Возвращение к окончанию рассказа

ГЛАВА 17.

ВОЗВРАЩЕНИЕ К ОКОНЧАНИЮ РАССКАЗА

До того, как мы приступили к описанию жизни его светлости Маулана [Кази], речь шла о том, что он поручил моему учителю Маулана Мухаммаду взять меня и бежать. Хотя у того до этого не было такого намерения, однако благодаря подобному мессии слову [Маулана Кази] он решился на это. Приступив к осуществлению этого решения, он наедине сказал мне: “Вы собираетесь ехать в Хорасан? ” Я ответил: “Да, меня потребовали, надо ехать”. Он сказал: “Стало известно, что Шахибек хан арестовал Мирзу [Мухаммад Хусайна], а после того, как Вы приедете туда, не известно, что он сделает с Вами”. В таком духе он продолжал свою речь и, в конце концов, сказал: “Я хочу кое-что сказать Вам с условием, что Вы никому / 139б / не раскроете эту тайну”. После этого он заставил меня скрепить это условие страшными клятвами и сказал: “Мирзу [Мухаммад Хусайна] в Хорасане предали мученической смерти, а Вас позвали и приказали, чтобы на дне реки Аму довести Вас до почетного места в раю. Если у Вас найдется кто-нибудь, кто взял бы Вас и бежал с Вами, то бегите”. Байт:

Кого бы ни охватил страх смерти, молодого или старого,
Наводит он ужас на каждого

Я испугался и стал плакать, бесконечная тревога проложила дорогу к моему сердцу и всем своим существом мне захотелось бежать, что давало надежду на спасение жизни. Маулана Мухаммад сказал: “Итак, эту тайну надо держать в сердце и быть готовым к тому, чтобы как только я уведомлю Вас, приступить к делу”.

В городе Бухаре он отыскал одного знакомого и решил, что я спрячусь на несколько дней в укромном месте в его доме. Он известил об этом нескольких человек из приближенных моего отца, и было решено, что в ту ночь, когда мы захотим бежать, они возьмут лошадей [из дворцовой] конюшни и отправятся в какую-нибудь сторону, чтобы лазутчики подумали, что мы бежали на лошадях. Они будут сторожить дальние дороги и разыскивать нас в окрестностях, а не в городе. В ту самую ночь, когда мы укрылись в доме того знакомого, те люди увели лошадей из [дворцовых] [290] конюшен. План совпал с божественным предопределением. Все думали: “Они убежали на лошадях”, и никто не искал нас в городе. Пятнадцать дней мы оставались в доме того доброго человека, которого звали Никпай. / 140a / По прошествии упомянутого времени, присоединившись к простым людям, к погонщикам ослов, мы прибыли в Хисар-и Шадман. На базаре Хисара один из мулазимов моего отца узнал Маулана Мухаммада. Боясь как бы он не пошел по нашему следу, мы быстро уехали из Хисара. По дороге я упал с осла, и локоть моей левой руки выскочил наружу. Из-за страха нам не удалось попасть в город и на базар, а в селениях костоправа не нашлось. В таком состоянии мы отправились, и в течение двух месяцев я терпел самые ужасные муки. В Пушанге, в одном из важных селений Хутталана, мы остановились на несколько дней в доме главы, которого звали Ходжа Хабибаллах. Это был очень доброжелательный человек; он проявил к нам большое внимание, разыскал и привел костоправа. Тот костоправ заново сломал, а затем соединил кости. Прошло уже два месяца, как моя рука находилась без движения, и от сильной боли по ночам я не спал, а в ту ночь я заснул.

Однажды, пришел (Добавлено по Л₂ 129а; Л₃ 106б) какой-то воин, поставил колчан в угол, сел, взглянул на присутствующих. людей, затем вскочил и приблизился. С большим почтением он сказал: “Ходжа Маулана Мухаммад, Вы не узнаете меня? Я был бакавулом у Мирза Мухаммад Хусайна в такие-то дни и в такие-то времена, я хорошо служил Вам”. Когда он таким образом напомнил о себе, [Маулана Мухаммад] был вынужден признать знакомство с ним. Маулана Мухаммад также заволновался, выразил радость и начал вспоминать разные случаи. Тот день и ночь они провели вместе в обстановке искренности. Когда настало утро и время уходить ему, он встал посередине комнаты в почтительной позе и сказал: “Господин Маулана Мухаммад, да будет Вам милость Аллаха за Ваше благородное рвение и верность. Признательность за добро должна быть именно такой. Вы хорошо сделали, что бежали, взяв с собой сына Мирзы [Мухаммад Хусайна]. Если бы у меня была какая-нибудь возможность, то я непременно оказал бы Вам помощь, но так как у меня нет для этого средств, / 140б / то насколько смогу, окажу Вам услугу”. [291] Сказав это, он ушел. Через некоторое время (Приведено по Л₁ 105а; Л₂129а; Л₃ 106б) пришел один из близких людей Ходжа Хабибаллаха, наклонился к уху Ходжи, и краска покинула лицо Ходжи, как сознание покидает голову. Он тотчас же освободил [комнату от людей] и сказал тому человеку: “Говори, что сказал Шайхам? ” Тот человек ответил: “Шайхам сказал: “Скажи Ходжа Хабибаллаху, что этот человек [Маулана Мухаммад] бежал с сыном Мухаммад Хусайна мирзы. Этот мальчик приходится двоюродным братом Мирза хану и Бабур Падишаху. Ходжа приютил его у себя дома, чтобы выразить неповиновение Хамза Султану. Теперь я иду сообщить об этом наместнику Матлаб Султану, и все достояние Ходжа Хабибаллаха я вымету метлой разорения так, что пыль от этого поднимется к небу, и эта пыль будет сыпаться на него всю жизнь”. Он сказал это и быстро ускакал”. Этот Матлаб был сыном Хамза Султана; он был одноглазым — от темноты жестокости его внутренний глаз был более слепым, чем внешний, и все угнетенные тех владений в диване его правосудия ничего не читали, кроме мрачного письма. Листья дерева жизни людей постоянно трепетали от бурного ветра его ярости. Ходжа Хабибаллах опустил голову на грудь и некоторое время сидел задумавшись. Затем он сказал: “Никто мне не передавал вас на поруки, чтобы я был обязан выдать вас, когда от меня это потребуют. Из-за боязни, что меня накажут за эту поруку, поручителем которой я не был, отдавать этого несовершеннолетнего в руки смерти не дозволено и преступно, как в исламе, так и [с точки зрения] человечности. Вставайте и идите в любое место, которое считаете безопасным для себя. А если меня из-за вас накажут, то это будет для меня запасом [благодеяний] в будущей жизни”. Помолившись за него, мы расстались с ним и в тот же час уехали.

В то время в Бадахшане / 141а / объявился некий “Гаситель свеч” по имени Шах Разиаддин. Каждого, кто не был его последователем, убивали и считали это причиной своего спасения и воздаяния в мире будущем. Из-за него дороги были закрыты, и пройти в Бадахшан стало трудным. Разиаддин был одним из еретиков Кухистана, и рассказ о тех проклятых еретиках записан во всех исторических книгах. Большинство жителей [292] Бадахшана придерживались той секты. Они считали, что у мира нет начала и конца, не признавали воскрешения и оживления и говорили: “Быть привязанным к предписаниям шариата было обязательным для всех во времена пророка Мухаммада, а в настоящее время достаточно произносить [формулу] исповедания веры: “Калама-и тайиба” и следовать ее смыслу”. Все остальные предписания утратили силу. Была дозволена половая близость с близкими родственниками, если даже все они дочери и сыновья одной матери. Кровь и имущество всех были дозволены для всех. Секта мулахида — наихудшая из всех ересей мира. Во время завоеваний Шахибек хана, когда люди Бадахшана оставались сами по себе, как уже упоминалось, они отправили в Систан человека, и тот привез [в Бадахшан] этого Шах Разиаддина, который был потомком их старинных пиров и которым они ежегодно посылали свои подношения. До приезда его [в Бадахшан], как упоминалось раньше, сюда прибыл Мирза хан, убил Зубайра и стал государем. Несмотря на то, что люди [Зубайра] Раги (Приведено по Л₃ 107а; R 219) и большинство хазарейцев Бадахшана подчинились ему, [Разиаддин] имел здесь полную власть. Все жители Бадахшана, далеко или близко от него, видя его или не видя, искали с ним близости. Обо всем этом стало известно, когда мы достигли Дили Базара (Приведено по Л₃ 107б; R 219), одной из главных деревень Хутталана. Мы стали искать выхода [из этого положения]. Некоторые тамошние люди советовали; обратитесь за помощью и прибегните к защите Шах Никпайа, являющегося правителем тех растерявшихся людей(Приведено по Л₁ 105б). Он, хотя и подчиняется Хамза Султану, однако является доброжелателем Мирза хана и поддерживает связь также и с Шах Разиаддином, / 141б / и он сможет доставить вас к Мирза хану.

Маулана оставил меня в доме одного человека, отправился к Никпай шаху и доложил ему: “Я учитель Мирза хана, спасся от насилия узбеков и хочу добраться до подножия трона Мирза хана. Если в этом деле [с Вашей стороны] будет проявлено старание, это будет добрым поступком. Кроме того, я могу перед Мирза ханом обрисовать Ваше доброжелательство в лучших, красках”. Шах Никпай встретил Маулана [293] Мухаммада с большим уважением и почтением. Он присоединил к нему пять человек своих доверенных людей, чтобы переправить нас через реку и доставить в Рустак, который хотя и был разрушен, являлся убежищем от нападения “Гасителя свеч”. Те пять человек прибыли и во время послеполуденного намаза переправили нас через воды Аму, и мы отправились в Рустак. Когда факелы лучей солнца опустились в печь запада, а искры звезд рассыпались по темному небосводу, в сердцах тех пятерых людей вспыхнул огонь вражды, и они затеяли ссору. С нами были три бедняка, которые имели немного средств для торговли и в надежде на прибыль ехали в Кала-йи-Зафар ². [Те пятеро] сказали им: “Надо уплатить пошлину — бадж”, и они уплатили им то, что те потребовали. Затем они снова заявили: “Каждый из нас имеет отдельное требование”, — это они тоже взяли. В конце концов они сказали: “Мы нападем на вас”. Что же это за нападение — пять крепких мужчин против пятерых слабых бедняков? Они не дали нам времени опомниться и стали связывать каждого из нас, что предвещало убийство. Когда они схватили Маулана Мухаммада, он сказал им властно и твердо: “Вы не можете насильничать над нами, вы знаете, кто этот человек? ” — и он указал на меня — “это брат Мирза хана, он убежал из Бухары и едет к Мирзе. Большой отряд разных слуг следует за ним, а несколько человек из них / 142а / остались у Шах Никпай шаха. Если мы не приедем в Кала-йи Зафар, вы можете себе представить, что они с вами сделают? ” Когда Маулана сказал это, те растерялись и на своем жаргоне сказали: “О ходжа, забери свои вещи-улики”. То, что мы отдали им, они вернули нам и ушли. Сколько мы ни старались, они больше не обращали на нас внимания и вернулись назад. А нам нельзя было возвращаться и, читая [стих Корана]: < И на Аллаха пусть полагаются полагающиеся> ³, мы отправились в путь. Мы шли до рассвета, а днем спрятались в одном месте. Следующую ночь мы гнали лошадей и утром достигли Рустака, где оказались в безопасности от нападения проклятых еретиков. На следующий день мы прибыли в Кала-йи Зафар.

Во время завоевания узбеков, о котором уже было написано, когда всякий из людей Бадахшана в каждом углу поднимал голову, и узбеки несколько раз приводили сюда войско и ничего не смогли сделать, [294] одним из военачальников Бадахшана был Мубарак Шах. Он выбрал для себя неприступное место, но до того, как оно было укреплено, на него напали узбеки. Мубарак Шах дал в том месте сражение, разбил узбеков, и поэтому ту крепость назвали Кала-йи Зафар (“Крепость победы”). Другая причина [этого названия] в том, что имеется племя людей, которое называют “музаффарийан” (“победители”), и Мубарак Шах — из тех людей. И это место — столица Бадахшана.

Мубарак Шаха убил Зубайр Раги и захватил власть, а Зубайра Раги убил Мирза хан, как об этом уже было написано раньше. Мирза хан с тех пор находился в Кала-йи Зафар. Большинство хазарейцев верхнего Бадахшана подчинил Мирза Аба Бакр, а нижний Бадахшан, расположенный на равнине, узбеки присоединили к вилайату, находившемуся под их властью, а то, что оставалось между ними, лучшую часть вилайата, захватил Разиаддин, “Гаситель свеч”, с еретиками Бадахшана. Мирза хан проводил жизнь в ущельях, испытывая трудности. / 142б / В это время я прибыл к нему, и он встретил меня с любовью и состраданием. За восемнадцать дней до моего приезда сюда приезжал Султан Са'ид хан и уехал, о чем вскоре будет рассказано. Целый год я оставался при Мирза хане. Об остальных делах будет рассказано после описания приезда [Са'ид] хана в Кабул.