Когда в город приходит любовь 6 глава

Дуг схватил шоколадное яйцо «Кэдбери» из корзинки «распродажа» и встал в очередь за Клэр. Он учуял аромат ванили — возможно, от уже закончившегося кондиционера, и провел взглядом по изгибу ее шеи в едва заметных веснушках. Дуг боялся, что она ощутит его присутствие каким-нибудь шестым чувством, чувством страха, но Клэр смотрела только на свою красную сумочку-брелок. Окошко для прав в ней пустовало.

Когда она ушла, Дуг встал на ее место у кассы, высыпал несколько монет за шоколадное яйцо. Клэр замешкалась у дверей, помогая старушке выкатить на улицу тележку, доверху забитую безымянными рулонами туалетной бумаги. Дуг вышел следом за девушкой, чувствуя себя призраком. Клэр села в машину, посмотрела в зеркало и подала назад, а затем двинулась прочь.

«Видишь? Ничего особенного», — сказал трезвый внутренний голос. «Да, верно», — ответил тридцатидвухлетний холостяк внутри Дуга.

И с чего он вдруг решил сообщить Фрэнку Г., что встретил кого-то, Дуг так и не понял.

И вот опять двадцать пять — уставился на ее окно. Только на этот раз он шел пешком. Утром торчит у дома мамы, вечером — у дома Клэр. Когда он успел превратиться в такого жалкого пентюха? Для этого отказался от выпивки? Чтобы субботними вечерами прятаться в переулках, как робкий воришка?

А больше ничего его и не ждет. Это даже сном не назовешь. Это нечто, противоположное сну. А противоположен сну вовсе не ночной кошмар, а пустота. Когда спишь как убитый. Весь Город — это большой магазинный холодильник. А светящее желтым окошко Клэр там, в вышине, — последняя холодная бутылочка на полке. Но открыть ее он не может. Даже дотронуться не дано.

 

Он сонно листал автожурнал и смотрел по кабельному повтор игры «Сокс». Шел второй час ночи. В дверь постучали. Он вышел босой, в трусах и футболке через гостиную, под которой этажом ниже находилась игровая комната Джема, а двумя этажами ниже — столовая Кофлинов, теперь вотчина Кристы и Шайн.

После отсидки Дуг стал дотошно, почти по-военному любить порядок — Джем говорил, что он слишком парится — и его жилье было тому подтверждением. Чистый дом, чистая жизнь, чистый разум. Да и гостей он к себе больше не звал.

Дуг остановился у закрытой двери. За ней в полоске света вырисовывалась фигура.

— Дугги.

Криста. Пропитый хриплый голос. Теперь она скреблась в дверь. Он почти видел, как женщина прижимается к двери, приложив ухо так же, как раньше прикладывала к его груди, слушая биение сердца. И руку к губам приложила — как будто рассказывает двери что-то по секрету.

— Я знаю, что ты дома.

Вся выпивка, которую он не тронул за эту ночь, все ошибки, которые мог бы совершить, но не совершил — все вернулось к нему сейчас. Вертится за дверью, еще надеясь завладеть им.

— Ну скажи, что мне сделать, — просила Криста. — Я же хочу тебя, чего тебе еще?

Дуг положил ладонь на дверь, надеясь, что между ними возникнет поток взаимопонимания. Потом выключил свет, прошел мимо дивана с царапинами от ее ногтей и лег спать.

 

Фроули в «Пивной»

 

— Куда ты ходила? — спросил Фроули.

— В туалет внизу, — ответила Джун, повесила сумочку на спинку барного стула и, подвинув его колено в сторону, села. — Там очереди нет.

Они сидели за черным пластиковым столом размером с небольшой автомобильный руль. Мимо ходили одни и те же люди.

— Внизу есть туалет?

— Конечно. Все девушки это знают.

Она вложила в слово «девушки» много смысла. С Джун, тридцатишестилетней риелторшей, Фроули познакомился как-то вечером в круглосуточном магазине. Она покупала сливочный сыр, а он батарейки АА для диктофона. Они оба жили в районе судоремонтного завода: она в кондоминиуме с видом на залив, в квартире со стеклянной мебелью и замысловатой подсветкой, он — в съемной берлоге, оба окна которой выходили на шоссе, там стояли пластиковые полки для книг и до сих пор не разобранные коробки. Почему-то быть и оставаться «девушкой» оказалось чрезвычайно важно для Джун. Мелированные светлые волосы обрамляли ее лицо, скрывая, словно страшную семейную тайну, появившиеся морщинки и складки.

— Ты здесь раньше не бывал, — моментально угадала она, удивившись.

Фроули покачал головой, ища глазами лестницу.

— А в «Уоррене» был?

— Не-а.

— А в «Оливах»? Да ладно. Ну хотя бы в «Инжире»?

— Всегда мимо проходил.

— Господи! — Джун положила руку на его запястье, словно вознося молитвы о его скорейшем выздоровлении. — Ты представляешь, в прошлые выходные забронировала столик в «Оливах» на девять и все равно пришлось ждать сорок минут! Когда я переехала сюда в девяносто втором — еще до этого ажиотажа, между прочим — в Городе было всего два ресторана, в которые не стыдно зайти: «Уоррен» и «Таверна на воде». А теперь посмотри только. — Она повела рукой по залу. — Все, что ты видишь, происходит прямо сейчас. Это тот самый район, Саутэнд, который несколько лет назад считался неблагополучным. Только вместо геев теперь всем заправляют одинокие девушки. — Вот опять «девушки», отметил про себя Фроули. — Единственный минус, позорное пятно — бандиты, докеры и прочая шушера, но день ото дня их все меньше. Город растет как на дрожжах. Мне по десять девушек в день звонят — все ищут жилье. — Джун потягивала «Маргариту», слизывая с губ соль. У Фроули в голове зазвучала песня «Мотли Крю» «Девушки, девушки, девушки». — Теперь даже тайский ресторан открылся. И это говорит само за себя. Тайская кухня в Чарлзтауне? Пора вывешивать белый флаг.

Фроули кивнул, все еще пытаясь понять, где же тут лестница.

— В следующем месяце открывается новое бистро и винный бар — там, где раньше был «Комеллас». Помещение пустовало почти год. Нам надо будет туда сходить.

— Отлично, — ответил Фроули, подумав: «О нет!»

— И возьми меня как-нибудь с собой на пробежку. Говорят, отличная тренировка перед кардиобоксом.

Собирается в группу здоровья? Вот так новости. Фроули коснулся «веселой» «Маргариты», которую Джун уговорила его заказать. Неприятные воспоминания о первом курсе в Сиракьюс. Ни до, ни после Фроули не блевал бордовым. И тот случай научил его никогда не доверять текиле.

— Так что же побудило тебя перебраться сюда в девяносто втором? — решил поддержать разговор агент.

— Честно? Парковки. А теперь здесь все так оживилось. Первое мое жилье, еще до того, как я купила эту квартиру, было на улице Адамса, рахитичный кондоминиум, с девчонкой, которая работала в телефонной справочной Гарвардского медцентра. Всю субботу и воскресенье ходила в пижаме. И рыдала утром в понедельник перед работой. Абсолютная маньячка. Я хочу сказать, вставала в три ночи и начинала стены красить. У нее был жуткий, совершенно безнадежный роман с каким-то придурком, который жил неподалеку. Она залетела. Ей еще повезло, что он ничем другим ее не наградил. Потом уговаривала меня пойти с ней, ну чтобы решить эту проблему, ты понимаешь. И мне пришлось пробиваться через толпу противников абортов, которые толклись у клиники… чего ты все высматриваешь?

— А. Ничего. Официанта.

— Он вернется. — Джун накрутила на палец прядь волос. — А вот почему вы живете здесь, особый агент Фроули? — С каким наслаждением она это произнесла. — В такую даль каждый день ездить, это ж с ума можно сойти. Дело ведь не в грабителях, верно?

— А может, и в них.

— Ты как Сигурни Уивер, которая изучала обезьян, живя среди них?[39]

Так ему и надо, а то ведь на первом свидании из кожи вон лез, чтобы произвести на нее впечатление.

— Примерно.

— Потому что все меняется. Метеорит, который переубивал древних динозавров. Он шлепнулся на этот город, словно высокий сапог с девятиметровым каблуком. Власть теперь у девушек. — Рядом с ними раздался писк, едва различимый. — Ой! — Джун нахмурила брови, сняла сумочку со спинки, достала мобильный и вытащила антенну. — Так и знала, что позвонят. — Она ответила, прикрыв рукой второе ухо. — Да, Мэри. — Закатила глаза. — Да ну как я… погоди… — Джун прикрыла динамик рукой. — Клиентка. Сегодня подписали договор купли-продажи. Две спальни, плоская крыша, своя парковка. На Гарвардской улице. Это у меня эксклюзивный вариант. Надо кое-что уладить. — Она достала очки в простой оправе и надела их. — Две минуты, честное слово. — Джун вернулась к разговору. — Ладно, Мэри. Я тебя слушаю…

Фроули извинился, пошел побродить в толпе и все-таки нашел лестницу возле входа. Облитые пивом ступеньки вели вниз. Никаких табличек. Он решил, что спускается в складские помещения «Пивной», но вот лестница свернула, и гул наверху растворился, сменившись смехом, воплями и музыкой снизу.

Агент ступил на каменный пол подземелья с кирпичными стенами. В дальнем углу подпрыгивал музыкальный автомат. Еще здесь была короткая барная стойка с грязным зеркалом, настольный футбол под пластиковым колпаком и испарина, как в оранжерее. Музыка вторила сердечному ритму толпы. Фроули узнал песню «Расстреляй небеса»,[40]она навевала воспоминания о годах на юридическом факультете. Коктейли для преподов и студентов. А как он ехал на своем зеленом, словно соус гуакамоле, «Фольксваген-Рэббите» на собеседование в ФБР. Какой же это альбом? «Дерево Джошуа»? Или «Треск и жужжание»?

Какой-то светловолосый тип в смешных очках с толстой оправой кайфовал у музыкального автомата, повторяя речитатив Боно в середине песни: «Кидает купюры, швыряет с размаха…» И все в зале подхватили хором:

«Сто!»

«Двести!»

Фроули ощутил действие текилы и почувствовал ее привкус в капельках пота над верхней губой. Вот тут ему и надо было оказаться, а не наверху с этими знайками. Вот здесь, внизу, в этой топке, где по ночам кормили истинного зверюгу — настоящий Чарлзтаун, подлинный Город. Живущий под рычащего Боно: «А снаружи — Америка…»

Удар вернул его в реальность. Удар был профессиональным, почти как у копа. Стало заметно, что под пиджаком у Фроули надета наплечная кобура с пистолетом.

Агент поднял глаза и встретился взглядом с автором удара. У того были близко посаженные, налитые кровью глаза, зрачки неясные, белесо-голубые. Лицо всплыло в памяти Фроули, так же как и резко выраженные бороздки под его носом. Физиономия, а под ней табличка с номером. Фотография в полицейском участке, фас-профиль. Толстенные чарлзтаунские дела, которые он рассматривал в Лейквилле.

Глаза продолжали смотреть на него. Фроули еще переваривал профессиональный удар и всплывшую в голове фотографию. Он был так потрясен, что не смог дать отпор этому бугаю. Фроули провел в подвале всего две минуты, а его уже сделали.

— Джем, ты в строю! — прокричал кто-то, видимо, бармен, привлекая внимание парня.

Тот тяжело и злобно ухмыльнулся.

— Туалет там, — сказал он, толкнул Фроули плечом и двинулся к стойке бара, где его ожидал квартет из открытых пивных бутылок.

 

Сад в «Болотах»

 

Позавтракав напротив маминого дома на Саквилской улице, Дуг вернулся в город по мосту, купил «Геральд трибьюн» и «Бостон глоуб» у седого трясущегося торговца, сидевшего возле дома ветеранов на Мощеной улице, потом вывел «Шевроле Каприс» на автостраду и помчал на юг, сливаясь с утренним потоком.

Большую часть утра он посвятил объезду банков, пытался заинтересовать себя каким-нибудь малорентабельным дельцем. Он искал место, которое можно контролировать, куда можно легко войти и так же легко выйти и которое достойно оплатит их усилия — что, к слову сказать, одно и то же для находящегося в поисках вора. Ограбление — игра секундного импульса. А дело на площади Кенмор сбросило их с удачливой дорожки. Им нужно среднее дельце, чтобы вернуть уверенность в себе. С городскими банками стало слишком много хлопот.

Дуг приглядывался к кооперативному банку на Восточной Милтонской площади, Банку Бостона у железнодорожной линии Квинси — Брейнтри, кредитному союзу в Рэндолфе — но они не зажгли огоньков на его приборной доске. Он пытался понять: в чем дело — в размере куша или в его настроении? Наличные лежали повсюду — куда ни посмотри. Тут фишка в том, чтобы найти место, где их собирается много, пусть и ненадолго, чтобы овчинка стоила выделки, то есть риска.

Банкоматы появлялись повсюду как грибы после дождя: в барах, на бензозаправках, даже в круглосуточных магазинах. Этих роботов кормили инкассаторы, подъезжавшие на бронеавтомобилях, раз по пятьдесят на дню. Они сеяли наличные по всему Бостону, словно Джонни Яблочное Семечко,[41]только в униформе. В отличие от банковских инкассаторов курьеры-инкассаторы, работавшие с банкоматами, никогда не забирали наличные, только привозили, начинали утром с большой суммой, оставляли каждый раз тысяч пятьдесят — восемьдесят, а вечером возвращались с одними распечатками и квитанциями. Поэтому на них надо нападать рано, во время одной из первых остановок, раньше это у Дуга получалось, но теперь курьеры-контрактники умные пошли, к ним так просто не подойдешь. Осторожные стали, ездят по двое, по рации переговариваются без остановки, иной раз даже полицейских в сопровождение берут. А после обеда расслабляются.

Круглосуточные магазинчики и другие подобные заведения брали только двадцатки, обычно купюры привозили на бронированных фургонах вроде «Думис, Фарго и К°» или «Данбар». Но время приезда и маршрут у них менялся по требованию. А у Дуга не было возможности получить всю информацию извне. Банкам требовались десятки, а не только двадцатки; в некоторые банкоматы в центре города помещали даже аккуратные стопочки соток. Доставляли их из местных банков отдельно, обычно это делали вооруженные инкассаторы на фургонах без номеров, с дополнительной броней и пуленепробиваемыми окнами. А в банке купюры, как правило, были новенькими, и серийные номера у них шли подряд, так что отследить их не составляло труда.

Дошло до того, что Дугу захотелось переключиться с банков на мелкий бизнес. Но конторы, которые хотя бы половину оборота получали хрустящими наличными, становилось все труднее найти. Есть, например, ночные клубы. Но там крутятся деньги мафии. А воровать у государства намного безопаснее, чем впутываться в спагетти. «Парк близ болот» привлек его внимание, когда они готовились к делу на площади Кенмор. И хотя он с удовольствием прокручивал эту схему в голове, и куш, как назвал это Джем, был большой, но после ограбления такого известного стадиона поднялся бы шум — себе дороже. Кощунство, конечно, ну и наплевать. Иногда достаточно знать, что, как бы там ни было, ты справишься с делом.

А вот к чему он присматривался с возрастающим интересом — так это к кинотеатрам. К большим мультиплексам. Кредитками оплачивалась лишь часть билетов. А в ресторанном дворике принимали только наличные. В кинотеатрах, как и на бейсбольных стадионах, основной доход — не от билетов, а от еды и напитков. Кинотеатры делают деньги на аппетите впечатлительных зрителей. А летние киношки — это целые залы ленивых ребятишек, которым больше и заняться нечем, кроме как тратить деньги. Мультиплексы существуют за счет премьерных выходных. Так что в понедельник утром они утрамбованы, как банки в пятницу вечером. Если взять «жестянку», приехавшую забирать выручку, может, и удастся подзаработать чуток.

Кроме этих «может быть», больше Дуг ничем не располагал. Он изучил несколько кинотеатров на обратном пути в город — просто медленно проехал мимо, пытаясь собраться с мыслями. То ли оно само так выходило, то ли его тянуло туда, но всякий раз Дуг проезжал мимо «Парка близ болот», а потом через мост к площади Кенмор.

«Сатурн» стоял на своем обычном месте за банком. Автомобиль бросился Дугу в глаза, словно камень в ветровое стекло. В груди кольнуло так же, как в детстве, когда ему казалось, что он заметил в толпе маму. Год или больше, после того как она исчезла, Дуг усердно записывал в блокнот все свои дела за день, чтобы, когда мама вернется, подробно рассказать ей обо всех пропущенных ею событиях.

Дуг развернулся на сто восемьдесят градусов за автобусной остановкой, съехал на парковку под табличкой «Ситго»[42]и встал на то же место, с которого наблюдал за банком, всякий раз спрашивая себя, что за вирус в нем поселился. Он решил, что посидит там некоторое время и посмотрит на банк, расположенный напротив.

Через минуту Дуг хлопнул дверцей «Каприса» и перешел через дорогу. От ресторана «Уно» видно лучше, убеждал он себя. Пешеходный светофор загорелся зеленым, и ноги сами понесли его через Бруклайнский проспект к банку.

Дуг мог себе позволить лишь быстро пройти мимо окон. Дверь открылась, и он поспешил придержать ее, чтобы помочь пожилой афроамериканке в инвалидном кресле выехать на улицу. А в следующую секунду он уже оказался внутри и велел себе поскорее нацарапать что-нибудь на бланке и свалить подобру-поздорову.

Дуг встал в очередь у кассы, шлепая себя по бедру свернутой в трубочку «Геральд трибьюн». Вот так сентиментальные поджигатели возвращаются на место преступления. Ему почудился слабый запах отбеливателя, хотя остался он только в его памяти.

— А, здрасьте. — Господи, она его сразу вспомнила, эта тощая чернокожая кассирша с пучком на макушке, и улыбнулась. — Давненько вас не видела. Мелочь для паркометра, да?

— Да, спасибо. — Вспотевшими пальцами Дуг вытащил долларовую купюру и протянул ее кассирше. Краем глаза он видел коридор и дверь в кабинет управляющей. Внутри кто-то ходил.

Кассирша наклонилась вперед к разделявшему их пуленепробиваемому стеклу с мелкими отверстиями.

— Слышали, нас тут ограбили?

— А, так это ваше отделение? — Видеокамеры примостились на стене у нее за спиной, как одноглазые птички. Дуг стоял, опустив голову, и смотрел на ее руки. — Все целы?

— Да я-то в порядке, меня тут не было. — Своими сухими тонкими пальцами кассирша сложила четыре четвертака столбиком, как фишки в казино, и подвинула Дугу. Говорила она тихо. — А нашему заму досталось. Отделали так — до сих пор в больнице лежит. Управляющая должна была сегодня выйти — ну знаете нашу блондиночку, ключи на ремешке носит?

— Ну вроде.

— Не открывать банк, куда уж там, а просто поработать. Первый день после ограбления. Но так и не появилась.

Дуг едва успел прикусить язык — чуть было не сообщил ей, что сливовый «Сатурн» припаркован за банком. Точно — мозговой вирус. Он закашлялся, сгреб четвертаки и вышел, натыкаясь на предметы, не доверив болтливому языку даже простое задание — искренно поблагодарить кассиршу.

 

Дуг уселся в свой «Каприс», и тут его осенило. Он понял, что теперь не уснет, пока не докажет или не опровергнет свою гипотезу. Именно это он говорил себе, когда возвращался по короткому мосту к «Парку близ болот», парковался и быстрым шагом шел к согретой солнцем Бойлстонской улице, затем пересек Парковый проезд и направился в Болота дальнего залива.

«Болота» — это парк, окружающий пруд на месте пересохшей реки, городской оазис, сияющий истеричным изумрудом, словно вошедшая в возраст девица-весна. За велосипедными дорожками вдоль Паркового проезда начинались сады «Парка близ болот», пятьсот огороженных участков, разделенных извилистыми песочными дорожками. В начале апреля он несколько раз шел следом за Клэр Кизи, когда она забегала сюда пообедать. Смотрел издали, как девушка садилась на каменную скамейку с трещинками и под бледно-зелеными руками ив поедала салат из пластикового контейнера. Она сидела, держа спину ровно, словно позировала для одного из модных журналов, который лежал рядом с ней. Обеденный перерыв Клэр часто длился на несколько минут дольше обычного.

Как правило, Дуг находил ее участок по гному-пугалу в панаме, он возвышался в конце дорожки. Гномика сплели из прутьев и прислонили к распятию из сломанной лестницы. Все остальное казалось Дугу незнакомым. Весна пришла и изменила сады до неузнаваемости.

Он увидел, как Клэр склонилась над землей, с силой вонзая в нее тяпку, разрыхляя почву, словно в ней хранилось воспоминание, которое никак не уходило. Когда она остановилась, чтобы попить, Дуг увидел, что одежда на ней не огородная, а офисная: нежно-розовый свитер, блузка и длинная испачканная юбка. Одежда была изрядно помята. Клэр взяла тяпку, закатала грязные рукава и продолжила ковырять землю.

Велосипедисты и собачники притормаживали, проезжая или проходя мимо нее. Один сварливый мопс озабоченно тявкнул на девушку. Клэр Кизи не поднимала глаз. Мужчина с голым торсом, копавшийся через три участка, озабоченно посмотрел на Дуга. Тот обжег его ответным взглядом и поспешил к машине. Голова была занята загадочным поведением Клэр Кизи.

 

Испачкался

 

То ли по капризу географии, то ли из-за причуд градостроительства ветка «С» «Зеленой линии»,[43]которая тянется около пяти километров между площадью Кенмор и Кливлендским Кругом, состоит из двенадцати остановок, причем все они — в Бруклайне. Старомодные вагончики здесь бегут над землей по путям, перерезающим Маячную улицу. На остановке «Собор Святого Павла» стоит трехэтажная гостиница «Холидей Инн», растянувшаяся на полквартала, с атриумом под стеклянной крышей. Там четыре раза в год, с утра по вторникам, собираются на деловой завтрак Бостонская спецргруппа по расследованию ограблений банков и сотрудничающие с ней агентства.

БСРОБ была создана в конце 1985 года, в те времена союзы федеральных, государственных и местных правоохранительных органов неизменно разрушались из-за конфликта полномочий и застарелой вражды. Но хочешь — не хочешь, а объединяться пришлось: из шестидесяти пяти вооруженных ограблений инкассаторов по всей стране в Массачусетсе в том году произошло пятнадцать. К началу девяностых спецгруппе удалось свести это число к половине. А это уже значительное достижение, но недостаточное, чтобы Бостон перестали называть американской столицей вооруженных ограблений инкассаторов. Также спецгруппа смогла снизить количество ограблений банков: теперь их стало меньше двухсот в год. Раскрываемость преступлений возросла при этом до ошеломляющих семидесяти трех процентов против средних сорока девяти по стране.

Следственная бригада БСРОБ, размещенная в Лейквилле, состояла из пяти агентов ФБР, двух бостонских детективов и трех полицейских штата Массачусетс. На нынешнее собрание пожаловали союзники из Управления исправительных учреждений Массачусетса, полицейского управления Кэмбриджа, приглашенный докладчик из Управления по борьбе с наркотиками, представители всех крупных банковских сетей в регионе и инкассаторской службы, а также человек из Федерального резервного банка Бостона — и все это, чтобы, наслаждаясь круассанами и клюквенным морсом, поделиться информацией и нащупать тенденции.

Этим утром Фроули испытывал несвойственное ему нетерпение. Весь предыдущий день он просидел в своем «Шевроле-Кавальер» с Дино, следуя тенью за грузовиком «Северовосточного бронированного транспорта». Наводку дал отдел по борьбе с организованной преступностью. Сорок пять остановок у супермаркетов, магазинов и ночных клубов от Согаса до Ревира. И завтра они вернутся к этому занятию. А значит, не останется времени на поиски Бандитов с бумажными пакетами, сработавших на площади Кенмор.

У Фроули было чем отвлечь себя от скуки. Пока зануда из Федерального резервного банка расписывал сложности Большого Раскопа — проекта по реконструкции центральной транспортной артерии (в него, помимо капитального ремонта уже существующих дорог и развязок, включили строительство тоннеля, который должен был проходить в нескольких десятках метров от хранилища золотых слитков его конторы) — Фроули подрисовывал шрамы-диезы хоккейным маскам с вылупленными глазами, которые испещряли поля его блокнота. Он рисовал их на манер фотографий в полицейском участке фас-профиль: две дырочки — нос, плоская, бесстрастная прорезь — рот, одинаковые заштрихованные треугольники — щеки. Маски оказались неудачной уликой. Со стен магазина костюмов в Чайнатауне на него выпялились с десяток карнавальных физиономий в стиле фильма «Пятница, 13».

Охотиться на сплоченную команду труднее всего, поскольку она лишена двух главных преимуществ, связанных с налетчиками на банки: их глупости и их жадности. Тут нельзя полагаться на то, что грабители возьмутся за непродуманное рискованное дело, а значит, шансов поймать их — немного.

Фроули вспомнил, как осматривал хранилище. Раскрывший рот шкаф, опустошенные ящики для наличных. Он снова пытался сосредоточиться на ощущении насилия. Перед его глазами замелькали купюры-наживка и упаковки с пачкающей краской, не тронутые грабителями. Профессиональные налетчики на банки, словно носители какого-то загадочного ремесла, весьма суеверны. Фроули и сам не стал трогать банкноты и краску — изучая вымирающее искусство, он тоже был суеверен. Агент замыкал длинный список банковских следователей. Его родословная шла напрямую от первых пинкертонов, разъезжавших на дилижансах. И если уж не удалось стоять у истоков, то наилучший вариант быть здесь, в хвосте. Кредитки, дебетовые карточки, смарт-карты, интернет: заря общества без наличных денег — это сумерки современных банковских преступников. А значит, появится новая порода. Кражи паролей и электронное присвоение чужого — вот финансовые преступления будущего. Следующий Адам Фроули будет бледным человеком, не вылезающим из сети и охотящимся за киберворами с помощью мышки и клавиатуры, вместо диктофона «Олимпус» и голубого бланка по форме 430. А нынешний Адам Фроули вскоре устареет. Приемы и методы расследования, все, что он знал о банках и хранилищах, о людях, которые их грабили, и все, что ему еще только предстоит узнать — все умрет с ним, последним агентом, расследующим банковские кражи.

Под хоккейными масками он набросал телефонную трубку и соединил первые две картинки спиралью провода. Теперь этот провод стал единственной осязаемой уликой. Бандиты с бумажными пакетами засветили техника из телефонной компании и в ограблении на площади Кенмор, и еще кое-где. Спецгруппа подозревала, что следующие преступления — также их рук дело: ограбление кредитных союзов в Уинчестере и Дэдэме, налет на кредитную контору на Молочной улице, опустошение банкоматов в Кэмбридже и Берлингтоне, кооперативного банка в Уотертауне, двух банков в Нью-Гемпшире, складов в Провиденсе в последние выходные сентября, ради которых они отключили сеть системы безопасности почти во всем восточном Род-Айленде. Сам Фроули прибавлял личные подозрения: налеты на фургоны инкассаторов в Мелроуз, Уэймауте и Брейнтри. Все ограбления совершила команда из трех-четырех человек. За последние два с половиной года.

Фроули обнаружил свежие царапины на телефонном столбе за углом «ЗаливБанка» — явно от шипов на обуви монтера. Бригада из «Найнекса» на подъемнике с люлькой три битых часа диагностировала и чинила повреждения в распределительной коробке.

Никто из игроков в «Монополию», то есть расцветающую сферу телекоммуникаций, с которыми довелось поговорить Фроули, не смог толком объяснить, каким образом вор сумел вычислить конкретную антенну сотовой связи — отключенную и находящуюся в восьмистах метрах от того места, на крыше Больницы управления ветеранов на Миссионерском холме в Роксбери. Именно ту антенну, которая передает дублирующий сигнал тревоги из банка в местный полицейский участок.

Фроули набросал телефонную вышку с антеннами-швами, потом обвел ее еще раз, и она превратилась в памятник Банкер-Хилл.

Место происшествия полито отбеливателем, пленки видеозаписи исчезли, фургон сожжен — у него совсем не осталось материальных улик. Единственная надежда теперь на то, что сработает судебный запрос. Его интересовали не только рабочие журналы «Найнекса», но и досье с адресами техников. Он готов был проверять любую ниточку, ведущую к работникам телефонной компании, которые жили в Городе. Может быть, на суде это назовут «чарлзтаунской охотой на ведьм», но на данный момент ничего другого не оставалось.

Да еще этот телефонный звонок, заставший его на пороге, когда он уже выходил на совещание. Оказалось, что Клэр Кизи снова не пришла на работу.

Его ручка не останавливалась. В голове вертелось все произошедшее и выскакивали фразы, которые он автоматически записывал: руки в перчатках, сжимающие мультяшные пистолеты — БУХ!; пухлые канистры с надписью «ОТБЕЛИВАТЕЛЬ»; значки доллара, помеченные швами-диезами.

Фроули заставлял себя не смотреть на часы, пока раздутый как шар агент Управления по борьбе с наркотиками распинался на тему положительных последствий падения цен на героин для наркушников. По всему выходило, что между колумбийскими картелями и традиционными азиатскими производителями героина разразилась война из-за соотношения цена-качество. Колумбийцы захватывали рынок Восточного побережья, привлекая на свою сторону курильщиков и нюхальщиков, сторонившихся иглы. За пакетик размером с ноготь просили пять долларов. Таким образом на улице можно купить героин, который сильнее кокаина и дешевле пива.

В Чарлзтауне популярность героина тоже росла. Но Город отставал от большого соседа не только в плане организации — тамошние наркоманы хранили верность наркотику конца семидесятых, ангельской пыли. Ее продавали в маленьких упаковочках, «чайных пакетиках». Она действовала как анестезирующее и возбуждающее средство, как антидепрессант и галлюциноген — причем все сразу. Ее считали самым противозаконным из всех наркотиков, что, без сомнения, наделяло ее особой привлекательностью в среде горожан.

Тут мысли Фроули снова поплыли. Он разглядывал скатерти, которые отбрасывали на стаканы с водой яркие розовые блики, похожие на речные лилии. За окнами справа тоскливую улицу словно начертили угольным карандашом, а утренняя морось его слегка размазала.

Пейджеры Фроули и Дино завибрировали одновременно. Фроули откинулся на спинку и посмотрел на экран — телефон полиции Лейквилля и код 91В. 091 — это фэбээровский код нарушения для ограблений банков. «В» — значит, ограбление вооруженное.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: