Образование единого бирманского государства в XVI В.

После захвата Авы шанами в 1527 г. и воцарения Тоханбвы (1527—1543) различие в уровнях феодального развития шанских окраин и бирманского центра проявилось в гораздо более резкой степени, чем в конце XIII в. Тоханбва и его окружение не стремились приспосабливаться к сложившейся в XIV—XV вв. государственной системе Авы. Города и деревни Верхней Бирмы стали для них лишь объектом бесконтрольного грабежа. Осо­бую алчность шанских князей возбуждали богатые буддийские монастыри. Утверждения западных историков о том, что буд­дизм вплоть до XVI в. не проникал в шанские княжества и что Тоханбва был просто «дикарем» [115, с. 48], т. е. язычником-анимистом, вряд ли можно считать обоснованными. Буддизм, хотя бы и в примитивной, поверхностной форме не мог не проникнуть к шанам на протяжении их многовековых контактов с бирманцами. Но такие феодальные формы, как могуществен­ные, практически независимые от центральной власти буддийские монастырские хозяйства, были, конечно, неизвестны в шанских княжествах и воспринимались шанскими феодалами, как чужеродное, паразитическое тело.

«Бирманские пагоды не имеют ничего общего с религией, — это просто сундуки с драгоценностями», — заявил Тоханбва [38, с.83], и это послужило сигналом к тотальной экспроприации буддийского духовенства. Естественно, такая политика не могла не вызвать резко враждебного отношения буддийских мо­нахов к Тоханбве. Монахи во многих местах стали лидерами сопротивления шанскому завоеванию, а это, в свою очередь, по­служило основанием для жестоких репрессий со стороны шан­ских властей. Так, в 1540 г. Тоханбва, якобы с целью примире­ния, пригласил на пир 350 монахов Авы, Сагаинга и Пинсы, в том числе 30 наиболее видных настоятелей монастырей. На этом пиру все они были перебиты. После этого более тысячи буддийских монахов бежало в Таунгу, где к тому времени уже собралось значительное число бирманских беженцев (как свет­ских и духовных феодалов, так и просто крестьян, спасавших­ся от шанского грабежа) [115, с. 48; 19, с. 66; 146, с. 107].

Удельное княжество Таунгу, наиболее мощная из составных частей Авского королевства, было единственной бирманской областью, избежавшей шанского завоевания. Правитель Таун­гу Минджиньо (1486—1531), о котором говорилось выше, сразу после падения Авы в 1527.г. принял решительные меры, чтобы воспрепятствовать вторжению Тоханбвы в свои владения. Он выступил в поход и дотла разорил обширную полосу Централь­ной Бирмы, отделявшую Таунгу от областей, захваченных шана­ми. Поэтому Тоханбва не решился выступить против Минд­жиньо, а бирманские удельные князья Пиньи, Сагаинга, Чаусхе, Мейктилы со своими приверженцами бежали на территорию Таунгу, укрепив, таким образом, его военный потенциал [146, с. 125].

Поток бирманских беженцев в Таунгу не прекращался и при сыне Минджиньо Табиншветхи (1531 —1550), вступившем на престол в 15-летнем возрасте. При нем окрепшее Таунгу по­лучило реальную возможность стать центром нового объедине­ния всей Бирмы. Уже на пятом году своего правления Табин­шветхи вступает на путь широких завоеваний. Первый удар он, однако, решил нанести не против Верхней Бирмы, разоренная земля которой ке сулила большой выгоды (к тому же воинст­венные шаны были в то время еще слишком серьезным против­ником), а против государства Пегу, где за 100 с лишним лет мирного развития накопились огромные богатства и в значи­тельной степени утратился воинский опыт.

В 1535 г. Табиншветхи без особого труда завоевал области Бассейн и Мьяушья в западной части дельты Иравади, затем двинулся на столицу монского государства — Пегу. Мощные укрепления Пегу, однако, оказались непосильным препятствием для армии Табиншветхи, почти не обладавшей огнестрельным оружием. В гарнизон Пегу входило большое число португаль­ских наемников — артиллеристов и мушкетеров. Началась оса­да, затянувшаяся на четыре года. В этой кампании впервые выдвинулся один из наиболее известных полководцев Бирмы Байиннаун, молочный брат и муж сестры Табиншветхи. Он со­рвал попытку деблокировать Пегу, разгромив монскую флоти­лию, в состав которой входил португальский корабль с наем­никами. Важную роль в исходе событий сыграла военная хит­рость, примененная Табиншвегхи. При помощи подложного письма он скомпрометировал двух наиболее выдающихся монских генералов, которые незадолго до этого приезжали к нему парламентерами. Такаюпи поверил в то, что они предатели и казнил их. Обезглавленный монский гарнизон утратил волю к сопротивлению, и в 1539 г. Пегу пало. Король Такаюпи бежал под защиту своего союзника, удельного князя Прома [38, с. 90; 56, с. 182; 146, с. 154].

Преследуя монского короля, бирманцы в том же 1539 г. дви­нулись на Пром. Но Такаюпи и сеньор Прома призвали на по­мощь шанов. В ходе боев Байиннаун нанес серьезное пораже­ние превосходящим силам Тоханбвы к северу от города, но шанам все же удалось деблокировать Пром. Табиншветхи отсту­пил в Пегу. Здесь благодаря умелой политике (раздача риса голодающим и одежды бедным, утверждение монских феодалов в правах на их прежние феоды) он сумел привлечь к себе зна­чительную часть монского населения. А после известия о вне­запной смерти Такаюпи в Проме (1539 г.) число монов, поже­лавших служить в войсках Табиншветхи, увеличилось еще бо­лее [38, с. 90; 146, с. 154].

Огромные сокровища, захваченные в Пегу, позволили Та­биншветхи в 1540 г. самому нанять большой по тому времени от­ряд португальцев (700 человек во главе с известным авантю­ристом Жуаном Кайеро), что значительно повысило огневую мощь бирманской армии. Несколько позже Табиншветхи нанял еще один отряд португальцев под командой Диого Соарес де Мелло [115, с. 58]. Усилив, таким образом, свою армию, Табин­шветхи осадил крупнейший центр монского государства Марта­бан. После нескольких месяцев осады в городе начался голод. Жители съели даже слонов [126, с. 43]. Правитель Мартабана пытался подкупить Жуана Кайеро, чтобы он со своими порту­гальцами перешел на его сторону. Он обещал стать вассалом португальского короля и отдать тому половину своих сокровищ, если ему разрешат нанять 2 тыс. португальских солдат. Кайеро мало интересовали дела португальской короны. Он согласился тайно вывезти мартабанского князя из города в обмен на его сокровища. Но эта сделка была сорвана другими португальски­ми офицерами, опасавшимися мести бирманцев [115, с. 58; 146, с. 156]. Мартабанскому князю все же удалось получить порту­гальскую военную помощь (семь военных кораблей, не считая подкрепления к гарнизону). Тогда перешедший на сторону Та­биншветхи монский генерал Смим Пайю, имевший опыт мор­ских операций, построил множество брандеров и направил их против португальской эскадры. Четыре португальских корабля сгорели, оставшиеся три ушли в море, бросив Мартабан на произвол судьбы. Тогда к стенам Мартабана подошли плоты с-высокими платформами для пушек. Началась бомбардировка города. Затем последовал штурм, и Мартабан нал (1541 г.) [56, с. 182; 146, с. 156].

В Пегу Табиншветхи подчеркивал свою мягкость, а в Мар­табане учинил жестокую расправу. Яркую картину этих собы­тий рисует очевидец, известный португальский путешественник Фернан Мендес Пинто. После этого Моулмейн и другие монские города, еще не занятые бирманцами, поспешили признать Та­биншветхи. Сам он в том же 1541 г. короновался в Пегу по монскому обряду и перенес туда свою столицу [126, 45; 146, с. 156—157].

В 1542 г. войска Табиншветхи снова выступили против Про­ма. Князь Прома опять призвал на помощь шанов, а также ко­роля Аракана. Но Байиннаун, обойдя город с севера, нанес-шанам удар из засады и разгромил их. Араканское сухопутное войско он ввел в заблуждение подложным письмом (якобы от князя Прома), заманил в засаду и разбил. Араканский флот, узнав об этом поражении, повернул назад, дойдя лишь до Бас­сейна. Оставшийся в одиночестве Пром сопротивлялся 5 меся­цев и, наконец, пал. Затем последовала жестокая расправа. Су­дя по португальским источникам, город был сожжен, большин­ство жителей перебито; 2 тыс. детей якобы разрезали на куски и отдали в пищу слонам. Короля и 300 его приближенных уто­пили [126, с. 46]. Верить таким отчетам дословно нельзя, так же, как и сообщениям, что в армии Табиншветхи было 500 тыс. человек. Но то, что общий характер войн в Бирме в XVI в. стал гораздо более ожесточенным, чем в XIV—XV вв., не подлежит сомнению.

Успехи Табиншветхи на юге обеспокоили шанских феодалов в Верхней Бирме. В 1544 г. соединенные войска семи шанских собва (князей) предприняли новый поход на Пром. Табиншвет­хи, однако, потопил большинство шанских боевых кораблей на Иравади пушками (теперь у него был большой артиллерийский парк) и, перейдя в контрнаступление, глубоко вторгся в Верх­нюю Бирму. Заняв в этом походе древнюю столицу Паган, он короновался здесь королем Верхней Бирмы по паганскому обря­ду. Через два года, в 1546 г., он снова короновался в Пегу, уже как король обеих Бирм, используя в ритуале как бирманские, так и монские обряды [38, с. 91; 56, с. 182—183; 146, с. 157— 157].

В 1546 г. Табиншветхи решил присоединить к своим владе­ниям Аракан. Однако король Аракана Минбин (1531 —1553), уже давно с тревогой следивший за успехами бирманского за­воевателя, успел подготовиться к обороне. Столица Аракана Мраук У была окружена мощными укреплениями и рвом, ко­торый заполняла морская вода. Когда бирманцы подступили к стенам Мраук У, Минбин приказал открыть шлюзы в момент прилива и затопил прилегающую равнину. Табиншветхи приш­лось заключить мир и отступить [146, с. 140, 158].

Пока Табиншветхи воевал в Аракане, сиамский король, либо кто-то из его вассалов, имел неосторожность вторгнуться в монскую провинцию Тавой. Это послужило Табиншветхи пре­красным поводом для войны против Сиама. В 1548 г. началась первая бирмано-сиамская война. Однако 4-месячная осада Аютии не увенчалась успехом. Неудачной была и осада важно­го центра Северного Сиама — Кампенгпета. Бирманские войска вынуждены были начать отход в трудных условиях (наступил сезон дождей). К счастью для Табиншветхи, в одном из боев были взяты в плен близкие родственники сиамского короля Ма­ха Чакрапата. Последний, чтобы выручить родню, поспешил за­ключить с бирманцами мир. Это обеспечило им спокойное от­ступление из Сиама [115, с. 65; 146, с. 159]. Две такие крупные неудачи подряд подорвали дух Табиншветхи. Он отошел от го­сударственных дел, передав их Байиннауну (еще раньше он на­значил его наследником престола), и завел дружбу с португаль­ским авантюристом из Малакки, который приохотил его к спиртным напиткам [146, с. 65—66].

Военные походы между тем продолжались. В 1550 г. Байиннаун, собрав большое войско, отправился воевать с шанскими князьями. Среди монов, от которых продолжали требовать нало­га кровью и деньгами, стало расти недовольство. Когда один из родственников последнего короля Пегу Смим Хто поднял вос­стание в дельте Иравади и захватил города Дагон (Рангун) и Далла, монские придворные Табиншветхи заманили короля в лес под предлогом слоновой охоты и убили его. Теперь восста­ние охватило весь монский юг. Смим Хто был провозглашен королем Пегу [115, с. 66; 146, с. 161]. Байиннаун, спешно вер­нувшись с севера, застал в бывшей державе Табиншветхи пол­ный развал. Все феодалы Центральной Бирмы закрыли перед Байиннауном свои ворота и не желали ему помогать. Каждый из них стремился выкроить для себя независимое королевство. Даже домен Табиншветхи Таунгу отказывался подчиниться его наследнику. Но разрозненность противников Байиннауна позво­лила ему уничтожить их по частям. Прежде всего Байиннаун собрал вокруг себя старых португальских наемников во главе с Диого де Мелло. С небольшим, но верным войском ом дви­нулся с юга страны на Таунгу. Севернее Пегу войска Смим Хто пытались преградить ему дорогу, но опытный полководец лег­ко их обошел. Выбив восставшего губернатора Таунгу из это­го важного центра (1551 г.), Байиннаун обепечил себе плац­дарм на востоке страны, куда к нему стали стекаться его сто­ронники — бирманцы, шаны, поверившие в его счастливую военную звезду, и даже восемь монских министров, успевших поссориться со Смим Хто [146, с. 162]. В том же, 1551 г. Байин­наун овладел Промом и другими городами Центральной Бир­мы. На юге между тем разгорелась борьба между Смим Хто, провозглашенным королем Пегу, и его конкурентом, правите­лем Мартабана Смим Сотутом, также претендовавшим на ко­ролевский трон. В сражении между ними Смим Сотут был убит пулей португальского наемника. Тогда феодальная верхушка Мартабана, опасаясь репрессий со стороны победителя Смим Хто, перешла на сторону Байиннауна [115, с. 68; 146, с. 163]. В 1552 г. Байиннаун со своей сильно выросшей армией двинул­ся на Пегу. Одержав победу у ворот города над войском Смим Хто, Байиннаун ворвался в Пегу и предал его разграблению. Многие горожане были убиты. Смим Хто продолжал еще не­сколько месяцев сопротивление в джунглях дельты Иравади, но в конце концов потерял все свое войско и скрылся в горах (впоследствии он был выдан местными жителями Байиннауну и казнен) [115, с. 68; 126, с. 50; 146, с. 163—164].

Таким образом, Байиннаун в течение двух лет восстановил в прежних границах державу Табиншветхи. Он не стал продол­жать его политику в плане похода на Аютию, а поставил сво­ей задачей присоединить к державе север Бирмы и шанские княжества.

Между тем в Северной Бирме продолжал царить феодаль­ный хаос. В 1543 г. «гонитель монахов» Тоханбва вместе со всем своим двором был уничтожен в результате заговора, ор­ганизованного бирманским офицером Минджиянаунгом. По­следний, будучи членом авского королевского дома, отказался занять пустующий трон и уступил его князю шанского княже­ства Хсипо по имени Хконмаинг (1543—1546), сам же ушел в монастырь (поступок, характерный для потерпевших полити­ческий крах средневековых государственных деятелей Индоки­тая) [115, с. 49]. Видимо, Минджиянаунг не верил, что в его силах преодолеть феодальный хаос в Верхней Бирме. Впрочем, и шанский король Хконмаинг, и сменивший его Мобье Нарапати (1546—1552) также не пользовались никакой реальной властью и не смогли покончить с междоусобной борьбой шан-ских феодалов. Когда в 1552 г. Байиннаун в первый раз попы­тался захватить Аву, шанские князья, временно объединившись, дали ему отпор, но роль короля Мобье Нарапати при этом бы­ла такой ничтожной, что он, ни на что уже не рассчитывая в Шанском лагере, перебежал на сторону Байиннауна. Шаны тут же выбрали нового короля — князя Ситуджохтина (1552—1555) [146, с. 109].

После тщательной трехлетней подготовки в 1555г. Байиннаун снова двинулся на Аву. Удар наносился двумя колоннами. Од­на половина войска двигалась с юго-востока сушей по долине Ситтаунга, через Яметин. Вторая, во главе с самим Байиннауном, поднималась на речных судах вверх по Иравади и наносила удар непосредственно с юга. На этот раз разгром шанов был полным. Ава пала, а ее последний шанский король Ситуджохтин был взят в плен. Вся Бирма в границах прежнего Паганского государства (за вычетом Аракана) оказалась под властью Байиннауна (1551 — 1581) [38, с. 92; 115, с. 68; 146, с. 164—165].

Глава 2