Сиам в первой половине XVI В.

В первой половине XVI в. Сиам продолжал вести войны с Чиангмаем, истощавшие страну. Между тем на политическом горизонте появился новый, пока еще не ясный противник — португальские колонизаторы. В 1511 г., буквально через не­сколько недель после падения Малакки, ко двору короля Рама Тибоди II (1491 — 1529) прибыл первый португальский посол — Дуарте Фернандиш. Вице-король д'Албукерки поручил ему про­щупать позицию Сиама в отношении захвата португальцами Малакки. Первая реакция короля на сообщение португальско­го посла была восторженной: пал вековой враг Сиама — Малакка, а что собой представляли португальцы, Рама Тибоди II в тот момент не понимал. Он охотно откликнулся па предло­жение дружбы со стороны д'Албукерки и, в свою очередь, обе­щал снабжать португальцев в Малакке рисом. На первых по­рах отношения Сиама с Португалией действительно были без­облачными.

В 1512 г. в Аютию прибыл второй португальский посол — Миранда де Азеведо, встретивший такой же радушный прием. Тогда же, видимо, было заключено соглашение о военной по­мощи между Сиамом и Португалией. Португальцы действи­тельно оказали значительную помощь сиамскому королю в его войне 1513 — 1515 гг. против Чиангмая и в значительной степе­ни способствовали победе Сиама [282, с. 99].

В 1516 г. к сиамскому двору прибыл третий португальский посол — Дуарте де Коэльо для заключения нового договора. На этот раз португальцы получили большие торговые привилегии. Им было разрешено свободно селиться и торговать в Аютии, Тенасериме, Мергуи, Патани и Након-Сри-Дхаммарате (Лигоре). Король Рама Тибоди довел свое расположение к порту­гальскому послу до того, что разрешил ему воздвигнуть дере­вянное распятие на одной из площадей Аютии [282. с. 98].

В 1518 г. в Сиаме была проведена военная реформа (в част­ности, были образованы военные округа и районы, и все юноши 18 лет стали подлежать регистрации для военной службы). В том же году была составлена книга о военном искусстве, по-видимому, с учетом нового военного опыта, перенятого у пор­тугальцев. Однако в последующие четверть века (до 1545 г.) внешняя политика Сиама была на редкость мирной. Возможно, сиамские короли в это время внимательно присматривались к стремительному росту португальской морской империи и бе­регли силы на случай, если португальская агрессия обратится против сиамских портов.

В то же время ни Рама Тибоди II, ни его преемники не ду­мали о том, чтобы вышибить португальцев из Малакки военной силой. Дело в том, что захват португальцами контроля над Ма-лаккским проливом косвенным образом принес Сиаму большую.экономическую выгоду. Восточные купцы, чтобы избежать бес­пощадного грабежа со стороны португальцев, вынуждены были искать новые пути в обход Малаккского пролива. При этом очень значительная, если не подавляющая часть купцов, на-лравлявшихся из Индии на Дальний Восток (или наоборот), избирала путь через территорию Сиама. Они либо перетаскива­ли свои суда волоком через перешеек Кра, либо двигались по лути Тенасерим — Аютия. Мощный поток товаров шел от моря к верховьям р. Тенасерим. Здесь товары перегружались на по­возки, запряженные волами, и доставлялись через горные пере­валы к верховьям одного из притоков Меконга. Там их вновь грузили на лодки и плыли к Сиамскому заливу и далее по Ме-наму в Аютию. Неудобства трехкратной перевалки с избытком возмещались безопасностью и значительным сокращением пу­ти (по сравнению с путем вокруг Малаккского полуострова и тем более вокруг Суматры). При этом большая часть индий­ских, китайских, индонезийских и вьетнамских купцов, достиг­нув Аютии, предпочитала продать свои товары здесь же на месте и здесь же закупить все необходимое, всегда в избытке имевшееся на этом крупнейшем международном рынке Юго-Во­сточной Азии.

Наряду с торговлей привозными товарами Сиам в XVI в. вел значительную торговлю товарами местного производства. Из местных товаров в это время особенно высокие доходы сиам­ской торговле приносили олово, свинец и селитра (военные материалы), находившие сбыт во всех странах Южной и Во­сточной Азии, слоновая кость, ценные сорта дерева (сапан, тик), пользовавшиеся не меньшим спросом, а также оленьи и буйволиные шкуры. В конце XVI в. сиамские суда, груженные иностранными и отечественными товарами, курсировали от Японии до Персии и Аравии.

Во внутриполитической области, однако, положение Сиама во второй четверти XVI в. было менее благополучным, чем в экономической. Первые признаки нестабильности в государстве появились уже в конце долгого правления Рама Тибоди II, когда в 1524 г. был раскрыт заговор феодалов, стремившихся низложить короля. В 1526 г. Сиам поразил жестокий неуро­жай, что усилило общую напряженность в стране [282, с. 100]. В июле 1529 г. 57-летний Рама Тибоди II внезапно заболел и в тот же день умер (возможно, он был отравлен). На престол взошел его сын Нох Путгангкун, принявший тронное имя Бороморача IV (1529—1534). Он уже не помышлял о войнах, а, напротив, направил в Чиангмай посольство, чтобы заключить договор о мире. В 1534 г. он умер от оспы, оставив трон свое­му пятилетнему сыну Ратсада (1534) [282, с. 100]. Малолетний король процарствовал всего пять месяцев. В том же 1534 году он был убит своим дядей Прачаем, который таким способом освободил трон для себя.

Первые годы правления Прачая прошли довольно мирно. Неурожаев больше не было, внешняя торговля, как и прежде, процветала. По приказу Прачая в эти годы был построен ряд судоходных каналов для улучшения навигации в низовьях Менама (близ Бангкока), куда часто заходили иностранные суда [282, с. 101]. В 1536 г. Прачай упорядочил судебное законода­тельство, регламентировав следственные методы (в то время они в основном относились к ордалиям). Имел ли он в виду при этом своих политических врагов, сейчас сказать трудно. Во вся­ком случае, в 1538 г. он усилил свою личную охрану, создав лейб-гвардию из 120 португальских наемников [282, с. 102].

В 1545 г. тридцатилетний мир с Чиангмаем был снова нару­шен по инициативе Прачая. Он рассчитывал на легкую победу над войсками правившей в Чиангмае принцессы Чирапрабхи, но вместо этого потерпел жестокое поражение. Окончательная катастрофа произошла при реке Пунсаммык, где отступавшие сиамцы попали в засаду и потеряли трех генералов, 10 тыс. солдат и 3 тыс. лодок. Военное поражение подорвало авторитет Прачая. В июне 1546 г. он был отравлен собственной женой Тао Си Судачан. Официальная летописная версия объясняет это личными мотивами королевской супруги. На деле же за ней, конечно, стояла определенная группа феодалов, которая и провозгласила ее регентшей при малолетнем сыне Кео Фа (1546—1548).

Это был первый и едва ли не единственный в истории этой страны случай назначения женщины правительницей государ­ства, и круг недовольных нарушением традиции был весьма ве­лик. Оппозиция сплотилась вокруг младшего брата покойного Прачая, принца Тиен Рачи, наиболее вероятного кандидата на пост регента. Резонно опасаясь за свою жизнь, Тиен Рача пос­ле победы партии Тао Си Судачан укрылся в монастыре, но и оттуда продолжал следить за событиями [282, с. 108].

Между тем Тао Си Судачан решила сделать регентом свое­го фаворита Кун Чинарата, мелкого чиновника, который с ее помощью сделал стремительную карьеру. Воспользовавшись волнениями, которые начались в это время в северных провин­циях Сиама, Тао Си Судачан добилась от Совета министров согласия на мобилизацию большого числа войск, якобы для по­давления этих волнений. Набор войска она поручила Кун Чи-нарату. Благодаря этому королева и ее фаворит получили воз­можность так манипулировать войсками, что командование гар­низона Аютии было заполнено лично преданными им офице­рами.

Вскоре после этого началась расправа над оппозицией. Пор­тугалец Фернан Мендес Пинто, живший в то время в Сиаме, так описывает происходившие события: «Имея на своей стороне сильное войско, она (Тао Си Судачан.— Э. Б.) постепенно ста­ла расправляться с некоторыми из вельмож, ибо знала, что они относятся к ней не так, как ей это было желательно. Первыми, на кого ома посягнула, были два члена ее совета Пинамонтеу и Комприлецан, которых она обвинила в тайных переговорах с королем Шиаммая (Чиангмая. — Э. Б.) на предмет пропуска ее войск в Сиам через их феодальные владения. В наказание за мнимую измену она приказала их казнить и, забрав их земли, поделила их между своим любовником и одним из его свояков, бывшим, по слухам, простым кузнецом. Казнь эта была совер­шена с чрезвычайной поспешностью и без предъявления каких бы то ни было улик и поэтому встретила неодобрение со сторо­ны большей части королевских сановников, напомнивших коро­леве заслуги казненных, личные качества их и знатность и древность их царственного рода, ведшего свое начало от сиам­ских королей, но она на все это не обратила ни малейшего внимания и, притворившись на другой день нездоровой, отказа­лась от председательства в совете, передав свой голос своему любовнику Укун Шенирату (Кун Чинарату. — Э. Б.), для того, чтобы он мог отныне главенствовать над всеми, распределять милости между теми, кто готов был принять его сторону, и, таким образом, с меньшим риском захватить власть в королев­стве и стать самодержавным властителем империи Сорнау (Сиам. — Э. Б.), приносившей двенадцать миллионов золота в год и способной дать еще столько же. Она приложила неимо­верные усилия, чтобы сделать своего сожителя королем, а их ублюдка наследником престола, для чего в течение восьми ме­сяцев, пока судьба ей благоприятствовала, предала смерти всю высшую знать королевства и конфисковала их земли, имущест­во и сокровища, которые потом раздавала другим вместе с по­четными титулами, дабы привлечь этих людей на свою сторо­ну. А так как царек, ее сын (король Ке Фа. — Э. Б.), был са­мым главным препятствием на ее пути, она отравила и его, при­неся в жертву своей безудержной страсти.

Покончив с ним, королева вышла замуж за Укун Шенирата, своего агента и 11 ноября 1545 г. заставила провозгласить его в Одиа (Аютии. — Э. Б.) королем Сиама» [35, с. 415—416].

В современной историографии Мендес Пинто считается увле­кающимся автором, но более краткие и сухие записи сиамских летописей в целом хорошо коррелируются с его сообщением, позволяя одновременно исправить его некоторые ошибки в да­тах и менее значительных фактах. Основной же факт, массовый террор против крупных феодалов, летописи подтверждают, хотя и не приводят общего числа жертв. Вряд ли все-таки дело до­шло до полного истребления высшей знати, хотя бы потому, что после переворота 1548 г.[80] Тао Си Судачан и Кун Воравонг (имя, которое принял Кун Чинарат, став регентом, а потом ко­ролем) продержались у власти всего несколько месяцев. Под­тверждают летописи и чудовищный факт сыноубийства [282, с. 110].

Западные историки, в частности В. А. Р. Вуд, излагая этот эпизод сиамской истории, обычно сосредоточивают внимание на патологической личности Тао Си Судачан, оставляя в стороне социальный анализ этих экстраординарных даже для средневе­ковой восточной монархии событий. Между тем большая или меньшая роль, которую специфика личности, стоящей у власти, играет в истории, всегда зависит от конкретной расстановки классовых сил в данной стране. В Англии, например, в конце XVIII — начале XIX в. в течение 40 лет на троне сидел душев­нобольной король. Но этот факт не оказал ни малейшего влия­ния на историческое развитие Англии. В то же время патологи­ческие черты личности Ивана Грозного сыграли очень сущест­венную роль в истории России XVI в., донельзя обострив из­вечный внутриклассовый антагонизм между крупными и мел­кими феодалами, который всегда подспудно существует в каждом феодальном обществе. Надо полагать, что нечто подоб­ное произошло и в Сиаме середины XVI в. Объективными при­чинами государственного переворота и террора 1548—1549 гг. были, с одной стороны, падение авторитета королевской власти в предшествующие годы (усилившее, естественно, крупных феодалов), а с другой стороны (как это ни покажется стран­ным на первый взгляд), известный экономический подъем Сиа­ма в результате роста внешней торговли после 1511 г. В Запад­ной Европе врезультате крестовых походов и установления торговых связей с Востоком среди феодалов, живших до этого довольно примитивно, развилась необузданная жажда к замор­ской роскоши. Нечто подобное произошло и в Сиаме первой по­ловины XVI в. (после падения Малакки). Но за предметы роскоши надо было платить в конечном счете овеществленным трудом сиамских крестьян и ремесленников. А в новой обста­новке, даже при повышении норм эксплуатации, этого труда (прибавочного продукта) стало не хватать на всех феодалов. Мелкие феодалы, не без основания, считали, что они обделены при дележе прибавочного продукта, и стремились восстановить «справедливость».

В этой обстановке случайный факт любовной связи сиам­ской королевы с мелким феодалом принял для Сиама значение исторического события. Но пришедшая к власти группировка Тао СиСудачан и Кун Воравонга принялась за дело с таким рвением, что контрпереворот не заставил себя долго ждать. Любопытно, что во главе заговора встал также мелкий феодал Кун Л трен (видимо, из числа тех, кто не поспел к дележу пи­рога), дальний родственник королевского дома. Впрочем, он заручился поддержкой и крупных феодалов — губернаторов отдаленных провинций Савапкалока и Пичая, до которых Кун Воравонг еще не добрался. 2 января 1549 г. Кун Воравонг, его брат и королева Тао Си Судачан были убиты во время слоно­вой охоты, на которую их заманили заговорщики [282, с. 110—111].

Пересидевший грозные годы в монастыре принц Тиен снял монашескую одежду и 19 января 1549 г. был коронован под именем Маха Чакрапат (1549—1569). Он, разумеется, осыпал милостями тех, кто возвел его на трон. Так Кун Пирен получил предельно высокий титул и стал губернатором второго центра Сиама — Питсанулока. В то же время, по-видимому, почти все мелкие феодалы, занявшие при Тао Си Судачан посты истреб­ленной знати, остались на своих местах (летописи подтверж­дают, что контрпереворот обошелся «очень малой кровью» [282, с. 112]). Перед лицом надвигающейся с запада бирманской опасности Маха Чакрапат явно не хотел идти на риск новой гражданской войны.

Глава 5