 |
Передача от 31 августа. Особенности страсти тщеславия: она никого не щадит и крайне живуча
|
|
|
|
Передача от 31 августа
Мы продолжаем читать наставления преподобного Иоанна Кассиана и начинаем разговор о борьбе с духом тщеславия. На эту тему у святых отцов написано великое множество слов. Немало написано и у Иоанна Кассиана. Написано так много потому, что современный мир, как мы увидим, давно уже специально создает вокруг атмосферу, подстегивающую, мотивирующую человека к тщеславию. На тщеславии замешано буквально все, и это далеко не случайно. Так было и в прежние времена. По существу, тщеславие – самая страшная, самая опасная, самая непобедимая страсть в человеке.
Особенности страсти тщеславия: она никого не щадит и крайне живуча
Разговор о тщеславии начинается со 118-го абзаца наставлений Иоанна Кассиана, и дальше следующие семь абзацев говорят о том, что тщеславие практически непобедимо, оно многолико, многообразно, совершенно всегда борет человека; и нет такой формы и быть не может, которая бы помогла человеку избавиться от тщеславия. Частично прочитаем 119-й и 120-й абзацы:
… Диавол, в ком не мог породить тщеславия благообразием статной и блестящей одежды, в том пытает всеять его одеждою неуклюжею, неопрятною и нищенской; кого не мог ввергнуть в сию страсть честью, того подбивает на нее уничижением; кого не мог заставить превозноситься многознанием и умением красно говорить, у того вызывает это важничаньем в молчании. Если кто явно постится, то тревожим бывает суетною славою; а если кто из презрения к такой славе станет скрывать пост, то терпит нападение от самовозношения. Чтоб не запятнаться приражением тщеславия, иной избегает совершать долгие молитвы на виду у братий; но начав упражняться в них тайно, никого не имея свидетелем такого делания, не избегает он трубления пред собою. Прекрасно наши старцы изображают свойство этой болести, сравнивая ее с луком и чесноком, которые по снятии одного покрова оказываются опять покрытыми другим таким же, и сколько раз ни снимай покровов, они все оказываются покрытыми.
|
|
|
Оно не перестает преследовать даже и того, кто, бегая славы, укрывается в пустыни от всякого общения с смертными; и чем дальше кто убегает от мира, тем ожесточеннее оно нападает на него. Из живущих же в обителях иного покушается оно ввергнуть в превозношение тем, что он более всех терпелив в деле и труде; другого тем, что он паче всех скор на послушание; иного тем, что он превосходит всех других смирением. Иной искушается сим по причине обширности познаний, иной – по причине долгого сидения за чтением, иной – по причине длительности бдений. И всякого эта болесть усиливается уязвить собственными его добродетелями, в том устрояя претыкания в пагубу, чем снискиваются плоды жизни…
Вот краткий абрис. Подобных бинарных схем у Иоанна Кассиана очень много, где он постоянно подчеркивает, как бы переливая из пустого в порожнее, что, как ни крути, ты все равно будешь борим тщеславием.
Самый яркий образ, естественно: человек, носящий красивое платье, надевающий богатый костюм, ездящий на роскошном кабриолете или живущий в элитном доме, который эту элитность подчеркивает, – вот тщеславный человек. Можем ошибиться, конечно, но скорее всего да, тщеславный.
Но человек, который живет в убогом шалаше, ездит на стареньких раздолбанных «Жигулях», носит подчеркнуто потрепанную одежду, может быть еще более тщеславным, чем тот первый, который ездит на кабриолете. Само по себе это ничего не значит, любой человек может быть борим тщеславием.
Например, человек, который много читает, много понимает, много знает, естественно, тщеславится своими знаниями. Но на самом деле совершенное незнание к тщеславию подвигает гораздо больше. Можно встретить очень умных, по-настоящему умных людей, причем даже светских людей, мирских, неверующих людей, которые очень скромны. Нельзя сказать, что они не тщеславные, это невозможно, но они очень скромны, ведь знание действительно обладает смиряющей функцией, потому что оно тяжело усваивается. Людей, которые не знают ничего и кричат об этом на каждом перекрестке, при этом учат других, гораздо больше, причем именно в церковной среде. Люди выучили фразу, что знание надмевает (1Кор. 8, 1). Про любовь они как-то забывают, помнят только, что знания надмевают, поэтому говорят: «Я знать ничего не хочу, учиться не хочу, плевал я на все эти знания с высокой колокольни, все это ни к чему, от этого только гордость и падение. Я никогда ничего не читал, не знаю, знать не хочу. Вот нагрубить кому-то, научить кого-то, замечания сделать – это можно. А все эти ваши хитрости от лукавого». Человек тщеславится собственным незнанием, при этом сравнивая себя и постоянно подчеркивая: «Ведь апостолы были рыбаками, и именно они произвели переворот в мире. Поэтому на самом деле будущее не за богословами, не за семинаристами, не за образованными людьми, а за нами, людьми, которые ничего не читают, у которых книжной полки нет, которые грамоту забыли, потому что от этого все беды, все ереси, все падения и прочее».
|
|
|
Казалось бы, книги реально способствуют тщеславию, а в жизни совсем не так. Незнание гораздо больше способствует тщеславию, чем знание, как это ни покажется парадоксальным. Человек может сказать с апломбом, очень решительно: «Я нигде не учился, мне ваши знания совсем ни к чему». И с таким же апломбом, с таким же чувством собственного достоинства, довольства человек может сказать: «Я, между прочим, учился в академии. Нет, нет, не в московской, в Сорбонне». И тот, который нигде не учился, и тот, который получил лучшее по современным меркам образование, одинаково боримы тщеславием. Это не защищает.
Человек может, как я уже говорил, ездить на бедной машине и очень этим тщеславиться: «Я человек простой, скромный, я человек маленький, я езжу только на этой машинке, все ваши дорогие машины – это все нехристианское, неправильное. Человек должен спокойно ездить на простом стареньком автомобиле». Почему на автомобиле? Почему не на лошади, не на телеге? Или на велосипеде на худой конец? На лошади, например, ездили священники в прежние века, почему ты именно на «Жигулях»? А кто-то ездит на дорогих машинах и страшно этим гордится, везде показывает машину, даже не смущаясь, что богатая машина как-то не очень прилична священническому званию.
|
|
|
Но это не важно. И те, которые на таких, и те, которые на этих, на велосипедах, на лошадях, – все могут тщеславиться, это совершенно не показатель. В нашей среде человек может носить удивительно скроенную, качественно пошитую рясу из дорогущего материала, очень хорошего и красивого, очень удобного. И он тщеславный чаще всего, не всегда, но часто. Иоанн Кронштадтский, например, не был тщеславным человеком, хотя носил такую рясу. А можно носить старую и задрипанную, заштопанную, замызганную рясу и тоже быть тщеславным, хотя кажется: вот скромность, вот человек истинно смиренный. Ничего подобного! Тщеславие может бороть совершенно любого человека.
Человек, например, казалось бы, по справедливости может гордиться тем, что он читает три канона и пять акафистов или три акафиста и пять канонов. А может так же тщеславиться, что он ничего не читает. Так и говорит: «Господь и так знает, чего я хочу, это все выдумано, долгие молитвы – это фарисейство. Отец прежде всего знает, что мы имеем в виду, поэтому я даже не считаю, что нужно молиться, это все не так важно. И долгие службы ни к чему, и долгие молитвы ни к чему. Бог просто мне все дает».
Само по себе состояние человека в любой духовной, светской, человеческой, какой угодно области ничем не может защитить его от тщеславия, он все равно может быть им борим, а может и не быть борим. Вот, например, в 121-м абзаце Иоанн Кассиан как бы подводит некоторый итог:
Все другие страсти, будучи преодолеваемы, увядают, и будучи побеждаемы, с каждым днем становятся все слабее; также под влиянием места или времени истощаются они и стихают; или всячески, по причине их раздора с противоположными им добродетелями, удобнее бывает предостерегаться от них и избегать их. Но эта (тщеславие), будучи поражена, с большим ожесточением восстает на брань, и когда почитается испустившею дух, чрез смерть свою делается еще более живою, здоровою и мощною...
|
|
|
Вот итог: вы можете победить блудную страсть, можете победить гнев, победить что угодно, но нельзя в обыденном смысле этого слова победить тщеславие, потому что тогда, когда вам кажется, что вы его победили, в этот момент оно и восстает на вас с новой силой. Вы дошли до самого крайнего положения, борясь с тщеславием, и в этой самой низшей точке своего существования начинаете трубить перед собой: «Вот какой я смиренный человек! » И все. Эта страсть попрала вас. Вы смирялись, терпели, отказывали себе в этом, в другом, третьем. Делали только то, что вам скажут. Все страсти умерли, вы находитесь в таком состоянии, когда вас не беспокоит плоть, вы давно не кушаете, давно не пьете, не спите, молитва не сходит с ваших уст. И вот в момент посещения Божественного света вы говорите: «А все-таки необыкновенный я человек! » И страсть раздавила вас, вытерла о вас ноги, плюнула на вас, выбросила в сточную канаву и посмеялась над вами. Мы думали, что мы ее победили, а она ликует и танцует на наших костях. Вот такая специфическая страсть это несчастное тщеславие, и просто так с ней невозможно сладить, потому что сама победа над ней делает ее сильнее.
|
|
|
