 |
Глава шестая
|
|
|
|
Всю неделю после инцидента с кроватью я нечасто вижу Кросби. Мы так и не поехали в IKEA вместе, так что через пару дней «бракованную» кровать забирают и меняют на новую. Доставка приезжает, когда Келлан дома, и он удивляет меня, собрав ее, пока я на занятиях, говоря, что обеспокоен моими навыками по сбору мебели, и заставляя меня пообещать, что я больше не буду на ней прыгать. Тем не менее он не слишком часто бывает дома. Он зависает в «Альфа Сигма Фи», поэтому у Кросби нет повода возвращаться. Я стараюсь притвориться, что не замечаю этого, но это не так.
– Земля вызывает Нору. Это Земля, просим Нору отчитаться перед базой.
– Ты огромный неудачник.
Нэйт смеется, нисколько не обиженный. Сейчас вечер вторника – прошло десять дней с «прыжкокроватной катастрофы», и мы находимся в библиотеке Бернема практически в центре кампуса. У нас совместный французский, и мы должны разыграть глупый диалог о том, как француз учит человека, говорящего на английском, заказывать чашку кофе.
– Что там нужно сказать сначала? – спрашивает Нэйт. – Bonjour.
– Bonjour? Мы здесь уже полчаса, и ты усвоил лишь одно слово?
– Это слово о многом говорит!
– Оно говорит о том, что ты провалишь задание.
Он фыркает.
– Кто бы говорил. Это ты исписала всю страницу с заданием словами «Миссис Келлан МакВи».
Я ахаю:
– Нет! Это был мозговой штурм.
– Да? И к чему ты пришла?
– Je veux boire le café. Я хочу выпить кофе. Я думаю.
– И что это значит?
– Ты вообще слушал CD? – Я уделяла этому два часа в неделю и почти уверена, что не справилась бы, если бы оказалась во Франции. Или в Квебеке.
– Нет. – Нэйт качает головой. – И о чем там говорят?
Я смеюсь и бросаю ручку через стол. Она отскакивает от его плеча, и он хихикает и подхватывает ее. Мы на четвертом этаже, где относительно тихо в восемь часов вечера, поэтому на нас никто не смотрит свирепо и не одергивает. Именно эта тишина и делает низкий мужской смех, доносящийся из-за книжных полок, громким настолько, что мы подпрыгиваем на наших стульях.
|
|
|
– Чтоооо? – беззвучно говорит Нэйт с восторженным видом.
Я почти отвечаю ему, что, скорее всего, ничего, когда к смеху присоединяется женский голос, внезапно срываясь на пылкий стон.
Как раздражает.
Я стараюсь учиться.
Стараюсь концентрироваться.
Стараюсь не сходить с ума от зависти.
То есть, я пришла из старшей школы, где у меня был нулевой опыт отношений, в колледж, где могла знакомиться с парнями только на вечеринках с Марселой. Сочетание большого объема алкоголя, ослабления запретов и мастерских навыков флирта Марселы привели ко множеству знакомств, а в некоторых случаях и к чему-то большему.
Но я не напивалась с той ночи, как меня арестовали, и секса у меня тоже не было с тех пор, что и привело меня к четырехмесячной отметке воздержания, и должна сказать… я скучаю по этому. Особенно каждый раз, когда вижу Келлана без рубашки, или потным, или во время еды, или играющим в видеоигры – что бы парень ни делал, это сексуально. Но, конечно, гораздо хуже то, что каждый раз, закрывая глаза, представляю, что совсем не Келлан склоняется ко мне для поцелуя.
Я знаю, что одинока. И за исключением Нэйта, который относится к легиону мужчин, желающих Марселу, Кросби единственный парень, с которым я разговаривала или зависала за целую вечность. Также странно то, что я вроде как скучала по нему всю прошедшую неделю. Я привыкла приходить с работы и находить его обосновавшимся на диване с остекленевшими глазами, когда он взрывает машины и грабит с Келланом банки, а затем переводит тот напряженный взгляд с телевизора на меня ровно настолько, чтобы улыбнуться. И это все, что требуется, чтобы мои гормоны встрепенулись, желая от него намного большего.
|
|
|
Интенсивность стонов нарастает, по большей части с женской стороны, и теперь они звучат приглушенно, словно он накрыл ее рот. Мы с Нэйтом сидим в углу возле балкона, следовательно, раз они не разглядывают этаж или не замечают нас с нижнего уровня, у них есть все основания думать, что они одни.
Нэйт царапает что-то на листке бумаги. Десять баксов, что это Келлан с блондиночкой.
Это то же самое, что и ставить деньги на то, что Мерил Стрип номинируют на «Оскар».
Он снова пишет. Иди посмотри.
Я проглатываю смешок. Нет. Подчеркиваю двумя чертами.
Трусиха.
Я теперь скучная, забыл?
Ну конечно. Ззз.
Пинаю его под столом, и он вскрикивает.
Тебе слабо, пишет он.
– Тебе сколько лет вообще? – шикаю на него.
Он наклоняется:
– Не сто пять, как тебе, судя по твоему поведению.
Я отшатываюсь, оскорблённая:
– Я не…
– Ты убиваешь себя. Если ты не собираешься веселиться, то можешь хотя бы пошпионить за теми, кто развлекается, и, вернувшись, мне рассказать.
– Думаю, у тебя что-то вроде вуайеристического фетиша.
Он ухмыляется.
– Виноват.
Но на самом деле меня уже больше не нужно подначивать. Тебя не арестуют за случайно замеченную парочку, зажимающуюся в библиотеке. Это займет всего минутку, мои оценки не пострадают. Никаких звонков от моих родителей, или декана, или полиции. Что плохого-то?
Плюс – мне так скучно.
Я отодвигаю стул и встаю, мои кроссовки не издают ни звука, когда иду по старому протертому ковру. Стоны становятся громче, когда я подхожу к стеллажам с книгами о капитализме и оглядываюсь через плечо на Нэйта, он показывает мне большой палец, когда я поворачиваюсь к проходу, через один стеллаж от голубков, и, пригнувшись, крадусь вдоль него. На полпути я замечаю две пары ног – одна в джинсах, другая едва прикрыта мини-юбкой, – подбираюсь ближе, и их тяжелое дыхание прекрасно скрывает любой шум, который я могу издать. Черт, я могла бы опрокинуть полку и, уверена, не прервала бы парочку.
Я примерно в двадцати книгах от них, когда женский голос стонет:
– О, Кросби.
Как неприятен и ужасен его низкий смешок – тот самый, по которому я скучала всю неделю. Мою кожу покалывает от мурашек, вызванных отвращением, и я чувствую, как что-то странно и болезненно сжимается в моей груди.
|
|
|
– Я с тобой, – бормочет он.
И слабая надежда, которую я лелеяла, что это другой Кросби, разбивается вдребезги. Это он.
И это определенно его репутация.
Почему-то, когда я думала, что там Келлан, меня по-настоящему не волновало, что я обнаружу.
Но это больно.
Вместо того, чтобы благоразумно вернуться за свой стол и сказать Нэйту, что нам нужно идти, я направляюсь в конец, беру книгу с полки и задерживаю дыхание, прежде чем завернуть в оккупированный проход якобы в поисках интересной книги о капитализме.
А вот и они.
В десяти футах от меня, трутся друг о друга у полки, его бедра прижимают ее к ряду с книгами, к которым я никогда не прикоснусь. По крайней мере, они полностью одеты, только их губы заняты схваткой, и хотя они выглядят так, словно склеились, Кросби отскакивает, когда замечает меня.
Его сообщница в библиотечном преступлении выглядит ошеломленной и сконфуженной, пока не прослеживает его взгляд, чтобы обнаружить проблему, и даже зная, на что наткнусь, повернув за угол, все равно слышу свое довольно убедительное заикание:
– Простите, я не знала… – прежде чем рвануть обратно к столу, где ждет Нэйт.
– Плати, – говорит он, протягивая руку.
– Ты остался в дураках, – говорю я, стараясь выглядеть так, словно нахожу все это забавным, а не ужасающе болезненным. – Это был не Келлан.
– Нет, он.
– Не он, клянусь.
Он хмурится, когда осознает, что я запихиваю книги в сумку, словно начался пожар и единственное, что мне нужно спасти – это учебники.
– Что ты…
– Я только что вспомнила, что должна сделать кое-что, – крайне неубедительно лгу я.
– Нора, что… – Его глаза фокусируются на чем-то за моим плечом, и я знаю, что это Кросби с «Кросбабой» поправили свою одежду и вышли из-за стеллажей.
– Не надо, – с нажимом говорю я, когда замешательство в его взгляде сменяется беспокойством. – Не говори ничего.
– Нора, я… – Кажется, я сейчас заплачу. И это так глупо – меня не волнует Кросби, я не хочу, чтобы он волновал меня, и никогда не думала, что волную его.
|
|
|
Хватаю сумку и размашистым шагом направляюсь к лестнице на дальнем конце этажа, параллельно с Кросби и его «подругой». Но их скорость даже рядом с моей не стояла, и я подхожу к лестнице как раз вовремя, чтобы услышать, как она требовательно спрашивает, почему они не могут воспользоваться лифтом.
Быстро спускаюсь по лестнице, пробираюсь по основному уровню и выхожу через парадную дверь к своему велосипеду, пристегнутому у обочины. Неуклюже набираю комбинацию дрожащими пальцами, и когда замок щелкает, слышу, как открывается дверь, и девушка Кросби настойчиво осведомляется, зачем им нужно так быстро идти.
Я перекидываю ногу через сиденье и, не оглядываясь, максимально быстро кручу педали домой. Тротуар мокрый и покрыт первыми опавшими листьями, но даже признаки наступающей осени не улучшают моего настроения.
Я знаю, что глупая.
Так же как знала, что бегать голой по Мэйн-Стрит плохая идея.
Так же как знала, что пять недель подряд прогуливать историю искусства было не умно.
Как и знала, что отрываться на вечеринке в ночь перед промежуточным экзаменом по языкознанию было ошибкой.
Я знаю, что приносит мне вред, но все равно делаю это. И позволить разрастаться сорнякам в виде чувств к Кросби, вместо того чтобы упасть на четвереньки и выдрать их, прежде чем они укоренятся – было ошибкой.
А с меня хватит ошибок.
Обычно я пристегиваю велосипед к перилам, но сегодня я затаскиваю его по крыльцу и бросаю в коридоре. Топаю наверх, но там никого нет, на кого можно произвести впечатление своим плохим настроением, потому что Келлана, как обычно, нет дома. Выключаю свет, чтобы создать впечатление, что меня тоже нет дома, будто у меня есть множество интересных мест, куда пойти, пока кое-кто зажимается по библиотекам.
Плюхаюсь на кровать и таращусь на темный потолок. Мое сердце колотится, а виски влажные от пота.
Какого хрена.
* * *
– Прости за прошлый вечер.
Я поднимаю взгляд на Нэйта, завязывая свой фартук на кухне в «Бинс».
– Пустяки.
Марсела тоже тут, и не притворяется, что не подслушивает. Не притворяется, что Нэйт не посвятил ее во все унизительные подробности катастрофы.
– Я пытался позвонить тебе пару раз, но ты не брала трубку.
– Я слушала уроки французского. – Технически, это правда, но мой телефон лежал на ящике из-под молока, и я слышала вибрацию, просто отказывалась смотреть на дисплей. Так же, как и слышала робкий стук в дверь, но не рискнула встать и открыть ее. Я не знала, что сказала бы, если бы там был Кросби, а если бы там был не он, то каким-то образом это было бы гораздо хуже. Так что я сделала то, что делаю всегда: выбрала одну сторону круга и оставалась там. Посмотреть в лицо своим демонам или игнорировать их? Привет, отрицание. Я Нора.
|
|
|
– Я думала, что ты увлечена Келланом, – замечает Марсела. Она ставит противень с маффинами в духовку, и меня обдает волной жара, когда я иду к вращающейся двери кофейни.
– Я тоже, – говорю я.
Они идут за мной в зал, и я вздыхаю, когда вижу единственного посетителя – пожилого мужчину, который всегда приходит разглядывать предметы искусства и никогда ничего не покупает.
– Я просто удивилась, – говорю я. – Вот и все. Я едва знаю Кросби и обеспокоена, что дома может возникнуть неловкость. Он там постоянно.
Нэйт с Марселой переглядываются.
– Что?
– Он приходил сюда прошлым вечером, – говорит Марсела.
Я вытягиваюсь:
– Что?
– Около девяти. Он спрашивал тебя. Выглядел подавленным.
Я вздыхаю.
– Он, вероятно, пытался найти Келлана.
– Не думаю.
– Ну, может, просто хотел брауни.
– Он совсем не флиртовал со мной.
– Ого. – Вот это странно. Хотя это навряд ли успокаивает – знание того, что он прервал свое свидание и пришел увидеться со мной – со своим вторым выбором. Это ничего не значит, я не могу допустить этого. Я едва ли месяц живу новой жизнью и, невзирая на свои рьяные попытки, терплю крах. Снова.
А я правда не могу позволить этому случиться. Не то чтобы я пришла из ниоткуда. Мои родители усердно трудились, откладывали деньги, внушив и мне важность этого. Я так и поступала в старшей школе. Никогда не попадала в неприятности, никогда не бунтовала, никогда толком не красила волосы. Не то чтобы я мечтала грабить банки или сделать дюжину татуировок – просто хотела повеселиться в прошлом году. Просто немножко расслабиться.
Нэйт прочищает горло и бредет поболтать к пожилому человеку, некоторое время мы с Марселой просто стоим бок о бок за стойкой и смотрим. Ногтем, окрашенным в черный, она подцепляет этикетку, которую кто-то приклеил к стойке, а я не знаю, что делать. Именно здесь я и хочу находиться, хоть и не должна.
История всей моей жизни.
– Прости, что тебя арестовали, – в конце концов говорит она, наблюдая, как сдирается этикетка. – И прости, что я не сказала ничего.
Продолжаю смотреть на ее ноготь:
– Это не твоя вина.
– Ну, это была моя идея.
– Ладно, тогда по большей части это была твоя вина.
Она тихонько смеется:
– И если в прошлом году ты завалила предметы по моей вине, то прости и за это. Я знаю, что у тебя стипендия и необходимо поддерживать высокие отметки.
Бросаю на нее взгляд. Не умею конфликтовать. Или вчерашние события недостаточно доказали это?
– Я не из-за тебя завалила учебу, а сама. Просто запуталась.
– Ты правда больше не гуляешь?
– Никогда.
– Где ты осталась на день рождения Келлана?
Я вздыхаю:
– Только не смейся.
– Ты пряталась в шкафу и шпионила?
Я улыбаюсь.
– Нет. Осталась в комнате Кросби в доме братства. – Ее рот раскрывается. – Его там не было, – торопливо говорю я. – Он оставался у нас дома. – Во всяком случае, я так думаю. Возможно, он был всю ночь в библиотеке.
– Он тебе нравится?
Я пожимаю плечами:
– Думала, что да. Немного. Но… нет. Я не могу. Мне нужно сосредоточиться на том, чтобы подтянуть свои оценки и держаться подальше от неприятностей.
– Прошлый год был веселым.
– Суперским.
– А этот ужасный. Я все время зависаю с Нэйтом.
– Помимо работы?
– Да. Он заставляет меня ходить в вегетарианские рестораны, покупать свечи и смотреть иностранные фильмы. Он типичный хипстер, и это убивает меня.
– Он влюблен в тебя.
– Это ничего не меняет.
Я наблюдаю, как Нэйт показывает мужчине матрешек. Все мы знаем, что он никогда ничего не купит; он приходит трижды в неделю и заказывает не более чем кофе. Но Нэйт все еще лелеет надежду.
– Что мне делать? – спрашиваю я. Марсела перестала ковырять этикетку, и теперь уже я делаю это. Я умирала как хотела весь месяц задать ей этот вопрос, и теперь мне кажется, что едва могу дышать, пока жду ее ответ.
– Просто налаживай свою жизнь, – говорит она, не отводя взгляд от Нэйта. – И забудь обо всех остальных.
– Звучит просто.
Ее красные губы изгибаются.
– Нэйт, – зовет она. – Мы закрываемся пораньше.
Нэйт выглядит удивленным, но не спорит, и пятнадцать минут спустя мы выходим за дверь, кутаясь от стылого осеннего ветра, и торопимся вниз по улице в сторону банка и ближайшего бара. Мы с Марселой караулим, пока Нэйт делает небольшой вклад, затем бросаемся через улицу в «У Марвина», переполненный паб, популярный среди старшекурсников Бернема.
Приглушенная музыка, теплый воздух и все одеты в брюки и кардиганы. В своем серебристом, расшитом блестками топе, черных колготах и белых сапогах-чулках из кожзама Марсела производит впечатление. Как всегда, все глаза прикованы к ней, когда она пробирается через толпу и находит для нас высокий столик в углу. Нэйт направляется к бару, чтобы взять партию шотов, и я делаю глубокий вдох. Знаю, что не должна быть здесь, но так скучаю по этому. Не по алкоголю, а по атмосфере. По людям. По тому, чтобы не быть дома одной. Снова.
Несколько минут спустя Нэйт возвращается с шестью рюмками, еле уместившимися в его руке, и Марсела помогает поставить их на стол.
– Что будешь пить? – спрашивает она, подмигивая ему с невозмутимым видом.
Он корчит рожицу, она улыбается, и я тоже, и мы все берем по рюмке.
– За что пьем? – спрашивает Нэйт. – За окончание Холодной Войны?
– Да, – говорит Марсела. – И за то, что прошлое остается в прошлом, и на хрен Кросби Лукаса.
Нэйт пожимает плечами, не до конца понимая, но бодро повторяет:
– На хрен Кросби Лукаса.
Не думала, что снова буду смеяться в ближайшее время, но со смехом говорю:
– На хрен Кросби Лукаса. – И мы все пьем за это.
* * *
Время чуть больше полуночи, когда я заползаю на заплетающихся ногах в парадную дверь. И происходит это скорее из-за того, что мои ноги и пальцы онемели, пока я ехала на велосипеде домой, чем из-за алкоголя. В смысле, не поймите неправильно, я немного пьяна, но никакого сумасшествия. Ничего, что вышло бы из-под контроля.
– Средняя степень опьянения, – назвала это Марсела, когда я ныла из-за того, что для меня недопустимо расслабляться. – Этим вечером ты опьянеешь до средней степени. Я прослежу.
И она проделала довольно хорошую работу. Мы смеялись, и танцевали, и флиртовали, и красились, и было удивительным облегчением узнать, что она тоже по мне скучала. Вообще-то, это грандиозное облегчение, даже если времяпрепровождение с Марселой включало в себя ранний побег с работы и выпивку вечером в ночь перед учебой. Но какого черта – мне было весело. Наконец.
Келлан с Кросби смотрят что-то по телевизору, когда я поднимаюсь по лестнице и, войдя, замечаю на обеденном столе коробку DVD от первого сезона «Замедленного Развития». Украдкой кошусь на экран, вижу знакомых персонажей и, посмотрев на Келлана, узнаю тот самый непонимающий взгляд, какой был у Марселы, когда я заставила ее смотреть этот сериал.
– Стив Холт, – говорю я.
Келлан почесывает подбородок, окидывая меня взглядом:
– Кто?
Направляясь на кухню, чтобы налить стакан воды, практически чувствую пристальный взгляд Кросби, но отказываюсь устанавливать зрительный контакт. Испытываю легкий алкогольный дурман и придерживаюсь за стол, пока пью.
– Ты пьяна? – спрашивает Келлан, выключая звук. Его голос звучит так, словно он старается не рассмеяться.
– Немного, – отвечаю ему. – Я буду в порядке.
– Где ты была?
– «У Марвина». Возле работы.
– С кто?
– С кем, – поправляю я, ставлю стакан в раковину и направляюсь в свою комнату. – И это не твое дело.
Он поднимает бровь:
– Мне может понравиться пьяная Нора.
– Так и было, – говорю я, не подумав. – Спокойной ночи. – Захожу в свою спальню и закрываю дверь.
Когда я только поняла, что Келлан не помнит наш перепих, то была унижена. Но теперь я думаю, что просто была наивна. Мои «отношения» в прошлом году были мимолетными и поверхностными, а из-за того, что занималась этим только чтобы убедить себя, что была восхитительной личностью, я даже частично не вкладывалась в них эмоционально. Самые долгие длились месяц, и это только потому, что были с парнем, который забрал мою девственность во время организационных сборов перед началом учебного года, и мы чувствовали себя обязанными продолжать видеться друг с другом.
В Келлана все влюбляются. А Кросби – его компаньон.
Он – Нора для Келлана-Марселы.
Он тот, кого забывают.
|
|
|
