Врождённое половое ощущение у мужчин 5 глава

Случай 100. Моя семья, как мне известно, в половом отношении полностью здорова. Мой дедушка со стороны отца умер 45 лет от лёгочной болезни. У него был высоконравственный характер. То же самое я могу утверждать относительно отца и матери. У меня есть три незамужние младшие сестры, которые благодаря своему прелестному характеру всегда были желанны в обществе. Мы получили тщательное воспитание. Я окончил начальную школу и гимназию. В 17,5 лет я стал лучшим учеником на выпускных экзаменах. В свидетельстве директор характеризовал меня как человека эстетически одарённого и при этом обладающего большой силой воли (!?). Моим внутренним стремлением с детства было стать именно актёром. Уже гимназистом годами я представлял себя в этой роли, всё, что я говорил, чем бы ни занимался, каждое движение моего тела, каждый взгляд – всё это было элементами разыгрываемой комедии. Я стал до мозга костей лживой натурой. Я был наполнен пылким восторгом от немецких и классических произведений искусства. Своими способностями восприятия, сопереживания и исполнения каких-либо художественных произведений поэтического или музыкального вида я бы мог помериться силами со многими великими артистами. В изображении трагических моментов и страсти я добивался потрясающей значительности – в этом я имею много доказательств. И в самом деле, в произведениях искусства я забывал всё личное и становился другим, свободным человеком. В том, что я потерпел неудачу в исполнении своих жизненных идеалов повинны, прежде всего, резкое сопротивление моей семьи, затем мой языковый недуг – заикание, от которого я так никогда и не смог избавиться, и который не давал мне возможность полностью чувствовать себя уверенным. Наконец, в этом повинен и недостаток психической и моральной выносливости, который, вероятно, также лёг в основу моих сексуальных отношений. Однако мой талант полностью оказался востребованным. Произвести впечатление изящества, немного самостоятельности, аккуратности, немного научной значительности – в этом мне нельзя было отказать. Моя духовная суть заключалась в сочувствии, что, вероятно, развилось до гениальности (не размышление, а сопереживание). На горе моих родителей я не был религиозным, несмотря на католическое воспитание, а с 17 лет стал вольнодумцем. 6-7 лет в начальной школе я общался с товарищем немного старшем меня, который посвятил меня в половые тайны. Мы показывали друг другу гениталии, часто дотрагивались до них, особенно на прогулках, и я хорошо помню, что мы уже тогда заметили, что чужое дотрагивание казалось нам намного приятнее, чем собственное. Эрекции были нам тогда ещё неприятны. Наше общение с этим мальчиком длилось не долго, товарищ стал мне скоро несимпатичен, и с тех пор, собственно говоря, я в сексуальном отношении всегда был один. В школе и гимназии я сторонился товарищей, меня считали чудаком, мечтателем и гордецом, хотя в своей основе я был благонамеренным. С радостью совместной жизни и любви к пиву я познакомился только студентом на пятом семестре. С 10-11 лет самостоятельно, лёжа одни в постели, я начал онанировать. Как я к этому пришёл, я не знаю, но ощущение было опьяняющее, я был опьянён ребячливым блаженством, - и с того дня этому пороку я предавался многие годы почти ежедневно. К этому времени относится моё увлечение симпатичным товарищем, с которым, однако, я только два месяца находился в деревне. Это было короткое время первого полового порыва, связанного с той сладкой тоской, которая до сих пор достаточно часто может меня захватывать. Позднее я попал в окружение многих детей, мальчиков и девочек из хорошего общества, они жили в соседних домах, мы вместе гуляли и играли. Этот большой круг детей вскоре разбился на небольшие любовные пары, так что и я по примеру других выбрал одну девочку, которую я попробовал обожать и боготворить, что мне через некоторое время в действительности и удалось. Я воспитывал себя её любить, и даже пытался совместить образ того мальчика с моими эрекциями. Но в то же самое время во мне возникло острое желание ощупывать гениталии моих товарищей, как свои собственные. С тех пор страсть всё возрастала, и только самолюбие и стыд удерживали меня от осуществления этого страстного желания. Истинного полового порыва к девушке или женщине я никогда не испытывал. С детства и впоследствии меня интересовали образы собственного пола, описания мужских гениталий, точно так же, как и картины и статуи. С 15 лет я глубоко мечтал об одном на два года старше меня товарище, который имел несколько приземистое телосложение и довольно добродушное лицо. В то же время моя фантазия была занята одним маленьким мальчиком 11-12 лет. Я помню, что однажды, когда он лежал в постели нездоровым, а я посещал его, мне хватило мужества и это мне удалось – положить свою руку между его бёдрами. В другой раз случилось так, что мы вместе висели на гимнастическом снаряде, и при этом я его очень крепко обхватил своими ногами, причём он не оказал сопротивления. Однажды мы зажгли серную спичку, и, не говоря ни единого слова, задули её, в знак того, что наша любовь должна угаснуть, ибо та сила, которая нас толкала друг к другу, казалась нам зловещей и запрещённой. Между тем в моё 16-летие меня охватила действительно юношеская страсть к одному очень интеллигентному другу моего возраста и моего класса. Я был до того счастлив, что мне казалась школа преобразившейся, когда меня на целый год посадили рядом с ним. Всегда наши бёдра под партой в той или другой степени находились вместе, и уже слабейшее прикосновение этого достойного любви стройного товарища возбуждало у меня эрекцию. Я был страстнее, чем он, но по временам казалось, что и его вдруг охватывало сумасшествие, и он сильно сжимал меня. Но всегда это были только ноги, а именно бёдра, их великолепные формы меня очень возбуждали. Он носил узкие штаны, и я без устали наслаждался их видом. Я вспоминаю, что однажды мы всю вторую половину дня сидели рядом друг с другом и сжимали друг другу бёдра. Тогда после этого я почувствовал сильную боль в яичках, которая с тех пор постоянно появлялась после продолжительных эрекций. При этом я никогда не отваживался полностью отдаться своей страсти, а старался по мере возможности подавить свои дальнейшие вожделения. Наши отношения внешне оставались дружественными, мы вместе необычайно много работали, музицировали, никогда не разговаривали о сексуальных вещах. Я не помню, чтобы мы когда-нибудь целовались, хотя я к этому очень страстно стремился. Только когда я занимался онанизмом, я в своей фантазии мысленно обнимал своего друга. Такие отношения, то ли счастливые, то ли несчастные, продолжались около четырёх лет, после чего мы были вынуждены расстаться, и в последующие дни я был в полной растерянности от скорби. Мой друг стал офицером. Позже мы несколько раз встречались, после нескольких минут во мне снова возникало старое чувство, но он проявлял спокойствие и степенность. До сих пор мы состоим в сердечной переписке. Когда мне было 18 лет, я впервые услышал слово "онанизм", я нашёл в энциклопедическом словаре объяснение его, и понял, что до сих пор бездумно и по-детски растрачивал свои силы. Таким образом, я на некоторое время попал в состояние ужасающего смущения и самобичевания. Каждая поллюция (конечно только после снов, сопровождаемых мужскими образами) вызывала у меня ужас. Я воображал себе чахотку, спинномозговые страдания, и даже до смешного – сифилис. Несмотря на то, что большая часть этих мыслей лжива, они до сих пор отравляют мою жизнь, так как я, несмотря на все мои усилия и временные ограничения, до сих пор не могу бросить онанизм. Свою студенческую жизнь я хочу описать кратко. Товарищи пытались меня часто вытащить к женщинам, но это им никогда не удавалось. В их присутствии мне иногда приходилось обнимать одну девушку, но это скорее происходило по её инициативе, у меня же при этом не появлялось ни малейшего сексуального возбуждения. Всё мне было безразлично, и меня считали за образец добродетельности. В семейных кругах и дамском обществе я вращался и вращаюсь охотно, держусь там совершенно уверенно, очень любим, хорошо танцую, и много, если это нужно, но при этом я остаюсь всегда полностью холодным. Но мои университетские годы нельзя назвать несчастными, скорее всего это было весёлое время, всё-таки тогда я ещё не имел понятия о своём состоянии. Сущность дружбы к своим товарищам я истолковывал себе с эстетической точки зрения: я мог любить по настоящему только красивых, стройных людей. Все друзья, которых я действительно любил, возбуждали мои чувство одновременно. Особенно к одному мужественному, красивому парню я в Б. и Шт. был охвачен страстью, он словно занял место моего гимназического друга. Однажды, это произошла в Шт., он пригласил меня к себе домой переночевать, так как я забыл свой домашний ключ. На другой вечер я сам тайно бросил свой ключ в речку, так что произошло то, что я дважды у него переночевал. Меня охватило ужасное возбуждение, но я не осмеливался с ним тесно сблизиться, только вначале это привело к некоторым лёгким прикосновениям, мой друг спал, и если бы стыд не охватил меня, я бы обнял любимое тело. Это была одновременно блаженная и печальная ночь. С некоторого времени я чаще стал практиковать тот способ онанизма, о котором вычитал в одном месте у Лессинга в "Спасении Горацио", а именно: совершенно раздевшись, я ставил большое зеркало у стены так, чтобы полностью видеть своё отражение в нём. За неимением возлюбленного, я обнимал и целовал своё собственное тело, при этом с вожделением представлял себе, насколько более опьяняюще, возбуждающе действовали бы объятия возлюбленного. О, как часто, как пламенно желал я с любимым товарищем делить постель! Однажды ночью в Б. мне понравился один мальчик с девичьими манерами, и с тех пор я часто в мыслях брал возлюбленного с собой домой. И всё же я не всю правду знал о своей натуре! В Берлине меня преследовал письмами и визитами один старый, несимпатичный мужчина, который, очевидно, видел меня насквозь. Я был изумлён и с презрением выгнал его, так как не знал, что он хотел. Я всегда верил, что, в конце концов, появится большая страсть к женщине, о которой я сам в произведениях искусства находил убедительные и сильные выражения, но это должно быть направлено исключительно женщине. По временам я думал о любви к мальчикам, и желал себя перенести на Восток, где любовь к мальчикам должна быть разрешена. Но лишь только в 27 лет я впервые узнал о введении члена в задний проход, когда прочитал статью о педерастии, но эти объяснения так мне ничего и не прояснили, так как с теми педерастами, о которых говорилось, я не мог поставить себя в один ряд, ибо мои чувства казались мне благороднее и при этом более таинственными. Теперь я пришёл к ужасному и полному волнений периоду моей жизни. В том городе, куда я был принят на службу, нежданно-негаданно во мне вспыхнула глубокая страсть к одной уже на возрасте, красивой и высокоодарённой женщине. Она с 20 лет была замужем, но уже много лет находилась с мужем в разводе, и из-за своих детей вела домашнюю жизнь, не появляясь в свете. Хотя я и был знаком с женским поведением, например при общении с подругами моей сестры, я не считал возможным рассчитывать на серьёзную ответную любовь ко мне. Я был поражён словно молнией, и глубокая внутренняя благодарность и сердечная любовь к ней нахлынула на меня, на меня, у которого во многих вещах так много общего с женщиной. В то же время я был опьянён и думал: здесь женщина любит, возможно, ты можешь ей посвятить себя. Если бы та женщина была бы свободна, я бы её нашёл как девушку, или если бы было возможно расторжение брака, я бы имел её своей невестой, или сделал бы своей женой, даже без малейших признаков полового чувства. Но так как я пытался самым добросовестным образом с самого начала всех усилий до конца наши отношения превращать в чисто братско-сестринские, так как это я чувствовал, но я не знал, что мне предпринять: я не имел понятия о большой, подлинной страсти той женщины, которая чем благороднее, тем бескорыстнее, по-видимому, вела себя, тем больше воспламенялась, её чувство бесконечно вырастало. Разрешите мне умолчать о сценах тихого счастья, большого спокойствия, в которых я с гордостью чувствовал женщину как свою собственность, в которой каждый духовный порыв, каждый порыв нежности нам невыразимо становились ясными, и потом с другой стороны сцены сильнейшей страсти с её стороны, которые из-за чувства моей недостойности приводили к безудержным всхлипываниям, неистовым выражениям, к сумасбродным поступкам, до тех пор, пока женщина не становилась испуганно тихой и давала клятву, что сделает всё, чтобы как я этого хотел завоевать её сердце. Вы можете подумать – пять лет длились наши отношения. Да, да, я был виноват, и всё-таки не так часто, как это кажется. Если бы я определённо знал, что я урнинг, если бы уже тогда у меня в руках была Ваша книга, я бы уже с самого начала с большой энергией сдерживался бы, вместо того, чтобы искать любимую женщину в качестве спасения, я бы спасался от женщин бегством, что теперь и делаю при малейшем проявлении чувства со стороны женщины. О, как часто с моих губ чуть было не слетали слова, как часто мне хотелось валяться у неё в ногах и говорить: ты любишь преступника, я не понимаю себя сам, но это правда; меня воспламеняет только собственный пол – толкай меня, бей меня, ненавидь меня, но одновременно и жалей, достойного презрения. Да, как часто я делал ей намёки на моё состояние, но она была, несмотря на свой возраст, несмотря на свой брак, неопытной как ребёнок, она не понимала меня, а я полагаю, что своей бы откровенностью свёл бы её в могилу. Она видела борьбу во мне, и принимала её за подавляемую страсть к ней, до сих пор после мучительного расставания с ней, она видит во мне своего сильного героя, своего бога, и терпит жизнь только в сознании моей любви к ней. И теперь истинный долг обязывает меня эти иллюзии поддерживать. Так я чуть было не достиг высшего достижения здоровой человеческой идеи – обладания бесконечно любящей меня женщиной, но я был вынужден отказаться от этого из-за особенности своей натуры. На время этих отношений приходятся сражения, связанные с моей профессией, которая в полной мере способствовала оформлению моего драматического таланта, моего артистизма. Таки я стал действительно гениальным артистом с моим талантом сопереживаемости, и достиг бы тогда, в самом деле, этой цели, я верю, я бы теперь легче бы переносил ненормальность своей натуры, я бы смог освободиться от неё, как от нечто второстепенного. В то же самое время я воспламенялся к некоторым молодым людям из моего круга, а также к гимназистам, которые иногда в моём саду занимались гимнастикой, и с которыми летом я ходил плавать. Я был счастлив в кругу моих друзей, которых я побуждал к осознанию художественных, научных и общечеловеческих ценностей, и для которых я был действительно уважаемым и любимым человеком. И далее – это презренно, но это было! Несколько раз в неделю ко мне приходил, чтобы меня побрить 18-летний ученик парикмахера, и однажды я схватил за его гениталии, что мне и удалось. Он сидел на моих бёдрах, допускал, чтобы я его ощупывал, и во время моей эякуляции он прижался ко мне. В первый и единственный раз я держал член мужчины в руке, и испытывал гнетущее наслаждение ощущать и видеть его эрекцию. Это произошло ещё 5-6 раз, затем моя сила воли победила меня, ученик парикмахера приходил ко мне ещё много недель, но я взял себя в руки и оставил его в покое. С одной стороны благородные, лучшие женщины ожидали от меня пылкого воодушевления, с другой стороны – ученик парикмахера, гениталии которого я ощупываю! Вы можете представить себе, мои упрёки самому себе, моё нервное расстройство, моё почти безумное состояние. До сих пор, когда мне уже известно о своей природе, я считаю подобные авантюры бесчестными, вульгарными и презренными. Но я не могу быть верным женщине, в то время как теперь я знаю, что могу быть верным возлюбленному, даже если я им не обладаю. Вы сделали заключение из моего признания! Я прибыл в Т.; моё состояние осталось таким же. Но с год назад я нашёл одного возлюбленного, который завладел всем моим сердцем, всей моей жизнью. Сладчайшие, полные ожидания мечтания, бескорыстная любовь и пламенная сексуальная страсть привязали меня к этому юноше. Это – 16-летний гимназист, сын из знакомой мне семьи. Я старался с ним сблизиться, побудить к тому, чтобы работать с ним (он не был лучшим в школе). Я помогал ему в выполнении классных работ, ходил к его учителям, если это было необходимо, внушал ему в необходимости мудрого прилежания и энергии. И, наряду с этим, старался сделать его жизнь радостнее, насколько это было мне возможно, ибо я хотел, чтобы он стал сильным и счастливым человеком. Это было главной причиной, почему я с ним не пошёл на полное сближение, я не хотел нанести ему психический и моральный вред, он любил меня, и если бы я захотел, то мог бы им завладеть. Он был великолепно развит, интеллигентен, силён и при этом деликатен. Недавно он сказал: "О, почему мы не можем вдвоём пожениться?" У него были три брата, но я был у него лучшим сердечным братом и другом, с которым он мог бы находиться непрерывно днём и ночью! Несколько раз нам случалось вместе спать, и мне всегда приходилось сжимать зубы и призывать всю силу воли, чтобы не поддаться потоку счастья, вряд ли любимый парень смог бы отказаться. Это осталось со мной до сих пор, и эта любовь продолжается: я ему не изменял, едва ли другие парни могли меня возбудить. Я чувствую себя исключительно как мужчина, и это чувство у меня существовало с давних пор, несмотря на мою восприимчивую душу. Моим величайшим счастьем было бы лежать в постели совершенно голым с возлюбленным, крепко обнимая его тело своими руками и ногами, и подражать коитусу. Его голова лежала бы на моей груди, а моё лицо погрузилось бы в кудрявую шевелюру его волос. Если бы этим счастьем я смог бы насладиться только в течение одной ночи, то я бы больше не чувствовал бы себя таким несчастным, так как я знал бы, что моё высочайшее чувственное наслаждение жизнью всё же отчасти мне удалось испытать, и я думаю, что после этого мне было бы легче переносить мою одинокую жизнь, как какому-нибудь вдовцу. Но тихое, постепенное физическое и духовное завоевание возлюбленного, за которого я смог бы перенести ужаснейшие боли, наихудшие превратности судьбы, за которого я в каждое мгновение был готов умереть, сделало бы меня счастливейшим человеком на свете, настоящим человеком, который с радостью и настойчивостью выполнял бы свою ежедневную жизненную работу. Это моё твёрдое убеждение. Обзавестись собственной семьёй у меня не было абсолютно никакого желания. В заключение мне осталось описать своё физическое состояние. Я высокий и худощавый, крепкого телосложения, хотя и не очень сильный. Ноги длинные и несколько полнее, чем верхняя часть туловища и руки. Я хороший пешеход, пловец и лыжник. Половые части, как мне кажется, нормальные, яички по временам отвисают (вследствие онанизма?), но потом становятся опять твёрдыми, также в спокойном состоянии. Пенис во время эрекции длинный и крепкий. Моё здоровье довольно хорошее, тело хорошо переносит зной и холод. Кроме дифтерии у меня не было никаких тяжёлых болезней. Моё лицо имеет тонкие черты и покрыто роскошной светлой растительностью. Уже давно я отказался от онанизма. Когда я просыпаюсь, например, среди ночи очень возбуждённый, или сексуальное возбуждение застаёт меня утром или вечером, то я представляю себя лежащим рядом с возлюбленным, обвиваю руками собственное тело, помещаю одеяло между бёдрами и подражаю коитусу, при этом тотчас наступает эякуляция. Это происходит в среднем каждые 8-14 дней, дольше, когда я беру себя в руки, но часто бывает, что такие половые порывы следуют друг за другом по несколько дней подряд. Поллюции происходят не совсем регулярно, то несколько ночей подряд друг за другом, то опять исчезают на 3-4 недели. Нервные страдания меня теперь не очень сильно досаждают; тем не менее, иногда я чувствую себя очень слабым и жалким, бывают давление в голове, боли в спине, чувство тяжести в ногах, но все эти явления носили до сих пор временный характер. Моя семья, мой домашний врач приписывают эту небольшую нервность за счёт моей профессии и моему усердию. В обществе меня считают достойным уважения, солидным, даже особо строгим в моральном отношении молодым человеком. Никто не подозревает о моей подлинной сущности, только Вы, посторонний, Вы только один знаете меня теперь, и именно самую главную суть так подробно, как не знает ни мать, ни отец, ни друг, ни возлюбленный. Вы доставили мне благодеяние, предоставив возможность один раз выдать гнетущую тайну собственной натуры".

Случай 101. Господин Y., 38 лет, холостой, утверждает, что происходит из очень нервной, ажитированой семьи. Его отец был вспыльчивым человеком. Три его замужние сестры и два брата, как ему кажется, в сексуальном отношении вполне нормальны. По словам пациента, он с раннего детства был нервным, раздражительным, легко возбудимым. Уже с семи лет он чувствовал симпатию к мужчинам своего окружения. Ребёнком он любил играть в куклы. С 12 лет был совращён к взаимному онанизму товарищем в одном учебном заведении. С 13 лет он восторгался военными. С 14 лет его мануступрировал один коммивояжёр. Его страстью была пассивная мастурбация. Его сексуальное чувство никогда не возбуждалось существами женского пола, хотя он очень рано и мощно испытывал сексуальные порывы. Они были направлены исключительно на собственный пол. В цирке и на балете его интересовали только мужчины или женщины в амплуа травести. Он посещал балы, но с неохотой. В 17 лет он в первый раз пошёл к проститутке. При акте он испытал отвращение, и, имея эрекцию, он так и не добился эякуляции. Он заразился гонореей и был настолько удручён, что даже сделал попытку самоубийства. В дальнейшем он пробовал повторять коитусы с женщинами, иногда добивался также эякуляции, но никогда не имел чувства сладострастия. К женщинам он ходил частично за неимением ничего лучшего, частично в надежде на то, что ему удастся склонить одну из них к тому, чтобы она перед его глазами имела бы коитус с другим мужчиной, тем самым он надеялся удовлетворить своё любопытство и помочь своей потенции. В конце концов, он отказался от своих попыток коитуса, так как он после них испытывал физические и психические угрызения совести. Сношения с мужчинами действовали на него освежающе и просветляюще. Уже простой взгляд на симпатичного мужчину вызывал у него мощное либидо и эрекцию. Никогда он не имел других сладострастных снов, кроме как те, когда ему снилось, что он находится в объятиях мужчины. Его склонность распространяется на крепко сложённых мужчин 20-26 лет. Мальчики его не привлекают, женственные мужчины ему противны, поэтому он предпочитает таких, которые не имеют превратного полового ощущения. По отношению к другому мужчине он чувствует себя как мужчина. Его внешний вид мужественный, точно так же, как и характер. Дамское общество ему несимпатично. Он заядлый курильщик, но не пьяница. Его любовь к отдельным возлюбленным была в высшей степени самоотверженной. Акт полового удовлетворения заключается в пассивной мастурбации. Иногда случается, что он коитирует в рот мужчины; дважды он был соблазнён по просьбе одного друга к активной педерастии. От этого способа сексуального удовлетворения он испытал глубокое отвращение, при этом не имел ни малейшего наслаждения, хотя у него и произошла эякуляция. Из-за отвращения к совратителю в дальнейшем он больше не мог использовать его для пассивной мастурбации. За неимением ничего лучшего, он мастурбировал, представляя в своём воображении образ симпатичного возлюбленного. За последние 10 лет к такой паллиативе он прибегал исключительно редко. В большом городе у него была возможность ежедневно удовлетворяться пассивной мастурбацией. Полтора года назад он больше не испытывал острого чувства сладострастия при этом акте, несмотря на то, что его либидо повысилось. До 20 лет пациент считал себя единственным обременённым подобным ненормальным сексуальным ощущением. Воспринимая в себе это как нечто болезненное, тем не менее, он чувствовал себя в этой ситуации полностью довольным, и никогда не сожалел о том, что совершенно безразличен к женщинам. Его идеалом был бы брачный союз с любимым мужчиной. Его единственной заботой является определённый параграф закона и страх перед разоблачением и позором, тем более что он уже неоднократно попадал в различные обороты, подвергался арестам и различным шантажам. Однако он считал невозможным отказаться от своего влечения к собственному полу. Он скорей бы умер, чем отказался от половых сношений с мужчинами. При таких воззрениях пациент отказался от врачебного лечения. Пациент принадлежит к высшему общественному классу и имеет совершенно мужской внешний облик. Гениталии нормальны. Анатомических признаков дегенерации не обнаружено.

Случай 102. Господин Х., 49 лет, девять лет тому назад женился, статный, совершенно мужской наружности, уверяет, что ещё ни разу не чувствовал склонности к женщине, зато с самого раннего детства он ощущал сильное влечение к красивым мальчикам. И до сих пор, если он таковых увидит, то приходит в сильное половое возбуждение. Зрелые мужчины его не привлекают. Много лет тому назад он видел в своих скабрёзных снах иногда женщин. Но теперь, по меньшей мере, 15 лет ему снятся только мужчины. Свою половую ненормальность он считает за болезнь. Неоднократно он уже думал о самоубийстве. Он считает свою аномалию врождённой, но уверяет, что происходит из совершенно здоровой семьи. Видом его сексуального удовлетворения с мужчинами является взаимная мастурбация. Он никогда не отличался особой половой страстностью и имел редкие свидания с лицами своего пола. В женщинах он не находил ни малейшей привлекательности. Он женился в надежде избавиться от своей сексуальной аномалии, тем более, что его невеста была ему духовно очень симпатична. В возрасте до 20 лет он пытался дважды совершить коитус. При этом ни разу не наступила эрекция. В первый день брака у него была некоторая эрекция, но либидо отсутствовало. Несмотря на то, что он пытался выполнять свои супружеские обязанности, но в этом не достиг успеха, по его утверждению из-за того, что его жена была абсолютно фригидна. В конце концов, он прекратил попытки, не чувствуя себя при этом несчастным. Он любил свою жену за её характер, но как женщина она была ему совершенно безразлична. Он не придавал большого значения тому, чтобы когда-либо ещё стать потентным, однако от склонности к собственному полу он охотно бы отделался. Пациенту очень повезло в том, что ему попалась фригидная жена. Она никогда не стремилась стать матерью, считая фригидность своего мужа за импотенцию вследствие различных эксцессов. Пациент признался своей жене, не впадая в подробности в истинном положении дела. Она восприняла это с сочувствием к нему, настаивала на врачебной консультации, отчасти из-за боязни, что возникшее воздержание от сексуальных сближений с лицами своего пола может нанести вред здоровью мужа. Пациент появился ещё раз на врачебной консультации со своей красивой женой, которая говорила с большим сочувствием о страдании своего мужа, и даже притом, что была подчёркнута и разъяснена бесперспективность лечения, она была согласно поддерживать с ним прежние отношения и продолжать дальше дружно жить. Она дала слово в дальнейшем больше никогда не подтрунивать над его любовными связями с мужчинами. Кроме неврастении у господина Х. никаких показаний.

Случай 103. Господин А., 43 лет, чиновник, происходит от здорового отца и нервно отягощённой матери. Пятеро сестёр остались незамужними, будто бы из-за недостаточной склонности к другому полу, из шести братьев его только два, но именно по деловым соображениям, женились. Пациент считает, что он со своими братьями и сёстрами "дегенеративные". У него заметна неравномерность развития обоих черепно-лицевых половин, так что левый глаз посажен глубже, чем правый. Пациент уверяет, что со своей юности страдает превратным половым ощущением. Он увлекается кадетами и офицерами. Их поцелуи были бы для него блаженством, если бы он мог бы хотя бы изредка добиваться этого счастья. Женский пол ему полностью безразличен. Однако он любит свой собственный пол в основном только платонически и удовлетворяет свою сексуальную нужду, то есть семяизлияние, с женщинами. Он потентен, коитирует через 8-14 дней, при этом испытывает чувство сладострастия, но женщина для него это лишь средство для достижения цели. Каких-либо духовных интересов, что-то вроде любви по отношению к женщине он ещё никогда не испытывал. Пациент пренебрегает мастурбацией. Он прибегает к ней только в виде исключения, и впервые обслужил себя так только в 25-летнем возрасте. Его поллюции во время сладострастных снов связаны только с мужчинами. Его образ жизни и жизненные интересы совершенно мужские, точно так же, как и внешний облик. Гениталии развиты нормально. Его сексуальная ситуация не причиняет ему мучений. О браке он никогда не думал. Женщины не представляют для него ни духовно, ни эстетически, ни малейшего интереса. Пациент пришёл на консультацию из-за своей неврастении и ипохондрии. Его превратное половое ощущение кажется ему как нечто второстепенное, тем не менее, он считает его болезненным.

Случай 104. Я родился в 1870 году. Мой отец, важный чиновник, до 40-летнего возраста был совершенно здоровым человеком. Раньше он с коллегами входил в неформальное объединение, которое называлось "Лига без женщин", но потом он женился по склонности на моей матери, причём, как он уверял, до этого никогда не был влюблён в какую-либо другую женщину. В 40 лет из-за переохлаждения он получил плеврит, потом туберкулёз, от которого он, несмотря на многолетнее лечение, на юге в 1882 году умер. Он был известен, и уважаем как высокоодарённый, усердный чиновник, прямо-таки знаменитый за свою неслыханную обходительность в обществе. Однако ему недоставало, по утверждению моей матери, которая, тем не менее, жила с ним счастливо, характера, художественного вкуса и, пожалуй, также мужественности. Моя мать, за исключением временно наступающих и иногда продолжающихся на протяжении всего дня головных болей, была совершенно здорова и была полна несокрушимой жизнерадостностью, весёлым настроением и радостью творчества (художественного и музыкального). Родители моих родителей, насколько я знаю, душевно нормальны. В семье я родился первым. Мой брат, который на год моложе меня, до сих пор страдает сексуальной анестезией. Как он мне говорил, он дважды имел поллюции, но без сладострастного ощущения. Хотя он знает о сущности онанизма, но к нему он остался холоден, точно также благодаря своей ленивой индифферентности он мало интересуется девушками. Точно такая же в этом отношении, как мне кажется, моя старшая (15-летняя) сестра, младшая же (12-летняя), напротив, выказывает преждевременные и чрезвычайно оживлённые половые чувства. Как я заметил, моя мать уже давно догадывается, что она, вероятно вследствие совращения, мастурбирует. Уже с трёх лет жизни у меня проявилась сексуальная чувственность. О подобных эпизодах я не могу вспомнить с особой точностью. Так, например, я нередко любил заглядывать женщинам под юбки, следовал вслед за сыном нашего кучера в уборную и там гладил по его голому анусу, старался однажды в писсуаре хватать за гениталии одного хорошо знакомого 12-летнего мальчика. В пять лет во мне проснулась впервые оживлённая симпатия к товарищу по играм, моему ровеснику. Моим заветным желанием было его обнимать и целовать, но чего я никогда не приводил в исполнение, боясь быть осмеянным. В одном учебном заведении, где я получал начальное школьное образование, и где меня, как я вероятно могу сказать, считали за ученика с очень хорошими задатками, я начал влюбляться в целый ряд моих товарищей по классу. Один мальчик, с которым я был сильно связан чистыми дружескими отношениями, выказывал по отношению своих друзей чувства той самой бойкости, и мы были привязаны друг к другу прямо-таки неразлучно, посвящая друг другу хвалебные речи и делали намёки на склонность возлюбленных, что нам, впрочем, редко удавалось. Только однажды достиг я того, что после длительной подготовки в полной наивности возлюбленный дал мне один поцелуй, и это была вершина, которую я надеялся достигнуть. Уже тогда в моих снах мне снились любимые друзья, которые полные страсти прижимались ко мне. Половой момент в те годы совершенно стоял на заднем плане. С девяти лет, в то время как мои родители уехали на юг, я жил в пансионе. Здесь я также влюблялся то в одного, то в другого товарища. Меня интересовали, прежде всего, нежные, стройные, с тонкими чертами лица и с бойким нравом мальчики, причём они должны быть одетыми в красивую одежду. Только из-за своей робости мне никогда не удавалось добиться ни поцелуя, ни объятия, как этого добивались другие при откровенно дружественных отношениях. Если мне удавалось положить руку на обнажённое тело друга, то и это уже было для меня счастьем. Онанизм, одиночный и взаимный, был, как я позднее узнал, частым явлением в спальнях, но я из-за своей застенчивой замкнутости ещё не был посвящён в эту дающую наслаждение тайну. Несмотря на то, что у меня было острое желание ощупывать половые части моих друзей, я искал любую возможность, чтобы за ними подсматривать. Хотя я иногда и слышал, как рассказывали с негодованием и соблюдением таинственности, что старший кого-то застал в тот момент, когда он играл своей "штукой", но по незнанию фрикций я затем не смог найти наслаждения. Со временем и приобретением опыта любовной вербовки я стал смелее, так что с 14 лет я наслаждался несказанным счастьем с одним возлюбленным, у которого я нашёл взаимную любовь, и с которым мы обнимались и целовались. Но скоро он мне надоел, и я обратился опять к другим моим симпатиям. Не без радости ко времени своей конфирмации я покинул, наконец, пансион, так как из-за своего кроткого и ужасно застенчивого характера мне пришлось перенести ужасно много издевательств. Хочу припомнить один факт. Во время остановки в приморском курорте yзнал поруганное "время первой любви", то есть к другому полу. Это были три следовавшие друг за другом маленькие девочки, с которыми я познакомился на детском балу, страсть к которым была несравненно слабее и продолжалась значительно короче, чем то, что я испытывал по отношению к моим друзьям. Меня удивило то, как могут превозносить так высоко эту любовь по сравнению с дружбой. После моей конфирмации я поступил в четвёртый класс гимназии и был отдан на жительство в пансион к одному учителю. Духовно я был очень деятельным, много занимался вопросами искусства и религии, решив даже позднее перейти в католицизм. Но очень скоро мои проникнутые благоговением мечты заменились полным неверием, и привели меня на позиции учения Гартмана и Дарвина, которое я до сих пор изучаю с живым интересом и спокойной научной серьёзностью. В то время я первый раз был совращён моим товарищем по пансиону на онанизм, из объятий которого, несмотря на временные перерывы, я до сих пор не могу вырваться. Я вступил в оживлённые сексуальные сношения с обоими моими товарищами по комнате, которые иногда с готовностью, а иногда и с неохотой занимались взаимной мануступрацией. Равным образом я не пощадил и своего брата, сделав его четвёртым, и которым я иногда злоупотребляю в этом отношении даже ещё до настоящего времени. Для достижения чувства сладострастия с эякуляцией семени мне достаточно только ощупывания чужого пениса. Вскоре начались поллюции, очевидно из-за того, что мои гениталии достигли возмужалости. Точно также активно начался процесс оволосения, особенно на бёдрах и голенях, у ануса и на лобке. Теперь у меня сильное оволосение не только подмышками, на коже вдоль живота, на верхней губе и подбородке, но и на груди. В то время я не находил себе возлюбленного, так как гимназию посещали лица из низших общественных слоёв, что не доставляло удовольствия моему избалованному вкусу. Кроме того, я всё ещё любил в моих воспоминаниях красивого друга из моего старого пансиона, которого я любил чисто платонически и сделал героем моих "Школьных новелл". В них я попробовал описать любовную жизнь в учебном заведении,