с Кросби, одетые в кроссовки, шорты и одинаковые футболки команды легкоатлетов Бернема. Они останавливаются, когда видят меня, и я, неловко улыбаясь, качу велосипед по короткой тропинке к двери.
|
|
|
– Есть что-то еще? – спрашивает Келлан, забирая мои пожитки.
– Это все.
– Все? – Кросби выглядит озадаченным. – Где твоя кровать? Письменный стол?
– Они в пути, – говорю я. – В прошлом году я жила в резиденции, поэтому у меня нет мебели. Она должна прибыть во вторник. – Сегодня воскресенье, а завтра День Труда, так что это самое раннее, когда мебель может попасть сюда. Я не упоминаю, что она прибудет из IKEA, поэтому очень может быть, что не соображу, как собрать ее и до следующих выходных, если вообще когда-нибудь пойму.
Я отмахиваюсь от их предложения помочь занести вещи внутрь, но они настаивают, и после одного короткого захода, моя спальня полностью укомплектована двумя ящиками с учебниками и двумя спортивными сумками с одеждой и туалетными принадлежностями.
– Дом, милый дом, – говорю я, когда они медлят с уходом.
– Ты, э, хочешь пойти на пробежку? – спрашивает Келлан. – Мы только собрались.
Определенно не хочу. Спорт не является моей сильной стороной.
– Спасибо, – говорю я, – но через час мне нужно быть на работе. Я только повешу кое-какие вещи в шкаф и уйду.
– Даже так? – говорит Кросби. – И где ты работаешь?
Хотя Келлан уже знает об этом из нашей переписки, я рассказываю им про «Бинс», который находится в центре Бернема.
– Я кучу раз бывал там, – говорит Келлан. – Не думаю, что видел тебя.
Изо всех сил стараюсь не закатить глаза. Я невидима. Понимаю.
– Должно быть, тогда я не работала.
– У них бывают вечера живого микрофона[4], верно? – заинтересованно спрашивает Кросби. – Типа, для любого вида таланта?
Келлан не пытается сдерживаться, в свою очередь закатывая глаза.
– Чувак. Нет.
Я ожидаю, что он пошутит о своем таланте в исполнении приватного танца, или чего-то в этом духе, и абсолютно удивлена, когда Кросби говорит:
– У вас когда-нибудь давали представление фокусники?
Мои брови взлетают:
– Фокусники? Э, нет, не видела такого.
– Ха.
– Ни у кого нет времени на твои трюки, – ворчит Келлан, явно испытывая неловкость за своего друга. Но Кросби, похоже, плевать.
– Иллюзии, – говорит он. – У тебя нет времени на мои иллюзии.
Я слишком удивлена, чтобы смеяться, но издаю странный звук – нечто между фырканьем и хихиканьем. Келлан в смущении смотрит на меня, но Кросби ухмыляется, и я чувствую, как мой рот подергивается. Тот, кто может процитировать «Замедленное развитие»[5] не может быть слишком плох.
– Есть специальная книга записей, – рассказываю ему. – Приходи в любое время и впиши свое имя.
– Может, так и сделаю.
– Не поощряй его, – просит Келлан, вытаскивая Кросби из комнаты.
– В поощрении нет необходимости, – говорит Кросби. И перед тем, как позволить Келлану победить в упорной схватке, добавляет: – Увидимся.
«Это было бы впервые», – думаю я, наблюдая, как они уходят.
* * *
К разговору о невидимости, хотела бы я, чтобы так было в «Бинс». Из-за того, что почти все, кто работают здесь – студенты, у нас довольно устойчивое расписание, и обычно я работаю с Марселой и нашим боссом, Нэйтом.
Нэйт с Марселой – полные противоположности. Нэйт – высокий блондин, хипстер в обтягивающих джинсах и очках в темной оправе, а Марсела – из тех девчонок, кто задаст трепку любому хипстеру. У нее пристрастие к сапогам-чулкам, коротким юбкам и чересчур обтягивающим топам. В комплекте с ее обесцвеченными волосами и фирменной красной помадой, она похожа на кинозвезду пятидесятых и одновременно на дерзкую школьницу, которая ненавидит меня. После ареста в мае я оборвала все связи, и вроде как надеялась, что лето вдали от Бернема поможет ей обуздать свою злость, но нет. Две недели назад она вернулась с той же жгучей неприязнью, с какой уезжала.
– Хэй, – говорит Нэйт, когда я влетаю на кухню, завязывая фартук на талии. Я припарковала свой велосипед в переулке и теперь мою руки, притворяясь, будто не замечаю, что Марсела игнорирует меня, вытаскивая противень с маффинами из духовки. – Ты опоздала, – добавляет он, опираясь о стол.
– На три минуты, – показываю я, вытирая руки. – Не рассчитала время поездки.
– Ты весь год проделывала один и тот же путь.
– Не сегодня. Я пе…– пытаюсь остановиться, но слишком поздно. Не то чтобы это стало проблемой, если бы Нэйт узнал, где я живу, но совершенно ясно, что я не могу позволить себе одну из тех квартир, поэтому очевидно, что следующий вопрос будет о соседях, а сейчас я не хочу об этом говорить.
И вообще когда-либо.
Нэйт может и не знать о Келлане, а вот Марсела знает.
– Погоди-ка, – говорит он, когда я пытаюсь проскользнуть вперед. – Ты переехала?
– Да, – бросаю через плечо. – Думаю, я слышала звонок. Пора за работу!
Локтем толкаю створку дверей в зал кофейни, вдыхая знакомый запах кофе, ванили и выпечки. Владелец «Бинс» – большой меценат, и каждый квадратный дюйм кофейни, не занятый кофе, закусками или сиденьями, предназначен для демонстрации произведений искусства. У нас есть все: от картин на стенах, до вручную сделанной мебели, скульптур, бижутерии и очень популярной коллекции русских матрешек, разрисованных под известных персонажей из фильмов.
Я узнаю женщину, ожидающую у стойки. Она часто заходит и довольно мила, но в последнее время ее заказы становятся все замысловатей, и, хотя она выглядит всего на пару лет старше меня, упорно носит шубы круглый год. Марсела назвала ее Норковая Шубка, и прозвище приклеилась.
– Готовы сделать заказ? – спрашиваю я.
– Да, пожалуйста. Я буду кофе со льдом с двойной порцией обезжиренного мятного мокко и кокосовым молоком. Без пенки.
Нэйт задерживается возле меня, и она посылает ему смущенную улыбку, которую он едва замечает. В кои-то веки я благодарна за ее мудреный заказ. Радуясь возможности избежать дальнейших расспросов, я абсурдно долго вожусь с заказом, убеждаясь, что чашка идеально наполнена, прежде чем передвинуть ее по стойке.
– Спасибо, – она бросает очередной взгляд на Нэйта, который осторожно наполняет поднос брауни, и уходит.
– Итак, – говорит он, когда Норковая Шубка отходит, – ты переехала?
– Да. – Я добавляю мелочь в нашу коробку с чаевыми. – Просто на край кампуса. За кампус. Чуток.
Он хмурится:
– Прямо за кампусом довольно хороший район.
– Безопасно и настраивает на серьезный лад.
Он закатывает глаза. Нэйт знает все о переменах в моей жизни, и при том, что не испытывал особого восторга, когда меня арестовали, думает, что я воспринимаю все чересчур серьезно. И все же я такая, какая есть. Всегда была. Либо горячая, либо холодная, и никогда между. Либо невидима, либо под арестом.
Я начала формироваться, когда мне было тринадцать, испытывая неловкость от нежелательного внимания к своей груди. Без всякого перехода превратившись из неуклюжего, нескладного подростка в объект для улюлюканий и вожделеющих взглядов, я как могла противилась этому: мешковатые свитера, джинсы, кроссовки и отсутствие макияжа. И по большей части добилась желаемого результата. Я не получала внимания. И свиданий тоже. Никто не приглашал меня на Рождество, вечер встречи выпускников и даже на танцы. Мне приходилось ходить с соседом Чарли, который был на год младше меня. Когда приехала в Бернем из Вашингтона, то решила, что пора сменить темп жизни. Я не собиралась прятаться за безразмерной одеждой, найденной на распродажах, хотела выбраться из мною же созданной скорлупы и жить своей жизнью. Встретив Марселу на второй день в колледже, я поняла, что она была идеальной сообщницей и отличным гидом по тусовкам Бернема. Не было такого, чтоб я особо стеснялась или испытывала неудобство – я просто никогда не использовала отвязную, сексуальную сторону своей натуры.
До прошлого года.
Систематически. Бесконечно. А иногда и незаконно.
Я разогналась от нуля до шестидесяти, ни разу не нажав на тормоза, и в конце концов оказалась на обочине. Ну и вот она я. Снова вернулась к нулю, затянув пояс, расплачиваюсь за все свое веселье. Стоило ли оно того? Я бы сказала, да. Полностью ли я осознаю, что откатилась назад от шестидесяти к нулю, не пытаясь найти приемлемую золотую середину? Опять же да.
Я получала хорошие отметки в старшей школе, но там это было несложно. А в колледже трудно. Бернем – альма-матер моего папы, что является единственной причиной того, почему я здесь, и он небезосновательно считается престижным. Среди выпускников, которыми они бахвалятся, два президента, лауреат Нобелевской премии и Верховный судья. Профессора завалят тебя, если посчитают, что ты не особо стараешься или халтуришь. Недостаточно просто посещать занятия и выполнять все задания – они хотят знать, что ты прилагаешь усилия. А в прошлом году я этого не делала. Как следствие, моя стипендия урезана наполовину, в этом году родители оплачивают недостающую сумму, а я переезжаю к Келлану МакВи, своему новому аддераллу[6].
Пусть в прошлом году я и получила С[7] по Статистике, но все равно понимаю провальность этого плана.
|
|
|
