Связь активной жестокости и насилия со сладострастием

В области полового извращения садизм не является редкостью, если, конечно, принять во внимание его рудиментарные проявления. Под садизмом мы разумеем ощущение полового удовольствия, доходящее до оргазма, при виде сечения и других жестокостей, учиняемых над человеком или даже над животными, а также влечение причинять другим существам страдания, боль, даже поражения с целью вызвать подобное ощущение.

Так, врачу, как доверенному лицу, приходится подчас слышать, что один из участников коитуса, приходя в половой экстаз, бьёт другого, кусает его, так что поцелуи незаметно переходят в укусы. Приходится также слышать, что влюблённые супруги обхаживают друг друга и кусаются, "как бы резвясь этим". От таких, быть может ещё атавистических явлений в области физиологической половой жизни, наблюдаются переходы к чудовищнейшему акту убийства другого участника коитуса.

Совершенно своеобразным, несомненно, садистическим и во всяком случае, уже не физиологическим явлением современной культурной жизни служит слишком бурное отношение супруга к участнице коитуса, - отношение, выражающееся даже в угрозах и истязаниях. Весьма вероятно, что слишком большая сдержанность женщины по отношению к половым требованиям мужа, и именно в первое время брачной совместной жизни, пробуждает у супруга при наличности гиперсексуальности подобные садистические наклонности, на почве которых и возникают тогда такие сцены. Так как, однако, сдержанность женщины и квази-завоёвывание её мужчиной вызывает и у неё приятное чувство, то подобные любовные комедии повторяются снова. Дальнейшее развитие таких садистических склонностей состоит в том, что мужчина жаждет производить коитус в сочетанием с насилием, причём он наслаждается смущением, стыдливостью жены, заставляет её чувствовать своё превосходство и вызывает с её стороны противодействие.

Так как у современного культурного человека, насколько он свободен от наследственности, ассоциация между сладострастием и жестокостью оказывается лишь очень слабой и весьма рудиментарной, то проявление её вообще, её ненормально лёгкое взаимное возбуждение, её обнаружение в невероятных подчас актах должно искать в ненормальном (дегенеративном) предрасположении, в форменной склонности к связыванию области чувства с областью полового влечения (половая и моторная сфера).

Здесь, очевидно, дело идёт лишь о пробуждении душевных предрасположений из потентного состояния путём внешних поводов, которые проходят бесследно для нормального субъекта. Случайно же связанные направления чувства в влечения в смысле современного учения об ассоциациях тут не причём. Ведь, зачастую, садистические ощущения начинаются с детства и возникают в такой период жизни, когда о внешних впечатлениях и в особенности, об их половом характере и речи быть не может.

Садизм, таким образом, наравне с мазохизмом и извращением полового чувства должен рассматриваться, как оригинальная аномалия половой жизни. Это – расстройство или уклонение в эволюции психосексуальных процессов на почве психической дегенерации.

Что сладострастие и жестокость возникают во взаимной связи, это давно известный факт. Писатели всех направлений отметили это явление.

Blumröder ("Ueber Irresein", Leipzig, 1836, p. 51) описал мужчину, который неоднократно наносил раны в мясистые ткани груди женщин, и который получал высшее сладострастное удовлетворение при их поедании.

Ball сообщает в своей "Clinique St. Anne" о необычайно сильном эпилептике, который во время коитуса искусал у возлюбленной нос и кусочек его проглотил.

Ferriani ("Archiv delle psicopatie sessuali", I, 1896, p. 106) сообщает о молодом человеке, который перед коитусом щипал возлюбленную, а во время коитуса кусал её, "так как он не испытывал никакого удовольствия". Однажды возлюбленная пришла за помощью, так как он сильно её изранил.

В отделе "Ueber Lust und Schmerz" ("Friedreich's Magazin für Seelenkunde", 1830, II, 5) он специально обращает внимание на психопатологическую связь между сладострастием и жестокостью. Он указывает на индийский мир о Siwa и Durga (смерть и похоть), на человеческие жертвы со сладострастными мистериями, на половое влечение в юности со сладострастным влечением к самоубийству, с похлопыванием, уколами до крови половых частей в мрачном стремлении к удовлетворению своей похоти.

Ломброзо ("Verzeni e Agnoletti", Roma, 1874) приводит также многочисленные примеры возникновения жестокости при очень повышенной похоти.

Проявление жестокости, наоборот, может вызвать чувство сладострастия. Ломброзо приводит упомянутые Мантегацца факты, что к страху перед грабежом военщины регулярно присоединялась животная похоть. Эти примеры представляют переход к выраженным патологическим случаям.

Поучительные примеры дегенератов-цезарей (Нерон, Тиберий), которые испытывали удовольствие при виде закалывания юношей и девушек, а также изверга-маршала Gilles de Rays (Iacob, "Curiosités de l'historie de France", Paris, 1858), который в течение восьми лет умертвил свыше 800 детей. По словам этого чудовища, он под влиянием чтения Светония и описания оргий Тиберия, Каракаллы и других пришёл к мысли заключать детей в свои замки, осквернять их и затем убивать. Этот злодей уверял, что при этих деяниях он испытывал необъяснимое наслаждение. У него было два помощника. Трупы несчастных детей сжигали, только некоторые головы выдающихся по красоте детей сохраняли на память.

При попытке объяснить связь между сладострастием и жестокостью необходимо ещё принять во внимание квази-физиологические случаи, при которых, в момент наивысшего сладострастия, слишком возбуждённые, но ещё нормальные индивидуумы совершают такие акты, как царапанье, укус, под влиянием гнева. Надо затем упомянуть о том, что любовь и гнев являются не только сильнейшими аффектами, но и двумя единственно возможными формами сильного (стенического) аффекта. Оба стараются найти объект, желают покорить его и проявляются в физическом воздействии на него. Оба приводят психомоторную сферу в сильнейшее возбуждение и путём этого возбуждения достигают своего нормального проявления.

С этой точки зрения понятно, что сладострастие побуждает к деяниям, которые равносильны гневу. Оно подобно последнему – состояние экзальтации, могучее возбуждение общей психомоторной сферы. Отсюда возникает стремление реагировать всяческим образом, как можно сильнее, против объекта, вызывающего раздражение. Подобно тому, как маниакальная экзальтация легко переходит в страсть к разрушению, так экзальтация полового акта вызывает подчас стремление излить общее возбуждение в бесчувственные и, по-видимому, неприязненные акты. Последние представляются до известной степени в качестве психических сопутствующих движений.

Дело идёт, однако, не об одном лишь и бессознательном возбуждении мышечной иннервации, а о настоящей гипербулии, о желании оказать возможно более сильное действие на индивидуум, от которого исходит раздражение. Сильнейшим же средством для этого является причинение боли.

Исходя из таких случаев причинения боли в высшем аффекте сладострастия, мы приходим к случаям, где совершаются серьёзные повреждения, ранения, даже убийство жертвы. В таких случаях влечение к жестокости, которая может сопровождать сладострастный акт, достигло у психопатического индивидуума крайних размеров, тогда как с другой стороны, ввиду дефекта моральных чувств, все нормальные импульсы заглохли или слишком слабо обнаруживаются. Подобные чудовищные садистические действия у мужчин, у которых они наблюдаются значительно чаще, чем у женщин, имеет ещё второе сильное основание в физических условиях.

При половых сношениях мужчине принадлежит активная, даже агрессивная роль, тогда как женщина остаётся при этом пассивной. Она как бы только защищается. Завладеть женщиной, покорить её – это служит для мужчины громадным раздражением, и в ars amandi стыдливость женщины, защищающейся во время сдачи, является моментом высокой психологической важности. При нормальных условиях мужчина, следовательно, находит противодействие, сломать которое есть его задача. Для этого то природа и дала ему агрессивный характер. Но последний может быть при патологических условиях достигать крайних пределов и превратиться в стремление безгранично получать себе объект вожделения, ранить его и даже убить.

Если сталкиваются эти два элемента – ненормально повышенное стремление к сильной реакции против объекта раздражения и болезненно повышенная потребность подчинить себе женщину, то дело кончается крайним проявлением садизма.

Садизм, следовательно, не что иное, как патологическое усиление (возможно иногда и при нормальных условиях) сопутствующих явлений половой жизни, особенно мужской, достигающих чудовищной степени. Конечно, тут решительно нет необходимости в том, чтобы садистический индивидуум сознавал эти элементы своего влечения. Обычно он лишь чувствует стремление к жестокостям и насилиям над противоположным полом, и эти акты связаны со сладострастными ощущениями. Отсюда появляется могучий импульс к выполнению таких действий. Насколько собственно мотивы этого стремления остаются для данного субъекта бессознательными, садистические акты носят характер импульсивных действий.

Если имеется ассоциация между сладострастием и жестокостью, то не только сладострастный аффект пробуждает стремление к жестокости, и наоборот: мысли и, в особенности, вид жестокостей вызывают половое возбуждение и в этом смысле применяются извращённым индивидуумом.

Невозможно провести эмпирическую разницу между врождёнными и благоприобретёнными случаями садизма. Многие, наделённые от природы предрасположением, долгое время делают всё, чтобы побороть извращённое влечение. Если потенция имеется ещё, то они с помощью извращённых представлений ведут ещё сначала нормальную половую жизнь. И лишь впоследствии, после постепенного преодоления этических и эстетических контр-мотивов и после многократного наблюдения, что нормальный акт не вполне удовлетворяет, дело доходит до проявления болезненной страсти. Этим поздним обнаружением врождённого извращённого предрасположения может симулироваться существующее извращение. Изначально надо, однако принять, что это психопатическое состояние существует от природы. Доказательства будут приведены ниже.

Садистические акты различны по степени своей чудовищности, по силе извращённого влечения и по влиянию ещё существующего противодействия, которое более или менее понижено вследствие природного этического дефекта, наследственной дегенерации, морального недомыслия. Так возникает целый ряд форм, который начинается тяжкими преступлениями и кончается безумными поступками, доставляющими лишь символическое удовлетворение извращённым потребностям садиста.

Садистические акты различны затем по роду своему. Они могут предприниматься либо после коитуса, который не насытил повышенной похоти, либо до него, чтобы поднять ослабленную потенцию, либо, наконец, при полной импотенции, как эквивалент, заменяющий невозможный коитус. В двух последних случаях, несмотря на импотенцию, существует ещё сильная похоть, или, по крайней мере, проявлялась похоть в моменты совершения садистических актов.

Половую гиперестезию надо всегда рассматривать как базис садистических наклонностей. Импотенция, которая у описываемых психоневротических индивидуумов так часта вследствие эксцессов в юности, является обычно лишь спинальной слабостью. Подчас наступает один из видов психической импотенции вследствие концентрации мышления на извращённом акте, наряду с которым бледнеет картина нормального удовлетворения.

Как бы движение ни было внешне обусловлено, для понимания его существенно всегда душевно извращённое предрасположение и направление страсти.

Случай садизма у супруга.

Случай 8. 28 июня 1886 года Е.Р., 20 лет, жена переплётчика, обратилась в полицию с заявлением, что в ночь на 27 июня муж её, Карл Р., напившись пьяным, избил её кнутом за то, что она неудачно сделала какую-то переплётную работу. Побои были так сильны, что она не может встать с постели. В полицейском дознании сказано: "Из обстоятельств дела выясняется, что Е.Р. подвергалась необыкновенно жестокому, прямо нечеловеческому наказанию, которое могло быть совершено только умственно ненормальным человеком. Обе верхние конечности, спина, живот, правая ягодица, задняя поверхность бёдер, даже лицо и шея – всё усеяно бесчисленным множеством длинных полос шириной в палец…" Пострадавшая находилась на четвёртом месяце беременности. Он заявила, что неоднократно во время истязания муж стягивал ей поясом руки и ноги, и что он не щадил её даже при болезни. Судебно-медицинское исследование, произведенное 15 июля, могло ещё подтвердить бόльшую часть того, что было найдено полицейским врачом, и констатировало многочисленные следы бывших повреждений. Экспертиза подчеркнула необычную жестокость преступления и нашла, что болезнь и потеря трудоспособности у Е.Р. продолжается, по меньшей мере, 20 дней. При более подробном расспросе Е.Р. показала следующее: "Я вышла замуж за Р. 17 января 1886 года. Очень скоро обнаружилось, что муж мой отличается необыкновенной грубостью и жестокостью. Он не только ежедневно бил меня кулаками, но нередко прибегал даже к кнуту. В качестве примера могу привести факт, имевший место 10 июня, когда муж ударил меня металлической головкой кнута и сделал мне глубокую рану в голове. В другой раз ему пришло в голову среди ночи, без всякого повода с моей стороны, связать меня поясом и затем высечь. 26 июня я должна была сделать переплётную работу. Работа не понравилась ему, и он сёк меня так, что всё тело покрылось полосами. И так далее…" Опрошенный подмастерье показал, что К.Р. постоянно требовал от жены переплётной работы, которую она не могла выполнить. Из-за этого у них выходили постоянные ссоры. К.Р. был очень вспыльчив, но вообще производил впечатление человека вполне нормального в умственном отношении. Одна свидетельница подтвердила, что К.Р. очень часто ссорился со своей женой, кричал на неё и даже дважды выгнал её за дверь. Р. – человек грубый, вспыльчивый, несколько сумасбродный. Обвиняемый оправдывался следующим образом: "Тёща и жена всегда доводили меня до такого раздражения, что я не мог более владеть собой. В таком именно состоянии я нанёс жене побои. Я – человек очень вспыльчивый и в состоянии гнева не сознаю сам что делаю. Главная причина наших ссор – это тёща… Связал я жену по рукам и ногам только шутки ради… Родители мои ещё живы, отец – переплётчик и домовладелец. Я учился в народной школе, учительской семинарии и коммерческой академии. На военной службе я не был. С нового года я сделался самостоятельным переплётчиком". Полицейское дознание не дало никаких оснований для признания обвиняемого душевнобольным, но было установлено, что Р. отличался крайностями и что он уже однажды был обвинён за нанесения оскорбления одному из своих учеников. Жена Р. отличается, по-видимому, мягким характером. На суде 7 сентября 1886 года обвиняемый оправдывался тем, что он терпел от жены постоянные мучения и что она не хотела исполнять даже самую простую работу. Жена рассказала, что она часто подвергалась нечеловеческим истязаниям со стороны мужа. Однажды он явился ночью и потребовал себе салата. Так как она не могла удовлетворить этого требования, то он её избил до крови, затем заставил смыть кровь на полу. При этом он её снова бил и топтал, и когда она, наконец, легла в постель, то он её ещё раз избил кнутом по животу и груди. 17 и 18 июня он встал ночью и под предлогом шутки связал ей руки и ноги, так что она чуть не задохнулась и почти лишилась чувств. Несмотря на все её просьбы, он её не развязывал и бил её ладонью по ягодицам. Только спустя порядочное время он освободил её из этого мучительного состояния. 26 июня он ударил её по щеке, толкнул её доской в живот и затем вечером ушёл из дому, заявив, что идёт к проститутке. В полночь он вернулся, стащил её с кровати и заставил голую спать в кухне на холодном полу. После долгих просьб он впустил её обратно в комнату, велел ей сесть на стул и начал её бить по животу и груди кулаком. Затем он заставил её завести стенные часы, а когда она встала, чтобы исполнить это приказание, он начал наносить ей удары по спине и сзади и сказал: "Если ты, каналья, пропадёшь вместе с твоим ребёнком, то мне от этого мало горя". После этого она ушла от него и чувствовала себя больной и разбитой в течение трёх недель. Обвиняемый утверждал, что не всё в рассказе жены соответствует истине и что во всём виновата её собственная строптивость. Р. был приговорён к 13 месяцам тюрьмы. Жалоба на этот приговор была оставлена без последствий.

4.3.1.1. Страсть к убийству [12]

Ужаснейшим, но и характерным для связи между сладострастием и влечением к убийству является случай Andreas'а Bichel'я, обнародованный Feûrbach'ом в его "Aktenmässigen Darstellung merkwürdiger Verbrechen".

В. изнасиловал женщину, убил и разрубил. Насчёт одной своей жертвы он заявил: "Я обнажил её грудь и ножом прорезал мясистые части тела. Затем я себе приготовил эту особу, как мясники приготовляют скот, разрубил топором туловище на такие части, чтобы они вошли в яму, вырытую мною на горе. При отрывании я дрожал от страсти, отрезал себе кусочек и съедал".

Ломброзо ("Половое влечение и преступление") также приводит соответствующие случаи, как известного Филиппа, который обычно душил проститутку после акта и заявлял: "Я люблю женщин, но после того, как я насладился, мне приятно задушить их".

Известный Juassi (Ломброзо) охвачен был ночью страстью к родственнице. Возбуждённый её противодействием, он вонзил ей нож в живот, и когда отец и племянник жертвы схватили его, он и их ранил. Сразу после этого он поспешил к проститутке, чтобы насытить в её объятиях свою пламенную страсть. Но этого мало. Он убил ещё своего отца и умертвил нескольких быков в стойле.

Что громадное число так называемых убийств в пылу страсти основаны на половой гиперестезии в связи с парестезией, в этом не может быть сомнения.

Так, на основании извращения чувств, дело может дойти даже до жестокости над трупом, например, разрывание, рытьё во внутренностях. Уже случай Bichel'я указывает на возможность этого. Примером из новейшего времени является Menesclou[13].

Случай 9. 15 апреля 1880 года из родительского дома исчезла четырёхлетняя девочка. На следующий день подозрение пало на жильца дома Menesclou. В его карманах нашли ручку ребёнка, а в печи оказалась головка и внутренности наполовину обуглившиеся. Части трупика найдены и в клозете. Половых частей не нашли. Когда об этом спросили Menesclou, он пришёл в замешательство. Всё говорило за то, что он осквернил ребёнка, а затем убил его. Menesclou не раскаивается. Его поступок-де только несчастье. Умственные способности ограничены. Никаких анатомических признаков дегенерации, туговат на ухо, золотушен. Menesclou 20 лет от роду. На девятом месяце конвульсии, позже страдал беспокойством сна, ночным энурезом, был нервный, поздно развился, да и вообще развитие отсталое. С юности стал раздражителен, обнаруживал дурные наклонности, был ленив, непригоден ни к какому делу. Даже в исправительном доме он не стал лучше. Его сделали моряком, и это не помогло. Вернувшись, он обокрал своих родителей, вращался в плохом обществе. За женщинами не ухаживал, сильно занимался онанизмом и при случае коитировал с курами. Мать его страдала периодической менструальной манией, один племянник был умалишённый, другой – алкоголик. При исследовании мозга М. Оказались болезненно изменёнными обе лобные дольки, первая и вторая теменные борозды и часть затылочных борозд.

Случай 10. Винченц Верцени, родился в 1849 году, с 11 января 1872 года под арестом. Обвиняется, во-первых, в том, что покушался задушить свою тётку, когда та года четыре тому назад лежала больной в постели; во-вторых, в таком же преступлении над 27-летней Arsuffi; в-третьих, в покушении задушить женщину Gala. Он схватил её за горло, а коленями упёрся ей в живот. В-четвертых, помимо того совершил следующие злодейства. В декабре 14-летняя Ioganna Motta между семью и восемью часами отправилась в деревню. Так как она не возвратилась, то отправились в поиски и вблизи деревни нашли труп, обезображенный массой ранений. Внутренности и половые части были вынуты из распоротого живота и находились поблизости. Обнажённость трупа, кровоподтёки на бёдрах заставили подумать о безнравственном осквернении. Наполненный землёй рот указывал на задушение. Преступник не найден. 28 августа 1871 года рано утром 28-летняя Frigeni вышла на поле. Так как она к восьми не вернулась, то муж отправился за нею. Он нашёл её обнажённый труп на поле с признаками задушения, с массой ран, распоротым животом и вынутыми внутренностями. 29 августа Maria Previtali 19 лет, идя по полю, повстречалась со своим дядей Верцени. Он увлёк её подальше, уложил на землю и начал душить. Когда он на момент оставил её, чтобы посмотреть, нет ли кого вблизи, она поднялась, и начала умолять его отпустить её. Он внял её мольбам, и она убежала. Верцени предстал перед судом. Ему 22 года, череп его асимметричен, средней величины. Правая лобная кость уже и ниже левой, правое ухо меньше левого (на 1 см в вышину и на 3 см в ширину). У обоих ушей недостаёт нижних половин мочки, правые височные артерии несколько атероматозны, лёгкое косоглазие. Ломброзо заключает из этих признаков вырождения о врождённом отсталом развитии правой лобной дольки. По-видимому, Верцени унаследовал свой недуг. Два его племянника – кретины, третий – микроцефал, безбородый, с одним яичком. Отец – ипохондрик, с признаками вырождения. Дядя страдает гиперемией мозга, другой дядя – профессиональный вор. Верцени достаточно умён для того, чтобы защищаться, доказывал своё алиби и переносил подозрение на других. В прошлом никаких данных, говорящих за умственное расстройство, хотя характер странный. Он молчалив, любит уединение. В тюрьме циничен, мастурбант, всеми силами стремиться увидеть женщину. Верцени сознался, наконец, в своих поступках и их мотивах. Совершение их доставляло ему неописуемое, приятное (сладострастное) чувство, которое сопровождалось эрекцией и семяизвержением. Когда он только прикасался к шее своей жертвы, у него уже появлялось половое ощущение. Причём тут не играло для него роли, была ли женщина стара, молода, безобразна или красива. Обычно уже самый акт удушения удовлетворял его и потому он оставлял свои жертвы живыми. В упомянутых двух случаях удовлетворение замедлилось, и он душил жертвы, пока не умертвил их. При этом его удовлетворение было гораздо сильнее, нежели при онанизме. Кожу на бёдрах он сдирал зубами, когда с великим наслаждением высасывал кровь. Кусок икроножной части он высосал и взял с собой, чтобы пожарить его. Временно он спрятал его под стогом сена, боясь, чтобы мать не заметила. Он взял также с собой часть одежды и внутренностей, так как ему доставляло удовольствие обнюхивать их и прикасаться к ним. Степень сладострастья в такие моменты была очень велика. Глупым он никогда не был. Но при выполнении своих поступков решительно ничего не замечал (очевидно, вследствие крайнего полового возбуждения апперцепция и инстинктивные действия). Затем он чувствовал себя прекрасно и испытывал полное удовлетворение. Угрызений совести у него никогда не было. Ему никогда не приходило в голову прикасаться к половым частям убитой женщины. Ему достаточно было душить её и сосать её кровь. По-видимому, заявления этого современного вампира правдивы. Нормальные половые чувства ему были совершенно чужды. Были у него две возлюбленные, но он довольствовался лишь тем, что смотрел на них. Никаких желаний в отношении их у него не было. Что касается морального чувства, раскаяния и т.д., то даже следов их нельзя было у него заметить. Верцени сам говорит, что хорошо бы заключить его, так как на свободе он не в силах противостоять своему влечению. Он присуждён к вечному тюремному заключению. (Lombroso, "Verzeni e Angolette", Roma, 1873). Интересно признание Верцени после приговора: "Я имел несказанное наслаждение, когда я душил женщину, чувствовал при этом эрекцию и имел настоящее половое желание. Для меня также было удовольствие обнюхивать женскую одежду. Чувство удовольствия при удушении было намного больше, чем то, которое я испытывал при онанировании. При высасывании крови жертвы я испытывал громадное наслаждение. Мне доставляло также громадное удовольствие вынимать из волос убитой головные булавки. Одежду и внутренности я брал потому, что мне было приятно их обнюхивать и ощупывать. Мать, наконец, накрыла меня потому, что после каждого убийства или покушения находила на моём белье пятна спермы. Я не сумасшедший, но в минуты убийства ничего не видел. После преступления чувствовал себя прекрасно. Прикасаться к половым частям жертвы я не думал. Мне достаточно было душить её и высасывать кровь. Я и до сих пор не знал даже сложения женщины. И в то же время, как я душил, и после я всем телом прижимался к жертве, не отдавая предпочтения ни одной части тела". Верцени самостоятельно пришёл к извращённому акту, после того, как на 12 году жизни ощутил особенное удовольствие, когда душил курицу. Он, поэтому задушил массу кур, и уверял, что в курятник проникла ласка. (Lombroso, "Goltdammer's Archiv", Bd. 30, p. 13).

Ломброзо ("Goltdammer's Archiv") приводит аналогичный случай, происшедший в Испании.

Ниже приведен случай, составленный по извлечению из документов и касающийся любви к старым женщинам, садизма, сомнительного убийства из-за сладострастия.

Случай 11. 1 мая 1900 года в деревне Ф., в Австрии, 64-летняя крестьянка Ш. была найдена на полу своей комнаты убитой. Обстоятельства не составляли сомнения в насильственной смерти. На шее убитой грубый крестьянский платок был завязан простым узлом на уровне гортани, и платок был так сильно стянут, что соответственно ему на шее образовалась странгуляционная борозда в 2 см шириной. Вскрытие показало, что смерть наступила после удушения. Кроме того, на трубе были знаки, указывающие на предшествующую удушению борьбу. К.В. был выслежен как предполагаемый виновник и 25 июня 1900 года арестован в Австрии. На предполагаемые мотивы преступления резкий свет был брошен некоторыми обстоятельствами, ставшими известными при самом аресте. Оказалось, что окружной Р-ский суд преследует К. за два изнасилования, совершённых им 16 июля и 8 августа 1899 года. Оба случая произошли следующим образом. 16 июля днём К. довольно много выпил и вечером был слегка пьян. При этом он испытывал некоторое половое возбуждение, что видно из того, что он уже по дороге через местечко Р. приставал к двум женщинам, который, однако, его энергично прогнали. Дойдя до приюта для бедных, К. вошёл туда, подсел к находившейся в сенях призреваемой А.Н., начал её трогать и делал ей гнусное предложение. Так как она сопротивлялась и хотела удалиться, К. опрокинул её на пол, навалился на неё, завернул ей юбки и хотел ею воспользоваться. Он оставил её только тогда, когда на крики явилась на помощь другая женщина. На первом допросе К. оправдывался тем, что был пьян и ничего не помнит о происшедшем. Для оценки вменяемости К. важно, что он опрашивал двух парней, встретившихся ему на улице тотчас после описанной сцены, не слыхали ли они крики. Второе изнасилование произошло следующим образом. В этот день, 8 августа 1899 года К. также пьянствовал. По выходе из трактира в местечке Л. на Дунае, он украл чёлн, в котором и спустился вниз по реке до Е. Здесь он причалил и вступил в разговор с работавшей в поле недалеко от берега работницей Е. В этом разговоре он пытался её склонить за вознаграждение в 20 крейцеров к коитусу. Так как Е. отказалась, он бросил её на землю, лёг на неё, обнажил свой член и пытался оголить её живот. Когда Е. стала сопротивляться и кричать, К. нанёс ей побои, и когда привлечённый криками явился на помощь какой-то мужчина, К. оставил её, толкнув ещё несколько раз и уехал в своей лодке. И на этот раз К., заявивший сперва арестовавшему его жандарму, что он побил Е. по злобе, оправдывался после тем, что он ничего не помнит; притом даже не утверждал, что был пьян при совершении преступления, а заявил, что напился после, и вспоминал свои поступки, последовавшие тотчас за попыткой изнасилования Е. Как выяснилось, К. поехал дальше вниз по реке до У., высадился у трактира, продал украденный чёлн за 4 гульдена, и во время этой сделки вовсе не производил впечатление пьяного человека. Впрочем, на последующем допросе К. признался, что помнит о своём предложении 20 крейцеров. Много раньше с К. произошло ещё нижеследующее. 11 сентября 1894 года он в качестве пожарного принимал участие в тушении пожара в Р.; и после этого изрядно выпил по случаю предоставленного одним крестьянином дарового угощения. Когда К. с пожарной трубой ехал домой в местечко Ро., он был пьян. Свидетельские показания о степени его опьянения однако расходятся. К. вошёл в одно жилище в Ро., где были дома одни дети, вёл себя здесь очень странно, и цель его прихода для присутствующих осталась непонятной. Далее он отправился в дом к 64-летней старухе К., которая страдала зубами и лежала в кровати, и была очень недовольна его посещением. Сперва он рассказывал о пожаре, затем спросил у К. колодку для снимания сапог. Когда К. объяснила ему, что у неё таковой не имеется, он снял сапоги. Затем он изнутри запер дверь. Пройдя несколько раз взад и вперёд по комнате, он схватил одеяло К., вероятно, с целью его одёрнуть. В ответ на её требование оставить её в покое, К. схватил старуху за горло и стал её душить и перестал только тогда, когда у окна появилась услыхавшая возгласы сожительница К., и окликнула К. Тогда он оставил К., отпер дверь и, обменявшись несколькими словами, удалился. К. хотела дать делу такой оборот, будто К. покушался на её деньги, но свидетели констатировали, что прореха брюк К. была открыта, что достаточно обличает его намеренья. К. по этому случаю был присуждён к четырёхнедельному аресту. Изложенные факты делали вероятным предположение, что и убийство Ш. произошло по мотивам сладострастия, и такое предположение впоследствии нашло подтверждение. К. долго с большим упорством отрекался от убийства Ш. Когда 11 марта 1901 года дело подвергалось судебному разбирательству, К. сперва пытался поддерживать своё отпирательство и защищался с большим присутствием духа. Но когда на второй день судебного процесса почти все лица, видевшие предполагаемого убийцу Ш., опознали К., последний, по предложению председателя, полностью сознался. Он сообщил, что явился утром 1 мая в дом Ш. и попросил поесть, что ему и было дано. Пока он сидел у Ш. и разговаривал, им овладело половое возбуждение, и он потребовал от Ш. сближения. Когда Ш. отказалась, он бросил её на пол, и так как она сопротивлялась и кричала, он несколько раз ударил её рукой по голове. Так как он всё продолжала кричать, он, рассердившись, задушил её платком, который был у неё на шее. Убивши Ш., он ушёл, сапоги, которые он захватил с собой, стояли у двери. Далее К. рассказал, как он продал сапоги, как он на пароме переехал в Е., обрился и что ещё делал в этот день. По заявлению прокурора после этого признания была назначена экспертиза душевного состояния обвиняемого. На допросе 12 марта 1901 года К. сообщил ещё большие подробности о своём поступке. Сидя рядом с Ш., он почувствовал сильное желание. Он схватил её и уговаривал уступить ему. Так как она отказалась, он бросил её на пол, отвернул ей платье, вынул свой член, раздвинул ей ноги и лёг на живот. Так как она продолжала кричать, отталкивала его и дёргалась туловищем то туда, то сюда, он стал её бить и душить за шею. Проник ли он в её половые части, и произошло ли у него семяизвержение, он не помнит. После того, как он её душил (о платке К. на этом допросе не упоминал), она сделала ещё несколько дыхательных движений и умерла. К мёртвой он больше не прикасался, так как он боялся покойников. Он только поправил её платье и привёл самого себя в порядок. На этом допросе он утверждал, что не помнит, где им были взяты сапоги. У него действительно были три пары сапог, но где он их взял, он не помнит. Забывчивость свою он объясняет тем, что после убийства у него все мысли в голове спутались. У него решительно не было намерения убить женщину, он хотел её только оглушить, чтобы овладеть ею. Преступление К. представлялось в особенно мрачном свете вследствие того обстоятельства, что во время от 1897 до 1900 годов в Австрии было совершено семь убийств над женщинами в возрасте от 53 до 68 лет. Все эти женщины были найдены под открытым небом задушенными. Две из них были ещё поражены ударом ножа в сердце. Во всех этих случаях возникало предположение об убийстве по мотивам сладострастия. В трёх случаях имелись признаки совершённого совокупления, в одном из этих случаев половая щель была разорвана, в двух был распорот живот от половых органов до пупка, у одного трупа часть половых органов была вырезана. Ещё мрачнее стало положение, когда 19 марта содержащийся в одной камере с К. заключённый показал, что он однажды подслушал, как К. громко говорил во сне, и слышал, как последний упоминает о местности Г. (где было совершено одно из описанных убийств). Далее он говорил о двух убийствах, которые нужно скрыть, дабы их обоих не повесили (К. говорил так, будто обращался к какому-то собеседнику). Затем он говорил что-то об омовении рук, и "погляди, какая у неё большая…" Относительно убийства в Г. скоро было установлено, что К. не мог быть его виновником, так как в то время, когда преступление было совершено, К. был арестован окружным судом. Дальнейшие расследования не привели к положительным результатам, так как отдельные лица, видевшие предполагаемого убийцу, опознали К., между тем как другие решительно отрицали тождественность К. с искомым лицом. Когда на допросе 9 июня 1901 года энергично убеждали К. во всём сознаться и прочили ему сильно облегчающие его показания свидетелей, К. пришёл в состояние сильного возбуждения, кричал и плакал и как-то растерянно досадовал по поводу предъявленных ему обвинений. О прежнем образе жизни К. рассказали следующее. Родился он в 1873 году, следовательно, ему было 29 лет. Ко времени его рождения родители были преклонного возраста – отцу 63 года, матери 40 лет. Данных, указывающих на плохую наследственность, не оказалось. Он прилежно восемь лет учился в народной школе, но успехи были незначительные, как говорили, потому, что он ничего не удерживал в памяти. В свидетельстве К. об окончании школы значится: по естественной истории и естествознанию неудовлетворительная отметка, по арифметике, географии и истории – не вполне удовлетворительная, прилежание – малое. Но нравственное поведение его было в то время удовлетворительное. После школьного периода К. поступил к щёточнику, но оказался непригодным. Он поступил на работу в каменоломню и с того времени работал подёнщиком или матросом. 20-ти лет К. поступил на военную службу и за трёхлетний срок не сделал никаких успехов по службе, учебную команду он посещал также без достаточного успеха, 11 раз он был наказан. В гражданском состоянии К. также несколько раз подвергался наказаниям. После увольнения с военной службы до дня ареста он вёл беспокойную, часто безработную жизнь. За это время, то есть менее чем за три года, он, как видно по рассеянным в его бумагах данным, менял более 15 раз место службы, на многих он оставался самое короткое время. В остальное время он много бродил. Шесть раз он был в больнице и провёл там в общей сложности семь месяцев, по крайней мере два месяца он провёл в заключении. Работоспособность К., то есть, прежде всего, его способность что-либо изучить, по-видимому, была очень неважна. Даже к крестьянскому труду, требующему известную ловкость и умение, К. был неспособен. Судебные врачи дали заключение, что обвиняемый одержим в лёгкой степени идиотизмом и что он вследствие недостаточного развития морального чувства, обусловленного умственными дефектами, не может считаться вполне вменяемым, следовательно, не может быть в полной мере ответственным. В личных переговорах специалисты разъяснили, что под выражением "идиотизм" они разумели слабоумие, недоразвитие, именно такую степень слабоумия, которая не уничтожает вменяемость обвиняемого. При осмотре К. сознался, что он повторно добивался и достигал половых сношений со старыми женщинами, кроме то

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: