 |
Определение области: о чем этот учебник?
|
|
|
|
ПСИХОГЕНЕТИКА
Под редакцией И. В. Равич-Щербо
Рекомендовано Министерством общего и профессионального образования Российской Федерации в качестве учебника для студентов высших учебных заведений, обучающихся по специальности и направлению «Психология»
Москва
УДК 159.9
ББК88
Р 12
Федеральная программа книгоиздания России
Рецензенты:
канд. психол. наук С.А. Исайчев, доктор биол. наук И.И. Полетаева
Равич-Щербо И. В. и др.
Р12 Психогенетика, Учебник/И. В. Равич-Щербо, Т. М. Ма-
рютина, Е. Л. Григоренко. Под ред. И. В. Равич-Щербо —
М.; Аспект Пресс, 2000,- 447 с.
ISBN 5-7567-0232-6
Первый на русском языке учебник по психогенетике для студентов университетов и пединститутов. В доступной и систематизированной форме излагаются необходимые базовые сведения по общей генетике, эмпирическим и математическим методам современной психогенетики, соотношению генетических и средовых детерминант в межиндивидуальной вариативности когнитивных функций, динамических характеристик психикии движений, психофизиологических признаков, в нормальном и отклоняющемся индивидуальном развитии. Коротко излагается история психогенетики за рубежом и в России. В приложении дана программа курса лекций по психогенетике.
УДК 159.9
ББК88
ISBN 5-7567-0232-6 © «Аспект Пресс», 1999, 2000
ОТ АВТОРОВ
Еще не так давно потребности в учебнике по психогенетике у нас не существовало: такой курс не читали, он не входил в учебные планы. Объяснялось это, вероятнее всего, доминировавшим убеждением в «социальной природе психики человека», распространявшимся и на историческое возникновение человеческой психики, и на происхождение индивидуально-психологических различий. И если в частых дебатах о «биологическом и социальном в человеке» физиологические основы этих различий все же обсуждались, то постановка вопроса об их наследственных детерминантах, казалось, в корне противоречила этому убеждению, считалась принципиально неверной. Исключением был лишь факультет психологии МГУ, где с 1982 г. на кафедре общей психологии читается спецкурс «Психогенетика». Сейчас ситуация принципиально изменилась: расширяется круг исследователей, работающих в этой области, и, главное, Государственным образовательным стандартом высшего профессионального образования психогенетика включена и число базовых дисциплин при подготовке профессионалов-психологов. Все это говорит о том, что психогенетика как самостоятельная область знаний успешно развивается и, хотелось бы верить, будет привлекать к себе все новые молодые силы. Для них — этот первый на русском языке, учебник.
|
|
|
Создание такого учебника для гуманитариев оказалось гораздо более трудной задачей, чем представлялось авторам вначале. Трудности связаны, прежде всего, с междисциплинарным характером психогенетики; именно это обстоятельство поставило перед нами ряд вопросов, Можно было идти двумя путями: ограничиться изложением только данных самой психогенетики, вне контекста обшей генетики, нейрофизиологии и т.д., либо — за счет некоторого сокращения собственно психологической части — дать и основные сведения по смежным (а точнее —«материнским») дисциплинам, без знания которых эмпирический материал психогенетики не может быть правильно понят. Мы выбрали второй из этих путей. Еще одна трудность заключалась в выборе материала для изложения. Дело в том, что различные психологические и психофизиологические признаки исследованы в психогенетике с разной полнотой: огромный массив работ по генетике интеллекта несопоставим с очень небольшим, часто измеряемым единицами, количеством исследований, например, моторики, психофизиологических и некоторых других функций. Степень
|
|
|
обобщенности и надежности результатов в этих случаях, конечно, разная. Надо ли излагать в учебнике интересные, но единичные работы, в которых авторы пока могут скорее поставить задачу, чем решить ее? Таких вопросов было множество, мы обсуждали их и между собой, и с коллегами, работающими в других областях психологии, и в конце концов сочли, что информация, расширяющая научный кругозор, должна быть включена в учебник, став легко доступной каждому, кто захочет вникнуть в проблему чуть глубже стандартной программы.
Учитывая, что учебник предназначается главным образом студентам-психологам, многие собственно психологические вопросы, важные для оценки надежности полученных в психогенетике данных и их адекватной интерпретации, здесь лишь кратко обозначаются. Предполагается, что до курса психогенетики студенты прослушали лекции по общей и возрастной психологии, психодиагностике, статистике, знакомы с проблемой психологической индивидуальности.
Нам хотелось, чтобы учебник не только давал знания начинающим психологам, но и побуждал их к размышлению, сопоставлению, анализу данных. Естественно, первый опыт чреват многими недостатками. Мы будем рады получить отклики, замечания, пожелания.
Главы написаны: Е.Л. Григоренко — I-VI, VIII, XIX; Т.М. Марютиной — XII-XVIII; И.В. Равич-Щербо — остальные главы. Предисловие, Введение, Заключение, Общая редакция — И.В. Равич-Щербо. Приятный долг авторов учебника — поблагодарить доктора биологических наук В.И. Трубникова за детальную консультацию и редактирование статистической главы; наших рецензентов доктора биологических паук И. И. Полетаеву и кандидата психологических паук С.А. Исайчева — за тщательный анализ текста и конструктивные предложения, которые мы постарались
учесть при окончательной доработке текста. Авторы признательны Институту «Открытое общество» за поддержку и включение учебника в программу «Высшее образование».
В качестве приложения к данному учебнику публикуется программа курса «Психогенетика» для вузов. Программа составлена И.В. Равич-Щербо с учетом многолетнего опыта преподавания психогенетики в вузах Москвы и других городов России. Она выдержала конкурс, проводившийся в 1998 г. Институтом «Открытое общество».
|
|
|
ПРЕДИСЛОВИЕ
Определение области: о чем этот учебник?
Психогенетика — междисциплинарная область знаний, пограничная между психологией (точнее, дифференциальной психологией) и генетикой; предметом ее исследований являются относительная роль и взаимодействие факторов наследственности и среды в формировании индивидуальных различий по психологическим и психофизиологическим признакам. В последние годы в сферу психогенетических исследований включается и индивидуальное развитие: и механизмы перехода с этапа на этап, и индивидуальные траектории развития.
В западной литературе для обозначения этой научной дисциплины обычно используется термин «генетика поведения» (behavioral genetics). Однако в русской терминологии он представляется неадекватным (во всяком случае, применительно к человеку). И вот почему. В отечественной психологии понимание термина «поведение» изменялось, и достаточно сильно. У Л.С. Выготского «развитие поведения» — фактически синоним «психического развития», и, следовательно, для него справедливы закономерности, установленные для конкретных психических функций. Однако в последующие годы «поведение» стало пониматься более узко, скорее как обозначение некоторых внешних форм, внешних проявлений человеческой активности, имеющих личностно-общественную мотивацию.
С.Л. Рубинштейн еще в 1946 г. писал, сопоставляя понятия «деятельность» и «поведение», что именно тогда, когда мотивация деятельности перемещается из сферы вещной, предметной, в сферу личностно-общественных отношений и получает в действиях человека ведущее значение, «деятельность человека приобретает новый специфический аспект. Она становится поведением в том особом смысле, который это слово имеет, когда по-русски говорят о поведении человека. Оно коренным образом отлично от «поведения» как термина бихевиористской психологии, сохраняющегося в этом значении в зоопсихологии. Поведение человека заключает в себе в качестве определяющего момента отношение к моральным нормам» [133; с. 537].
|
|
|
Б.Г. Ананьев вопрос о соотношении «поведения» и «деятельности» рассматривал в ином аспекте, а именно с точки зрения того, какое из этих двух понятий является более общим, родовым. Он полагал, что его решение может быть разным в зависимости от ракурса изучения человека. Например, при исследовании личности и ее структуры более широким должно приниматься понятие поведения, а деятельность и ее виды
(например, профессиональная и т.д.) в этом случае являются частными понятиями. Тогда личность становится субъектом поведения, «посредством которого реализуется потребность в определенных объект-ситуациях» [4. Т. 1; с. 160].
Д.Н. Узнадзе предложил классификацию форм поведения, в которую входят такие формы, как труд, игра, художественное творчество и т.д. В вышедшем совсем недавно «Психологическом словаре» (М., 1996) мы найдем следующее определение: «Поведение — извне наблюдаемая двигательная активность живых существ, включающая моменты неподвижности, исполнительное звено высшего уровня взаимодействия целостного организма с окружающей природой» [129; с. 264]. Столь широкое определение справедливо и для поведения животных. Но дальше читаем: «Поведение человека всегда общественно обусловлено и обретает характеристики социальной, коллективной, целеполагающей, произвольной и созидающей деятельности. На уровне общественно-детерминированной деятельности человека термин П. обозначает также действия человека по отношению к обществу, др. людям и предметному миру, рассматриваемые со стороны их регуляции общественными нормами нравственности и права» [там же].
Наверное, такая жесткая связь поведения именно с двигательной активностью и ограничение среды природой может вызвать возражения (и справедливые). Обратимся к другому словарю и увидим несколько иное определение: «Поведение — присущее живым существам взаимодействие с окружающей средой, опосредствованное их внешней (двигательной) или внутренней (психической) активностью... П. человека трактуется как имеющая природные предпосылки, но в своей основе социально обусловленная, опосредствованная языком и другими знаково-смысловыми системами деятельность, типичной формой которой является труд, а атрибутом — общение» [85; с. 244],
Согласно С.Л. Рубинштейну, «единицей» поведения является поступок, как «единицей» деятельности вообще — действие. При этом поступок — лишь такое действие человека, «в котором ведущее значение имеет сознательное отношение человека к другим людям..., к нормам общественной морали» [133. Т, II; с. 9].
|
|
|
С этим определением согласуются и более поздние, например, имеющиеся в психологических словарях последних лет: единицы поведения — поступки, под которыми разумеется «социально оцениваемый акт поведения, побуждаемый осознанными мотивами... П. как элемент поведения подчинен мотивам и целям человека» [128; с. 269]; «поступок — личностно-осмысленное, лично сконструированное и лично реализованное поведение (действие или бездействие)»... [129; с. 276].
Существуют и другие определения термина «поведение», другие подходы к его анализу [96, 171, 179]. Однако никогда в это понятие не включаются, например, баллы IQ, объем памяти, особенности внимания и т.п. (не говоря уже о психофизиологических признаках), т.е. все те характеристики индивидуальности, ее отдельных уровней и подструктур, которые исследует «генетика поведения» (behavioral genetics).
Неопределенность термина хорошо видна в некоторых определениях этой области знаний. Так, в предисловии к книге «Генетика поведения и эволюция», в которой есть и большие главы о психических функциях человека, Е.Н. Панов пишет, что генетика поведения — область знаний, оформившаяся «на пересечении таких дисциплин, как собственно генетика, биология развития и комплекс наук о поведении, включающий психологию, этологию и экологическую физиологию. Задачей этого нового направления стало изучение онтогенеза обширного класса биологических (курсив наш. — И.Р.-Щ.) функций организма, именуемых «поведением» и обеспечивающих по существу двустороннюю связь между индивидуумом и окружающей его экологической и социальной средой, Глобальность этой задачи уже сама по себе явилась причиной того, что в сферу интересов генетики поведения вскоре оказались
втянутыми столь далекие друг от друга разделы науки и практики, как эндокринология и психиатрия, биохимия и педагогика, нейрофизиология и лингвистика, антропология и селекция сельскохозяйственных животных» [177; с. 5],
Сами авторы пишут: «В качестве поведения мы будем рассматривать любые формы активности, проявляемой организмом как единым целым по отношению к окружающей среде и условиям его существования» [там же; с. 10].
Таким образом, в одну науку — генетику поведения — включаются и педагогика, и сельскохозяйственная селекция, и многое другое. Это возможно в двух случаях; либо когда термин «генетика поведения» трактуется как более широкий, родовой по отношению к «психогенетике», либо когда полагают, что, поскольку механизмы генетической передачи едины для всего живого, изучение генетики признаков, относящихся к столь разным областям, может быть объединено в одну науку.
Это верно, если исследователь решает генетические задачи, такие, например, как тип наследования признака, локализация генов, ответственных за его проявление, и т.п. Но подобное объединение едва ли правильно, когда решаются психологические проблемы, связанные со структурой человеческой индивидуальности, этиологией индивидуальных различий, типологией индивидуального развития.
Генетика поведения животных дает убедительную эволюционную основу для постановки вопроса о роли генотипа и среды в изменчивости психологических черт человека. Однако ясно, что простой перенос на человека данных, полученных при изучении животных, невозможен хотя бы по трем основным причинам. Во-первых, высшие психические функции человека имеют совершенно иное содержание, иные механизмы, чем «одноименные» поведенческие признаки у животных; научение, решение задач, адаптивное поведение и т.д. у человека — не то же самое, что у животных. Например, обучение у человека не тождественно образованию простых условно-рефлекторных связей у животного, поэтому возможность выведения «чистых линий» лабораторных животных по обучаемости сама по себе не означает генетическую обусловленность обучения у человека. Во-вторых, наличие у человека социальной преемственности, «программы социального наследования» [50] меняет и способы передачи некоторых психологических признаков из поколения в поколение. Наконец, в-третьих, для диагностики и измерения многих признаков у человека используются совсем иные, чем у животных, техники, адресованные к другим, иногда вообще отсутствующим у животных системам, уровням
управления и интеграции. Ясно, например, что произвольные движения человека, осуществляемые по речевой инструкции и, соответственно, по законам осознанной произвольной саморегуляции, не имеют полных аналогов в движениях животного. А это означает, в свою очередь, что даже если будет доказана генетическая обусловленность двигательного научения у человека, она может относиться к иной, по существу, функции, нежели двигательное поведение животных. Все это говорит о том, что роль наследственных и средовых детерминант в фенотипической вариативности психологических и психофизиологических функций человека должна быть специальным предметом исследования, хотя есть целый ряд задач, надежно решаемых только в работе с животными, где возможны любые формы эксперимента. Вот почему, не отрицая необходимости и продуктивности генетических исследований
поведения животных, тогда, когда речь идет о человеке, правильнее обозначать эту область термином «психологическая генетика» («психогенетика»)*, т.е. «генетика психологических признаков». Диагностируя те или иные психологические особенности в их внешних, поведенческих проявлениях (иного способа просто нет), мы всегда полагаем объектом генетического исследования саму эту особенность как присущую человеку черту, а не разнообразные формы се реализации во внешнем поведении. Термин же «генетика поведения» целесообразно оставить за изучением
поведения животных.
В зарубежной литературе этот вопрос тоже вставал. В 1951 г. К. Холл, отмечая, что, как система знаний о наследственности психологических признаков, психогенетика — пока скорее обещание, чем реальность, писал: «Настоящая генетика поведения все же должна возникнуть, поскольку психологи все шире используют в своих исследованиях методы современной генетики, а генетики все более регулярно занимаются проблемами поведения. Эта многообещающая тенденция в конце концов приведет к созданию и определит общие черты промежуточной науки — психогенетики» [164; с. 405]. Психогенетика, продолжал он, «может оказаться исключительно ценной для освещения динамики поведения» [там же; с. 434], т.е. психогенетические подходы могут быть средством, необходимым для понимания человеческого поведения. В немецкой литературе, когда речь идет о человеке, чаще используется термин «психогенетика» (Psychogеnetik), а термин «генетика поведе ния» (Verhaltensgenetik) относится главным образом к исследованию животных. Как пишет видный немецкий психогенетик Ф. Вайс, несмотря на существование и других обозначений этой области знаний, с конца 70-х годов профессиональным психологическим сообществом было принято «короткое и ясное обозначение — "психогенетика"» [448; с. 9].
* Существуют аналогичным способом образованные понятия «медицинская генетика», «фармакогенетика» и т.д. Вместе с тем близкий термин «генетическая психология», прочно связанный с именем Ж. Пиаже, относится к онтогенезу психики и образован от слова «генезис», а не «генетика». Об этом также иногда напоминают зарубежные исследователи [см., напр., 448].
Перечень работ, в которых так или иначе обсуждается вопрос о терминологии, можно продолжить. Однако для нас сейчас важен сам факт его обсуждении, ибо он свидетельствует о профессионально строгом подходе к используемой терминологии вообще и о необходимости точного употребления каждого из этих двух понятий — в частности. Правда, существует и другая точка зрения. Например, В. Томпсон и Г. Уайльд — авторы одного из больших обзоров, принимая термин «генетика поведения» не только в силу личных предпочтений, но и потому, что именно так была
озаглавлена первая работа, суммировавшая всю эмпирику этой области исследований (и тем самым давшая термину «права гражданства»), полагают, что разница рассматриваемых терминов не столь велика, чтобы ее обсуждать [425]. Так ли это?
Думается, не так. Помимо того, что четкое определение и дифференциация терминов в науке необходимы всегда, в данном случае смешение понятий чревато не только методологическими, но и мировоззренческими, нравственными ошибками. Это — не спор о словах. Ведь если мы принимаем термин «генетика поведения», то объектом генетического анализа должен стать поступок, т.е. (как следует из его определения) социально оцениваемый акт, Тогда мы неизбежно допускаем возможность наследуемости индивидуальных убеждений, мотивов, ценностных ориентации и т.д. — всего того, что движет поступками, т.е. поведением человека. Методологически это неверно: все, что знает психологическая наука о структуре личности, личностных чертах и их генезисе, противоречит такой постановке вопроса. Это противоречит и знаниям современной генетики, ибо в пределах нормы нет социально «хороших» и социально «плохих» генов, но есть индивидуальный генотип, определяющий те или иные (социально индифферентные!) индивидуальные особенности, чьи развитие и реализация направляются, канализируются той средой, с которой данный человек взаимодействует. Вот почему одна и та же генетически заданная черта может, в зависимости от мотивов деятельности, получить и положительный, и отрицательный социальный смысл. Именно поэтому обозначение области знаний в данном случае содержательно важно. Потому и учебник, который вы держите в руках, называется «Психогенетика», и речь в нем будет идти о факторах, формирующих межиндивидуальную вариативность конкретных психологических черт, а не человеческих поступков и поведения.
В связи с этим следует сказать несколько слов о генетической нейро- и психофизиологии. Хотя исследования биоэлектрической активности мозга, функций вегетативной нервной системы, гормональной системы и т.д. непосредственно в систему психологических знаний не входят, они являются необходимым звеном и в понимании человеческой индивидуальности, и в общей логике психогенетического исследования. Путь от гена к психологическому признаку лежит через морфофункциональный уровень; иначе говоря, в геноме человека закодирован не «интеллект в столько-то баллов», а такие морфофункциональные особенности организма (в большинстве своем нам еще не известные), которые вместе со средовыми влияниями и создают все разнообразие интеллектов, темпераментов и т.д. «Поскольку организм и активен, и реактивен, важность
генных элементов в организации поведенческого паттерна покоится на взаимодействии органической структуры и психологической функции в течение жизни индивидуума. Нет поведения без организма; нет организма без генотипа и нет физиологической адаптации без непрерывной и полностью интегрированной генной активности» [302; с. 344].
Несмотря на давность, эти слова верны и сейчас, и именно эта логика определяет особое место генетической психофизиологии в общей структуре психогенетических исследований. Парадокс заключается в том, что, несмотря на общепризнанность данного положения, соответствующих исследовательских программ в мире — единицы, количество работ по генетике нейро- и психофизиологических признаков несопоставимо мало по сравнению с психологическими. Имеющиеся в этой области данные изложены в четвертом разделе и главе XVIII пятого раздела.
План учебника продиктован тем, что он предназначается студентам небиологических специальностей — будущим психологам, педагогам. Этим же определяется и некоторая диспропорция частей: детальное изложение общих генетических закономерностей и столь же детальный рассказ о нейро- и психофизиологии самих по себе, с одной стороны, и достаточно сжатый анализ собственно психологических признаков — с другой.
Вначале, во Введении, коротко показано место психогенетики в исследованиях индивидуальности человека, дана краткая история психогенетических исследований, в том числе и РОССИИ. В главах I—VI изложены основные сведения современной генетики о механизмах наследственной передачи и наиболее общих правилах, которым она подчиняется. В главе VI приводятся данные относительно воздействия различных компонентой среды — проблемы, которой в последние 10-15 лет генетики уделяют больше внимания. В главах VII-VIII рассматриваются методы психогенетики и математические способы оценки доли генетических и средовых влияний в общей дисперсии признака. В главах IX-XVI излагаются эмпирические данные, касающиеся изменчивости показателей интеллекта и других когнитивных признаков, темперамента, моторики, психофизиологических функций. Главы XVII-XIX посвящены одной из новых областей — психогенетике индивидуального развития, в том числе его девиантных форм.
Наконец, в Заключении подводятся итоги, в частности, формулируются общие выводы о том, что же в целом означают результаты, полученные психогенетикой; что она даст для фундаментальных психологических исследований и для решения прикладных задач; в чем заключаются, по мнению авторов учебника, наиболее актуальные задачи этой отросли знаний.
И последнее. В силу того, что общий список цитируемой и упоминаемой литературы к данному учебнику достаточно обширен, мы сочли возможным не давать списки литературы, рекомендуемой для особого изучения, к каждой главе, а просто выделили ее жирным шрифтом в общем списке.
ВВЕДЕНИЕ В ПСИХОГЕНЕТИКУ
ПРОБЛЕМА ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ
В ПСИХОЛОГИИ
Уникальность, неповторимость психологического облика каждо-
го человека — один ми тех явных феноменов нашей психики, кото-
рые наиболее бурно обсуждаются, исследуются, а иногда отвергают-
ся как досадная помеха экспериментальному исследованию. С древ-
них времен берут начало и интуитивное понимание того, что люди
психологически не одинаковы, и стремление понять истоки этого
разнообразия, и представления о существовании некоторой «первич-
ной» индивидуальности, предшествующей опыту и знаниям, и даже
своеобразный «профессиональный отбор».
B.C. Аванесов [ 1; см. также 23] пишет, что уже в середине III тыся-
челетия до н.э. в Древнем Вавилоне существовали испытания для всех,
кто готовился стать писцом — одной из главных фигур месопотамской
цивилизации; они должны были обладать многими обязательными про-
фессионально важными качествами. Подобные, часто весьма жесто-
кие, испытания проходили и в Древнем Египте те, кто стремился
стать жрецом; и в Древнем Китае — претендовавшие на должность
правительственных чиновников; и в средневековом Вьетнаме, у се-
верных народов и т.д. Эти испытания включали в себя проверку не
только необходимых знаний и умений, но и того, что мы сегодня
назвали бы «формально-динамическими» характеристиками индиви-
дуальности: эмоциональности, способностей и т.д., диагностируя их
по особенностям поведения и реальных или специально моделируе-
мых жизненных ситуациях. Например, Пифагор придавал большое
значение тому, как ведет себя молодой человек в эмоционально на-
пряженные моменты, которые специально создавались для поступав-
ших в его школу: как отвечает на насмешки; умеет ли держаться с
достоинством и т.п. Характер человека, по мнению Пифагора, прояв-
ляется в походке и смехе; манера смеяться, с его точки зрения, —
самое хорошее обнаружение особенностей характера. Ему же принад-
лежит утверждение, что «не из каждого дерева можно выточить Мер-
курия», или, говоря современным языком, представление о суще-
ствовании некоторой первичной, «базовой» индивидуальности, в зна-
чительной мере определяющей ее дальнейшее развитие.
В древность же уходят корнями и попытки классифицировать ин-
дивидуальности, создать их типологию. В трактате «Нравственные ха-
рактеры», автором которого был друг и преемник Аристотеля Теоф-
раст, описываются 30 ярких характерологических типов и их конкрет-
ные проявления. Специалисты по психологической диагностике
утверждают, что и в трудах арабских средневековых мыслителей Ави-
ценны, Аль Бируни и других, а также в трудах Аристотеля, Гиппокра-
та, Галена содержатся описания большого количества информатив-
ных психодиагностических показателей.
С античных времен существует физиогномика (от греческих слов,
означающих: «природа», «природные задатки» и «сведущий», «про-
ницательный») — учение о распознавании природных индивидуаль-
ных особенностей, в частности характера, по физическим характери-
стикам человека, его внешнему облику.
В середине XVII в. итальянский врач К. Бальдо опубликовал пер-
вую работу по графологии «Рассуждения о способе узнавать обычаи и
качества писавшего по его письму». Изучение почерка для решения
самых разных задач, в том числе психодиагностических, продолжает-
ся и теперь.
Перечень доказательств того, что интуитивное понимание психо-
логической неодинаковости людей и стремление «угадать», диагнос-
тировать индивидуальность уходят корнями в далекое прошлое, мож-
но было бы продолжить. Но важно другое: при таком солидном «воз-
расте» проблемы ее научная разработка началась, с исторической точки
зрения, недавно — во второй половине прошлого века и имеет в пси-
хологии весьма непростую судьбу.
Экспериментальная психология, возникшая в середине XIX в.,
видела свою задачу в познании общих закономерностей человеческо-
го поведения. Индивидуальные же особенности, т.е. отклонения от
основной закономерности, рассматривались лишь как помеха, источ-
ник неточностей в ее описании. Признанный авторитет в области диф-
ференциальной психологии и психологической диагностики амери-
канская исследовательница А. Анастази считает, что эта установка
сказалась даже в статистической терминологии: именно от первых
экспериментальных психологов мы унаследовали термин «ошибка»,
применяемый для обозначения отклонения от средней величины (на-
пример, «стандартная ошибка»).
Начало научного изучения индивидуальности связано прежде всего
с именами английского ученого Френсиса Гальтона (1822-1911) и
немецкого — Вильяма Штерна (1871-1938).
Ф. Гальтон был первым, кто сделал индивидуальные различия
между людьми специальным предметом исследования, создал изме-
рительные процедуры и начальный статистический аппарат для оцен-
ки различий; собрал большой экспериментальный материал, касав-
шийся, как мы теперь сказали бы, разных уровней в структуре инди-
видуальности — соматического, физиологического, психологическо-
го; он даже поставил вопрос о происхождении индивидуальных осо-
бенностей и попытался решить его.
В. Штерн, ученик Г. Эббингауза, в 1900 г. в книге «О психологии
индивидуальных различий (идеи к дифференциальной психологии)»
[414] впервые ввел в употребление сам термин «дифференциальная
психология» для обозначения новой области, «эмансипировавшей-
ся», по его словам, от материнской науки — обшей психологии. Впос-
ледствии книга переиздавалась в 1911, 1921 и 1994 гг. под названием
«Дифференциальная психология в ее методических основаниях». В пре-
дисловии к изданию 1994 г. А. Анастази назвала ее «книгой эпохально-
го значения», а видный немецкий исследователь К. Павлик — «путе-
водной для психологической науки». Действительно, сформулирован-
ные Штерном методологические и экспериментально-методические
подходы, базовые понятия, многие статистические приемы, несмот-
ря на прошедшие почти 100 лет, верны и сейчас.
Конечно, реальное существование индивидуально-психологичес-
ких особенностей и их значение в жизни стимулировали изучение их
с самых разных сторон — в рамках «характерологии», «этологии»,
«специальной психологии», «индивидуальной психологии» и т.д. По-
явились клинические работы Э. Крепелина (1856-1921), работы А. Би-
не (1857-1912) и др. В 1897 г. была опубликована первая статья моло-
дого врача А.Ф. Лазурского (1874-1917) «Современное состояние ин-
дивидуальной психологии», где рассматривались, в частности,
складывающиеся «типы душевных свойств», т.е. предлагалась и неко-
торая классификация индивидуальностей. Несколько позже была из-
дана работа Г.И. Россолимо (1860-1928) «Психологические профи-
ли», в которой дано комплексное описание индивидуальности, и
многие другие работы*.
Приблизительно в те же годы складывались еще две отрасли на-
уки, без которых дифференциальная психология не могла бы разви-
ваться: психологическая диагностика (тестология) и статистика, не-
обходимая для получения и оценки надежных количестве иных дан-
ных в стандартной и систематизированной форме.
Таким образом, в первые десятилетия XX в. дифференциальная
психология вполне сформировалась как самостоятельная область зна-
ний. Однако и в последующие годы проблема индивидуальности то
выдвигалась на передний край науки, то отрицалась вообще. Извест-
* Краткий очерк истории дифференциальной психологии дан в книге
М.Г. Ярошевского «История психологии» (1985), а более полный анализ пробле-
мы индивидуальности приведен в книге М.С. Егоровой «Психология индивиду-
альных различий» (1997).
ный американский психогенетик Дж. Хирш образно описывает эту
ситуацию: «Экспериментально-психологические исследования психо-
логических различий напоминают гамлетовское «Быть или не быть...».
Дж. Кеттелл исследовал их, Уотсон хоронил их, Трайон подчеркивал
их важность, Халл минимизировал их значение для теории, Хантер
приведен ими в недоумение, Скиннер и его коллеги заведены ими в
интеллектуальный тупик, а авторы формальных моделей предпочли
фиксировать элементарные софизмы, чем знание о них;...для боль-
шого числа экспериментальных психологов игнорировать индивиду-
альные различия — почти вопрос чести» [290; с. 7].
Каково же реальное место проблемы индивидуальности в психо-
логической науке? Оно определяется значением этой проблемы и для
теоретической психологии, и для использования психологических
знаний на практике. Разберем оба фактора последовательно.
Любая конкретно-научная теория должна строиться и проверять-
ся эмпирически, экспериментальными фактами. В психологии это дан-
ные, полученные при измерении, оценке той или иной психологи-
ческой черты, реакции, отношения и т.д. в ситуации эксперимента,
опроса или наблюдения, но в любом случае психолог имеет дело с
индивидуальными данными (или их суммой — при оценке групп).
Строго говоря, любую психологическую черту мы можем измерить
у человека только в ее индивидуальном выражении, и любая обще-
психологическая закономерность реально существует только и инди-
видуально-модифицированных формах. Как справедливо утверждает
Г. Айзенк, индивидуальные различия встроены в саму субстанцию
психологических исследований, никакие общие законы не мыслимы
без включения личности как элемента в функциональные уравнения.
Вариативность* же индивидуальных оценок любых признаков (со-
матических, физиологических, психологических) имеет широкий
диапазон колебаний; она различна у разных признаков и в разных
возрастах. Если исключить экстремальные случаи (например, гиган-
тов и карликов), чтобы избежать случайных и патологических откло-
нений, то в популяции здоровых взрослых людей отношение макси-
мального и минимального роста равно 1,3:1; веса 2,4:1; частоты пуль-
са — 2,0; 1, простого времени реакции — 2,2:1; длительности
запоминания — 2,5:1, баллов интеллекта по Векслеру — 2,9:1. У детей
4 лет (тоже после элиминации крайних значений) максимальные и
минимальные оценки интеллекта, по Стенфорд—Бине, соотносятся
как 1,6:1. Оценки коммуникативного развития у детей 2 лет, получен-
ные по специальному вопроснику, колеблются в пределах 8:1, а в
3 года — 11:1. Общие оценки поведения детей имеют еще более широ-
кий размах колебаний: их отношение равно 34:1 — так велико разно-
образие детских индивидуальностей [362].
* О терминах «вариативность», «изменчивость» и «дисперсия» см. главу I.
Большую или меньшую индивидуальную вариативность обнаруживают психофизиологические показатели, относящиеся к состоянию покоя и к его реактивным изменениям (подробнее об этом — в гл. XIII, XIV, XV).
Диапазон изменчивости одной и той же функции (и статистике он измеряется коэффициентом вариативности, отклонениями от средней, дисперсией) может быть разным и разных возрастах, как мы видели на примере интеллекта и коммуникативных способностей.
На рис. 1 представлены данные о динамике вариативности некоторых соматических и психологических показателей у детей в первые годы жизни. Обращают на себя внимание три факта: вариативность по психологическим признакам выше, чем по соматическим (роста и веса); вариативность по некоторым динамическим характеристикам поведения (активность, аффект-экстраверсия) выше, чем по оценкам интеллекта, и, наконец, в 3 года вариативность оценок интеллекта и аффекта-экстраверсии выше, чем в 2 и 4 года. Последнее особенно интересно: такой всплеск вариативно
|
|
|
