По стопам красного альенде

Иосиф Ромуальдович Лаврецкий

САЛЬВАДОР АЛЬЕНДЕ

 

 

Лаврецкий Иосиф Ромуальдович

 

САЛЬВАДОР АЛЬЕНДЕ

 

ОТ АВТОРА

 

Дорогой чи­та­тель!

Эта кни­га о че­ло­ве­ке, ко­то­рый пре­по­дал сво­ей жиз­нью урок ре­во­лю­ци­он­ной пос­ле­до­ва­тель­нос­ти, му­жес­т­ва и пат­ри­отиз­ма. Его жизнь по­ка­за­на сквозь приз­му клас­со­вой борь­бы, пот­ря­сав­шей да­ле­ко не «мир­ное» чи­лий­с­кое об­щес­т­во XX ве­ка.

Эта кни­га о ре­во­лю­ции и кон­т­р­ре­во­лю­ции в Чи­ли. И о бди­тель­нос­ти. «Лю­ди, будь­те бди­тель­ны!» - пре­дуп­реж­дал Юли­ус Фу­чик. Ги­бель Саль­ва­до­ра Аль­ен­де еще раз на­по­ми­на­ет, что ник­то не впра­ве за­бы­вать жес­то­ких уро­ков прош­ло­го. В ка­ких бы ши­ро­тах ни жил че­ло­век, на ка­ком бы язы­ке он ни го­во­рил, он обя­зан быть на­че­ку, ибо чер­ные си­лы ста­ро­го ми­ра еще не сло­жи­ли ору­жия и мо­гут, ес­ли их не обез­в­ре­дить вов­ре­мя, при­нес­ти не­ис­чис­ли­мые стра­да­ния и бед­с­т­вия лю­дям тру­да, бор­цам за на­род­ное счас­тье. Но эта кни­га и об оп­ти­миз­ме, о ве­ре в не­из­беж­ный три­умф иде­алов, за ко­то­рые сра­жал­ся до пос­лед­не­го вздо­ха в «Ла-Мо­не­де» то­ва­рищ пре­зи­дент Саль­ва­дор Аль­ен­де. Она о ве­ре в гря­ду­щее тор­жес­т­во прос­тых чи­лий­с­ких тру­же­ни­ков.

Оптимистическая тра­ге­дия? Да, имен­но так ав­тор хо­тел бы, что­бы чи­та­тель вос­п­ри­нял его кни­гу, воз­мож­но во мно­гом не­со­вер­шен­ную, на­пи­сан­ную по го­ря­чим сле­дам со­бы­тий, с болью в сер­д­це за тех, кто ушел, и с гор­дос­тью за тех, кто в под­полье или за тю­рем­ной ре­шет­кой бо­рет­ся про­тив зве­ря, имя ко­то­ро­му - фа­шизм.

Автор

Москва, июнь 1974 г.

 

СТАНОВЛЕНИЕ РЕВОЛЮЦИОНЕРА

 

 

Моей стра­не

природою да­ны

вершины и вы­со­кий дух

свободы,

просторы оке­ана и вес­ны,

но сколь­ко кро­ви

пролилось на всхо­ды,

и ра­дость,

когда ра­до­ва­лись мы,

уликой нам бы­ла

в иные го­ды.

Кровавая ре­ка

течет из тьмы.

Израненную,

со сле­да­ми пы­ток,

мы вы­нес­ли от­чиз­ну

из тюрь­мы.

Пабло Не­ру­да

 

 

ОДНАЖДЫ В САНТЬЯГО

 

В то сен­тяб­рь­с­кое вос­к­рес­ное ут­ро 1916 го­да яр­ко све­ти­ло сол­н­це, как бы пред­ве­щая приб­ли­жа­ющу­юся вес­ну. Сол­неч­ные лу­чи, ка­за­лось, за­ли­ва­ли зо­ло­том ала­ме­ды - прос­пек­ты, па­се­ос - буль­ва­ры и кин­ты - пар­ки, ко­то­ры­ми сла­ви­лась сто­ли­ца. Они иг­ра­ли на мед­ном, поч­ти кро­ва­во-крас­ном на­ци­ональ­ном гер­бе, пы­лав­шем над во­ро­та­ми пре­зи­ден­т­с­ко­го двор­ца «Ла-Мо­не­да», ос­ве­щая вы­се­чен­ный на нем де­виз чи­лий­с­ко­го го­су­дар­с­т­ва «Убеж­де­ни­ем или си­лой!». Они ис­к­ри­лись на ста­туе Де­вы не­по­роч­но­го за­ча­тия, ук­ра­ша­ющей вер­ши­ну хол­ма Сан-Крис­то­баль, на ам­б­ра­зу­рах мрач­ной ис­пан­с­кой ци­та­де­ли, воз­д­виг­ну­той на дру­гом сто­лич­ном хол­ме, Сан­та-Лю­сия, на зер­каль­ной гла­ди ре­ки Ма­по­чо, рас­се­ка­ющей го­род на две по­ло­ви­ны, на по­зо­ло­те со­бор­ных звон­ниц.

В тот день в до­ме аль­каль­да - мэ­ра сто­ли­цы до­на Ра­мо­на Аль­ен­де Кас­т­ро на аве­ни­де Эс­панья ца­ри­ло ожив­ле­ние. В пят­ни­цу к аль­каль­ду при­ехал по­гос­тить его брат дон Саль­ва­дор с же­ной донь­ей Ла­урой Гос­сенс Ури­бе, до­черь­ми Ла­ури­той и Инее и сы­новь­ями Саль­ва­до­ром и Аль­ф­ре­до. Гос­ти при­бы­ли из го­ро­да Так­на, ле­жа­ще­го у са­мой пе­ру­ан­с­кой гра­ни­цы. Этот го­род был за­нят чи­лий­ца­ми во вре­мя Ти­хо­оке­ан­с­кой вой­ны 1879-1883 го­дов, ког­да Чи­ли во­ева­ла с Пе­ру и Бо­ли­ви­ей. В Та­кие дон Саль­ва­дор Аль­ен­де Кас­т­ро имел ад­во­кат­с­кую и но­та­ри­аль­ную кон­то­ру.

Чтобы доб­рать­ся в сто­ли­цу, ад­во­кат Аль­ен­де с семь­ей сел в Так­не на па­ро­хо­дик «Чи­лоэ», и нес­коль­ко дней они шли к югу вдоль из­ви­лис­то­го чи­лий­с­ко­го бе­ре­га. Пас­са­жи­ры вы­са­ди­лись в пор­ту Валь­па­ра­исо. В этом го­ро­де во­семь лет на­зад, 26 июня 1908 го­да, ро­дил­ся Саль­ва­дор Аль­ен­де-млад­ший, или Чи­чо, как его лас­ко­во на­зы­ва­ли до­маш­ние. Из Валь­па­ра­исо семья Аль­ен­де нап­ра­ви­лась в сто­ли­цу по­ез­дом.

И вот они в Сан­ть­яго. Еще в суб­бо­ту ве­че­ром дон Саль­ва­дор до­го­во­рил­ся с донь­ей Ла­урой о том, как они про­ве­дут здесь свое пер­вое вос­к­ре­сенье. Донья Ла­ура по­же­ла­ла пой­ти с до­черь­ми и же­ной до­на Ра­мо­на на праз­д­нич­ную мес­су в ка­фед­раль­ный со­бор, а дон Саль­ва­дор ре­шил по­вес­ти сы­но­вей зна­ко­мить­ся с дос­топ­ри­ме­ча­тель­нос­тя­ми сто­ли­цы. Их выз­вал­ся соп­ро­вож­дать сам дон Ра­мон.

Хотя пред­ки доньи Ла­уры и про­ис­хо­ди­ли из Фран­ции, ро­ди­ны Воль­те­ра и Ро­бес­пь­ера, са­ма она, вос­пи­тан­ная в ка­то­ли­чес­ком ду­хе, от­ли­ча­лась на­бож­нос­тью и стро­го вы­пол­ня­ла все цер­ков­ные пред­пи­са­ния. В про­ти­во­по­лож­ность ей дон Саль­ва­дор был сво­бо­до­мыс­ля­щим и чле­ном ма­сон­с­кой ло­жи «Спра­вед­ли­вость и сво­бо­да», ко­то­рую не­ког­да воз­г­лав­лял его отец, из­вес­т­ный в Чи­ли врач Ра­мон Аль­ен­де Па­дин. В те вре­ме­на ма­сон­с­кие ло­жи в Чи­ли иг­ра­ли роль прог­рес­сив­ных клу­бов, объ­еди­няв­ших ан­тик­ле­ри­каль­ных и ра­ди­каль­но нас­т­ро­ен­ных де­яте­лей из сре­ды ин­тел­ли­ген­ции. Мно­гие в Чи­ли ста­но­ви­лись ма­со­на­ми по се­мей­ной тра­ди­ции, сле­дуя при­ме­ру от­ца или де­да. Так ста­ли ма­со­на­ми де­ти Аль­ен­де Па­ди­на, а за­тем и де­ти до­на Саль­ва­до­ра - Чи­чо и Аль­ф­ре­до.

Справедливо бы­ло бы спро­сить, по­че­му док­тор Аль­ен­де Па­дин, бу­ду­чи ан­тик­ле­ри­ка­лом, на­рек сво­его сы­на Саль­ва­до­ром, что в пе­ре­во­де оз­на­ча­ет Спа­си­тель - си­но­ним Иису­са Хрис­та, - имя, ко­то­рое по­том по­лу­чил по нас­лед­с­т­ву и Чи­чо? Ви­ной то­му бы­ла суп­ру­га Аль­ен­де Па­ди­на, рев­нос­т­ная ка­то­лич­ка, как и мать Чи­чо. Это она нас­то­яла на име­ни, тра­ди­ци­он­ном в ее семье. А дон Ра­мон, хоть и был ма­со­ном 33-й сте­пе­ни, то есть выс­ше­го чи­на, и гро­зой ка­то­ли­чес­кой цер­к­ви, до­ма во всем ус­ту­пал же­не.

Столь же прек­рас­но ла­ди­ли меж­ду со­бой ан­тик­ле­ри­кал и ма­сон дон Саль­ва­дор и ве­ру­ющая донья Ла­ура. Дон Саль­ва­дор счи­тал, что его суп­ру­га име­ет та­кое же пра­во быть рев­нос­т­ной ка­то­лич­кой, как он сам пок­ло­нять­ся Воль­те­ру и сле­до­вать ма­сон­с­ким ри­ту­алам. Донья Ла­ура, со сво­ей сто­ро­ны, не пы­та­лась об­ра­тить му­жа в свою ве­ру. Де­воч­ки на­хо­ди­лись под ду­хов­ной опе­кой ма­те­ри, маль­чи­ки рос­ли, сле­дуя при­ме­ру от­ца, сво­бо­до­мыс­ля­щи­ми.

- С че­го же мы нач­нем? - спро­сил муж­чин дон Саль­ва­дор пос­ле то­го, как да­мы, оде­тые в чер­ное и за­ку­тан­ные в тра­ди­ци­он­ные ман­тильи, уш­ли в со­бор за­ма­ли­вать свои и их гре­хи.

- Пой­дем на ала­ме­ду Бер­нар­до О'Хиг­гин­са, - пред­ло­жил дон Ра­мон. - Пос­мот­рим «Ла-Мо­не­ду», зай­дем ко мне в му­ни­ци­па­ли­тет, по­том заг­ля­нем в па­ла­ту де­пу­та­тов.

Вскоре все чет­ве­ро за­ша­га­ли к цен­т­ру. На ули­цах мно­гие про­хо­жие здо­ро­ва­лись с до­ном Ра­мо­ном. Мэр был весь­ма по­пу­ляр­ным че­ло­ве­ком в сто­ли­це, в осо­бен­нос­ти его ав­то­ри­тет воз­рос пос­ле то­го, как он ли­шил кон­цес­сии на мо­ще­ние улиц ан­г­лий­с­кую ком­па­нию «Чи­ли­ан элек­т­рик тра­му­айс», не уп­ла­тив­шую му­ни­ци­па­ли­те­ту 400 ты­сяч пе­со на­ло­га.

- Эти ан­г­ли­ча­не сов­сем об­наг­ле­ли, - рас­ска­зы­вал дон Ра­мон бра­ту. - Они ве­дут се­бя у нас точ­но в аф­ри­кан­с­кой ко­ло­нии, не стес­ня­ясь, об­ма­ны­ва­ют и об­с­чи­ты­ва­ют. Но бо­роть­ся с ни­ми труд­но. Их ведь под­дер­жи­ва­ют «пе­лу­ко­ны»[1]. Спер­ва на­ши кон­сер­ва­то­ры взды­ха­ли по ко­ло­ни­аль­ным по­ряд­кам, а те­перь го­то­вы прев­ра­тить­ся в ан­г­лий­с­ких слуг, лишь бы сох­ра­нить свои при­ви­ле­гии. Но ес­ли поз­во­лить им это, то по­ло­же­ние «ро­то»[2] как бы­ло, так и ос­та­нет­ся бес­п­рос­вет­ным. А тог­да нам не из­бе­жать ре­во­лю­ции. В один прек­рас­ный день ро­то вос­ста­нут, по­доб­но сан­кю­ло­там во вре­мя Фран­цуз­с­кой ре­во­лю­ции, и пе­ре­ре­жут не толь­ко пе­лу­ко­нов, но и нас с то­бой.

Дон Саль­ва­дор, плот­ный сень­ор, оде­тый по пос­лед­ней мо­де, в оч­ках, с бо­род­кой кли­ныш­ком а-ля Ана­толь Франс, не­воль­но вздрог­нул:

- Не­уже­ли ты ду­ма­ешь, что это воз­мож­но?

Я аб­со­лют­но в этом уве­рен. Ты счи­та­ешь, что на­род веч­но бу­дет сно­сить нуж­ду, жить в ко­ну­рах, не­до­едать, дох­нуть от бо­лез­ней? Та­кая жизнь при­ве­дет в от­ча­яние да­же ан­ге­лов. К то­му же у них есть свои вож­ди, нап­ри­мер сень­ор Ре­ка­бар­рен. Его «Бу­диль­ник тру­дя­щих­ся»[3] по­за­бо­тит­ся, что­бы про­бу­дить ро­то к борь­бе. А влас­ти? Па­лят из ру­жей по за­бас­тов­щи­кам. Вспом­ни рас­стрел де­мон­с­т­ра­ции ра­бо­чих се­лит­ря­ных раз­ра­бо­ток в 1907 го­ду в Ики­ке, ког­да бы­ло уби­то свы­ше 2 ты­сяч че­ло­век. Ре­ка­бар­рен был прав, ког­да за­явил в пар­ла­мен­те: «Тот, кто по­се­ет не­на­висть, пож­нет бу­рю».

- Ре­ка­бар­рен здо­ро­во ра­зоз­лил пе­лу­ко­нов. Ка­кой скан­дал он выз­вал, ког­да, из­б­ран­ный в 1906 го­ду в пар­ла­мент, от­ка­зал­ся при­нес­ти при­ся­гу на Еван­ге­лии и по­це­ло­вать крест…

- Да! Пе­лу­ко­ны из­г­на­ли его из пар­ла­мен­та и пы­та­лись за­са­дить в тюрь­му. Пус­тая за­тея! Ре­ка­бар­рен по­ки­нул Чи­ли, но толь­ко для то­го, что­бы вер­нуть­ся че­рез нес­коль­ко лет еще бо­лее неп­рек­лон­ным про­тив­ни­ком ка­пи­та­лис­тов. Он соз­дал Со­ци­алис­ти­чес­кую ра­бо­чую пар­тию, объ­еди­нил проф­со­юзы в Ра­бо­чую фе­де­ра­цию Чи­ли. Пу­та­ми и шты­ка­ми не на­кор­мишь ра­бо­чих, не ре­шишь со­ци­аль­но­го воп­ро­са. Этой эле­мен­тар­ной ис­ти­ны ни­как не пой­мут на­ши твер­до­ло­бые пра­ви­те­ли.

Оба стар­ших и оба млад­ших Аль­ен­де прош­ли боль­шой парк - кин­ту Нор­маль и че­рез ши­ро­кую ала­ме­ду Де­ли­си­ас выш­ли на пло­щадь Буль­не­са, рас­по­ло­жен­ную у вос­точ­но­го фа­са­да пре­зи­ден­т­с­ко­го двор­ца «Ла-Мо­не­да». На пло­ща­ди спра­ва, ря­дом с боль­шим се­рым зда­ни­ем во­ен­но­го ми­нис­тер­с­т­ва, вы­си­лась брон­зо­вая ста­туя на гра­нит­ном пос­та­мен­те - па­мят­ник ге­не­ра­лу Бер-нар­до О'Хиг­гин­су, от­цу на­ции и ос­но­ва­те­лю чи­лий­с­ко­го го­су­дар­с­т­ва, а сле­ва - та­ких же вну­ши­тель­ных раз­ме­ров па­мят­ник его дру­гу и со­рат­ни­ку по борь­бе с ис­пан­с­ки­ми ко­ло­ни­за­то­ра­ми ар­ген­тин­с­ко­му пол­ко­вод­цу Хо­се де Сан-Мар­ти­ну.

Альенде по­дош­ли к па­мят­ни­ку О'Хиг­гин­су и, сняв шля­пы, скло­ни­ли го­ло­вы в поч­ти­тель­ном мол­ча­нии. Та­кой же об­ряд они со­вер­ши­ли и пе­ред ста­ту­ей Сан-Мар­ти­на. За­тем дон Саль­ва­дор пов­то­рил уже из­вес­т­ную де­тям по пре­ды­ду­щим его рас­ска­зам ис­то­рию об учас­тии их пра­де­да до­на Ра­мо­на Аль­ен­де Гар­се­са и его двух брать­ев, Хо­се-Ма­рии и Гре­го­рио, в вой­не за не­за­ви­си­мость Чи­ли. Дон Саль­ва­дор по­ве­дал, что Гре­го­рио ко­ман­до­вал эс­кад­ро­ном лич­ной ох­ра­ны ге­не­ра­ла О'Хиг­гин­са и, ког­да в 1823 го­ду доб­лес­т­ный ге­не­рал был вы­нуж­ден от­ка­зать­ся от влас­ти и по­ки­нуть стра­ну, Гре­го­рио соп­ро­вож­дал его в из­г­на­ние. Он про­жил во­семь лет на чуж­би­не. А дон Ра­мон и дон Хо­се-Ма­рия во­ева­ли в зна­ме­ни­том пар­ти­зан­с­ком от­ря­де «Гу­са­ры смер­ти», ко­ман­ди­ром ко­то­ро­го был прос­лав­лен­ный пат­ри­от Ма­ну­эль Род­ри­гес. Оба они от­ли­ча­лись ред­кой храб­рос­тью, как от­ме­ча­ет их со­рат­ник Хо­се Са­пи­ола в сво­их «Вос­по­ми­на­ни­ях 30-х го­дов». «Гу­са­ры смер­ти» дей­с­т­во­ва­ла на гра­ни­це с Ар­ген­ти­ной. Они по­мог­ли ар­мии ге­не­ра­ла Сан-Мар­ти­на не­за­ме­чен­ной пе­рей­ти Ан­ды. Сан-Мар­тин при­шел чи­лий­цам на по­мощь, он объ­еди­нил­ся с О'Хиг­гин­сом, и они вмес­те раз­би­ли вой­с­ка ис­пан­цев. Так Чи­ли за­во­ева­ла не­за­ви­си­мость.

- Пом­ни­те, де­ти мои, и пе­ре­дай­те ва­шим де­тям, что в этих ис­то­ри­чес­ких со­бы­ти­ях учас­т­во­ва­ли и на­ши пред­ки, - зак­лю­чил свой рас­сказ дон Саль­ва­дор.

- А что ста­ло с пра­де­душ­кой Ра­мо­ном, ког­да он по­бе­дил ис­пан­цев? - спро­сил от­ца ма­лень­кий Чи­чо.

- Ког­да смол­ка­ют бит­вы и нас­ту­па­ет мир, бы­лые во­ины ра­де­ют о про­дол­же­нии сво­его ро­да и, сле­до­ва­тель­но, же­нят­ся, мой друг. Так пос­ту­пил и ваш пра­де­душ­ка. Он из­б­рал се­бе в же­ны од­ну из до­че­рей док­то­ра Ви­сен­те Па­ди­на, из­вес­т­но­го в те вре­ме­на эс­ку­ла­па, де­ка­на ме­ди­цин­с­ко­го фа­куль­те­та На­ци­ональ­но­го уни­вер­си­те­та и ос­но­ва­те­ля сто­лич­но­го гос­пи­та­ля свя­то­го Ви­сен­те. От это­го бра­ка ро­дил­ся в 1845 го­ду ваш дед Ра­мон Аль­ен­де Па­дин, са­мый зна­ме­ни­тый по­ка что пред­с­та­ви­тель на­ше­го ро­да, по проз­ви­щу Крас­ный Аль­ен­де. Но о нем раз­го­вор осо­бый. А те­перь пой­дем к пре­зи­ден­т­с­ко­му двор­цу.

«Ла-Монеда», квад­рат­ное дву­хэ­таж­ное мас­сив­ное зда­ние, ох­ва­ты­ва­ет це­лый квар­тал. В кры­ле, что вы­хо­дит на пло­щадь Буль­не­са, по­ме­ща­ет­ся ми­нис­тер­с­т­во инос­т­ран­ных дел. Сле­ва - ми­нис­тер­с­т­во внут­рен­них дел. Пре­зи­дент же за­ни­ма­ет вто­рой этаж, вы­хо­дя­щий на пло­щадь Кон­с­ти­ту­ции. С пло­ща­ди Буль­не­са мож­но прой­ти че­рез «Ла-Мо­не­ду» дво­ри­ка­ми. По тра­ди­ции про­ход для на­се­ле­ния сво­бод­ный. Пре­зи­дент име­ет свой вход во дво­рец с ули­цы Мо­ран­де, ве­ду­щий пря­мо на вто­рой этаж в его по­кои.

В те го­ды пре­зи­ден­т­с­кий дво­рец не был ок­ру­жен, как те­перь, вы­сот­ны­ми зда­ни­ями, ко­то­рые сво­ей гро­ма­дой как бы по­дав­ля­ют и при­ни­жа­ют его. Тог­да «Ла-Мо­не­да» бы­ла са­мым боль­шим в сто­ли­це со­ору­же­ни­ем и ка­за­лась не­объ­ят­ной по сво­им раз­ме­рам. Пре­зи­ден­т­с­кая стра­жа в кра­соч­ных - вре­мен вой­ны за не­за­ви­си­мость - мун­ди­рах и плю­ма­жах, с ружь­ем на пле­че сто­ро­жив­шая двор­цо­вые во­ро­та, ук­ра­шен­ные на­ци­ональ­ным гер­бом, стро­гая клас­си­чес­кая внеш­ность са­мо­го зда­ния, жел­то-зо­ло­тис­тый цвет его стен, как и чи­лий­с­кий на­ци­ональ­ный флаг, раз­ве­ва­ющий­ся на кры­ше, - все при­да­ва­ло «Ла-Мо­не­де» осо­бую тор­жес­т­вен­ность, па­рад­ность.

- Чем мо­гу слу­жить? - ус­луж­ли­во об­ра­тил­ся к мэ­ру де­жу­рив­ший у двор­цо­вых во­рот ка­пи­тан пре­зи­ден­т­с­кой гвар­дии.

- Раз­ре­ши­те, ка­пи­тан, пред­с­та­вить вам мо­его бра­та ад­во­ка­та из Так­ны до­на Саль­ва­до­ра Аль­ен­де и его сы­но­вей Аль­ф­ре­до и Чи­чо. Мо­ло­дые ка­ва­ле­ры хо­те­ли бы по­се­тить дво­рец, оз­на­ко­мить­ся с на­шей на­ци­ональ­ной свя­ты­ней, ес­ли это, ра­зу­ме­ет­ся, не при­чи­нит вам бес­по­кой­с­т­ва, ка­пи­тан.

- От­нюдь нет, сень­ор аль­каль­де. Гос­по­дин пре­зи­дент се­год­ня от­сут­с­т­ву­ет, он еще в пят­ни­цу от­был в свой фун­до[4], где про­бу­дет до по­не­дель­ни­ка. Про­шу вас, сень­оры, - ска­зал офи­цер, жес­том приг­ла­шая гос­тей прой­ти в во­ро­та.

Но тут слу­чи­лось не­ожи­дан­ное. Вось­ми­лет­ний Чи­чо, вце­пив­шись в ру­ку от­ца, ре­ши­тель­но от­ка­зал­ся дви­нуть­ся с мес­та. Воз­мож­но, маль­чи­ка сму­тил су­ро­вый вид гвар­дей­цев, или ему вдруг по­чу­ди­лось за эти­ми во­ро­та­ми что-то страш­ное, или по ка­кой дру­гой при­чи­не, но Чи­чо за­явил от­цу:

- Я не хо­чу в «Лa-Мо­не­ду»!

Взрослые доб­ро­душ­но рас­сме­ялись.

- Ты един­с­т­вен­ный из чи­лий­цев, ко­то­рый на приг­ла­ше­ние вой­ти в «Ла-Мо­не­ду» от­ве­ча­ет от­ка­зом, - ска­зал дя­дя Ра­мон. - А ведь все на­ши со­оте­чес­т­вен­ни­ки меч­та­ют по­пасть в это зда­ние и обос­но­вать­ся в нем. Итак, ты не же­ла­ешь стать пре­зи­ден­том, Чи­чо?

- Нет! - чуть не зак­ри­чал маль­чик.

- Кем же ты бу­дешь?

- Уасо[5], - гор­до за­явил Чи­чо.

- В та­ком слу­чае те­бе ни­чем не гро­зит по­се­ще­ние «Ла-Мо­не­ды», - зак­лю­чил дя­дя. - Да­же ес­ли бы уасо за­хо­тел ос­тать­ся здесь, ему это­го не раз­ре­шат. Пой­дем, Чи­чо, а то, че­го доб­ро­го, сень­ор ка­пи­тан не по­ве­рит те­бе, ведь уасо на­род сме­лый.

Чичо с вы­зо­вом пос­мот­рел на ка­пи­та­на и ре­ши­тель­но шаг­нул в во­ро­та. Офи­цер, про­пус­тив гос­тей впе­ред, пос­пе­шил за ни­ми, да­вая на хо­ду объ­яс­не­ния:

- Этот двор на­зы­ва­ет­ся Апель­си­но­вым, здесь был ког­да-то апель­си­но­вый сад, а вот этот - Мра­мор­ным, здесь сто­ят два ору­дия вре­мен вой­ны за не­за­ви­си­мость - од­но из них на­зы­ва­ет­ся «Сер­ди­тое», дру­гое - «Мол­ния». Дво­рец был пос­т­ро­ен зна­ме­ни­тым италь­ян­с­ким ар­хи­тек­то­ром Джо­аки­но То­эс­кой, ко­то­рый при­был к нам во вто­рой по­ло­ви­не XVI­II ве­ка. То­эс­ка стро­ил дво­рец двад­цать пять лет и за­кон­чил его толь­ко в 1805 го­ду, за пять лет до на­ча­ла вой­ны за не­за­ви­си­мость. Зда­ние пред­наз­на­ча­лось для мо­нет­но­го дво­ра, от­сю­да его наз­ва­ние «Ла-Мо­не­да». Толь­ко в 1846 го­ду при пре­зи­ден­те Ма­ну­эле Буль­не­се «Ла-Мо­не­да» бы­ла прев­ра­ще­на в ре­зи­ден­цию пра­ви­тель­с­т­ва. Но ста­рое наз­ва­ние за нею сох­ра­ни­лось.

Офицер пред­ло­жил гос­тям под­нять­ся вверх по па­рад­ной лес­т­ни­це на вто­рой этаж, где жил, ра­бо­тал и при­ни­мал по­се­ти­те­лей пре­зи­дент рес­пуб­ли­ки.

- На­ле­во от нас, - про­дол­жал он да­вать объ­яс­не­ния, - лич­ные по­кои пре­зи­ден­та - его ка­би­нет, по­ме­ще­ние его сек­ре­та­рей, зал «Булл», где он обе­да­ет в кру­гу сво­их приб­ли­жен­ных. Эта дверь ве­дет на бал­кон, вы­хо­дя­щий на пло­щадь Кон­с­ти­ту­ции. Ею поль­зо­вать­ся име­ет пра­во толь­ко пре­зи­дент. С бал­ко­на он об­ра­ща­ет­ся в дни на­ци­ональ­ных праз­д­ни­ков и боль­ших по­ли­ти­чес­ких со­бы­тий к на­ро­ду. А этот ко­ри­дор ве­дет в Крас­ный зал. Он, как ви­ди­те, ук­ра­шен пор­т­ре­та­ми всех на­ших пре­зи­ден­тов. Здесь ус­т­ра­ива­ют го­су­дар­с­т­вен­ные бан­ке­ты. Из Крас­но­го за­да мож­но прой­ти в Зим­ний сад и в зал То­эс­ки, где пре­зи­дент при­ни­ма­ет пос­лов. Да­лее рас­по­ло­жен зал, в ко­то­ром за­се­да­ет Со­вет ми­нис­т­ров. А эта лес­т­ни­ца ве­дет в Апель­си­но­вый двор.

Через мас­сив­ные во­ро­та ка­пи­тан про­вел гос­тей на пло­щадь Кон­с­ти­ту­ции. Она бы­ла за­пол­не­на гу­ля­ющи­ми го­ро­жа­на­ми. В цен­т­ре по­ме­ща­лась эс­т­ра­да, на ко­то­рой ду­хо­вой ор­кестр по­ли­ции иг­рал бра­вур­ные мар­ши, валь­сы и ку­эки[6].

Альенде це­ре­мон­но поб­ла­го­да­ри­ли ка­пи­та­на за ока­зан­ное им вни­ма­ние и рас­п­ро­ща­лись с ним. В этот мо­мент раз­дал­ся ог­лу­ши­тель­ный пу­шеч­ный выс­т­рел.

- Ров­но две­над­цать ча­сов, пол­день, - объ­яс­нил маль­чи­кам дя­дя Ра­мон. - Это стре­ля­ет ста­рая круп­пов­с­кая пуш­ка вре­мен Ти­хо­оке­ан­с­кой вой­ны, ус­та­нов­лен­ная на хол­ме Сан­та-Лю­сия. По это­му выс­т­ре­лу мы све­ря­ем на­ши ча­сы, прек­ра­ща­ем ра­бо­ту и идем обе­дать. А те­перь, де­ти, я приг­ла­шаю вас к се­бе в му­ни­ци­па­ли­тет.

В му­ни­ци­па­ли­те­те, дву­хэ­таж­ном не­боль­шом зда­нии, рас­по­ло­жен­ном не­по­да­ле­ку от «Ла-Мо­не­ды», дон Ра­мон по­ка­зал пле­мян­ни­кам свой ка­би­нет, сте­ны ко­то­ро­го бы­ли уве­ша­ны ста­рин­ны­ми кар­та­ми и гра­вю­ра­ми.

- А вот, - ска­зал он, ука­зы­вая на гра­мо­ту, ук­ра­шен­ную раз­ны­ми пе­ча­тя­ми и ви­ти­ева­ты­ми под­пи­ся­ми и встав­лен­ную под стек­ло в зо­ло­че­ную рам­ку, - пре­зи­ден­т­с­кий дек­рет о наз­на­че­нии ва­ше­го де­да Ра­мо­на Аль­ен­де Па­ди­на на­чаль­ни­ком са­ни­тар­ной служ­бы чи­лий­с­кой ар­мии во вре­мя Ти­хо­оке­ан­с­кой вой­ны.

Когда на­ча­лась вой­на, 14 фев­ра­ля 1879 го­да, Крас­ный Аль­ен­де был де­пу­та­том пар­ла­мен­та. Он от­ка­зал­ся от де­пу­тат­с­ко­го ман­да­та и ушел доб­ро­воль­цем на фронт, где сра­жал­ся в ря­дах зна­ме­ни­то­го 7-го ли­ней­но­го пол­ка, ко­то­ро­му приш­лось учас­т­во­вать во мно­гих кро­воп­ро­лит­ных схват­ках. По­том он был наз­на­чен на­чаль­ни­ком са­ни­тар­ной служ­бы ар­мии, но, как ска­за­но в пре­зи­ден­т­с­ком дек­ре­те, «без пра­ва на по­лу­че­ние жа­ло­ванья», то есть он вы­пол­нял свои обя­зан­нос­ти со­вер­шен­но без­воз­мез­д­но.

С окон­ча­ни­ем вой­ны дон Ра­мон ока­зал­ся без ка­ких-ли­бо сбе­ре­же­ний и, что­бы про­кор­мить свою боль­шую семью, был вы­нуж­ден при­нять за­ем, пред­ло­жен­ный ма­сон­с­кой ло­жей.

Война не­лег­ко да­лась Крас­но­му Аль­ен­де. Он умер, ед­ва дос­тиг­нув со­ро­ка­лет­не­го воз­рас­та. Его хо­ро­ни­ли с боль­ши­ми по­чес­тя­ми. Гроб нес­ли ми­нис­т­ры, сре­ди них два бу­ду­щих пре­зи­ден­та рес­пуб­ли­ки - Хо­се Ма­ну­эль Баль­ма­се­да и Ра­мон Бар­рос Лу­ко. На по­хо­ро­ны приш­ли де­ле­га­ции ра­бо­чих, мо­ло­деж­ных клу­бов, ма­сон­с­ких лож, де­пу­та­ты, се­на­то­ры, пред­с­та­ви­те­ли су­да, ге­не­ра­лы, вра­чи. Над­г­роб­ную речь про­из­нес ли­дер ра­ди­каль­ной пар­тии Эн­ри­ке Мак-Ивер. Он го­во­рил о бес­ко­рыс­т­ном слу­же­нии Ра­мо­на Аль­ен­де Па­ди­на ин­те­ре­сам ро­ди­ны и на­ро­да и ска­зал, что па­мять о нем бу­дет жить, по­ка лю­ди бу­дут бо­роть­ся за ве­ли­кие иде­алы сво­бо­ды и спра­вед­ли­вос­ти.

- Пат­ри­отизм ва­ше­го де­душ­ки, - про­дол­жал дон Ра­мон, - от­ме­ти­ла и га­зе­та «Мер­ку­рио». Тог­да она вы­хо­ди­ла в Валь­па­ра­исо и при­дер­жи­ва­лась весь­ма прог­рес­сив­ных взгля­дов. Те­перь же она, впро­чем, как и мно­гие ли­бе­ра­лы 80-х го­дов, ста­ла прис­луж­ни­цей пе­лу­ко­нов. Да, в по­ли­ти­ке лю­ди с го­да­ми ста­но­вят­ся кон­сер­ва­то­ра­ми, толь­ко не от жи­тей­с­кой муд­рос­ти, а от тру­сос­ти и эго­из­ма, ко­то­рые бе­рут над ни­ми верх. Бу­дем на­де­ять­ся, что это­го не слу­чит­ся ни с на­ми, ког­да мы пос­та­ре­ем, ни с ва­ми, мои пле­мян­ни­ки, ког­да вы пов­з­рос­ле­ете.

Отдохнув в ка­би­не­те мэ­ра и вы­пив ко­фе, Аль­ен­де нап­ра­ви­лись к пар­ла­мен­ту, зда­нию в псев­док­лас­си­чес­ком сти­ле, уто­па­юще­му в зе­ле­ни. Слу­жи­те­ли лю­без­но сог­ла­си­лись по прось­бе мэ­ра от­к­рыть за­лы за­се­да­ний па­ла­ты де­пу­та­тов и се­на­та, что­бы дон Ра­мон мог по­ка­зать пле­мян­ни­кам крес­ла, в ко­то­рых си­жи­вал их знат­ный дед, пред­с­тав­ляв­ший в те­че­ние вось­ми лет в па­ла­те де­пу­та­тов, а за­тем в те­че­ние че­ты­рех лет в се­на­те ра­ди­каль­ную пар­тию.

Посещение пар­ла­мен­та да­ло по­вод дя­де пус­тить­ся в но­вые прос­т­ран­ные вос­по­ми­на­ния о де­душ­ке Ра­мо­не. Он вспом­нил его проз­ви­ще Крас­ный Аль­ен­де, ко­то­рым наг­ра­ди­ли де­да за его ра­ди­каль­ные взгля­ды, а так­же и по­то­му, что он был ог­нен­но-ры­жий. Дон Ра­мон был за­яд­лым ан­тик­ле­ри­ка­лом, он выс­ту­пал за от­де­ле­ние цер­к­ви от го­су­дар­с­т­ва, за се­ку­ля­ри­за­цию клад­бищ и ак­тов граж­дан­с­ко­го сос­то­яния, за свет­с­кую шко­лу. По­пы его от­лу­чи­ли от цер­к­ви и пре­да­ли ана­фе­ме, но это его ма­ло бес­по­ко­ило. За­щи­щая свои иде­алы, он из­да­вал га­зе­ты «Пу­те­во­ди­тель для на­ро­да» и «Долг», ор­га­ни­зо­вал пер­вую в Чи­ли свет­с­кую шко­лу «Блас Ку­эвас» (был та­кой из­вес­т­ный в Чи­ли прос­ве­ти­тель в XIX ве­ке, ко­то­ро­го прес­ле­до­ва­ли цер­ков­ни­ки). На­род его под­дер­жи­вал, об этом сви­де­тель­с­т­ву­ет его не­од­нок­рат­ное из­б­ра­ние в пар­ла­мент.

Но Крас­ный Аль­ен­де был не толь­ко пе­ре­до­вым для сво­его ве­ка об­щес­т­вен­ным де­яте­лем, он был из­вес­т­ным вра­чом, пер­вым в Чи­ли об­ра­тив­шим вни­ма­ние на со­ци­аль­ные ас­пек­ты ме­ди­ци­ны, на связь эпи­де­мий и смер­т­нос­ти с ан­ти­са­ни­тар­ны­ми ус­ло­ви­ями жиз­ни лю­дей. Эти взгля­ды он из­ло­жил в сво­ей ра­бо­те о при­чи­нах эпи­де­мий ти­фа сре­ди бед­ных сло­ев на­се­ле­ния, опуб­ли­ко­ван­ной в 1865 го­ду. Его ста­ра­ни­ями был от­к­рыт пер­вый ро­диль­ный дом в Сан­ть­яго. Пра­ви­тель­с­т­во, учи­ты­вая зас­лу­ги док­то­ра Ра­мо­на, наз­на­чи­ло его пре­зи­ден­том Со­ве­та по воп­ро­сам са­ни­та­рии, а по­том и пре­зи­ден­том Со­ве­та на­род­но­го об­ра­зо­ва­ния. И на этих пос­тах он не по­лу­чал жа­ло­ванья.

Выйдя из зда­ния На­ци­ональ­но­го кон­г­рес­са, дон Ра­мон по­вел род­с­т­вен­ни­ков в парк име­ни пре­зи­ден­та Баль­ма­се­ды, дру­га Крас­но­го Аль­ен­де.

Хосе Ма­ну­эль Баль­ма­се­да был из­б­ран пре­зи­ден­том в 1886 го­ду. В то вре­мя ан­г­ли­ча­не вла­де­ли се­лит­ря­ны­ми раз­ра­бот­ка­ми на се­ве­ре Чи­ли, в ра­йо­не го­ро­да Ики­ке. Глав­ным вла­дель­цем чи­лий­с­кой се­лит­ры был ан­г­ли­ча­нин То­мас Норт. По­се­тив­ший се­вер Чи­ли в кон­це XIX ве­ка рус­ский дип­ло­мат и пу­те­шес­т­вен­ник А. С. Ионин пи­сал в кни­ге «По Юж­ной Аме­ри­ке»: «В Ики­ке есть свой ко­роль. Ко­ро­ля это­го зо­вут ко­ро­лем пус­ты­ни или ско­рее ко­ро­лем се­лит­ры; его фо­тог­ра­фии про­да­ют­ся во всех ма­га­зи­нах, с изоб­ра­же­ни­ем ко­ро­лев­с­кой ко­ро­ны на­вер­ху, имя ему пол­ков­ник Норт».

Бальмаседа пред­п­ри­нял по­пыт­ку на­ци­она­ли­зи­ро­вать се­лит­ря­ные ко­пи - глав­ное в то вре­мя бо­гат­с­т­во стра­ны. Но про­тив не­го вос­ста­ли чи­лий­с­кие бан­ки­ры и дель­цы, на­хо­див­ши­еся в тес­ной свя­зи с ан­г­лий­с­ким ка­пи­та­лом. Эти пе­лу­ко­ны, имев­шие боль­шин­с­т­во в кон­г­рес­се, прив­лек­ли на свою сто­ро­ну ряд ре­ак­ци­он­ных во­ен­ных, за­ру­чи­лись под­дер­ж­кой цер­к­ви. Они ус­т­ро­или мя­теж в Сан­ть­яго, пы­та­лись зах­ва­тить пре­зи­ден­т­с­кий дво­рец и убить Баль­ма­се­ду. Это им не уда­лось. Тог­да они об­ра­зо­ва­ли мя­теж­ную хун­ту во гла­ве с ка­пи­та­ном во­ен­но-мор­с­ких сил Хор­хе Мон­т­том. Хун­та, опи­ра­ясь на во­ен­ные ко­раб­ли, зах­ва­ти­ла бо­га­тые се­лит­рой се­вер­ные ра­йо­ны Чи­ли.

В стра­не на­ча­лась граж­дан­с­кая вой­на. Мя­теж­ни­кам ока­за­ли по­мощь ан­г­лий­с­кие и гер­ман­с­кие ка­пи­та­лис­ты, за­ин­те­ре­со­ван­ные тог­да боль­ше аме­ри­кан­с­ких в эк­с­п­лу­ата­ции при­род­ных ре­сур­сов Чи­ли. Под­лин­ным «стра­те­ги­чес­ким моз­гом» за­го­во­ра стал прус­ский ка­пи­тан Эмиль Кер­нер, быв­ший про­фес­сор ар­тил­ле­рий­с­ко-ин­же­нер­ной шко­лы в Шар­лот­тен­бур­ге, ра­бо­тав­ший по най­му в Чи­ли в ка­чес­т­ве во­ен­но­го спе­ци­алис­та. Он пе­ре­бе­жал к мя­теж­ни­кам, по­лу­чил от них чин ге­не­ра­ла и стал фак­ти­чес­ким ру­ко­во­ди­те­лем их во­ору­жен­ных сил.

Гражданская вой­на бу­ше­ва­ла в Чи­ли с 7 ян­ва­ря по ко­нец ав­гус­та 1891 го­да. Ви­дя, что борь­ба за­тя­ги­ва­ет­ся, и не же­лая даль­ней­ше­го кро­воп­ро­ли­тия, Баль­ма­се­да ос­та­вил власть в ру­ках ге­не­ра­ла Ма­ну­эля Ба­ке­да­но, ко­то­ро­го оши­боч­но счи­тал пат­ри­отом и сво­им еди­но­мыш­лен­ни­ком.

Генерал Ба­ке­да­но пре­дал пре­зи­ден­та, пус­тив мя­теж­ни­ков в сто­ли­цу. Баль­ма­се­да же ук­рыл­ся в ар­ген­тин­с­ком по­соль­с­т­ве в Сан­ть­яго, где вско­ре зас­т­ре­лил­ся. Мя­теж­ни­ки во гла­ве с ка­пи­та­ном Хор­хе Мон­т­том зах­ва­ти­ли власть, в стра­не на­ча­лась кро­ва­вая ор­гия прес­ле­до­ва­ний баль­ма­се­дис­тов. «Ко­роль пус­ты­ни», пол­ков­ник То­мас Норт, по­лу­чил об­рат­но ра­нее кон­фис­ко­ван­ные у не­го се­лит­ря­ные раз­ра­бот­ки.

…Только к ве­че­ру Чи­чо и Аль­ф­ре­до с от­цом и дя­дей вер­ну­лись в дом до­на Ра­мо­на. К обе­ду приш­ли мно­гие род­с­т­вен­ни­ки, в том чис­ле два дру­гих дя­ди, вра­чи Гиль­ер­мо и То­мас с же­на­ми и деть­ми. Гиль­ер­мо - из­вес­т­ный хи­рург, со­вер­шен­с­т­во­вав­ший­ся в Гер­ма­нии и Ис­па­нии, То­мас - сто­ма­то­лог.

Обед был обиль­ным, с мно­го­чис­лен­ны­ми чи­лий­с­ки­ми блю­да­ми из мор­с­ких рыб и мол­люс­ков, все это сдаб­ри­ва­лось хо­ро­шим мес­т­ным бе­лым ви­ном. Аль­ен­де бы­ли хле­бо­со­ла­ми, жиз­не­лю­ба­ми, ве­сель­ча­ка­ми. Муж­чи­ны - сред­не­го рос­та, плот­ные, вы­нос­ли­вые. Жен­щи­ны сла­ви­лись кра­со­той, оба­яни­ем, изя­щес­т­вом.

За сто­лом си­де­ли дол­го. Муж­чи­ны все вре­мя тол­ко­ва­ли о по­ли­ти­ке. Всех вол­но­ва­ло бу­ду­щее Ари­ки и Так­ны, где сог­лас­но мир­но­му до­го­во­ру с Пе­ру дол­жен был сос­то­ять­ся пле­бис­цит, ко­то­рый ре­шил бы даль­ней­шую судь­бу это­го ра­йо­на: быть ему чи­лий­с­ким или отой­ти к Пе­ру. Вспом­ни­ли шут­ку до­на Саль­ва­до­ра-стар­ше­го, пос­лав­ше­го пре­зи­ден­ту Ле­гии, кро­во­жад­но­му и ту­по­му пе­ру­ан­с­ко­му ти­ра­ну, оду, вос­х­ва­ля­ющую его сверх вся­кой ме­ры. Ти­ран был так удив­лен и поль­щен этим пос­ла­ни­ем чи­лий­с­ко­го ад­во­ка­та, что при­ка­зал опуб­ли­ко­вать его во всех га­зе­тах стра­ны. На это и рас­счи­ты­вал по­эт. Ког­да ода по­яви­лась в пе­ча­ти, над ти­ра­ном сме­ялись не толь­ко в Пе­ру, но и в дру­гих рес­пуб­ли­ках. Ока­за­лось, что это был ак­рос­тих. На­чаль­ные бук­вы сти­хот­вор­ных строк сос­тав­ля­ли фра­зу: «Я плюю на те­бя».

Разумеется, го­во­ри­ли и о ми­ро­вой вой­не, ее пос­лед­с­т­ви­ях для Чи­ли. Аль­ен­де все друж­но со­чув­с­т­во­ва­ли Ан­тан­те. Они рез­ко осуж­да­ли чи­лий­с­ких ге­не­ра­лов, не скры­вав­ших сво­их сим­па­тий к кай­зе­ров­с­кой Гер­ма­нии.

Обсуждали и не­дав­нее от­к­ры­тие Па­нам­с­ко­го ка­на­ла. Те­перь путь от чи­лий­с­ких бе­ре­гов до ат­лан­ти­чес­ких пор­тов Со­еди­нен­ных Шта­тов сок­ра­тил­ся вдвое, что выз­ва­ло уве­ли­че­ние про­да­жи тра­ди­ци­он­ных чи­лий­с­ких то­ва­ров - се­лит­ры и ме­ди - в США. Это улуч­ша­ло эко­но­ми­чес­кое по­ло­же­ние стра­ны, ис­пы­ты­вав­шей с на­ча­ла ми­ро­вой вой­ны боль­шие труд­нос­ти. С вой­ной эк­с­порт чи­лий­с­ких то­ва­ров рез­ко сок­ра­тил­ся еще и по­то­му, что у чи­лий­с­ких бе­ре­гов ору­до­ва­ла не­мец­кая во­ен­ная эс­кад­ра под ко­ман­до­ва­ни­ем ад­ми­ра­ла Шпее. Толь­ко в фев­ра­ле 1915 го­да ан­г­лий­с­ким ко­раб­лям уда­лось обез­в­ре­дить гер­ман­с­кий крей­сер «Дрез­ден», нас­тиг­нув его у чи­лий­с­ких ос­т­ро­вов Ху­ан-Фер­нан­дес. На од­ном из них сог­лас­но ле­ген­де не­ког­да спас­ся от ко­раб­лек­ру­ше­ния ан­г­лий­с­кий мо­ряк Сел­кирк, жизнь и прик­лю­че­ния ко­то­ро­го на ло­не дев­с­т­вен­ной при­ро­ды бы­ли по­том так кра­соч­но и ув­ле­ка­тель­но опи­са­ны Да­ни­елем Де­фо в его зна­ме­ни­том ро­ма­не «Ро­бин­зон Кру­зо».

Говорили и о мек­си­кан­с­кой ре­во­лю­ции, ко­то­рая на­ча­лась еще в 1910 го­ду и с тех пор прив­ле­ка­ла все­об­щее вни­ма­ние в стра­нах Ла­тин­с­кой Аме­ри­ки. Аль­ен­де воз­му­ща­лись втор­же­ни­ем аме­ри­кан­с­кой ар­мии под ко­ман­до­ва­ни­ем ге­не­ра­ла Пер­шин­га на тер­ри­то­рию Мек­си­ки. Эта гру­бая и наг­лая ин­тер­вен­ция им­пе­ри­алис­тов США про­тив стра­ны ац­те­ков и ма­йя вы­зы­ва­ла еди­но­душ­ное осуж­де­ние пе­ре­до­вой ла­ти­но­аме­ри­кан­с­кой об­щес­т­вен­нос­ти, тре­бо­вав­шей от пре­зи­ден­та Виль­со­на не­мед­лен­но­го от­зы­ва войск с мек­си­кан­с­кой тер­ри­то­рии.

Когда жен­щи­ны вста­ли из-за сто­ла и уве­ли ма­лы­шей спать, братья Аль­ен­де за­го­во­ри­ли о том, к ка­кой про­фес­сии го­то­вить сво­их де­тей. Сог­ла­си­лись, что есть толь­ко два ви­да де­ятель­нос­ти в Чи­ли - вра­ча и ад­во­ка­та, - да­ющие че­ло­ве­ку воз­мож­ность жить не­за­ви­си­мо, не эк­с­п­лу­ати­ро­вать труд дру­гих, не гнуть спи­ну пе­ред силь­ны­ми ми­ра се­го. Дон Саль­ва­дор за­ме­тил, что ду­ма­ет пос­вя­тить стар­ше­го сы­на Аль­ф­ре­до, как ему ка­за­лось, бо­лее прак­тич­но­го по срав­не­нию с млад­шим, ад­во­ка­ту­ре, воз­мож­но, он ста­нет со вре­ме­нем и по­ли­ти­чес­ким де­яте­лем, а Чи­чо, бо­лее до­вер­чи­во­го и лас­ко­во­го, - ме­ди­ци­не. Ра­мон, Гиль­ер­мо и То­мас одоб­ри­ли пла­ны бра­та.

Еще дол­го го­рел в тот ве­чер свет в гос­ти­ной на аве­ни-де Эс­панья…

 

ПО СТОПАМ КРАСНОГО АЛЬЕНДЕ

 

Домой ад­во­кат Аль­ен­де с же­ной и деть­ми вер­нул­ся тем же пу­тем - же­лез­ной до­ро­гой в Валь­па­ра­исо, а от­ту­да па­ро­хо­дом в Так­ну.

Жизнь вош­ла в обыч­ное рус­ло. Семья Аль­ен­де за­ни­ма­ла особ­няк с хо­зяй­с­т­вен­ны­ми прис­т­рой­ка­ми и боль­шим дво­ром по со­сед­с­т­ву с ар­мей­с­ки­ми ка­зар­ма­ми. В Та­кие был рас­к­вар­ти­ро­ван зна­чи­тель­ный гар­ни­зон: ря­дом гра­ни­ца с не­дав­ним про­тив­ни­ком - Пе­ру.

На пол­ко­вом пла­цу весь день шли вой­с­ко­вые уче­ния. Де­ти до­на Саль­ва­до­ра, в осо­бен­нос­ти Чи­чо, обо­жа­ли вер­хо­вую ез­ду. Отец спе­ци­аль­но для них дер­жал ло­ша­дей. Ког­да Чи­чо са­дил­ся в сед­ло, он мог наб­лю­дать че­рез за­бор ка­зар­мен­ную жизнь, мар­ши­ру­ющих сол­дат. Его прив­ле­кал блеск на­чи­щен­ных ру­жей, гроз­ный вид пу­шек, слож­ность пу­ле­ме­тов. Мо­жет быть, имен­но в эти го­ды за­ро­ди­лась в нем страсть к ог­нес­т­рель­но­му ору­жию, ко­то­рую он сох­ра­нил на всю жизнь. Уже бу­ду­чи взрос­лым, он лю­бил хо­ро­шие ружья, пис­то­ле­ты, раз­би­рал их и чис­тил, стре­лял в цель.

В Та­кие в то вре­мя гар­ни­зо­ном ко­ман­до­вал пол­ков­ник Кар­лос Ибань­ес дель Кам­по, бу­ду­щий дик­та­тор Чи­ли. Мать Чи­чо, донья Ла­ура, под­ру­жи­лась с же­ной пол­ков­ни­ка Ро­сой Ки­рос Ди­ас. В 1918 го­ду, ког­да Чи­чо ис­пол­ни­лось де­сять лет, донья Ла­ура по со­ве­ту доньи Ро­сы ре­ши­ла уго­во­рить му­жа нап­ра­вить Чи­чо учить­ся в сто­лич­ную гим­на­зию - На­ци­ональ­ный ин­с­ти­тут. Маль­чик про­яв­лял спо­соб­нос­ти к на­укам, а уро­вень пре­по­да­ва­ния в Та­кие был не­вы­сок. Дон Саль­ва­дор сог­ла­сил­ся с до­во­да­ми же­ны и от­вез сы­на в Сан­ть­яго, где ос­та­вил на по­пе­че­ние дя­ди Ра­мо­на. Чи­чо не за­мед­лил стать од­ним из пер­вых уче­ни­ков На­ци­ональ­но­го ин­с­ти­ту­та.

Вскоре дон Саль­ва­дор с семь­ей пе­реб­рал­ся на жи­тель­с­т­во в Ики­ке, в то вре­мя центр се­лит­ря­ной про­мыш­лен­нос­ти на се­ве­ре Чи­ли.

В свя­зи с окон­ча­ни­ем вой­ны це­ны на се­лит­ру и дру­гие пред­ме­ты чи­лий­с­ко­го эк­с­пор­та рез­ко по­ни­зи­лись, а на про­дук­ты пер­вой не­об­хо­ди­мос­ти под­с­ко­чи­ли. До­бы­ча се­лит­ры и ме­ди ста­ла ка­тас­т­ро­фи­чес­ки сни­жать­ся. Чис­ло без­ра­бот­ных вы­рос­ло до 100 ты­сяч, и это при на­се­ле­нии все­го лишь в 3 мил­ли­она 755 ты­сяч че­ло­век. В стра­не рез­ко обос­т­ри­лись клас­со­вые кон­ф­лик­ты.

Тревожные для по­ме­щи­ков и бан­ки­ров из­вес­тия пос­ту­па­ли из-за ру­бе­жа. В Ар­ген­ти­не, Бра­зи­лии, Мек­си­ке про­ис­хо­ди­ли ра­бо­чие и сту­ден­чес­кие вол­не­ния. В Ев­ро­пе ру­ши­лись тро­ны, рас­па­да­лись им­пе­рии. Из да­ле­кой Рос­сии, где на­род сверг ца­ря, а в ок­тяб­ре 17-го со­вер­шил по­бе­до­нос­ную со­ци­алис­ти­чес­кую ре­во­лю­цию, был слы­шен го­лос Ле­ни­на, при­зы­вав­ше­го про­ле­та­ри­ев ми­ра объ­еди­нить­ся в борь­бе за мир и сво­бо­ду.

Октябрьскую ре­во­лю­цию при­вет­с­т­во­ва­ла Со­ци­алис­ти­чес­кая ра­бо­чая пар­тия во гла­ве с Ре­ка­бар­ре­ном.

Страх и не­уве­рен­ность ох­ва­ти­ли пе­лу­ко­нов. В июле 1920 го­да влас­ти рас­стре­ля­ли сту­ден­чес­кую де­мон­с­т­ра­цию в Сан­ть­яго, про­тес­то­вав­шую про­тив по­ли­цей­с­ко­го тер­ро­ра. Мно­гие учас­т­ни­ки де­мон­с­т­ра­ции ока­за­лись в по­ли­цей­с­ких зас­тен­ках. От пы­ток умер из­вес­т­ный по­эт До­мин­го Ро­хас. В фев­ра­ле сле­ду­юще­го го­да вой­с­ка рас­стре­ля­ли ра­бо­чую сход­ку на се­лит­ря­ных ко­пях в Сан-Гре­го­рио, убив свы­ше 500 че­ло­век.

В этих ус­ло­ви­ях на по­ли­ти­чес­кую аре­ну вып­лыл лов­кий по­ли­тик Ар­ту­ро Алес­сан­д­ри Паль­ма, де­ятель ли­бе­раль­ной пар­тии, ата­ко­вав­ший оли­гар­хию - «по­зо­ло­чен­но­го не­го­дяя», как он ее на­зы­вал, и обе­щав­ший соб­лю­дать де­мок­ра­ти­чес­кие сво­бо­ды, улуч­шить по­ло­же­ние ра­бо­чих, от­де­лить цер­ковь от го­су­дар­с­т­ва. Его кан­ди­да­ту­ру в пре­зи­ден­ты под­дер­жа­ли ра­ди­каль­ная и ли­бе­раль­ная пар­тии, об­ра­зо­вав­шие Ли­бе­раль­ный аль­янс. За Алес­сан­д­ри выс­ка­за­лась и Со­ци­алис­ти­чес­кая ра­бо­чая пар­тия, воз­г­лав­ляв­ша­яся Ре­ка­бар­ре­ном. Все это обес­пе­чи­ло Алес­сан­д­ри ус­пех на вы­бо­рах.

Отца Чи­чо из­дав­на свя­зы

12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: