 |
Вместо СКА – в погранвойска 8 глава
|
|
|
|
Я же в 1993 году, помимо бизнеса, думал о том, как остаться в Америке. Чтобы получить грин‑карту, то есть вид на жительство, я бегал в INS – The United States Immigration and Naturalization Service – так называлось тогда ведомство, занимавшееся иммигрантами.
* * *
В Америке я стал по‑настоящему православным. Покрестился я ещё в Ленинграде 25 декабря 1988 года, в свой день рождения, но церковь почти не посещал. В Санта‑Розе же русские собирались в церкви, и мне понравилось ходить туда. Это была отдушина, единственное место, где я мог говорить по‑русски. С батюшкой и прихожанами мы пили чай с блинами после службы. Я ещё больше полюбил русскую культуру, православную религию и церковь. Я к этому тянулся.
С помощью церкви узнал многих «старых русских», потомков белогвардейских семей. Как правило, это были сибиряки, мои земляки, бежавшие в Харбин. Когда в Китае произошла революция, они уплыли в Бразилию, Венесуэлу и, наконец, осели в Калифорнии. Я общался с этими стариками, говорящими на трёх языках – русском, китайском и английском. Я видел русских дам в вуалях. Именно в США, в церквях, из уст старых русских эмигрантов я услышал самый правильный и красивый русский язык. Почувствовав эту атмосферу, я ещё больше утвердился в том, что православие – моя религия. И главное – я познакомился с «другими русскими», не испорченными советской системой. Они мне давали советы – как адаптироваться, жалели меня, один даже матрас подарил, чтобы мне у Санкина на полу лучше спалось. Тут, в Америке, я понял, какую Россию мы потеряли.
Зорик из Сан‑Франциско – лучший парикмахер на планете Земля
Настоящие русские не имели никакого отношения к «русской мафии», о которой любят говорить в США. Например, в Сан‑Франциско действовала банда, убившая нескольких людей. Их поймали, сделали фото на фоне русской церкви и напечатали в газете с заголовком «Русская мафия наконец‑то обезглавлена». В тексте были перечислены фамилии типа Циммерман и Лернер. Это обижало и оскорбляло старых русских интеллигентов. В конце 1980‑х – начале 1990‑х в Америку из СССР приехали нувориши – евреи, украинцы, молдаване и другие. Они даже не говорили правильно по‑русски, ненавидели русских, но в глазах американцев всё равно считались «русскими». Все их неприглядные дела автоматически приписывались обществом русским в целом и «русской мафии» в частности.
|
|
|
Ещё немного про «русскую мафию». В 1993 году, только приехав, я пошёл в русский ресторан StageCoach, по субботам превращавшийся в дискотеку. Там у меня, как водится, завязался конфликт с местными крутыми. Они, насмотревшись постперестроечных фильмов, тоже строили из себя бандитов. Вернее пытались выглядеть так, как их «собратья» на исторической родине, хотя в Сан‑Франциско это смотрелось карикатурно. Правда, там тоже были серьёзные пацаны, например Паша Удлер – его брата застрелили китайцы буквально накануне нашего «знакомства».
Когда они на меня словесно наехали на дискотеке, я был с головы до ног в чёрном от Versace. Печатка с бриллиантом на мизинце и шрам на лице. То есть по «их параметрам», я был «пацан», может, даже блатной. На этом я и сыграл: заговорил на фене, они приняли меня за своего, мы подружились, и в итоге они меня не тронули.
Плюс мне помог как всегда Его Величество Случай. Ко мне в гости приехал сибирский земляк Николай Никитич Журавлёв, и по сибирской традиции мы захотели в баню. Узнали, что в центре Сан‑Франциско какие‑то еврейские иммигранты держат сауну (вроде как подобие настоящей русской бани). Туда и пошли. Отвратительный сервис, ужасная антисанитария, 50 градусов в сауне и т. д. Разводка. Я стал чего‑то требовать, завязалась словесная баталия с хозяйкой, оказавшейся, как я потом узнал, сестрой этого самого Паши Удлера. И подругой моего хорошего знакомого, легендарного Зорика из Одессы. Зорик интересен тем, что, прожив в Штатах 25 лет, совсем не умел говорить по‑английски. Также он знаменит курьёзными историями, связанными с пьянками и экспериментами с наркотиками.
|
|
|
При этом Зорик – САМЫЙ талантливый парикмахер из тех, кого я встречал в жизни, он стрижёт не глядя, быстро и очень уверенно. Зная его 15 лет, я ни разу не видел неудовлетворённого клиента, даже женщину. Он брадобрей от Бога – будете в Сан‑Франциско, обязательно зайдите на Грин‑стрит в салон Backstage.
Вернусь к сауне. После нашего ухода она непонятно, по каким причинам, сгорела дотла. На утро мне позвонил Паша и сказал, что по‑пацански понимает, что они были не правы, но зачем сразу реагировать так жёстко… Это было реально смешно, я не стал его разубеждать, но этот случай мне помог стать легендой Сан‑Франциско, и с местными бандитами у меня никогда больше проблем не было.
* * *
С января по март 1993 года я сходил с ума по Рине. Скучал, постоянно звонил ей, а она всё не могла получить визу через ту же хоккейную команду под видом медсестры или кого‑то в этом роде. Мужиков кое‑как пропускали, а женщинам визы давали очень неохотно. Десятки мужиков точно так же ждали своих женщин, многие из них были из Владивостока. (Кстати, генеральному директору «Аэрофлота» Виталию Савельеву я очень рекомендую возобновить рейс «Владивосток – Сан‑Франциско», так как там живёт много приехавших из Сибири и Дальнего Востока, а летать через Москву им неудобно.)
В апреле долгожданный день настал: я приехал на красном 10‑летнем «Форде» за четыре тысячи долларов в аэропорт и трясся от нетерпения. Не знаю, как уж довёз её до Санта‑Розы. Представляете, ТРИ месяца без секса! Мы устроили настоящую Варфоломеевскую ночь, а ровно через девять месяцев, 31 декабря 1993 года, на свет появилось наше первое чудо – Дарья Тинькова.
Утром отец Санкина пришёл злой: «Мы не спали всю ночь. У нас картонные стены. Всё, убирайтесь отсюда». Он тоже ждал жену, а визу ей не давали. Это был очень крепкий мужик лет 50‑55, его сердце и другие органы не выдержали нашего секса, и он просто нас выгнал. Я, Рина, матрас, факс, «Форд» и пара тысяч долларов в кармане. Куда мы поехали? Конечно, в церковь. Лишь одну ночь мы спали у знакомой семьи – нам сразу помогли снять комнату за 300 долларов в месяц. Я перестал общаться с Санкиным, потому что он меня не поддержал, когда отец выгонял нас с Риной. Потом он признал, что был неправ: да, мы не дали спать, но нельзя же так… Ну, а тогда я остался без переводчика, и обучение английскому языку пошло гораздо быстрее.
|
|
|
Летом 1993 года я купил дом в Санта‑Розе. Продал мне его Хачик Джаваян. Он, как настоящий армянин, должен был мне что‑то продать. И он продал свой дом, стоивший 120 тысяч долларов. Сразу я заплатил 20 тысяч, а остальное дал банк, ежемесячный платёж составлял 600 долларов. Я купил себе огромный двухэтажный СОВЕРШЕННО НЕ НУЖНЫЙ МНЕ ДОМ. Потом продал его дешевле, потерял деньги, но это неважно. Важно то, что Хачик сумел засадить его мне. До сих пор удивляюсь, как ему это удалось.
* * *
Пока мы пытались понять Америку, в России в очередной раз творились страшные дела. Президент Ельцин и Верховный Совет вошли в клинч. Депутаты были недовольны результатами гайдаровских реформ и блокировали инициативы президента и правительства. Президент считал, что, будучи гарантом Конституции, не обладает достаточной властью, чтобы её действительно гарантировать. В общем, банальная борьба за власть продолжалась весь год. 21 сентября Ельцин подписал указом «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации» распустил парламент и назначил выборы в Государственную Думу на 11‑12 декабря. Однако Верховный Совет пошёл на противостояние, которое 3‑4 октября закончилось штурмом Белого дома и арестом председателя Совета Руслана Хасбулатова, вице‑президента Александра Руцкого и других врагов Ельцина.
В день, когда танки обстреливали Белый дом, мы прилетели в Москву и смотрели это в прямой трансляции CNN в гостинице «Олимпик Пента», где остановился мой партнёр Энди из Сингапура. Его друзья целый день звонили и спрашивали: «Ну, как ты там?» Через пару дней Энди улетел и сказал, что больше в Россию не приедет: «Лучше буду вам контейнерами отправлять. У вас там танки по домам стреляют».
|
|
|
В стране действительно была политическая и экономическая разруха, медицина находилась в упадке, и мы просто не рискнули обратиться в российский родильный дом. Знакомый порекомендовал мне клинику в центре Праги. Поездом мы ехали до Львова, не менее разрушенного, чем Петербург. Удивило то, что все рестораны там почему‑то были закрыты, но за небольшую взятку нас пустили поесть. Сели на поезд, добрались до Праги и за копейки сняли около роддома маленькую квартирку.
Аккурат под Новый год, 31 декабря, в 20 часов по местному и в 22 по питерскому времени, Рина родила Дарью Олеговну Тинькову. Очередной удачный для меня год закончился настоящим счастьем.
На этой фотографии Дарье Олеговне Тиньковой всего 5 дней
Глава 14
Это не сон, это…«Техношок»!
Я понял, что торговать в розницу электроникой стало интереснее. Продажи телевизоров оптом в Кемерове, Новосибирске и Омске приносили всё меньше денег, и в итоге я закрыл там филиалы. Нужна своя сеть магазинов!
В начале 1994 года я за 200 тысяч долларов купил у компании «Юни‑лэнд», принадлежавшей Олегу Леонову, магазин на улице Маяковского в Питере. Заплатили мы гигантскую сумму – 200 тысяч долларов. В те времена покупка‑продажа бизнеса, да ещё в Петербурге, была фантастикой. Наша сделка говорит о том, насколько продвинутый человек Олег Леонов, мы по‑прежнему дружим. Он тогда решил сосредоточиться на косметическом бизнесе, поэтому избавился от магазина. Впоследствии Олег построит торговую сеть «Дикси» и удачно её продаст за миллиард долларов Игорю Кесаеву из группы «Меркурий». Потенциал Олега Леонова был виден уже тогда. Он моложе меня на полтора года, но в 20 с небольшим лет уже вел по‑настоящему серьёзные дела. Он стал одним из первых СТРУКТУРНЫХ бизнесменов Питера, а может, и России.
Первая большая публикация обо мне вышла 13 августа 1996 года в газете «Деловой Петербург»
Параллельно мы запускали магазин Sony на Малом проспекте Васильевского острова. Менеджеры Sony поначалу отнеслись к идее скептически, но вынуждены были смириться. Во‑первых, по законам того времени нам нельзя было предъявить юридических претензий – ведь торговать мы собирались действительно продукцией Sony. Во‑вторых, мы закупали аппаратуру не через официальное представительство Sony, а ввозили «по‑серому» из Сингапура. Дилеров Sony открытие магазина не обрадовало: «Если мы Sony, кто тогда они?» По сути, мы подрывали дилерскую систему, но, поскольку Sony ничего с нами поделать не могла, то на конечном этапе даже помогла, предоставив элементы дизайна магазина, буклеты и слайды.
|
|
|
23 марта 1994 года газета «Деловой Петербург» писала: «В Петербурге появился первый специализированный магазин Sony. Открывшая его компания «Петросиб» – дилер японской корпорации Sony рассчитывает, что в 1994 году его оборот составит три миллиона долларов… Цена на товары, по словам президента «Петросиба» 26‑летнего Олега Тинькова, выше европейской на величину налогов и таможенных пошлин. Продавцы нового магазина «Петросиба» прошли предварительное обучение у специалистов корпорации. Олег Тиньков намерен добиться успеха у покупателей именно за счёт торгового сервиса».
На открытие магазина всё‑таки прилетел Энди, несмотря на свой испуг от стрельбы по Белому дому. «Ты очень амбициозен», – сказал он мне в ресторане, когда мы отмечали открытие магазина. Тогда слово «амбициозный» воспринималось в России негативно. Я переспросил:
– Энди, что ты имеешь в виду?
– Ты далеко пойдёшь.
Такая формулировка устраивала меня больше. Энди познакомил меня со словом «амбиции», и я понял, что это сугубо позитивная вещь. Слава Богу, и в России начали понимать, что «быть амбициозным» и «быть негодяем» – это не одно и то же.
Магазин Sony продавал товара на 20 тысяч долларов в день, и прибыль была феноменальная! Основной работой менеджмента было – шить мешки для денег!
В Сингапуре я познакомился не только с прекрасной кухней, но и со стилем ведения бизнеса. Понял, что номер телефона можно иметь один, а пользоваться им будут многие – меня это поразило в офисе компании Future Systems Electronics. Я купил телефонную станцию Panasonic: три канала входящих и восемь исходящих. Мы все привыкли к одинаковым советским звонкам, и особое удовольствие я получал, когда каждый день менял тон. И, разумеется, я заставил секретаршу говорить: «Здравствуйте, чем я могу вам помочь?» Как в Сингапуре, где секретарь спрашивала: «May I help you?» Возможно, мы были первой питерской фирмой, спрашивавшей у звонящих клиентов, чем мы можем им помочь. В хаотичных 90‑х годах люди от такого обращения впадали в ступор, многие просто бросали трубку.
Офис работал и не требовал моего постоянного присутствия, поэтому летом 1994 года мы с Риной взяли маленькую Дашу и полетели в Санта‑Розу в наш дом на Литтл‑Ривер‑авеню. Тогда я познакомился с Александром Корецким, потомком старых русских эмигрантов. Саша помогал мне с английским языком, а я ему – с русским, и вместе мы открыли офис Petrosib USA. Офис выполнял почти те же функции, что и я в 1993 году из дома Санкина: находил интересный товар и довольно крупными партиями отправлял в мои розничные магазины в Питере. Мы даже взяли секретаря и пару работников.
Америка мне нравилась, и я не исключал, что навсегда обоснуюсь там. Я нашёл квартиру в Сан‑Франциско на знаменитой Лобмард‑стрит – с отличным видом на «Золотые Ворота» и весь город. Квартира нам с Риной пришлась по душе, и мы решили продать дом в Санта‑Розе и купить её.
Но совсем осесть в Штатах не получалось. Мой торговый бизнес рос и приносил хорошую прибыль. Приходилось им заниматься непосредственно в России.
Видя перспективы, в конце 1994 года я – о, чудо! – решил взять юриста и маркетолога. Где‑то прочитал, что нужно делать это через специализированные фирмы – кадровые агентства, тогда их ещё не называли хэдхантерами. И решил попробовать.
Первый опыт превзошёл все мои ожидания. Я обратился в фирму «БизнесЛинк Персонал» с заказом на две эти позиции. Фирма эта возникла в самом начале 90‑х. Когда Procter & Gamble выходил на питерский рынок, искать персонал ему помогли сотрудники Санкт‑Петербургского университета. Опыт признали удачным и зарегистрировали фирму, по сей день успешно работающую. На меня работа с агентством произвела странное впечатление: я ехал к ним в офис, там в специальную комнату для переговоров по одному заводили кандидатов, и я с ними беседовал.
Мне сразу же понравился паренёк, только что закончивший юридический факультет университета с красным дипломом. Тот самый факультет, где учились Путин и Медведев. Паренька звали Саша Котин.
Он оказался прилежным учеником. Мы начали структурировать компанию – правильно занимать деньги, правильно составлять контракты. Это впоследствии мне очень помогло. Если бы не Саша и не его правильные юридические действия, в первый кризис 1998 года мне бы ох как не сладко пришлось! Скорее всего бизнес забрали бы нехорошие люди. Саша бился за каждый цент, за каждый доллар, за доброе имя фирмы. Был суперлоялен, хотя и не имел статуса партнёра. Очень правильный, умный, интеллигентный, интеллектуальный, эффективный управленец. Потом с Сашей, к сожалению, произошла трагедия, о ней я расскажу позже.
Так же, как и с Сашей, мне жутко повезло с маркетологом. «Бизнес‑Линк» нашёл Самвела Аветисяна. Он работал научным сотрудником в Государственной публичной библиотеке на Фонтанке и получал рублей 200. Я в него поверил и предложил долларов 300 в месяц – по тем временам очень хорошие деньги. Сейчас Самвел – великий маркетолог, у него своя компания «Архидея», разрабатывающая маркетинговые концепции.
Первый опыт найма через агентство оказался мегауспешным. До этого я в соответствии с российской традицией брал на работу знакомых и друзей или тех, кого рекомендовали друзья и знакомые. И Самвел, и Саша демонстрировали сумасшедшие эффективность, работоспособность и знания. Особенно хорошо это проявлялось в контрасте с менеджерами, взятыми по знакомству. С тех пор я понял, что нанимать людей через кадровые агентства правильно, прогрессивно и рационально. Каждый бизнесмен, если он таковым хочет себя считать, должен рано или поздно обратиться в кадровое агентство. Потому что нанимать только знакомых – верный способ загубить свой бизнес. Если хочешь похоронить дело, если хочешь никогда не вернуть инвестиции – так и делай!
Как только появились два магазина, я стал задумываться о ЕДИНОМ названии для сети. Ведь это уже была сеть. Мы провели опрос среди сотрудников: как назовем сеть? И Андрей Рязанцев, один из наших менеджеров‑продавцов, предложил: «Давайте назовем магазины «Электрошок»». Название зацепило, но показалось негативным, «пугающим». И в итоге мы пришли к названию «Техношок». Авторство себе приписывают разные люди, правильнее будет сказать, что это продукт коллективного разума.
Я, Игорь Спиридонов, Андрей Сурков и Алекс Корецкий на венгерском этапе Формулы 1 в 1995 году. В тот летний сезон я решил стать блондином
Но мало назвать, надо раскрутить. Я из Штатов названивал Самвелу, узнавал, как идёт работа над нашей рекламной кампанией. Тогда – о боже! – я даже не догадывался, как это правильно называлось. Позже, четыре года спустя, учась в Бёркли, узнал, что мы планировали integrated marketing campaign – интегрированную маркетинговую кампанию. Мы впервые применили такой инструмент в Петербурге, а может быть, даже в России. Это признали и Александр Минеев из фирмы «Партия», и Игорь Яковлев из «Эльдорадо». Ну, а ребята из «Техносилы» потом говорили, что название у них родилось под впечатлением от «Техношока». Даже цветовая гамма в их логотипе такая же – жёлто‑зелёная.
И 1 сентября 1995 года началось. Город погряз в «Техношоке». Мы забукировали максимально возможное количество билбордов, максимально возможное количество радиоспотов, повесили растяжки на Малом проспекте и улице Маяковского, на петербургском телеканале крутили ролик, снятый Олегом Гусевым. В те времена Олег снимал клипы для Пугачёвой и Киркорова – как раз вышла его знаменитая «Зайка моя».
В нашем ролике пелось:
А нести сюда мешок вам совсем не надо,
Всё, что надо, «Техношок»
вам доставит на дом.
Нонсенс, но мы в одночасье стали суперизвестными! У магазинов появились очереди. Мы не успевали подвозить технику. Оборот магазина составлял от 20 до 50 тысяч долларов в день. Мы просто штамповали, по сути, деньги. Инкассаторы из «Промстройбанка» только успевали приезжать и увозить наличку. Отдельное спасибо хочу сказать «Промстройбанка» и Владимиру Когану, поверившему в меня и давшему кредитную линию в семь миллионов долларов. Для России того времени это были серьёзные деньги: в 1995 году оборот двух наших магазинов составил порядка 20 миллионов долларов.
Бизнес шёл очень хорошо, и мы стали расширяться: арендовали помещения и открыли третий магазин на Комендантском аэродроме, а четвёртый – на Московском проспекте. К началу 1996 года у нас действовала полноценная сеть: пять магазинов в Петербурге, по два в Омске и Кемерово и один – в Новосибирске.
В Петербурге мы, по сути, доминировали и продавали ДОРОЖЕ всех. НО! У нас были сервис, качество и продавцы в белых рубашках, прошедшие обучение в американской сети Good Guys (она, кстати, разорилась в 2006 году). Сервис шокировал – персонал подсказывал людям, какую радиолу купить или как выбрать телевизор. Мы принесли, не побоюсь этого слова, цивилизованный ритейл в страну. Я напомню, что такую крупную розничную сеть, как «Пятёрочка», Андрей Рогачёв открыл только в 1999 году.
Почему мы сделали прорыв? Всё очень просто – отдыхая на озере Тахо в Калифорнии, я взял толстую книжку «Основы маркетинга» Филиппа Котлера (кстати, очень рекомендую) и прочитал, как свои маркетинговые кампании делали такие монстры, как Procter & Gamble, Unilever и др. Мы просто реализовали схему в России. Узнаваемость бренда стала максимальной, что позволило нам больше денег брать за сервис – бренд создавал для компании дополнительную стоимость. Много для этого сделал Самвел Аветисян. Он, не имея специального образования, всё делал по наитию и зарекомендовал себя как талантливый маркетолог и рекламист.
* * *
Случилась метаморфоза. Из спекулянта, барыги, летающего туда‑сюда, я превратился в серьёзного бизнесмена, ритейлера, надел галстук. Я вообще перестал летать в Сингапур, оттуда сами шли контейнеры с техникой. Мы стали официальными дилерами Indesit, Panasonic, Aiwa, JVC, Siemens, Bosch и других ведущих брендов и принимали товар от них уже здесь, в России. Это был уже серьёзный бизнес – наш центральный офис на Садовой, 10 разросся примерно до 50 человек. Я летал только в Москву, на встречи с офисами или на отраслевые выставки, такие, как Consumer Electronic Show в Лас‑Вегасе, где в январе каждого года представляются новинки электроники. Также ездил на выставки в Германию и Японию, смотрел, выбирал товар для своих магазинов.
Неудивительно, что я уже не знал всех своих сотрудников. Интересная в этом смысле история произошла в октябре 1995 года. Я набрал внутренний номер, но ответил мне незнакомый голос.
Я, естественно, спросил:
– Это кто?
– А это кто?
– Чего‑то я не понял… Ну, иди сюда, поговорим.
Оказалось, что это говорил наш новый менеджер по маркетингу Вадим Стасовский, которого нашёл и взял на работу Самвел. Со всеми в офисе он уже был знаком, но про меня толком не знал. Вадим, наверное, думал, что эта стычка для него плохо закончится. Но мы познакомились и абсолютно нормально поговорили. Вадим как маркетолог выполнял грандиозные задачи. Мы его отправляли в соседние магазины, и он считал, сколько коробок продавали конкуренты. Зимой стоял по два часа у одного магазина, потом ещё два часа у другого, считал коробки, примерно оценивал их стоимость и составлял гигантские аналитические отчёты о продажах конкурентов. Мы поняли, что считает Вадим хорошо. И сделали его финансистом. Тогда корпоративные финансы были не такими, как сейчас. Практиковались в основном всего две арифметических операции – сложение и умножение. Поэтому тот, кто лучше всех ими владел, становился финансистом. Вадим в моей команде уже 15 лет – он прошёл через все бизнесы и получил колоссальный опыт, работает сейчас в банке «Тинькофф Кредитные Системы».
Вадим Стасовский, член совета директоров банка «Тинькофф Кредитные Системы»:
Я пришёл в «Петросиб» в начале октября 1995 года менеджером по маркетингу, и принимал меня Самвел Аветисян. Олег тогда большую часть времени жил в Америке и в Россию приезжал только на полгода.
Олег 15‑летней давности очень сильно отличается от Олега сегодняшнего. Если тогда он появлялся в офисе, это было заметно за километр: ОН ПРИШЁЛ. Все начинали бегать и суетиться. Ситуация менялась кардинально. Сейчас тоже, наверное, люди определённым образом реагируют (кто знает его год‑два‑три, пять), но по сравнению с Олегом 10‑15 лет назад разница очень большая.
Это был ураган. Он не кричал, он так разговаривал – это была естественная манера общения.
Те полгода, что он находился в офисе, по ощущениям сильно отличались от периода, когда его не было. Хотя он умудрялся держать всех в напряжении, даже находясь за тысячу километров.
Общение с Олегом вне офиса и по работе – это общение с двумя совершенно разными людьми. При этом надо понимать (я это понял спустя много лет), что часто он играет. Он может кричать, топать ногами, но после ты понимаешь, что всех этих эмоций, которые он демонстрировал, просто не было. Олег просто красиво сыграл.
Владимир Малышев, в 1990‑х годах редактор газеты «Деловой Петербург»:
Тиньков – фигура для российского бизнеса нестандартная, завораживающая. Он хочет быть уникальным, притягательным, креативным. И ему это, без сомнения, удаётся.
Мы познакомились на его первом официальном мероприятии – презентации магазина Sony в Петербурге. Его тогдашняя компания «Петросиб» торговала электроникой, в основном оптом. Потом приоритеты менялись, и Олег открывал первый в городе магазин японской корпорации. В тот вечер, в полуподвальном магазинчике на Васильевском острове, собралось человек 20‑30 гостей. Олег сильно волновался: метался по залу с распоряжениями, распекал подчиненных и кеттеринг, гостей встречал, прессе улыбался и то и дело скрывался в служебных помещениях с важными господами и дамами из районной администрации. Было заметно, что человек хочет предстать перед гостями и журналистами во всей красе и важности «владельца первого фирменного магазина Sony в СПб.». А мне для материала всего‑то нужно было задать ему обычные вопросы по его бизнесу (инвестиции, окупаемость, условия от Sony и пр.). Но не хотелось ни суеты интервьюируемого, ни посторонних ушей из конкурирующих изданий.
Вот на этой почве мы с Олегом чуть было не поругались. Представившись, как положено: «Газета «Деловой Петербург», редактор по бизнесу Владимир Малышев», – спрашиваю его: «Когда мы сможем поговорить спокойно?» Он радостно отвечает: «Да хоть сейчас», – и тут же кидается встречать очередного гостя. Уводит его к другим персонажам, болтает и снова несётся куда‑то в служебные помещения.
Мне это надоело: время уходит, а информации с гулькин нос. «Вы обещали мне ответить на вопросы, а вместо этого носитесь как угорелый. И вы, и я – на работе. Моё дело вам задать вопросы, а ваше дело – правдиво на них ответить. Давайте ценить наше время и нашу работу», – строго говорю ему, когда он в очередной раз пытается проскочить мимо. Тиньков замирает, удивлённо смотрит на меня и, наконец, понимает, что это не шутка и что моя суровость никак не похожа на тон рекламного агента СМИ. Он клянётся, что сейчас проводит самых важных гостей и тогда спокойно ответит на все мои вопросы. «Только не здесь, а то вы слишком легко отвлекаетесь», – непреклонен я. И этот человек, которому люди совсем не мешают, а наоборот, вдохновляют на ораторство и подвиги, соглашается «дать интервью журналисту». Возможно, впервые в своей жизни.
Тогда ему было 26 лет, и он ещё только начинал свой непростой путь в бизнес‑элиту.
* * *
Бизнес между тем шёл хорошо. В конце 1995 года мы с Риной и Дашей смогли переехать в новую квартиру на Каменноостровском проспекте. В величественном доме, где потом жильё купил сын губернатора Яковлева. Квартира стоила 250 тысяч долларов – это был большой скачок для меня. Когда делали ремонт, мы с дизайнером поехали в Сан‑Франциско. И всё – от мебели и гипрока до тарелок и ложек – я привёз из США. Три контейнера забил!
25 декабря 1995 года команда «Техношока» празднует моё 28‑летие
А 31 декабря мы полетели с Олегом Леоновым из «Юнилэнда» и его женой в Шамани. Олег уже очень хорошо катался на лыжах, а я впервые встал в 28 лет – не думайте, что это поздно. Я просто влюбился в горы и с тех пор достиг неплохих результатов. А ещё запомнился звонок Андрея Суркова 1 января 1996 года: он поздравил нас с Новым годом и сказал, что накануне, 31 декабря, наш магазин на улице Маяковского наторговал на 100 тысяч долларов. Люди покупали себе подарки, а я становился богаче.
Бизнес разрастался, и я решил привлечь профессионального менеджера с западным опытом. По объявлению в газете San Francisco Chronicle мы с Алексом Корецким вышли на Серджио Гуцаленко, русскоговорящего американца, имевшего опыт работы в Procter & Gamble и Woolworth. Я взял его на работу, и какое‑то время он выступал в должности президента «Петросиба». Серджио выглядел очень презентабельно, говорил на трёх языках, и, чтобы упрочить наш имидж, я назначил его президентом компании.
Глава 15
В предчувствии кризиса
Пока я был занят «Техношоком», в стране незаметно происходил эпохальный передел собственности – залоговые аукционы. По этой схеме банки – зачастую с помощью средств государства, хранящихся на их счетах, – получали в распоряжение огромные предприятия, созданные общенародным трудом в Советском Союзе. Идею предложил глава «Онэксимбанка» Владимир Потанин. Банку в итоге достался такой лакомый кусок, как «Норильский никель»; контрольный пакет обошёлся всего в 170 млн долларов. Борис Березовский и Роман Абрамович за 100 миллионов долларов получили контроль над «Сибнефтью». Михаил Ходорковский с партнёрами за 150 миллионов долларов забрал «Юкос». И так далее. Лучшие предприятия, которые десятилетиями создавали наши отцы, ушли к молодым финансистам – Абрамовичу тогда было 29 лет, а Ходорковскому – 32. Я, разумеется, не считал и НЕ СЧИТАЮ это справедливым.
|
|
|
