13 августа 2018. О благотворении

Мы продолжаем читать «Наставления» преподобного Марка Подвижника о духовной жизни из первого тома «Добротолюбия». Напомню: мы в прошлый раз говорили о помыслах, которые входят в сознание человека, и о произволении нашем, которое эти помыслы помогает определить. И мы говорили, что именно любовь ко Христу является тем инструментом, тем оружием, которое может исцелить нас от любой страсти и которое является тем условием, которое делает нас непоколебимыми в борьбе с приражениями любого помысла. Ведь по природе своей любой помысел, который цепляет наше сердце, цепляет и привлекает наше сознание, свидетельствует нам о том, что мы не любим Бога всем своим сердцем, всем своим умом, всей крепостью, всем помышлением.

Бог для нас, как мы говорили в прошлый раз, является источником жизни, источником всякого блага, Он для нас жизнь, сладость, мир, любовь, Он свет, Он покой, Он наслаждение. Он все для нас, просто все. И понятно, что если бы мы так жили и Он для нас был бы всем, то никакой бы помысел не то что нас не смутил бы, он бы даже не вошел в наше сознание. Ему бы не за что было зацепиться, он не нашел бы ни одной «заусеницы», из-за которой мы могли хотя бы его почувствовать, что этот помысел есть.

Но в том-то и дело, что мы не преданы Богу ни всем сердцем, ни всем умом, мы не любим Его. И по этой причине помыслы могут входить в наше сознание. Но как раз их вхождение и пробуждает наш ум, пробуждает наше сердце и свидетельствует нам: «Смотри! Ты не любишь Бога, ты не предан Ему всем сердцем, ты не ищешь Его всей душой, ты погрузился во что-то иное! » И человек может встрепенуться и снова служить Богу и исполнять только Его заповеди, ведь всякий помысел как раз и предлагает нам нечто противное заповеди Божьей.

В этом тоже есть особая и интересная сторона человеческой жизни. Ведь Бог не запретил огромный спектр разных феноменов жизни, которые могли бы быть для человека источником радости и наслаждения. Он не запретил иметь жену, Он не запретил с ней в любви и с нежностью соединяться. Он не запретил брать на руки ребенка и прижимать его к груди и с радостью смотреть в его такие дорогие, любимые, близкие глаза. Он не запретил есть плоды, воспроизведенные землей. Он не запретил ходить и наслаждаться лесной прохладой или купанием в реке. Он не запретил смотреть на животных и общаться с ними, скакать на лошади и идти по лесу вместе с собакой, купаться среди морских животных или еще что-нибудь подобное. Не запретил смотреть на красоту мира или сотворенных в мире животных, красоту цветка или райской птички.

Это много-много радостей, которые Бог не запретил человеку. И человек, принимая эти радости, принимая их по вере, с благодарностью и с милостивым отношением к тому, чем он пользуется, может всем этим пользоваться с радостью и без вреда для себя. Монахи, скажем, Соловецких островов, особенно на Валаамских островах, возделывая сады и цветники, ничем не согрешают. Люди, строящие дома или храмы Богу в красоте и живущие в этих домах, пользуясь благами цивилизации той эпохи, в которой они живут, ничем не согрешают. Можно жить даже и в изобилии, как Давид или Иов, и не согрешить. Можно жить в нищете, как Лазарь, и не согрешить. Можно жить в лесах и полях, можно жить среди снегов и рек и не согрешить ничем, пользуясь благами, которые дарует мир, будь то охота или рыбная ловля. Можно жить и ничем не согрешать, рожая одного ребенка или тридцать, и испытывать от этого радость и благодарить Бога за то, что есть жена, есть дети и есть собственность, которую можно им передать, есть радость труда…Не хватило бы, может, целого часа, чтобы воспевать те радости, которые дал Бог! И, используя это по совести, с верой, можно не согрешать.

Но есть вещи, определенно запрещенные Богом. Они известны нам. И, как правило, помыслы, которые приходят в нашу голову, в наше сознание, не принуждают нас наслаждаться созерцанием красивого цветка, или смотреть за полетом орла в небе, или наблюдать за движением золотых рыбок в воде. Эти помыслы побуждают нас к тому, что запрещено, к тому, что является грехом. И в этом смысле они всегда побуждают к противоестественному, к тому, что противно самой природе человека.

В этом смысле увлечение каким-либо помыслом не может быть просто чем-то оправдано или объяснимо. Человек ищет наслаждение там, где его искать запрещено, зная, что это запрещенное наслаждение, зная, что есть другие способы получить радость и сладость из рук Божьих. Но он отвергает их, чтобы пойти тем путем, которым пошли Адам и Ева, усугубляя и без того свое тяжелое положение.

Понятно, что исцелением от этой возможности, способности уступать навязчивым помыслам и является, как мы говорили, любовь ко Христу. Она – то лекарство, которым мы можем вылечиться от своей подверженности этим помыслам. Эти заповеди известны: молитва за врагов, неосуждение, терпеливое перенесение скорбей, смирение… В Евангелии много про них написано. И, принимая из них любую по любви ко Христу, мы, условно говоря, почти с легкостью достигаем того, что помыслы начинают нас волновать все меньше и меньше. Одни помыслы. Но начинают волновать другие, потому что сердце человека – глубокая бездна. Человек, которого помыслы склоняют, скажем, к пьянству, может преодолеть их тем, что перестанет осуждать. Но возникнут другие помыслы, которые будут говорить ему: «Посмотри, какой ты великий человек! Ты уже не пьешь, ты почти святой! » Эти помыслы надменного отношения к ближним продолжают действовать и обуревают с особой силой. Но опять-таки только погружение себя в заповеди Божьи и делает постепенно человека неуязвимым и для этих помыслов. И таким образом любовь к Богу проявляется через осуществление заповедей Его.

Христос говорит: «Кто любит Меня, тот исполнит заповеди Мои». Вот это исполнение заповедей как проявление любви является и в начале, и в конце единственным орудием, которым мы низлагаем помыслы, низлагаем врага, побеждаем его. И сами эти помыслы, если вспомнить слова Марка Подвижника, что мы читали в прошлый раз, помогают нам отрезвиться, помогают нам понять, как мало, как слабо, почти никак мы не любим Бога. Как далеки мы от Него. Не потому, что Он далек от нас, а потому, что Он не стал для нас центром, не стал целью, не стал единственным, не стал всем для нас.

И сами эти помыслы есть орудия, которыми Бог помогает нам очистить наше сердце от всего нечистого, скверного, от всего противного тому, что помогает войти в Царство Божье. Он не наказывает нас этими помыслами, Он воспитывает нас ими, помогая нам исцелиться от лжи, от неправды, от идолопоклонства, от поиска ложных ценностей для того, чтобы всецело всего себя собрать и отдать Богу не потому, что Ему так надо, а потому, что для нас это и есть смысл, цель жизни, полнота счастья и радости, мира и покоя, для которых Он нас и создал.

Если же не любовь ко Христу является инструментом, которым мы боремся со страстью, что обличают в нас входящие помыслы, то может получиться очень тяжелая форма заболевания, когда мы вполне видимую, вполне осязаемую страсть заталкиваем в глубь себя так, что она становится невидимой и неопределимой. Ведь любой помысел, толкающий нас на блуд или на пьянство, на зависть, на ревность, на гнев, показывает, как мы не любим Бога. И показывает он это со всей очевидностью отталкивающей простотой, просто нам самим и всем окружающим очевидно, что такое на самом деле есть. А если мы не любовью ко Христу будем исцелять эту страсть свою, если мы не исполнением заповедей Божьих будем исцелять страсть свою, то получится хуже. Блудник станет гордецом. Да, он перестал смотреть пошлые картинки в Интернете, он перестал смотреть на женщин, он просто стал гордым и надменным человеком, презирающим всякую плоть, особенно женщин, гнушающийся всем, не прикасающийся ни к чему и страшно презирающий все плотское в человеческом миробытии.

Или пьяница становится трезвенником, который ходит и осуждает всех не только за то, что они пьют, но и за то, что много едят, за то, что много спят, за то, что много суеты и слишком много радости в их жизни, что все они какие-то испорченные, ненастоящие, а надо всего себя посвятить и отдать Богу. Могут стать такими, как старец Ферапонт в известном сюжете «Братьев Карамазовых». Или когда ленивец тоже вдруг перестает лениться и становится очень работоспособным, очень активным, постоянно во всех мероприятиях участвует, придумывает и заталкивает в эти мероприятия всех, а тех, кто не заталкивается, не реагирует на его активность, он считает лентяями, не способными идти ни в какое Царство Божье.

Все эти три придуманные типажа приводят к тому, то человек не видит своей болезни. Он перестал пить, и все. А то, что он на самом деле чужд Христа, ему неважно. Зато он пить перестал! Зато он перестал развратничать! А все остальное неважно. Зато он перестал лениться! А то, что он по-прежнему не любит Христа, ему до этого дела нет. Ему главное, что он поборол некую мучительную страсть. Ну и что толку-то? Ведь в Царство Божье дорога все равно закрыта (со страстью этой или другой, без разницы). Потому что спасается только человек, возлюбивший Бога и возлюбивший ближнего. А в этих людях нет любви к ближнему, но они даже не замечают этого. И своей нелюбви к Богу они тоже не замечают. Но поскольку нет никакой видимой страсти, то они считают себя вполне достойными людьми, особенно сравнивая себя с окружающими их людьми, ленивыми, суетливыми, страстными, сладострастными и разным комплексам подверженными.

Поэтому очень важно понимать, что борьба с помыслами и исцеление предполагают как раз именно в первую очередь обращение к Богу в любви, которое приводит к тому, что человек начинает исполнять заповеди Божьи. Это то, что касается двадцать шестого абзаца, который мы читали еще в прошлый раз. Это тот случай, который рассматривает там преподобный Марк Подвижник.

Если бы мы задумались еще над этим словом, мы бы услышали, что на самом деле там есть еще несколько важных моментов. Во-первых, что такое умаление благодати Божьей. В том случае, если мы соглашаемся с помыслами, всеваемыми в наше сознание, оно говорит о том, что синергия – это не только явление, которое описывает спасение человека, синергия – это и то, что описывает и гибель человека. Как человек спасается и своей волей, и Божественной благодатью, так и гибнет человек своей волей и отсутствием таковой благодати. От помысла к помыслу, от падения к падению произвольно человек выбирает смерть, человек произвольно выбирает грех, и благодать Божья в нем умаляется.

И чем гнуснее преступление, которое делает человек, тем дальше от него отходит Бог, пока человек вполне не оказывается совершенно пустым, совершенно раздавленным собственным выбором, потому что он постепенно от помысла к помыслу, от самоугодия к самоугодию выжимает Бога из себя, а себя выдавливает из Бога. Это очень долгий, очень нудный и тяжелый процесс. Вряд ли, наверное, до конца кто-нибудь сможет его описать именно в такой правильной перспективе христианского видения, когда человек творит свою собственную апостасию. Пожалуй, Достоевскому отчасти это удалось показать, особенно в героях «Бесов», как человек постепенно, раз за разом убивает в себе Божественное присутствие, выдавливает из себя Бога, упорно, сознательно, вопреки Божественному вмешательству и Божественному присутствию, сознательно выбирая помысел смерти, помысел зла, помысел греха.

Еще один момент необходимо обговорить, вспоминая двадцать шестой абзац «Наставлений» преподобного Марка Подвижника. Возможно, кто-то из слушателей, которые знают достаточно хорошо святоотеческую традицию, может сказать: «Как же так, известны случаи, когда невыносимая брань у святых была, и эти святые были высокой жизни. У них-то, казалось бы, какие могут быть помыслы и колебания? Они тоже, что ли, не любят Бога? »

Скажем, самый известный эпизод брани преподобного Антония Великого. Но ведь это же не страстные помыслы. Это вообще не помыслы, буквально искушения бесовские, когда не помыслы лезут в голову. Этот этап борьбы эти святые давно прошли, они уже не соблазняются. Это и Антоний Великий, и Силуан Афонский, и Серафим Саровский. Когда их искушали бесы долго-долго (кого-то месяцами, кого-то годами), их ум не колебался в сосложении с какими-то помыслами. Просто сами бесы своей наглостью, своей способностью влиять на человеческую жизнь создавали атмосферу обезбоженности, человек чувствовал себя оставленным Богом, потому что нигде не видел вокруг себя мира.

Но при этом внутри-то у него был мир, ни ум, ни сердце его не колебались от приражений бесовских, они даже не впадали в отчаяние, не то чтобы увлечься образами женщин, которые вокруг Антония Великого крутились в великом множестве, или в страх, когда его поднимали на высоту. Они не колебались вообще ничем, даже отчаянием. Они выносили это долго, терпеливо, и внутри у них был на самом деле мир. И этот мир, непоколебимость ума, состояние оставленности Богом лучше всего свидетельствовали о том, что они с Богом и присутствие Бога в них ощутимо. И они не падали и не соблазнялись. И все известные нам описанные случаи подобных нападок бесовских происходили с очень великими святыми, бывшими в очень высокой степени духовной жизни, с теми, которые уже долгой бранью стяжали непоколебимость своего ума и сердца и могли молитвой от Бога не отрекаться, не отрываться ни в каком состоянии. Это искушение великих святых, это искушение Иова для того, чтобы человека ввести в купель совершенного смирения.

Прочитаем тридцатый абзац:

Мы должны помнить, что если возненавидим кого-либо из единоверных, как злого, то и Бог возненавидит нас, как злых, и если кого-либо отвергаем от покаяния, как грешника, то и мы будем отвержены (Богом), как грешники, и если мы не прощаем ближнему согрешений, то равным образом и сами не получим прощения в согрешениях наших. Объявляя сей закон, Законодатель наш Христос сказал нам: «не судите, и не судят вам, не осуждайте, да не осуждени будете, отпущайте и отпустится вам» (Лук.   6,   37). Зная сей закон, Святой Апостол Павел явно говорил: «имже судом судиши друга, себе осуждаеши» (Рим.   2,   1). И Пророк, не зная сего, так взывал к Богу: «яко Ты воздаси комуждо по делом его»(Пс.   61,   13) и другой Пророк от Лица Божья говорит: «Мне отмщение, Аз воздам, глаголет Господь» (Втор.   32,   35).

Слова ясные, слова тяжелые своей категоричностью. Но, по существу, это всего лишь свидетельство Священного Писания Нового Завета. Мы просто никогда всерьез подобные категоричности Нового Завета не воспринимаем, не слышим, мы действительно подобны тем, которые уши свои закрыли, чтобы не слышать, и глаза свои закрыли, чтобы не видеть того, что говорится в Новом Завете. И не понимаем, что вся наша жизнь, подвиг или не подвиг, все наши усилия, большие или маленькие, употребляемые в отношении того, чтобы хоть что-то сделать для спасения нашего, делаются бессмысленными, тщетными, напрасными, пустыми, туманными, все это просто ничто. Но мы говорим: «Как ничто? Не может быть! Я так постился! Я так трудился! Я целую великопостную службу выстоял, неужели же мне за это спасения не дадут? » Нет, не дадут! Никто и никогда! Но человек не может понять, ведь он усилия затратил. Вот поэтому так важно читать Новый Завет, так важно читать Евангелие и апостольские послания, чтобы знать, что разрушает самые светлые наши побуждения, самые великие наши труды, чтобы не оказаться пустым перед входом в Царство Божье.

Марк Подвижник здесь говорит, что часто мы ненавидим кого-то из единоверных, когда мы не любим старушку, которая все время брюзжит, брюзжит, всем недовольна, или этого наглого юношу, который ходит и всех учит, сам полтора года в храм ходит, а уже всех достал своими поучениями… И мы говорим: «Я не могу его видеть, я не выношу его, не хочу его видеть, в одном храме с ним находиться, опять он приперся здесь учить меня! » Вот это состояние обнуляет все: все, что мы делали, все наши молитвы, все, что мы пытались вложить в копилку, в сокровищницу, которой надеялись откупиться на мытарствах и заслужить себе Царство Божье. Все делается бессмысленным, если в храме есть человек, которого мы не выносим, о котором говорим: «Я его терпеть не могу! Я его не люблю! » Вся наша жизнь делается бесплодной, потому что сказано: Какою мерою мерите, такою же отмерится вам (Лк. 6, 38). Вы отвергли кого-то из тех людей, которых принял Христос, и вас отвергнут. Мы не можем понять, как это. Но от нас не требуется понимать, от нас требуется исполнять, если мы любим Христа и верим во Христа.

Или вот, например: если кого-либо отвергаем от покаяния как грешника, то и мы будем отвержены (Богом). А мы часто разве не ловим себя на мысли: «А этот-то зачем пришел каяться? Куда ему? От него воняет за версту, а он туда же на исповедь встал или свечки ставит? А эта вырядилась, как на дискотеку пришла! Тоже мне, в храм она пришла! На что она надеется, на какую милость? Еще и причащаться собралась? Неужели не понимает, что она в осуждение себе причащается? » И мы мыслим это тут же, за нею стоя к Чаше. На что мы надеемся? Мы сами ее своими мыслями, а то и словами отвергли от Чаши, от любви. Так мы же и будем отвергнуты от Чаши и от любви Христовой, не она, не он – мы. И это простое действие, которое моментом может разрушить наши плоды говения при подготовке ко Святому Причащению, если мы, стоя в очереди перед Чашей, осуждаем людей, которые, по нашему мнению, не должны здесь стоять, или плохо приготовились, или недостойно причащаются. Мы сами себе готовим встречу с Богом нашим немилосердием, нашей неспособностью к тому, чтобы быть снисходительными к другому человеку.

Вот этому надо учиться в первую очередь: очень ровному, милосердному, снисходительному отношению ко всем людям, с которыми мы встречаемся в Церкви. Тогда у нас появляется очень твердая и непоколебимая надежда, что и мы, не отвергающие других, не осуждающие никого и ни над кем не произносящие строгого суда, тоже будем спасены, помилованы и не будем осуждены.