 |
Мировоззрение и проблема наследственности
|
|
|
|
Признание (или отрицание), даже априорное, самой возможнос-
ти наследственных влияний на изменчивость психологических при-
знаков в значительной мере определяет конкретно-научную методо-
логию. Например, представители классического бихевиоризма счита-
ли, что наследственность детерминирует только очень малое число
реакций, а именно — некоторые инстинкты, физиологические и эле-
ментарные эмоциональные реакции; внешнее же поведение человека
они рассматривали как приобретенное, воспитанное в соответствии
со схемой «стимул-реакция».
Известные изменения в теоретической концепции, которые пре-
терпел бихевиоризм в последние десятилетия, не коснулись этого глав-
ного для проблемы индивидуальности вопроса: его сторонники до сих
пор утверждают, что любые качества могут быть сформированы при
помощи той же простой или более сложной (включающей посред-
ствующие звенья) схемы «стимул-реакция».
Однако, как показывают некоторые работы, отношение человека
к проблеме «наследственность и среда» связано и с его общим миро-
воззрением.
Примером может служить работа, проведенная в Лондонском универси-
тете [267]. Авторы опросили 303 человек (198 женщин и 110 мужчин) в возра-
сти 16-70 лет. Среди них были люди с разным образованием, разных про-
фессий, социально-экономического статуса, политических и религиозных убеж-
дений. Всем им предлагалось оценить по 9-балльной шкале влияние
наследственности, среды или их комбинаций на 48 черт, относящихся к 6 груп-
пам признаков (по 8 в каждой группе): физические характеристики (рост, вес
и т.д.); способности и умения (сюда были включены очень разнородные при-
знаки: интеллект и память, артистические, музыкальные, математические,
|
|
|
спортивные способности, полилингвизм и даже право-леворукость); личнос-
тные особенности (экстра-интроверсия, агрессивность, независимость, соци-
альные навыки и др.); убеждения (политические, религиозные, мораль, расо-
вые предубеждения и др.); психологические проблемы (алкоголизм, крими-
нальность, фобии, депрессия, шизофрения и др.); физические проблемы и
болезни (рак, сердечные заболевания, диабет, ожирение и др.).
Кроме того, каждый респондент должен был сообщить сведения о себе:
возраст, пол, образование, профессиональный и социально-экономический
статус и партию, за которую он обычно голосует на выборах. Весь материал
был обработан с использованием различных статистических методов. Ре-
зультаты (за некоторыми исключениями, касающимися отдельных признаков)
показали, что влияние среды оценивают выше, чем влияние наследственнос-
ти: мужчины по сравнению с женщинами; молодые (21-40 лет) по сравнению
со старшими подгруппами; более образованные. Протестанты больше верят
в наследственность, чем агностики и атеисты. Но, пожалуй, самым интерес-
ным оказалось распределение «психогенетических» убеждений у людей раз-
ных политических взглядов (рис. 6).
Очевидно, независимо от политических симпатий, все понимают, что на
особенности личности, ее убеждения среда влияет сильнее, чем на физичес-
кие признаки: оценки, относящиеся к последним, имеют самые низкие орди-
наты, т.е. максимальную генетическую обусловленность. Но на этом фоне
обнаруживается интересная зависимость от политических убеждений. Вспом-
ним, как ставился вопрос о политических взглядах; человек должен был ука-
зать, за какую партию он обычно (т.е. с интервалом в несколько лет) голосует
на выборах. Иначе говоря, речь шла о достаточно устойчивых особенностях
мировоззрения. И оказалось, что, чем левее партия, которой симпатизирует
|
|
|
респондент, тем большее значение он придает среде.
Позднее А. Фонем сопоставил представления о «человеческой природе»,
существовавшие в 1945 и 1956 гг., с представлениями, которые он получил в
1988 г. Задача, естественно, потребовала использования той же методики,
поэтому с изложенными выше данными эти несопоставимы. Однако сама по
себе динамика мнений весьма интересна. В 80-х годах резко сократилось
количество людей, считающих, что: а) есть дети, «хорошие» и «плохие» от рож-
дения; б) природа человека не может быть изменена, поскольку базируется
на инстинктах; в) люди белой расы от рождения интеллектуально выше лю-
дей других рас; г) мужчины в среднем родятся более интеллектуальными, чем
женщины (в 1988 г. это утверждение не поддержал ни один респондент);
д) все черты, появляющиеся у ребенка после рождения, — результат средовых
влияний и т.д. Одновременно уменьшилось количество утверждений типа «все
люди родятся с равными возможностями», «из любого ребенка, правильно
воспитанного с момента рождения, можно сделать успешного врача, юриста,
инженера, журналиста» [266].
Итак, выделение наследственных и средовых детерминант — един-
ственный надежный путь для экспериментального исследования эти-
ологии индивидуальности. Поскольку же имплицитные (внутренние,
субъективные) представления о роли того и другого факторов, хотя и
меняются с развитием общества, образования и т.д., тем не менее
являются органической частью общего мировоззрения человека, осо-
бенно важно профессионально-грамотно понимать, что реально оз-
начает то или иное решение этой проблемы.
РАЗВИТИЕ ПСИХОГЕНЕТИКИ В МИРОВОЙ
ОТЕЧЕСТВЕННОЙ НАУКЕ
Начало психогенетики как науки об этиологии индивидуальных
различий больше всего связано с именем английского ученого Ф. Галь-
тона, о котором К.А. Тимирязев писал как об «одном из оригиналь-
нейших ученых исследователей и мыслителей современной Англии»
[148; с. 406].
Ф. Гальтон был двоюродным братом* Ч. Дарвина, разносторонне
образованным и одаренным человеком. В молодости он очень много
путешествовал, увлекался географией и этнографией. За исследование
тропической Южной Африки был награжден золотой медалью Гео-
|
|
|
графического общества, избран в Королевское общество (что было
равносильно избранию в Академию наук). Он занимался топографи-
ей, метеорологией, антропологией, а в 1865 г. опубликовал статью
«Наследственный талант и характер», положившую начало серии ра-
бот по наследственности у человека. И.И. Канаев отмечает почти сим-
волическое обстоятельство: эта статья появилась в том же году, когда
Г. Мендель в Брюннском обществе естествоиспытателей доложил об
открытых им законах наследственности. А в 1869 г. вышла в свет книга
Гальтона «Наследственный гений: исследование его законов и по-
следствий». (На русском языке она впервые была издана в 1875 г.,
правда, в несколько сокращенном варианте, под названием «Наслед-
ственность таланта, ее законы и последствия», и теперь, в 1996 г.
переиздана вновь.) В этой книге Ф. Гальтон пытался решить проблему
наследуемости одаренности, анализируя родословные выдающихся
деятелей науки, юриспруденции, спорта, военного дела, искусства,
* Точнее, полукузеном, так как у них был один дед, но разные бабки.
«государственных людей» и многих других с помощью, как мы те-
перь сказали бы, генеалогического метода психогенетики (см. о нем в
гл. VII, VIII).
Выделив три степени даровитости и одновременно использовав
экзаменационные оценки, полученные поступавшими в Королевс-
кую военную коллегию, он применил к этому материалу уже суще-
ствовавший тогда закон Кетле (1796-1874) — «закон уклонения от
средних величии». По аналогии с распределением роста людей он пред-
положил «существование некоторого постоянного среднего уровня
умственных способностей, отклонение от которого как в сторону ге-
ниальности, так и в сторону идиотизма должно следовать закону, уп-
равляющему _______уклонением от всякого рода средних величин» [35; с. 29].
Результаты он резюмировал так: «...мы приходим к неоспоримому, хотя,
быть может, и неожиданному для нас заключению, что люди выдаю-
щейся даровитости по отношению к посредственности стоят настолько
|
|
|
же высоко, насколько идиоты стоят ниже ее» [35; с. 33] (т.е. намечено
Гауссово распределение людей по «умственным дарованиям»).
Затем Ф. Гальтон перешел к анализу родословных трехсот семейств,
насчитывавших до 1000 выдающихся людей, в числе которых 415 зна-
менитых. «Если только существует нечто вроде положительного зако-
на о распределении гения в семействах, — писал Гальтон, — то он,
очевидно, должен обнаружиться при статистическом изучении тако-
го значительного числа примеров» [35; с. 208]. И статистика показала,
что в 300 семьях, давших более одного «замечательного человека»,
таковых насчитывалось 977, и они пo-разному распределялись между
областями деятельности и разными степенями родства. Первому фак-
ту Ф. Гальтон не придал большого значения, поскольку либо видел
различные объективные причины, мешавшие, например, полковод-
цам иметь детей, либо считал, что некоторые группы, например
поэтов, слишком малы. Второй же факт — снижение числа даровитых
людей со снижением степени родства — он констатировал вполне
отчетливо, как доказательство наследственной природы таланта.
Биологической теорией для объяснения полученных свидетельств
наследуемости послужила теория пангенезиса Ч. Дарвина. Согласно
дайной теории, человек, как и любой живой организм, состоит из
бесчисленного количества независимых частиц — «геммул», которые
«управляются исключительно естественным сродством» друг с дру-
гом, что и определяет «дивное строение живущей формы» [35; с. 243].
Ф. Гальтон понимал, что эта теория — лишь гипотеза, но считал, что
она, тем не менее, «оказывает огромную услугу для всех изучающих
законы наследственности», поскольку создает единую базу для объясне-
ния многочисленных форм воспроизведения. Эта теоретическая база
позволяла ему считать, что «в каждом живом существе находится боль-
шее количество задатков, чем мы можем определить, и на каждый яв-
ный элемент приходится бесчисленное множество скрытых» [там же;
с. 246], т.е. таких_______, геммулы которых пока вытеснены их антагонистами
в борьбе за «точки прикрепления». Она же подвела Ф. Гальтона к мыс-
лям о существовании неизменной части наследственности, обеспечи-
вающей устойчивое равновесие в органическом мире, и — на этом
фоне — «индивидуальной изменчивости». Более того, он в метафори-
ческой форме описал и тот феномен, который впоследствии был на-
зван в генетике «нормой реакции». В заключительной части книги Ф. Галь-
тон поэтически писал: «Мы можем смотреть на каждого индивида как
на нечто, не вполне отделившееся от своего источника, как на вол-
|
|
|
ну, которая поднялась и приняла известную форму вследствие нор-
мальных условий в неизвестном, безграничном океане» [там же; с. 252].
По словам И.И. Канаева, выдающийся английский математик,
глава биометрической школы в статистике, ученик и друг Ф. Гальто-
на К. Пирсон оценил эту книгу как одну из великих «не столько тем,
что она доказывает, сколько тем, к чему она побуждает» [71].
С тех пор проблема наследственности стала центральной в науч-
ных интересах Ф. Гальтона. В 1876 г. появилась его статьи «История
близнецов как критерий относительной силы природы и воспитания»*,
утверждавшая, говоря современным языком, метод близнецов в пси-
хогенетике. (На русский язык она не переводилась, но довольно под-
робное изложение ее дано в книге И.И. Канаева «Френсис Гальтон».)
В статье обсуждаются и вопросы биологии многоплодия, и близнецо-
вый метод генетики, и полученные с его помощью данные о роли
«природы» и «воспитания» в формировании индивидуальных особен-
ностей людей.
К тому времени уже существовали гипотетические представления
о том, что близнецы бывают двух типов (в современной терминоло-
гии — моно- и дизиготные); эти представления основывались глав-
ным образом на изучении эмбриогенеза при многоплодной беремен-
ности. Было установлено, что пары близнецов различаются по коли-
честву околоплодных оболочек: пары с одним хорионом стали считать
однояйцевыми (ОБ), с разными — разнояйцевыми (РБ). Эту точку
зрения подтверждали и начавшиеся микроскопические исследования
половых клеток и оплодотворения. Однако Ф. Гальтону эти работы
были, очевидно, неизвестны, и он самостоятельно сформулировал
гипотезу о том, что «туманное слово» «близнецы» объединяет два со-
всем разных феномена: развитие детей из разных или из одного яйца.
В последнем случае они однополы и имеют одну оболочку. В однопо-
лых парах близнецы могут быть очень похожими, мало похожими или
* В некоторых отечественных изданиях использованный Ф. Гальтоном термин
nurture переводится как «питание» [напр., 71]. Такой перевод допустим, но в дан-
ном контексте более адекватно другое (тоже имеющееся в словарях) значение
этого термина — «воспитание», «обучение» и т.п. Поэтому далее будет использо-
ваться именно такое его значение.
совсем непохожими. Совершенно ясно, что речь идет о современных
монозиготных («однояйцевых», МЗ) и дизиготных («разнояйцевых»,
ДЗ) близнецах. Факт их существования Ф. Гальтон и использовал, впер-
вые в науке, как метод для оценки влияния «природы» и «воспитания».
Он разослал определенное количество анкет с просьбой сообщить
некоторые сведения о близнецах: их внешнем сходстве, почерке, ха-
рактерах, способностях, манере общаться и т.д. Полученные ответы
показали, что 35 пар внешне практически неразличимы, 20 — внут-
рипарно непохожи и что первая из этих групп (т.е. МЗ) по психологи-
ческим характеристикам имеет значительно большее внутрипарное
сходство, чем вторая (т.е. ДЗ).
Очень интересно наблюдение Гальтона об увеличении с возрас-
том различий в некоторых близнецовых парах, а также его гипотеза,
объясняющая этот феномен тем, что не все унаследованные свойства
проявляются сразу, многие из них в молодости «спят», Это вполне
соответствует современным представлениям о неодновременной ак-
тивности всех частей генома, об их последовательном «включении» и
«выключении». «Единственный элемент, который варьирует в различ-
ных индивидуумах, но постоянен в каждом из них, это природная
тенденция» — таков первый в психогенетике вывод, сделанный Галь-
тоном по результатам исследования близнецов [цит. по: 71].
Все это позволило В. Томпсону и Г. Уайльду [425] утверждать, что
Ф. Гальтон с большим правом, чем кто-либо другой, может быть на-
зван основателем генетики поведения, а его работы вместе с работой
Ч. Дарвина «Выражение эмоций у человека и животных» отнесены
ими к I фазе истории генетики поведения.
II фаза — до конца 30-х годов нашего столетия — замечательна
успехами в методологии психогенетического исследования. Главное
здесь: во-первых, появление надежных способов диагностики зигот-
ности близнецов, благодаря чему стало возможным оформление
современного близнецового метода как сопоставления моно- и дизи-
готных пар [404], и, во-вторых, развитие статистических способов
оценки сходства между родственниками, в частности появление про-
дукт-момент корреляции К. Пирсона. Дело в том, что, когда речь идет
не об альтернативном признаке (например, шестипалости у людей), а
о количественном, т.е. о таком, который присущ всем членам популя-
ции, только с разной степенью выраженности (например, баллы IQ),
возможность количественно оценить сходство и различие в парах лю-
дей с разной степенью родства приобретает решающее значение. Кор-
реляции К. Пирсона, а затем работы Р. Фишера и С. Райта обеспечили
решение этой задачи.
Их работы вместе с работами Ф. Гальтона положили начало гене-
тике количественных признаков (иногда ее называют биометричес-
кой генетикой), предполагающей _______решение генетических проблем ва-
риационно-статистическими методами (см. гл. VIII). Это был очень важ-
ный момент в истории генетики поведения, ибо нормальные пове-
денческие признаки, контролируемые большим числом генов, про-
сто не могли изучаться в рамках менделевской генетики, имевшей
дело с качественными, альтернативными признаками.
В те же десятилетия появилась и стала развиваться психологичес-
кая диагностика. Начало ей положил опять-таки Ф. Гальтон, кото-
рый, изучая наследственность таланта, естественно пришел к необ-
ходимости измерения психических качеств людей — от сенсорных
(в теперешней терминологии) функций до типов мыслительной де-
ятельности и характера. Однако основополагающие для психометри-
ки понятия «надежность», «валидность» и «шкалирование» были раз-
работаны позже, в первые десятилетия нашего века Бине, Спирме-
ном, Тестоном и др.
Немецкий психогенетик X. фон Браккен отметил еще один мето-
дический успех того периода — появление метода сравнения раздель-
но выросших монозиготных близнецов (своеобразного «критического
экперимента» психогенетики) [209].
Таким образом, на втором этапе развития психогенетики объеди-
нились основные методологические подходы: генетические, психо-
метрические и статистические.
В то же время, согласно В. Томпсону и Г. Уайльду, интенсивно
шли работы по генетике поведения животных (в том числе лаборатор-
ных «чистых линий», специально выведенных по тому или иному по-
веденческому признаку). Правда, в основном они преследовали един-
ственную цель — установить степень генетической детерминации раз-
ных поведенческих признаков (скорости лабиринтного научения,
уровня активности, эмоциональности) и мало пытались проникнуть
глубже, например, изучить путь от генов к поведению.
В 1958 г. вышла работа «Среда, наследственность и вопрос "как"»
американской исследовательницы А. Анастази. Она сыграла важную
роль в оформлении самой постановки вопроса: от бытовавшего ранее
стремления (хотя не всегда четко формулируемого) выяснить, что в
психике человека от наследственности, а что — от среды, А. Анаста-
зи предложила перейти к вопросу о том, как взаимодействуют эти
два фактора в формировании тех или иных психологических функ-
ций [181].
В 1969 г. X. фон Браккен писал: «Прошло время, когда считалось,
что индивидуальное «Я» человека определяется исключительно гене-
тическими факторами. Чем глубже изучалась проблематика этой обла-
сти, тем яснее становилось, что дальнейшее развитие генетической
психологии невозможно, если не уделять серьезного внимания усло-
виям внешней среды и ее многообразным столкновениям с генети-
ческими факторами (то же можно сказать и об изучении воздействий
внешней среды)» [209;с. 41]. См. также [30].
Как будет показано дальше, нынешняя генетика подтверждает
справедливость такого подхода: сложных психологических признаков,
зависящих только от генетических факторов, нет; все они формиру-
ются именно во взаимодействии данного генотипа с данной средой —
и общей, и индивидуальной, и именно это взаимодействие должно
стать основным предметом изучения.
На третьем этапе — до 60-х годов — проводились генетические
исследования интеллекта и разных форм умственных дефектов и пси-
хиатрических заболеваний, интенсивно изучалась генетика поведе-
ния животных. Вышли четыре больших публикации, в том числе уже
упоминавшаяся первая сводка работ — книга Фаллера и Томпсона
«Генетика поведения» (I960), во многих странах возникли центры,
сконцентрировавшие исследования в этой области, психогенетика
«стала хорошо определившейся частью биологической психологии»
[с. 207].
Работа В. Томпсона и Г. Уайльда, в которой предложена данная
периодизация истории психогенетики, была опубликована в 1973 г.
[425].
Что же произошло в психогенетике за последние 25 лет? Каково
ее состояние сегодня?
Прежде всего, отметим такие тенденции. Как обычно бывает в
развитии любой науки, по мере интенсификации исследований не
только накапливаются позитивные знания, но и обнаруживаются
ограничения экспериментальных и математических методов, проти-
воречия в эмпирическом материале, появляются новые объекты изу-
чения. Последние десятилетия в психогенетике ознаменовались и стро-
гим выявлением дефектов некоторых методов (например, близнецо-
вого, так как получены данные, опровергающие постулат о равенстве
средовых воздействий в моно- и дизиготных парах, что, в случае
подтверждения, делает невозможным само использование метода),
и серьезной экспериментальной проверкой этих сомнений (подроб-
нее об этом — в гл. VII). Безусловно доминировавший интерес к пси-
хогенетическому исследованию интеллекта, измеряемого различны-
ми тестами IQ, постепенно вытесняется изучением изменчивости
других характеристик индивидуальности: когнитивных стилей, осо-
бенностей темперамента и личности, психофизиологических призна-
ков, а главное — генетических и средовых детерминант индивиду-
ального развития.
Появляются новые генетико-математические методы (метод пу-
тей, структурный анализ), которые позволяют объединить в одной
модели результаты, полученные у людей разной степени родства и
благодаря этому дающие более точные оценки наследуемости. Особое
внимание стали уделять средовому компоненту изменчивости, в час-
тности, возрастной динамике генотип-средовых соотношений, гене-
тической преемственности последовательных этапов онтогенеза, де-
терминантам индивидуальных траекторий развития. Продолжаются, и
более успешно, чем прежде, давно начавшиеся, но бывшие малопро-
дуктивными поиски генетических маркёров* — необходимого усло-
вия для перехода от популяционных к индивидуальным оценкам.
В разных странах осуществляются многолетние исследовательские
программы, включающие диагностику широкого спектра индивиду-
альных особенностей, разные возрасты и разные уровни в структуре
индивидуальности.
Существуют два международных научных общества, объединяю-
щих исследователей в этой области: Международная ассоциация ге-
нетики поведения и Ассоциация близнецовых исследований. Они вы-
пускают свои журналы: «Генетика поведения» («Behavior genetics») и
«Журнал медицинской генетики и гемеллологии»** («Acta genetica
medica et gemellologia»), проводят международные конгрессы, симпо-
зиумы, заседания рабочих групп.
Регулярно, начиная с 1960 г., в одном из наиболее серьезных пе-
риодических изданий — «Annual Review of Psychology» — публикуют-
ся обзоры психогенетических работ. Интенсивность и широта иссле-
дований таковы, что еще в 1978 г. ведущие в этой области исследова-
тели Дж. де Фриз и Р. Пломин начали свой очередной обзор примерно
такими словами: если успешно развивающиеся области науки — это
те, где количество публикаций так велико, что один человек не в
состоянии их охватить, то генетика поведения развивается все успеш-
нее (еще в 1969 г. в обзорной работе X. фон Браккена библиография
насчитывала более 1100 названий).
Так обстоит дело в западной науке. Какова история этой области
знаний в нашей стране?
Судьба проблемы наследуемости психологических черт здорового
человека в отечественной науке драматична. Как и любая междисцип-
линарная область знаний, она зависела и от успехов «материнских»
наук, и от их заблуждений, и — в данном случае — от их трагической
судьбы.
Согласно А.Е. Гайсиновичу, первое в России исследование на-
следуемости психологических качеств принадлежит академику Пе-
тербургской Академии наук К.Ф. Вольфу (1834-1894). Он занимался
«теорией уродов», в частности, вопросом о передаче дефектов по-
томству, но писал и о возможности наследования других особеннос-
тей, прежде всего темперамента, который «зависит от раздражимос-
ти мышечных волокон... крепости или слабости твердых частей... чув-
ствительности нервной системы... правильного или затруднительного
* Маркёром называется полиморфный участок ДНК, координаты которого
известны, а функции могут быть как известны, так и неизвестны (подробнее о
полиморфизме ДНК — в гл. IV).
** Гемеллология — наука о многоплодии.
3* 35
кровообращения». Более того, «также и добродетели и интеллектуаль-
ные качества часто являются наследственными и передаются потом-
ству» [34; с. 10*].
Интерес к этой проблеме не угасал в течение всего XIX в., и
российская наука активно ассимилировала все, что появлялось в ми-
ровой генетике относительно исследования психологических призна-
ков. Как уже отмечалось, работа Ф. Гальтона «Наследственность та-
ланта» вышла в свет в русском переводе уже в 1875 г.; в 1884 г. была
издана книга Т. Рибо «Наследственность душевных свойств», а в 1894 г.
в Харькове — его же книга «Различные формы характера», в которой
обсуждается дилемма «врожден или приобретен» характер. 1891 г. был
отмечен публикациями книги Ф. Гюйо «Воспитание и наследствен-
ность» и первой русской работы о близнецах, которая принадлежала
перу приват-доцента педиатрии Московского университета Н.Ф. Мил-
лера; она так и называлась «О гомологических близнецах».
Одновременно появились переведенные на русский язык работы,
положившие начало измерению межиндивидуальной вариативности.
В 1869 г. был издан перевод «Социальной физики» А. Кетле, которого
наш выдающийся генетик Ю.А. Филипченко [158] считал основате-
лем и современной статистики (ему принадлежит учение о средней
величине и «уклонениях» от нее, т.е. о распределении величины в
вариационном ряду), и учения об индивидуальной изменчивости.
А через несколько лет вышла книга ученика Ф. Гальтона, одного из
основателей биометрической генетики К. Пирсона «Грамматика на-
уки» (к сожалению, в русском издании не обозначен год; второе анг-
лийское издание вышло в 1890 г.).
Происхождение индивидуальных особенностей интересовало не
только биологов, но и крупных российских антропологов и педагогов.
В двухтомнике К.Д. Ушинского [155] есть специальная глава «Наслед-
ственность привычек и развитие инстинктов». Он признавал возмож-
ность наследования приобретенных «привычек» («особенное значе-
ние придается привычке возможностью ее наследственной переда-
чи»), под которыми он понимал очень широкий спектр психических
явлений [155; с. 215]. Ушинский писал, что «только наследственнос-
тью нервных привычек мы и можем сколько-нибудь уяснить себе на-
следственность человеческих характеров — факт, который кажется нам
совершенно несомненным, хотя, к сожалению, и мало исследован-
ным» [там же; с. 220]. К характеру же К.Д. Ушинский относил инди-
видуальные особенности «в мыслях, наклонностях, желаниях и по-
ступках человека» и считал, что среди них есть и «продукты его соб-
ственной жизни», и «продукты наследственных наклонностей и
* Рукопись К. Вольфа «Предметы размышлений в связи с теорией уродов»
осталась незавершенной, в таком виде была издана на латинском языке и только
в 1973 г. — на русском.
особенностей». Эти последние и могут быть переданы только «через
унаследование детьми нервной системы родителей со многими ее как
наследственными, так и приобретенными посредством привычки на-
клонностями» [там же; с. 220]. И далее он отмечал: «Душа беспрестан-
но ищет деятельности, и из двух представляющихся ей деятельностей
избирает ту, которая легче для организма, к которой организм более
подготовлен наследственно». Именно такая деятельность и будет, как
полагал автор, сформировать закрепляемые нервные привычки, пере-
даваемые затем потомкам, — этим и определяется, очевидно, семей-
ное сходство.
Правда, затем К.Д. Ушинский пришел к выводу, что «наследствен-
но передается не самая привычка, а нервные задатки привычки»,
которые могут впоследствии, в зависимости от обстоятельств, либо
развиться, либо заглохнуть. Причем эти житейские обстоятельства
оказывают «решительное влияние» на обнаружение наследственных
задатков, поскольку в сознании последние не представлены и могут
выразиться «только в своих действиях, оставаясь сами вне области
сознания». Это рождало у автора аналогию с темными представления-
ми, или идеями, Лейбница, которые он (К.Д. Ушинский) предлагал
называть лучше «скрытыми идеями», т.е. скрытыми за пределами со-
знания (хотя не все они относятся к унаследованным).
Если же иметь в виду, что понятием «привычка» К.Д. Ушинский
охватывал весьма широкий спектр психических явлений, что он раз-
делял привычку-навык и привычку-наклонность_______, привычку пассив-
ную и привычку как принцип действий и согласно именно этой логи-
ке анализировал и онтогенез психики, и становление нравственнос-
ти, усвоение знаний и т.д., то придется признать, что за всем этим
лежит некоторая наследственно заданная «наклонность». Однако фор-
мируется она благодаря наследственному закреплению приобретен-
ных «привычек».
В знаменитом «Энциклопедическом словаре» Ф.А. Брокгауза и
И.А, Ефрона, в большой статье «Психология», написанной проф.
Н.Я. Гротом [23. Т. 50; с. 677-683], говорится о наследственности как
«родовой памяти, являющейся основой индивидуального опыта: она
есть «готовый для индивидуального опыта запас потенциальных пси-
хических состояний и их связей» [23; с. 682]. Способности, таланты,
гениальность «рассматриваются как продукты родового накопления
опытов и потенциальных запасов психической энергии, развивающи-
еся и обнаруживающиеся при благоприятных условиях индивидуаль-
ной психической и физиологической жизни» [там же]. Кроме того, в
этой статье явления памяти и наследственности связываются с воп-
росами о соотношении сознательной и бессознательной душевной де-
ятельности, о «наследственных задатках», в форме которых живут в
человеке психические состояния.
В том же словаре, в статье «Наследственность» есть отдельная часть
о наследственности психической. Автор статьи проф. Ф.Ф. Петрушевс-
кий констатирует, что физиологическая наследуемость «в известных
пределах не подлежит сомнению», что же касается психической, то,
в силу трудностей ее доказательства, «мнения о ней еще до сих пор не
имеют полной определенности» [23; с. 647]. Однако автор признает
вполне убедительными статистические доказательства Гальтона и, вслед
за ним, Декандоля во Франции, доказавшего, тоже статистическим
путем, существование психической наследственности.
Энциклопедическая статья, по определению, отражает наиболее
устоявшиеся в данной области взгляды; это максимально справедливо
для такого авторитетного издания, каким стала для своего времени
80-томная энциклопедия Брокгауза и Ефрона. Вместе с изложенными
выше работами конца XIX в., типичными для рассматриваемой темы,
эти энциклопедические статьи говорят о том, что проблема наследу-
емости психологических черт была одной из тех, на которых фикси-
ровалось внимание российских исследователей. Однако, в соответствии
с состоянием современной им генетики, когда экспериментальных
доказательств «за» и «против» практически не было, ученые опира-
лись на сформировавшиеся к этому времени гипотетические пред-
ставления о существовании неких материальных частиц, передающих
признаки из поколения в поколение, и на жизненные наблюдения,
главным образом, семейного сходства.
Как самостоятельная экспериментальная научная дисциплина ге-
нетика в России стала развиваться после 1917 г., когда появились
первые научные учреждения, специализированные журналы, фунда-
ментальные труды российских генетиков [34]. К 1919 г. в Петроградс-
ком университете была создана первая в России кафедра эксперимен-
тальной зоологии и генетики, руководителем которой стал Ю.А. Фи-
липченко (1882-1930) — один из основоположников отечественной
генетики.
Изучение наследственности психологических особенностей чело-
века проводилось в двух исследовательских учреждениях: в созданном
в 1921 г. Бюро по евгенике* (Петроград) и в Медико-биологическом
институте, организованном в Москве в 1924 г. Руководителем Бюро
по евгенике также был Ю.А. Филипченко.
В 1922 г. вышел первый номер «Известий Бюро по евгенике», по-
священный 100-летию Ф. Гальтона. В нем Ю.А. Филипченко сформули-
ровал следующие задачи Бюро: изучение вопросов наследственности
* Представители евгеники, начало которой положил Ф. Гальтон, полагали,
что при «правильном» подборе супружеских пар и ограничении воспроизводства
больных, умственно отсталых и т.п. людей можно «улучшить» всю человеческую
популяцию. Евгеника послужила «научной» основой расизма. Но одновременно в
ее рамках развивались и медицинская генетика и генетика человека. (Об этом см.
[34, 159] и мн. др.)
(специально в приложении к человеку) с помощью анкет, обследо-
ваний, экспедиций; распространение в широких народных массах све-
дений о законах наследственности у человека и о целях и задачах евге-
ники; советы евгенического характера желающим вступить в брак и
вообще всем интересующимся своей наследственностью. Сотрудники
Бюро разработали анкеты для сбора генеалогических сведений у раз-
ных групп населения.
Статистические результаты анкетирования ученых Петербурга,
данные о распределении у них специальных способностей и о сочета-
нии последних, математические приемы оценки корреляции между
альтернативными признаками, отдельное описание генеалогии 50
выдающихся ученых и даже несколько генеалогических древ — вот
общее содержание первого выпуска журнала. Кроме того, в нем дано
распределение специальных способностей у ученых разных областей
знания; отмечена связь музыкальных способностей с полом при на-
следовании и многое другое.
Во втором номере журнала (1924 г.) содержатся результаты такого
же анкетирования ленинградских представителей искусства и студен-
тов; проанализирована (тоже генеалогическим методом) наследуемость
роста и телосложения, близорукости; опубликована и генетико-мате-
матическая работа.
В 1925 г. в третьем, и последнем, выпуске журнала с этим названи-
ем в статье Т.К. Лепина и соавторов анализируются генеалогия, гео-
графия, СЭС и т.д. ста действительных членов Российской Академии
наук за 80 лет (1846-1924). В этом же номере опубликована работа
Ю.А. Филипченко «Интеллигенция и таланты», смысл которой зак-
лючается в следующем. Со времени появления работ Ф. Гальтона не
может быть сомнения в том, что таланты не «делаются», а родятся,
т.е. в процессе их возникновения «наследственность важнее среды...»
[с. 85]. «Пирамида» классов одаренности Гальтона, к сожалению, час-
то воспринимается как классовая структура общества, что неверно.
Причина одаренности — наследственность. Так называемые «одно-
значные» факторы (наследственные), накапливаясь у одной особи,
усиливают эффект каждого из них — так наследуются некоторые при-
знаки, в том числе и одаренность, разные степени которой обуслов-
ливаются количеством «скопившихся» в зародыше подобных одно-
значных факторов. Распределение
|
|
|
