Врождённое половое ощущение у мужчин 3 глава

Случай 93. S., 42 лет, литератор, поляк, консультировался у меня в 1888 году из-за тяжёлой неврастении, именно церебральной. Его отец был нервным и очень раздражительным человеком. Мать отца считалась вспыльчивой, невыносимой женщиной. Кроме тифа в 14 лет пациент никогда тяжело не болел. Уже с 10 лет пациент имел идеальную дружбу с одним товарищем до сцен ревности. Сексуальная склонность к лицам своего же пола стала позднее становиться всё отчётливее. Вначале и эпизодически он имел также склонность к женщинам, но она была очень незначительной и к 22 годам совершенно угасла. Его сексуальная склонность к мужчинам также была незначительна, так что ему всегда удавалось оставаться в отношениях с друзьями в рамках платонических отношений. С 20 лет он онанирует. Онанизм был эквивалентом удовлетворения с мужчиной, недоступного ему по моральным соображениям и по природе своей лишённого возможности сексуального сближения с лицами другого пола. Поллюции были редкими и относились только к ситуациям, связанным с лицами собственного пола. Женщины привлекали его только эстетически. На сцене его интересовали только мужчины. Характер и склонности решительно мужские. Мальчики никогда его не привлекали, только взрослые. В своих отношениях он никогда не заходил слишком далеко, чтобы грубой чувственностью не повредить своим дружеским чувствам. Дважды с ним случалось, что он попадал в плохое общество и в бордель. Он был полностью импотентен и понял, что он не создан для женщин и для брака. Он занимался исключительно онанизмом, находил в этом удовлетворение и заметил, что постепенно его склонность к собственному полу стала ослабевать. Несколько лет назад из-за возрастающего неврастенического недуга он отказался также и от онанизма. Пациент более чем просто странен своими идеализированными, иногда прямо-таки взбалмошными взглядами на жизнь. Пациент среднего роста, с правильными чертами лица. Беспокойный взгляд, чрезвычайно оживлённое лицо и жестикуляции, а также чрезвычайно переменчивый по своей частоте пульс указывают на невропатическую конституцию. В походке, голосе, манерах и телосложении пациент вполне мужественен. Наружные гениталии совершенно нормальны. Обыкновенный правильный и симметричный череп имеет горизонтальный объём в 59 см. В скелете никаких отклонений от нормы. Пациент непьющий и обнаруживает обычные признаки неврастении, особенно церебральной. Глубинные рефлексы повсеместно повышены.

Случай 94. Летом 1889 года ко мне обратился господин F. с просьбой о совете и помощи из-за аномалий своих половых ощущений, которые его беспокоят в отношении его будущего. Он обручён со своей кузиной, которая ему очень нравиться своим благородным характером и своим симпатичным нравом, но как женщина ему абсолютно безразлична. Он говорил девушке, которая в него сильно влюблена, что может сделать её несчастной, но она не отставала от него, хотя он очень сдержанно себя вёл. Он убеждён, что импотентен из-за ненормальностей полового чувства. Если бы он мог излечиться, то готов был бы подвергнуться любому курсу лечения, чтобы стать счастливым и сделать её счастливой. Одновременно пациент передал мне памятную записку, которая публикуется ниже, и в которой такого рода несчастные превосходным образом иллюстрируют свои чувства и страдания. "Ваша работа "Дискуссия о превратном половом ощущении", которая только что мне попала в руки, вызвала в высшей степени мой интерес. Она, разумеется, только слабая попытка аргументировать и сделать понятным широким кругам публики анормальное явление, которое проявляется чаще, чем Вы считаете, что нельзя наказывать за осуществление природного влечения, даже если оно проявляется в других, а не в традиционных формах. Если бы мужи, создающие законы были бы воистину мудры, то они бы сказали, что нельзя наказывать людей за склонности, которые вложила в них природа. Нет более достойного сожаления человеческого создания, чем мужчина, наделённый многими добродетелями в душе, который однажды сделает ужасное наблюдение, что он в половом отношении уродился другим, чем другие мужчины. На его пути постоянно возникают камни преткновения: в общении с противоположным полом он – бесчувственное существо, которое благодаря своей сдержанности вызывает удивление и насмешки мужчин, а из-за своей скромности духовные женские стремления он не в состоянии удовлетворить. Для него нигде невозможно безмятежное удовлетворение, так как почти все явления социальные, литературные и жизни искусства базируются на духовных сношениях обоих полов. Идеализируемая в поэтических произведениях любовная жизнь, которую другие находят возвышенной, возбуждает у урнинга ожесточение и глубокую душевную скорбь о незаслуженной судьбе. Даже в отношениях с родителями, братьями и сёстрами он не может быть весёлым. Нечто чуждое всегда пролегает между ними. Они не могут объяснить себе его переменчивое настроение, и когда он, тяготимый необходимостью постоянного притворства, ибо он не может преподнести себя таким, какой он есть, утомлённый возвращается из общества домой, они воспринимают его как капризного, ипохондричного человека. Неужели же следует наказывать это истязаемое природой существо, которое из-за бьющих через край чувств найдёт успокоение в объятиях одинаково с ним чувствующего? Было бы ошибочно рассматривать урнинга легкомысленным существом. Силой обстоятельств он является завершённым творением природы. Я знаю некоторых, которые по складу ума так благородны, чего у нормальных людей я ещё никогда не наблюдал. Урнинг чувствителен к искусству в идеальном направлении, он также чаще всего восторгается красотами природы, любит цветы и мир растений, которые в своей бесполой красоте почти единственное неомрачённое наслаждение доставляют. Он любит людей и имеет сострадание к их ошибкам и слабостям, так как он из собственного печального опыта знает, как могущественно врождённое влечение в людях, будь то к хорошему или к плохому. С нежностью женских чувств совмещает он во многих случаях мужскую силу и силу воли, и когда он, что часто случается, имеет также прекрасную внешность, то представляет собою в своих совокупных качествах действительно образец творения природы. Меня влекло во время моего детства к мужчинам, и я много страдал из-за этой склонности. Имея откровенный, открытый характер, мне была противна любая ложь, и всё-таки я лгал, когда думал: никто не может догадаться о том, что я чувствую. Мой страх перед законом был так силён, что я в тайне не был способен на поступок, который бы мог вызвать подобное преследование. Поэтому я избегал сношений с другими урнингами и искал удовлетворение своего полового влечения в онанизме. Раньше я считал, что моя несчастная наклонность основывается на болезненном состоянии души, поэтому обратился к профессору Л. в В. Хотя я вызвал с его стороны большое сочувствие, но помочь он мне не смог. Тем не менее, я ушёл от него успокоенный; беседа с ним облегчила моё сердце, и я приобрёл мужество делать то, к чему моя природа меня подталкивала. Профессор посоветовал мне для укрепления моих нервов некоторое время пожить в деревне, но я искал забвение в сношениях с мне подобными. Тогда мне представился удобный случай общаться с целой группой единомышленников, которые мне, однако, не внушали глубокого интереса. Духовное общение с ними наполнило меня после этого глубоким раскаянием, ибо, выказывая сердечное расположение, я не встретил таких же ответных чувств, и вернулся на родину, как и раньше, нервным, раздражительным и несчастным. Теперь мне 33 года. В моём теле ростом почти в шесть футов, которое, как это ни странно, пышет здоровьем, живёт больная душа. Беспрерывное стеснение и притворство, которые мне предписывались предрассудком, разрушили мой дух и испортили душу. Ранее бывший кумиром моей матери, я вынужден был сам себя уличить в постепенном очерствении, и это притом, что раньше я ценился как образец тонкого такта и нежной деликатности. Я хотел умереть, однако, пока моя мать жива, я не мог убить себя. Что для меня жизнь? За жалкой юностью следует безрадостная старость. Урнинг должен умереть молодым, так как все радости старости, каковыми являются дети и внуки, ему недоступны, и ему ничего не остаётся, как сознание неудачно прожитой жизни, хотя и не по собственной вине. В этой ужасной ситуации находятся тысячи людей. Нельзя ли что-то сделать такое, чтобы эти тысячи людей избавились от подавляющего чувства, что им постоянно необходимо скрывать свою тайну, раскрытие которой грозит им занять место ниже преступника? Эта тайна действует парализующе на каждое духовное и душевное побуждение и причиняет моральное разложение большому таланту; как результат – душевная болезнь и самоубийство. Если это в Ваших силах, защитить этих несчастных перед общественным мнением, так сделайте это, этим Вы спасёте многих благородных людей и в том числе гениальных личностей от гибели. До того, как я закончу эти строки, я хотел бы с Вами поделиться одной мыслью, которая меня ещё в юношестве очень много занимала. Вероятно, имеется возможность излечения при помощи внушения. Так много говорят об использовании магнетизма для науки, так нельзя ли справиться с недугом при помощи лечения магнетизмом? Я бы себя предоставил в Ваше распоряжение, и если это удастся – даже не рискую на это надеяться – это был бы бесподобный триумф". В июле 1889 года я познакомился с автором представленных строк – мужчиной зрелого возраста, в расцвете сил, высоко интеллигентным, изысканно образованным, с крупной, статной фигурой и густой бородой. Никаких внешних признаков, которые указывали бы на существование аномалии полового чувства. Пациент также обращает внимание на то, что никогда не был предметом внимания со стороны урнингов. Пациент имеет невропатические глаза, его мать нервнобольная, два брата совершенно здоровы, одна сестра страдает нервами. Все остальные члены семьи, включая дедушек и бабушек с обеих сторон физически и душевно здоровые. Тем не менее, пациент описывает себя в детстве как нервного, возбудимого, вспыльчивого, подобно своему отцу. Уже ребёнком у него было "предчувствие", что его притесняют, и поэтому он не был таким жизнерадостным и весёлым, как другие дети. С 12 лет у него чередовались шаловливость и веселье с подавленностью. В одном таком подавленном состоянии в 13 лет он сделал попытку самоубийства. Уже в семь лет он почувствовал влечение к лицам мужского пола и любил находиться в обществе слуг-мужчин. В 12 лет случилось так, что ему пришлось спать в одной комнате со слугой. Он был сильно сексуально возбуждён и ласкался к слуге до тех пор, пока тот не согласился на взаимную мастурбацию. Уже с детства он сексуально очень возбуждался, что наблюдалось также позднее. Пациент считает, что он, несомненно, был расположен сексуально к лицам своего пола. Это связано с отсутствием в мозгу точки, где должно находиться чувство к женщине. Тем не менее, отыскиваются при тщательном рассмотрении его предшествующей жизни и сексуальные намёки на то, что зачатки гетеросексуального влечения у него имелись. Так, вспоминает пациент, будучи маленьким мальчиком, он почувствовал потребность сладострастно ощупывать маленькую девочку. Показателен и происшедший с ним случай в возрасте 17 лет. Он увлёкся однажды одной "привлекательной юной девушкой с обворожительными формами". Её "артистические чары" так его пленили, что он её однажды хотел изнасиловать. Он думает, что тогда он был бы способен на половое сношение. Когда он, год спустя, попробовал произвести акт с проституткой, он был совершенно неспособен. Пять лет тому назад он познакомился с одной девушкой, которая его возбуждала через "эстетическое удовольствие от её прекрасных форм тела". Он коитировал с успехом и удовольствием, и применял этот опыт каждый раз, когда ему приходилось иметь дело с подобной персоной. В последние годы у него не было ни желания, ни удобного случая, чтобы иметь коитус с симпатичной персоной женского пола. Собственно говоря, непосредственных чувственных порывов к этому, напротив, он никогда не хотел испытывать. Такое случалось всегда только косвенно, если он чувствовал к женщине эстетическую симпатию. С 13-и лет он удовлетворял себя посредством мастурбации, вскоре стал неврастеничным, чувствовал себя от одиночного акта духовно и физически усталым, и прибегал к этому паллиативу с 20-и лет только в виде исключения и за неимением ничего лучшего. Его любовным идеалом с тех пор стали взрослые мужчины с энергичным, решительным поведением. Женственные мужчины, самые откровенные врождённые урнинги были ему несимпатичны. Он не был в состоянии почувствовать к ним любви. Подлинное наслаждение чувствовал он с благопристойным урнингом и, за неимением ничего лучшего, с мужчиной, который хотя и был гетеросексуалистом, но, тем не менее, предавался однополой любви за вознаграждение. Сексуальные акты с такими людьми заключались в объятиях и поцелуях, причём потом почти всегда наступали эякуляции. В крайнем случае, он себя мастурбировал. Взаимную мастурбацию он не любил, а к педерастии питал отвращение. После объятий с мужчинами он чувствовал себя физически освежённым и морально приподнятым. Однако после акта появлялось чувство стыда, особенно если он имел дело с субъектами, которым приходилось оплачивать их услуги. Он ощущал своё перверсное сексуальное влечение всегда как нечто болезненное, отвратительное. Каждый раз он упрекал себя в том, что опять не смог преодолеть свою страсть. Темой его снов с поллюциями были голые мужчины. Он имеет чисто мужские наклонности. Являясь способным купцом, он в то же время отдаёт предпочтение изящным искусствам и является страстным любителем музыки. Гениталии развиты совершенно нормально. Мои советы по отношению этого достойного сожаления больного были таковы: 1) избегать всяких сексуальных возбуждений, бороться с превратными половыми ощущениями, отказаться от онанизма; 2) укрепление расшатанной неврастенией нервной системы водолечением и другими курсами; 3) попытка гипнотического лечения с целью последующего внушения. Врач и пациент безрезультатно старались изо всех сил на шести сеансах достигнуть гипноза, так что им пришлось от дальнейших попыток отказаться.

Случай 95. Нижеследующее наблюдение является извлечением из одной в высшей степени обширной автобиографии, которую предоставил в моё распоряжение один обременённый превратным половым ощущением врач. "Теперь мне 40 лет, из здоровой семьи, был всегда здоров, считался образцом физической и духовной свежести и энергии, имел крепкое телосложение, но только умеренную бороду, за исключением волос подмышками и на лобке, на туловище волос не было. Уже вскоре после рождения пенис был необыкновенно велик и в состоянии эрекции имел длину 24 см, при окружности в 11 см. Я был хорошим наездником, гимнастом, пловцом, участвовал в двух больших кампаниях в качестве военного врача. Никогда не чувствовал пристрастия к женской одежде и занятиям. До половой зрелости я был застенчивым по отношению к женскому полу, а также и теперь по отношению к новым знакомствам. С давних пор я чувствую к танцам отвращение. В восемь лет во мне проснулась склонность к собственному полу. Вначале я чувствовал наслаждение при осматривании гениталий моих братьев. Я побуждал моего младшего брата, чтобы мы взаимно играли нашими гениталиями, при этом у меня наступала эрекция. Позднее, при купании со школьниками, я оживлённо интересовался только мальчиками, но никогда девочками. Я так мало в них разбирался, что до 15 лет считал, что у них тоже есть пенис. В одной компании мальчиков-единомышленников мы развлекались тем, что взаимно играли гениталиями. С 11,5 лет ко мне был приставлен строгий гувернёр, поэтому мне удавалось только очень редко украдкой пробираться к моим друзьям. Я учился легко, но не ладил с учителем, и когда однажды он поступил со мной слишком дурно, я пришёл в ярость и бросился к нему с ножом, и с удовольствием его бы заколол, если бы он попал мне под руку. В 12,5 лет я влип примерно в такой же случай с учителем, из-за чего вынужден был бездельничать шесть недель в соседней стране. Вернувшись в гимназию, я был в половом отношении уже развит, и при купании с друзьями забавлялся вышеописанным способом, а позднее также имитацией коитуса между бёдрами. Тогда мне было 13 лет. Девочкам я не оказывал совершенно никакого внимания. Сильные эрекции побуждали меня играть гениталиями, я также придумал брать пенис в рот, что мне и удавалось при помощи изгибания. При этом наступали эякуляции. Благодаря этому я пришёл к мастурбации. Считая себя преступником, я сильно ограничивал себя в этом. Однажды я доверился одному 16-летнему соученику. Он информировал меня и успокоил, после чего мы заключили любовный союз. Мы были счастливы, удовлетворяясь посредством взаимного онанизма. Наряду с этим я мастурбировал. Спустя два года наш союз распался, но ещё до сих пор, когда мы случайно встречаемся - мой друг высокопоставленный чиновник – опять вспыхивает старый огонь. То время с моим другом Н. было счастьем, за возврат которого я отдал бы охотно кровь моего сердца. Жизнь для меня была тогда радостью, учился я тогда играючи, был воодушевлён всем прекрасным. В это время меня соблазнил один врач, который был другом моего отца. Однажды при одном посещении он меня приласкал, онанизировал, объяснял мне половые процессы, предостерегал меня никогда не мастурбировать, так как это вредно для здоровья. Он занимался со мной взаимным онанизмом, объяснив, что это единственная для него возможность сексуально функционировать. К женщинам он испытывает отвращение, поэтому он всегда жил не в ладу со своей ныне уже умершей женой. Он постоянно приглашал меня посещать его так часто, как это было бы возможно. Врач был стройным мужчиной, отцом двоих сыновей, 14 и 15 лет, с которыми позже я завязал любовные отношения, такого же рода, как и с другом Н. Мне было стыдно за измену последнему (т.е. Н.), но я продолжал отношения с врачом. Он занимался со мной взаимным онанизмом, показывал мне наши сперматозоиды под микроскопом, показывал также порнографические произведения и картинки, которые мне не нравились, так как мне были интересны только мужские изображения. Спустя некоторое время во время одного из таких посещений он попросил меня оказать ему такую услугу, к которой он уже очень давно испытывал страстное желание. Так как я его любил, то не смог ему отказать. Он расширил мне инструментами анус, педерастировал меня, одновременно онанируя меня, так что я в одно и то же время чувствовал и боль, и сладострастье. После этого открытия я тотчас пошёл к моему другу Н., с которым поделился мнением, что таким способом любящие друг друга люди могут доставлять себе высочайшее наслаждение. Мы один раз педерастировали, но оба были разочарованы и прекратили повторные опыты, так как будучи пассивным, я испытывал только боль, а активным не испытывал никакого удовольствия, в то время как взаимный онанизм доставлял большое наслаждение. Только с врачом из чувства благодарности я часто был готов исполнить его волю. До 15 лет я предавался пассивному и взаимному онанизму с моими друзьями. Я был тогда уже взрослым и получал всякого рода намёки от женщин и девушек, но избегал их, как Иосиф Потифарс женщин. В 15 лет я попал в столицу. Только изредка я имел возможность удовлетворять свои сексуальные наклонности. Вместо этого я наслаждался созерцанием картин и статуй мужского тела и с трудом удерживался от того, чтобы покрыть поцелуями любимые статуи. Моей главной досадой были фиговые листочки на них гениталиях. В 17 лет я поступил в университет. Теперь в течение двух лет я опять был с моим другом Н. В 17,5 лет в пьяном состоянии меня соблазнили на коитус с женщиной. Я принудил себя к этому, но тотчас после совершения этого дела убежал из дома, охваченный отвращением. При этом я испытал чувство, как после первого акта мануступрации, как будто бы я совершил преступление. При повторной попытке, совершённой конечно в трезвом состоянии, мне не удалось достигнуть эрекции, несмотря на старания красивой голой девушки, в то время как каждый раз вид голого мальчика или прикосновение к бедру руки мужчины делали мой пенис твёрдым как сталь. Недавно с моим другом Н. произошло точно то же самое. Тщетно мы ломали себе голову над причиной этого. Я оставил теперь женщин в покое и нашёл наслаждение с друзьями в пассивном и взаимном онанизме, в том числе и с двумя сыновьями врача, который после моего отъезда злоупотребил их к педикации. В 19 лет я познакомился с двумя почтенными урнингами. А., 56 лет, выглядит женственно, без бороды, духовно не на особой высоте, из-за сильного, ненормально рано пробудившегося полового влечения уже с шестилетнего возраста занимается однополой любовью. Он, как правило, один раз в месяц приезжал в столицу. Он был ненасытным во взаимном онанизме, принуждал меня также к активной и пассивной педикации, с чем я неохотно должен был смириться. В., купец 36 лет, имел вполне мужскую наружность, был чрезвычайно требователен, точно так же, как и я сам. Он умел своими манипуляциями придать такое очарование, что я должен был служить ему как кинед. Он был единственный, с кем я испытывал некоторое наслаждение, будучи в пассивной роли. Он говорил мне, что если он находился рядом со мной, то имел мучительные эрекции, и если у меня не было возможности его обслужить, то он вынужден был удовлетворять себя мастурбацией. Одновременно с этими любовными романами, я был клиническим ассистентом в госпитале и усердно и дельно овладевал профессией. Конечно, при помощи литературы я пытался найти объяснение своей сексуальной странности. Повсеместно я находил указания на наказуемость проступков, к тому же заклеймённых позором, в то время как я мог осознавать их как простое и естественное удовлетворение моих сексуальных желаний. Понимая, что это у меня врождённое, но в то же время сознавая себя в противоречии со всем миром, часто я был близок к помешательству и самоубийству, а потому я пробовал снова и снова удовлетворять своё сильное половое влечение с женщиной. Результат был каждый раз одинаковый – или отсутствие всякой эрекции, или, если мне удавалось силой добиться акта, отвращение и страх перед повторением. Как военный врач я ужасно страдал при осмотре и ощупывании тысяч голых мужских тел. Мне посчастливилось заключить любовный союз с одними чувствующим так же, как и я, лейтенантом, и некоторое божественное время длилась наша любовь. Из любви к нему я решился даже на педикацию, в соответствии с его душевным желанием. Мы любили друг друга, пока он не погиб при Седане. С тех пор я больше никогда не соглашался ни на активную, ни на пассивную педикацию, несмотря на то, что имел множество любовных связей и был очень чувственной личностью. С 23 лет я работал в сельской местности врачом, пользовался популярностью и был любим, довольствовался мальчиками старше 14 лет, бросился в политическую жизнь, поссорился с духовенством, был предан одним своим возлюбленным, был выдан духовенством и вынужден спасаться бегством. Судебное следствие оказалось благоприятным. Я мог возвратиться, но был глубоко потрясён, и использовал начавшуюся войну (1870), чтобы служить с оружием в руках, в надежде найти смерть. Тем не менее, я вернулся в превосходном состоянии, созревшим человеком, внутренне успокоился и находил только наслаждение в единственной напряжённой работе по профессии. Я надеялся, что моё необычайное половое влечение приближается к затуханию, истощённое благодаря нагрузкам во время кампании. Но едва я отдохнул, как вновь стало возбуждаться старое неукротимое влечение, и я почувствовал вновь влечение к распутным удовлетворениям. Само собой разумеется, часто размышляя о самом себе, в моих глазах они не были таковыми, но в обществе, пожалуй, мои наклонности считались бы порочными. Приложив все свои волевые силы, после года воздержания, я поехал в столицу, чтобы ещё раз принудить себя к женщине. Меня, которого при взгляде на неопрятных мальчиков из конюшни мучили эрекции, едва ли могло привести к этому рассматривание хорошенькой женщины. Я отправился на разрушенную родину, и держал при себе парня для личного прислуживания и удовлетворения. Одиночество жизни в деревне в качестве сельского врача, а также желание иметь детей побудило меня к женитьбе. Кроме того, я хотел положить конец пересудам людей, и надеялся всё же, наконец, восторжествовать над своим фатальным влечением. Я знал одну девушку, которая была наделена сердечной добротой и, как я был убеждён, любовью ко мне. Мне удалось, при моём внимании и уважении к жене, выполнять супружеские обязанности и произвести на свет четырёх мальчиков. Дело облегчалось мальчишеской внешностью моей жены. Я называл её моим Рафаэлем, напрягал свою фантазию, чтобы вообразить мальчика с соответствующим инсценированием, таким образом, добиваясь эрекции. Ослабление моей фантазии только на один миг тотчас приводило к исчезновению эрекции. Я не мог переносить совместное спаньё со своей женой. В последние годы мне всё с большим трудом приходилось добиваться коитуса, и уже два года, как мы отказались от него. Моя жена знает о моём душевном состоянии. Её сердечная доброта и любовь помогают мне всё это не принимать близко к сердцу. Моя сексуальная склонность к собственному полу осталась неизменной, и, к сожалению, слишком часто принуждала меня изменять моей жене. До сих пор взгляд на какого-нибудь 16-летнего мальчика приводил меня в сильное сексуальное возбуждение с мучительными эрекциями, так что я помогал себе при случае мануступрацией мальчиков и онанизмом. Какие муки я испытываю, не поддаются описанию. За неимением ничего лучшего, заставляю я свою жену мануступрировать себя, но то, что женской руке удаётся после утомительных получасов, руке мальчика удаётся после нескольких секунд! Так влачу я жалкое существование, раб закона и своих обязанностей пред моей женой! К педикации (активной или пассивной) я никогда не имел стремления. Когда я её производил или переносил, то делал это только из благодарности или любезности".

Случай 96. О родителях моих родителей я могу сообщить только то, что моя бабушка по отцовской линии умерла в возрасте старше 80 лет. О том, что кто-либо из них умер от какой-либо достойной внимания болезни, я ничего не слышал. Мой отец был чрезвычайно сильным, всегда здоровым человеком, который хотя и пил много алкогольных напитков, но, насколько мне известно, никогда не пьянел. Он обладал здравым смыслом, был очень вспыльчив и, вероятно, в своей юности очень чувственным. Он умер в возрасте за 70 лет от апоплексического удара. Моя мать, которая дала жизнь многим детям, точно также была крепкой, никогда не болевшей женщиной, и о которой я только знаю, что она в последние годы жизни иногда страдала сильно увеличивающейся подсердечной тоской. Она умерла в возрасте 79 лет от болезни печени. Из моих братьев и сестер двое умерли маленькими детьми, одна сестра умерла взрослой, когда я был ещё совсем мал, от острой внутренней болезни, один брат умер в возрасте около 35 лет от мне неизвестной болезни, другой в возрасте 47 лет от болезни сердца. Один ещё живущий брат и одна ещё живущая сестра, будучи детьми, хотя брат ещё до 17-летнего возраста, имели иногда припадки нервной возбудимости, усиливающиеся в отдельных случаях до состояния мании преследования. Теперь никаких следов от этого не осталось. Брат, а также другая старшая сестра, как мне кажется, до некоторой степени унаследовали подсердечную тоску матери, которая иногда охватывает и меня. Мне около 50 лет и я никогда не был болен, за исключением скарлатины и желудочной лихорадки в юности. Долгое время я был здоровым, но в последние, возможно, 10 лет дала о себе знать нервная раздражительность. В чём я полностью уверен, так это в том, что это последствие моей сексуальной перверсии. Кроме того, в большинстве случаев это не было бы так тяжело, если бы я, прилагая все свои волевые усилия, смог бы внешне её подавить. Я – крупный, сильный мужчина с густой бородой, оволосение на теле слабое, существует зачаток образования грудей. Я выгляжу моложе, чем я есть на самом деле, имею от природы весёлый, как мне говорят, "солнечный" характер, что теперь, однако, уже много лет тяжело омрачено, так как я постоянно думаю о моём состоянии. Этого мои домашние не замечают, принимая за обычное состояние; я забываю о моём несчастии, если я нахожусь в интересной, весёлой компании, которую я сам охотно оживляю, так что я думаю, что меня как желанного собеседника очень ценят. Никто меня не считал за имеющего половую склонность к мужчинам. Я одевался строго; мой вкус к произведениям искусства, с которыми мне много приходилось иметь дело, точно также строгий; я также не пренебрегал физическими упражнениями и так часто, как только было возможно, совершал пешие прогулки по долинам и горам; я не имел никаких женских наклонностей; я много и охотно танцевал, но только из-за удовольствия к ритмичным движениям, но не из-за потребности прийти в близкое соприкосновение с женщиной; напротив, как раз это то мне и было неприятно, особенно тогда, когда я чувствовал запах, какой исходит только от женщины. В дамском обществе я бываю всегда охотно, меня привлекает там то, что я пользуюсь спросом. Но меня всегда привлекают только духовные отношения; я тотчас чувствую сильный прилив отвращения, как только что-нибудь произойдёт такое, что у других только слегка может вызвать пробуждение чувственности. Я слыву за человека, который по своей природе с окружающими и с самим собой живёт в мире и получает удовлетворение от внутренней гармонии. Никто в моём окружении не имеет понятия о моей внутренней раздвоенности и о моём состоянии полнейшего пессимизма. Я также не могу согласиться с тем, что из-за того, что я урнинг, значит моя натура "болезненна", или она должна бы быть отнесена к другой категории людей, в противовес тем людям, которые считают себя нормальными. Никто во мне не замечал чего-либо болезненного, что мне свойственно что-то своенравное, что я имею своеобразие, по которому можно было бы сделать вывод о болезненности или оно в неё может переродиться. Более того, я слыву за спокойную, рассудительную натуру, во многих деликатных случаях мне оказывают большое доверие и пользуются моими советами, мне доверяют почётные должности, к получению которых я не прилагаю никаких усилий, по своей профессии в качестве бизнесмена меня считают деловым. У нас отсутствует только склонность к женскому полу, точно так же, как и у многих других людей имеется явное отвращение к каким-нибудь предметам. Но так как тех людей, которые эту склонность имеют намного больше, то они считают людей, у которых она отсутствует "больными". Мы им кажемся исчезающем меньшинством, к которому относят тех, других, испытывающих совершенно необъяснимую антипатию к половому общению с женщинами. Имеется ещё один, к сожалению, полностью обоснованный довод, чтобы считать нас больными, так как мы действительно больны, но в данном случае перепутаны причина и следствие болезни. Какие надо иметь нервы для того, чтобы в течение многих лет с беспокойством скрывать тайну полового общения со своим другом; чтобы жить в постоянном страхе перед разоблачением, ибо достаточно одного слова, чтобы быть с позором изгнанным из того общества, где тебе было приятно и где ты пользовался уважением. Как, наконец, можно перенести недостаток радости полового общения, столь необходимого для сохранения нашего здоровья, когда мы, наедине с нашими фантазиями, вынуждены исключительно предаваться онанизму? Конечно же, мы станем больными, ведь даже животные впадают в бешенство, если препятствовать выполнению ими природой обусловленных половых актов. Когда я впервые обнаружил, что имею необычное влечение к собственному полу, не могу сейчас сказать. Во всяком случае, мне было не более 6-7 лет, когда я побуждал своих ровесников идти в укромные места, мы рассматривали друг у друга половые части, после чего взаимно ими играли. Некоторое время спустя я предавался этой игре с одним 6-7-летним родственником, что, в конце концов, привело к взаимному онанизму, который меня так возбуждал, что я очень часто не упускал возможности, чтобы доставить себе удовольствие. Вскоре после этого я вошёл в сношения с другим, вторым, восьмилетним мальчиком, отношения с которым были восхитительны, но они вскоре прервались, в то время как с первым, однако иногда с длительными перерывами, они продолжались до 22-летнего возраста. Но так как в самом лучшем случае я мог с ним встречаться один раз в неделю, зачастую же это происходило значительно реже, то я сделался добычей онанизма, которому я многие годы предавался очень часто. К сожалению, я ему предаюсь до настоящего времени, правда, несколько реже, и только тогда, когда у меня нет возможности получить удовлетворение с молодым человеком. О том, что у меня имеется склонность к лицам мужского пола, я совершенно ясно понял только в 18 лет, когда познакомился с одним двоюродным братом, красивым мальчиком 13-14 лет. При взгляде на него меня охватило такое блаженное чувство, что я начал сильно дрожать всем телом, кровь ударила мне в голову, и я почувствовал себя нездоровым. Я отыскивал любой повод, чтобы встретиться с ним, но непреодолимая робость удерживала меня от того, чтобы сойтись с ним ближе и довериться ему. Возможно, он понял о моём увлечении им, так как вскоре между нами произошло сближение, причём в тот же миг возобновилась моя страсть. Однако после нашего сближения наши отношения не были другого рода, кроме как платонического. Но моё отношение к нему стало ясным для меня. Когда мне было 20 лет, я поселился в одной комнате в пансионе с 18-летним молодым человеком. Мы понравились друг другу и уже спустя несколько дней я стал его товарищем по постели. В первый раз на мою долю выпало счастье сжимать в своих объятиях любимого юношу, и с ним я смог почувствовать себя в блаженном любовном опьянении. Мы всегда удовлетворялись посредством имитации полового акта между бёдрами, и это происходило почти каждую ночь. К сожалению, эти отношения продолжались только одну зиму и два лета, так как я переселился и навсегда потерял друга. Между тем, ко мне в руки попало несколько книг Нумы Нумантиуса, и из них я получил объяснение моему до этих пор непонятному состоянию. Я решил положить этому конец и вместе с другими молодыми людьми посетил публичных женщин. Меня знобило при одной только мысли, но я выпил для храбрости, и присутствие друзей помешало мне перед самой дверью повернуть обратно, что я без сомнения и сделал бы, если бы был один. Так повторялось трижды, ибо я себя принуждал к женщине, но каждый раз я уходил ни солоно хлебавши, так как совершенно не удавалось добиться эрекции. Однажды я взял девушку к себе в квартиру, в надежде, что здесь ничто не может помешать, и не связано с жёсткими временными рамками, так что здесь можно скорее добиться коитуса. Несмотря на всё это, результат был точно так же отрицателен, несмотря на любезную услужливость девушки. Когда я был солдатом, я жил в одной прихожей с девушкой, которая была на содержании у одного купца. Она попросила меня в то время, когда мы были в полной безопасности, посетить её. Я сделал это, твёрдо решив призвать на помощь всю свою фантазию, чтобы, наконец, прийти к цели. Результат был плачевный. Уже в момент, когда я обнял её, чтобы перейти к коитусу, меня охватил озноб, тряска во всех членах, страх, так что я, всё ещё готовый победить всё это, наконец, действительно побледнел, стал безвольным и вынужден был удалиться. Через два года (возможно, мне было 27 лет) мне представился ещё один случая себя сексуально перестроить. Я узнал, что одна девушка до безумия влюблена в меня, и искренне желает мне отдаться. Я назначил ей свидание в своей квартире в надежде, что если девушка питает по отношению меня любовь, и пришла ко мне, то и у меня будет другое чувство. После первых пылких любовных заверений это почти так и казалось, я уже достаточно разгорячился и наступил момент, когда я начал думать о последующем коитусе; всё закончилось тем, что появился тот самый коченеющий озноб, как и в предыдущих случаях: моя роль была сыграна. Под предлогом морали я с ней расстался, хотя в душе я был возбуждён. С тех пор я тот таких попыток отказался. Во всех случаях специфический женский запах содейств